Не попробуем

«Единство, — возвестил оракул наших дней, —
Быть может спаяно железом лишь и кровью…»
Но мы попробуем спаять его любовью —
А там увидим, что прочней…
Ф. Тютчев
 
В азарте вспомнившимся низвергать и чествовать,
Под оглушительные залпы, там и сям,
Повыползала возмущенная общественность,
Дремавшая лет сорок по щелям;
 
Бряцая то ли кандалами, то ли скрепами,
И потрясая ими грозно в честь побед,
Поверх голов крича распаренными репами
Их долгожданное - что правильно, что нет.
 
И репы множатся, плодятся угрожающе!
Кричат все громче, все отважней, все бодрей,
Все беззастенчивее сверлят окружающих
Прибитой галочкой нахмуренных бровей.
 
Срывая праведный свой гнев на безответных им,
На делом занятых врачах, учителях,
Твердя ответственно за их же жизнь ответственным,
Как много поняли за сорок лет в щелях!
 
Что, дескать, тот по-настоящему всесилен,
Кто в лобовую до конца идти готов!
А стало быть - что стоят тысячи извилин,
Когда важна лишь будет крепость черепов!
 
И возражают им все чаще не без робости –
То ли затем, чтобы остаться здоровей,
То ли и впрямь из уваженья к твердолобости,
Что так надежно держит галочку бровей.

Но плод познания не зреет на колодине!
И снова праведный порыв уходит в пар,
И вновь на конкурсе любви к несчастной Родине
Гран-при берет патриотический угар.
 
А значит вновь грядут топтыгины, из тех, что
Всех супостатов обещая покарать,
Случайно лопают буянову надежду,
Но сказка – ложь, и промолчит лесная рать…
 
Не промолчит лишь возмущенная общественность!
От настоящей Бабы-Ёжки вдалеке
Она, как сказочный Добрыня, с Канье Уэстом здесь   
Вовсю воюет на диванном передке.
 
И побеждает ведь! Преисполняясь бодрости -
Пускай не духа, но вполне себе душка!
И распираема душком под видом гордости
Трубит! Пряма и плодотворна - как кишка.
 
Но у кишки, как ни труби, по кнопкам кликая,
Как всех подряд ни поливай, одна беда –
Она насквозь, анатомически, безликая.
И светлоликою не станет никогда!
 
Приделай брови ей, придай бровям решимости!
Доверь ей слово! – и увидишь, как она,
Не разродясь ничем, помимо содержимого,
Непроизвольным его выбросом больна.
 
Страшней противника, который зрим воочию,
Болезнь, что тихо побеждает изнутри.
Так вот, безликая, без имени и отчества,
Ты есть – болезнь! И как тебя ни подотри –
 
Ты сеешь злобу, пожинаешь подозрительность,
Животный страх в глаза друг посмотреть.
Твой перевес в борьбе с любовью поразителен!
Твоя конечная победа – ее смерть.
 
Легко сказать – «Сдаюсь на милость победителя!»,
На выю трон, на коромысло решето
Принять учтиво, попросив лишь разбудить себя,
Так, ради хохмы, лет примерно через сто.
 
Другое дело – разомкнуть проклятье фатума!
Не наблюдать в который раз сквозь сотни лет,
Как пьедесталы, не дождавшись триумфатора,
Встают надгробьями упущенных побед,
 
Как с «Варшавянкой» вырвавшийся вирус доносительства
Потом ни бабушку, ни волка не щадит,
Как превращается то в их превосходительство,
То в их сиятельство покладистый денщик,
 
А друг ямщик его, переведенный в кормчие,
По мелководью правит, словно по степи…
Но нет, мой классик! Это фатум хоть и конченный,
Но бесконечный! Как тут сказкой ни стеби.
 
Как раз, быть может, потому что самозамкнутый –
Он, к сожалению и к счастью, нерушим.
Тогда зачем ломать систему?! Кстати, сам-то ты
Лишь «только верил» … Вот на том и порешим.
 
К тому же чижиков с надеждами полопаем!
Одно досадно – в окаянстве наших дней
Опять свой мир спаять любовью не попробуем.
Опять при жизни не узнаем, что прочней.