Иосиф Бродский Рождественский романс на английском

Евгению Рейну, с любовью

Плывёт в тоске необъяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада,
ночной фонарик нелюдимый,
на розу жёлтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих.

Плывёт в тоске необъяснимой
пчелиный хор сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.

Плывёт в тоске необъяснимой
певец печальный по столице,
стоит у лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по улице невзрачной
любовник старый и красивый.
Полночный поезд новобрачный
плывёт в тоске необъяснимой.

Плывёт во мгле замоскворецкой,
пловец в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
на жёлтой лестнице печальной,
и от любви до невеселья
под Новый год, под воскресенье,
плывет красотка записная,
своей тоски не объясняя.

Плывёт в глазах холодный вечер,
дрожат снежинки на вагоне,
морозный ветер, бледный ветер
обтянет красные ладони,
и льётся мёд огней вечерних
и пахнет сладкою халвою,
ночной пирог несёт сочельник
над головою.

Твой Новый год по тёмно-синей
волне средь моря городского
плывёт в тоске необъяснимой,
как будто жизнь начнётся снова,
как будто будет свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнётся вправо,
качнувшись влево.

1961

***

To Eugene Rein, with love

Sails in yearning, unexplained and deep,
among the brick fencing, an ardent
and unquenchable night little ship
just from the Alexander Garden,
an unsociable night lamp becomes
like a rose, with a yellow soffit,
over the heads of its adored ones,
at passers'-by feet.

Sails in yearning, unclear and aching,
a hive with drunk, sleepless a lot of.
A foreigner sadly has taken
in the night capital the photos.
To Ordynka a taxi races
with the sick riders, attention's
attacked by the dead in embraces
with all the mansions.

Sails in yearning, obscure and candid,
in the capital a sad singer,
at the kerosene shop is standing
a very sad round-faced street cleaner,
down a homely street hurries and sweats
a lover, old and handsome, longing
For the night train of the newlyweds,
which sails in ambiguous yearning.

Sails in gray Zamoskvorechye haze
an accidental swimmer in grief,
Jewish accent strays on the staircase,
that's sad and yellow as a fall's leaf.
and from love to unfun, so to say,
on New Year's Eve and before Sunday,
sails a beauty, made like a dolly,
not explaining her melancholy.

Sails in the eyes such a cold evening,
snowflakes tremble on the steel wagon,
a frosty wind, a pale wind even
will embrace the red palms and be gone,
evening lights with honey interweave,
sweet halva smell is rear and ahead,
night pie is carrying Christmas Eve
just over the head.

And your New Year on a dark blue surge
of the city sea, New Year, forlorn,
sails in yearning, by the secret urged,
as if the life will begin once more,
as if there will be luck, fame and light,
as if there will be a lot of bread left.
as if the life will swing to the right,
just swung to the left.

27-29 July, 2024

***

Фото^ Иосиф Бродский в ссылке на поселении в Архангельской области, 1965 г. Автор: неизвестен Источник: Википедия