Я маленьким мальчиком часто себе снюсь во сне

Я маленьким мальчиком часто себе снюсь во сне,
То по лесу в прятки играю, то бегаю при луне,
В усадьбы вхожу через поле весенних цветов,
С детьми там брожу, невидимым для миров...

То шкаф меня съест, поглотив как пучины в морях,
Чудовищами воплощалась моя заря...
То вдруг я убил, толкнувши в битых стёкол овраг
Самого лучшего друга и казнь уже зазвучала в устах.

Я ждал и скорбел, было страшно попасть в тюрьму,
Но внутри был уверен, что правильно сделал, мне истина будто дана одному,
Наставники бегали, искали бумаги и номера,
И в этот момент я понял, какая всё это пластиковая игра...

И друг мне не друг вовсе, а просто какой-то фантом,
Меня самого, который сам себя обзывал нелюдем и дураком,
Насмехался, поясничал, назойливо, как комар,
Я его и прихлопнул, но не думал, что так сильно получится мой удар.

Я в сторонке сижу, совсем будто в мире один,
Хотя вокруг меня так много людей, растительности и машин,
Они и не знают, что я натворил, веселятся, со мной говорят,
Мне жалко так их неведение, и себя - за познание, что есть ад.

Мне жалко было тогда, что они никогда меня не поймут
И им будто дано так мало, лишь половина мира, а может, так и к добру,
И я не пойму их тоже, хотя попытаюсь ещё,
Уже не помню, сколько было попыток, потерян тому счёт.

Был каменный берег, из гальки, из танкеров, моряков,
А я там как мак на ромашковом поле, как жизнь среди видений и снов,
Я искал оправдания, показания все вспоминал,
А потом просто плюнул. Тюрьма так тюрьма, а где её нет? Кто видел, кто знал...

И важно ли, где казаться видимым для людей,
Если ты берёшь с собой чувства, состояния, ворох идей,
Хоть на райском острове, хоть в каменных джунглях, ты всегда един,
Забытый, но не оставленный, оклеветанный Бога сын.

И тюрьма не тюрьма вовсе, когда внутри её нет,
Между клеток плетутся души лозы, сквозь тьму на невидимый свет.
А вокруг - нет волков больше, а маленькие светлячки,
Приближенные к своей мокше, обусловленности вопреки.

***

Быть может, что друг этот пришелец из давнего сна,
Который привёл на оружейный запретный склад наивно меня...
И нас вместе поймали, привели фюреру на ковёр,
А друг убеждать пытался, что я и есть истинный вор.

И сгорел друг заживо в своём собственном гневе - огне,
И я опять частица, будто Каин над трупом Авеля, изгнанный не во сне.