Экскортница вторник

Небо на землю не упало, врата ада не разверзлись и даже тучка солнце не закрыла. «Ничего страшного не произошло, а разговоров-то было, опасений, предостережений! — думала Настя, рассматривая подаренную цепочку с кулончиком, — Предрассудки это и глупости!»

Негласное правило, что нельзя брать подарки от пациентов, придумали или законченные альтруисты, или те, у кого деньги в семье зарабатывает кто-то другой. В порядке вещей считается, что доктора или медсестру нужно дополнительно отблагодарить за их сложный труд. Официанты, почему-то, от чаевых не отказываются, а так же горничные, таксисты и все те, кому дают сверх чека. Чем медработники хуже?
На эту тему Настя не раз спорила с мамой. Елена Борисовна считала, что брать что-то дороже шоколадки – чревато. А Настя ничего зазорного в этом не видела.

— Если человек от всего сердца хочет что-то мне дать, почему я должна отказываться? – недоумевала Настя, — Это не взятка, не подкуп – всего лишь благодарность!

— Настенька, — пыталась объяснить мама, — Когда разговор о шоколадке, это можно понять. А когда тебе подарят что-то более ценное. Даже не важно, что. Могут пойти пересуды, а не делала ли ты что-то еще за такую благодарность. И, поверь, сразу решат, что не за медицинские услуги тебя отблагодарили!

— Мама, да все берут! А те, кто не берет, стыдятся признаться, что им просто не дают!

— Настя, им верят, потому что они страшные, а ты красивая! С тебя молва дважды спросит!

До поры до времени Настя держалась. Шоколадки брала, а от всего остального отказывалась. А тут не устояла.

Золотая цепочка, с золотым же кулоном преподнесенная Дмитрием Аркадьевичем пленили разум Насти. И не в золоте было дело, самого металла было грамма четыре, и не в искусителе Дмитрии Аркадьевиче. Очень приглянулась Насте сова, в виде которой был выполнен кулон.

«Прелесть и все!» — иначе описать Настя не могла. А отказаться не было сил.
— Спасибо! – улыбаясь, сказала Настя, — Вам с больной спиной надо дома лежать, а не медсестрам подарки покупать!

— Не извольте беспокоиться, — возвращая улыбку, ответил Дмитрий Аркадьевич, — Никуда я не выходил. Это образец изделия по моему эскизу. Прислали на одобрение.

— Спасибо! – повторила Настя, — Очень красивая совушка!

— А вот и одобрение! – он благодарно склонил голову, — Теперь можно пускать в тираж.

— Вы только спину берегите, — напомнила Настя, — Завтра я приду после обеда, по графику будет последняя капельница. И про таблетки не забывайте!

— Спасибо вам, Настенька, за вашу заботу, — поблагодарил девушку Дмитрий Аркадьевич, — Только за работой про все на свете забываешь. Шутка ли, а спину мне посреди чистого поля скрутило. На пейзажи, называется, выехал.

— Так вы художник? – удивилась Настя.

— Имею удовольствие им быть, — улыбнулся он, — А давайте мы с вами поступим так. Завтра вы приходите не по этому адресу, а ко мне в мастерскую. И работы мои посмотрите, и капельницу поставите, и, — он сделал паузу, — появилась у меня одна идея.

Отработав утреннюю смену в процедурном кабинете, Настя во второй половине дня приступила к обходу «платников». Так назывались пациенты, которым были нужны уколы и капельницы, но у которых не было желания ходить в поликлинику. И, соответственно, имелись деньги.

Настя потратила обед на то, чтобы перестроить свой маршрут так, чтобы Дмитрий Аркадьевич оказался в списке последним. Она предположила, что придется задержаться. Так и вышло.

— А вы никогда не пробовали позировать? – спросил Дмитрий Аркадьевич, после того, как прокапался, — У вас удивительно правильные черты лица и совершенно обворожительная улыбка!

Настя приняла комплимент с благодарностью, ответила, что позировать она не пробовала. А вот о признании своей красоты решила не говорить. Хорошая история с плохим концом по сей день отзывалась болью в памяти.

Настя всегда была милой девочкой. А классе в восьмом начала пробиваться истинная красота. С одного конкурса красоты Настя унесла корону победительницы, с другого конкурса принесла грамоту. Понятно, что школа это не уровень, но повод задуматься.

Сначала задумалась Настя со своей подружкой и первой конкуренткой Галей:

— Красота это такая же валюта, как знание, только оплачивается лучше! – заявила Настя.

— А еще слава, популярность и весь мир у ног! – поддержала ее Галя.

— Без модельной школы и продюсера мы не ничего не получим.

Потом задумались мамы Гали и Насти. Мама Гали была согласна на все, только бы ей не дурили голову. Елена Борисовна думала дольше:

— Настя, я не против твоей модельной карьеры, но школу нужно закончить достойно. Получится совмещать – прекрасно! Нет, сама понимаешь, знания важнее. Но я обещаю помогать.

Настя спокойно поступила в школу при модельном агентстве и с первых месяцев обучения делала успехи. Даже заработала какие-то деньги с рекламы школьной формы для гимназии. Единственное, о чем попросила мама:

— Настя, помни, что загубленную репутацию никаким порошком не отмыть!

Елена Борисовна как в воду глядела. Только девочкам исполнилось восемнадцать лет, к ним сразу подкатил директор модельного агентства с прямым предложением:

— Если хотите строить карьеру в модельном бизнесе, прошу ко мне на дачу!

Настя наотрез отказалась, уволилась из агентства и, пока не поздно, подала документы в медицинский колледж, на сестринское дело. Спасибо маме, которая настояла, чтобы дочка училась.

А Галя согласилась на предложение директора.

Когда через несколько лет Настя бегала по району, делая платникам уколы и капельницы, Галю всеми силами пытались вызволить из турецкого публичного дома.

— Нет, я никогда не позировала, — повторила Настя, несколько напрягшись и сжав в кулаке скальпель, лежащий в кармане.

— Я хотел бы вас написать. Не для продажи, а вот для себя. Для собственного эстетического удовольствия. Как вы на такое смотрите?

— Раздеваться не буду! – сразу заявила Настя.

Раздеваться как раз и не потребовалось. Дмитрий Аркадьевич пал жертвой чар лица Насти. Его он и хотел увековечить.

Около десяти раз Настя приходила к художнику для позирования, и каждый раз он честно оплачивал ей за каждый сеанс по три тысячи рублей. Это была стандартная такса для натурщицы, но еще он каждый раз презентовал ей что-то из образцов по его эскизам. Брошка, серьги, подвеска, еще какая-то мелочь. Естественно, из золота, и до выпуска в широкую продажу.

Елена Борисовна заинтересовалась, откуда у дочки украшения, которые их семейный бюджет не потянул бы. Жили они вдвоем, и каждая копейка была на виду.

— Мама, ты не подумай ничего плохого. У меня пациент был, художник. Он захотел, чтобы я ему позировала. А украшения – это что-то вроде премии за хорошую работу.

— Золото за то, чтобы ты сидела молча и не двигалась? – удивилась Елена Борисовна.

— Честное слово, мама! – оправдывалась Настя, — Судьба Гали меня многому научила.

— А что за художник?

— Дмитрий Аркадьевич Воронцов, — припомнила Настя, — Из правительственного дома в центре.

— Хороший, наверное, художник, если в элитном жилье обитает. А интересно придумал. Сидит перед ним девушка, молчит, никуда не лезет, а он ей побрякушку золотую! Лучше всякой дрессировки!

— Мама, ну, что ты, в самом деле. Он добрый дядька, староват, правда. Может, поэтому не приставал? – предположила Настя.

— Кобелизм от возраста не зависит, — усмехнулась Елена Борисовна, и тема угасла сама собой.

История подработки натурщицей забывалась в веренице дней, пока однажды не зазвонил телефон:

— Здравствуйте, Анастасия! – это был Дмитрий Аркадьевич, — Вы верите в судьбоносные глупости?

— Я много, во что верю, — в легком шоке проговорила Настя, — Но глупость, какая бы она не была, это не очень хорошо, как мне кажется.

— Глупость – это прекрасно! – со знанием дела заявил художник, — Чаще всего глупость за собой влечет что-то интересное и увлекательное, поверьте моему опыту.

— Хорошо, — сдалась Настя, — Так в какую глупость мне нужно поверить?

— Скажите, Анастасия, а вы не хотели бы сменить работу?

— Дмитрий Аркадьевич, вы меня пугаете! Сначала разговор о глупостях, теперь о работе. Вы личность творческая, у вас это может быть и уживается вместе. А я вообще уже ничего не понимаю.

— Помните, где находится моя мастерская? Приезжайте, я все рассажу.

Позирование Насти даром не прошло. Дмитрий Аркадьевич написал не один портрет, а целую серию «времена года». И каждой поре отвел особенную эмоцию Насти. Как он сказал:

— Это не человеческое, а божественное творение! Мне иногда казалось, что это не я вожу кистью, а сам Бог!

Как он и сказал, эти картины были не для продажи. Дмитрий Аркадьевич оставил их в мастерской и, каждый раз приступая к работе, вдохновлялся ими.

— А тут, то ли на счастье, то ли на беду, явился рекрутер, чтобы выбрать картины для областной выставки. Увидел он этот квадриптих и буквально замер перед ним на полчаса. А потом за мной по всей студии на коленях ползал, умоляя, чтобы я дал эти картины на выставку!

Настя крутила головой, пытаясь высмотреть картины, о которых говорил Дмитрий Аркадьевич.

— Не ищите! – он махнул рукой, — Этот стервец надавил на чувство моего достоинства, поэтому на выставку картины я отдал. Это была первая глупость. А на самой выставке меня буквально засыпали предложениями выкупить эти картины. Будь проклят мой болтливый язык! – он воздел руки к потолку, — Подпил я шампанского и сказал во всеуслышание, что картины любимой женщины не продаются!

Настя поперхнулась и закашлялась.

— Простите? – выговорила она сдавленным голосом.

— Поздно голову пеплом посыпать! – сказал он слегка пришибленно, — Выставка была вчера, а слова мои слышали все. А там была пресса. А я ведь не женат. Сейчас эта новость полетит по городу, потому я и позвонил вам.

— Чтобы я успела сбежать из города? – проговорила Настя, выпадая в астрал.

— Нет! Ни в коем случае! – выкрикнул он и вскочил с места, — Я хочу спасти вашу репутацию и немного извиниться за свой язык. Я хочу предложить вам работу эскортницы.

— Интересный у вас способ спасти мою репутацию, наняв проституткой! – выкрикнула Настя и тоже вскочила.

— Ай-яй-яй! – он треснул себя ладонью по лбу, — Вот видите, я совершенно не умею пользоваться языком. Надо было сначала объяснить, а потом уже словами бросаться.

— Ну! – потребовала Настя, — Объясняйте!

— Сейчас вся богема и общественность ждет меня с вами под ручку. Никаких нежностей на публике, конечно, не будет, но сопровождение должно быть. Это, кстати, и значит – эскорт. Просто совместное посещение общественных мест. Театры, рестораны и так далее.

— Я в поликлинике работаю, — вставила Настя, — Это не помешает?

— Сильно помешает! – сказал Дмитрий Аркадьевич, — Поэтому разговор идет о смене работы. Тем более, мне не помешала бы личная медсестра. Полтинник я уже разменял, а глупости, вы сами видите, делать не перестаю.

— Подождите, — Настя начала рассуждать вслух, — Вам нужна личная медсестра, и еще эскортница, а для общественности я буду вашей любовницей?

— Любимой женщиной! – поправил ее художник.

— Не суть, — отрезала Настя, — А если я полюблю другого человека, такой возможности исключать нельзя, тогда вся ваша легенда полетит в тартарары.

— А и ладно! – Дмитрий Аркадьевич усмехнулся, — Медсестрой вы останетесь, а в новостях пустим что-то вроде: «От престарелого художника сбежала его возлюбленная с молодым ухажером! Ожидайте серию картин: «Страдания в мрачных тонах!»

— Лихо вы все это придумали, — сказала Настя, — Осталась только одна проблема.

— Какая? – спросил Дмитрий Аркадьевич.

— Все это, что вы мне сейчас сказали, объяснить моей маме! Без ее согласия я на эту авантюру не решусь.

Через два месяца во всех газетах, по всем телеканалам целую неделю крутилась только одна новость:

— От художника Воронцова сбежала его любимая женщина! Комментариев он не дает, но из достоверных источников стало известно, что он нашел утешение у матери сбежавшей невесты! Будем надеяться, что смена музы положительно скажется на творчестве художника!

—

Автор рассказа: Виталий Захаренко