Карась не рыба

               
Обычно Карась басистым лаем будил хозяина, но в это утро мудрый пёс не подал голос.
-Похоже, мороз ночью загнал собаку в конуру, - проворчал Степан Данилович, выталкивая своё тело из   теплых объятий сна. Разноголосые пружины дивана услужливо поддакнул то ли в знак согласия, то ли от радости облегчения: теперь можно без напряга и самому   подремать.
  Данилыч вышел из дома  на улицу. Мороз барствовал: снег под валенками скрипел, а на деревьях вскипел иней. Мужик заглянул в овчарню и с горечью  обнаружил  пропажу: не было одной овцы. Пятна крови  и густой след  от волочения  по снегу  уходили через огород  к опушке леса.
-Понятно, кто похозяйничал ночью, -  сплюнул мужик.
Он вернулся на двор и с нарастающим беспокойством вышагал к собачьей конуре. Разорванный ошейник на цепи говорил сам за себя. Мужик оценивал ситуацию и   виновато посмотрел в сторону леса. На скулах забегали желваки.
- Похоже, заспал я крепко с вечера и не слышал зова о помощи! – Данилыч сокрушённо погрузил кулаком в сторону леса.
Вспомнилось, как накануне, когда накрывал для себя обеденный стол, сын без предупреждения ввалился в дом с товарищами.
-В самое время, - обнимая своего младшего, сдержанно проговорил Данилыч, -каким ветром в родные края?
- У егерей и охотников одна забота: угодья объезжаем. Зима, похоже, суровая складывается. Зверь внимания и заботы требует, -ответил Иван.
-И то верно, сынок.
Данилыч не торопясь выставил на столешницу  в   тарелках соленые огурцы, помидоры, тугие, как щеки кустодиевской красавицы, грибы летошнего засола. Каравай черного хлеба собственной выпечки нарезал  тонкими ломтями.
Гости под весёлый говорок сняли зимние одежды и заняли ими самодельную вешалку на стене   справа от входной двери, после чего сошлись на средине горницы.
Хозяин достал из русской печи чугунок с духмяной картошкой  в «мундире».
-Что топчетесь  в растерянности? Вань, хозяйничай. Не в гостях, поди, а у себя дома.
-Мойте руки,- Иван показал на раковину, над которой завис  медный кран,- и к столу,- деловито скомандовал он.
Два раза никому  не надо было повторять. Стол притягивал к себе разносолами, а когда отец достал из холодильника брикет, спеленатый белой холстиной, мужики заиграли ноздрями, Чесночный дух заполнил избу.
-Свежак?!- то ли спросил, то ли затвердил  бородатый егерь  Мишаня.
-Еще на зуб не пробовал. Неймется узнать, задалась ли солонина, - причмокнул дед.
На столе возникли бутылки с водкой.
-О! К месту,- одобрил  Данилыч и достал из  самодельного шкафчика  «лафетники»,  маленькие граненые стаканы.
 После очередной рюмки Иван неожиданно спросил отца:
-Не пора ли  Карасю замену сыскать?
-Это, с какого дурману?- поперхнулся Степан.
-Старый он стал. Чуйку потерял.
-Ты мне предлагаешь вывести пса со двора за огороды и пристрелить?
 -Это тебе решать, батя, щенка я тебе присмотрел.
-Карась сам уйдет, когда его колокольчик   звякнет,- недовольно засопел отец, заерзал на табуретке и неожиданно вышел из-за стола.
-Отдыхайте, ребята, мне надо  курям зерница бросить да овцам сена задать,- и  тяжелыми шагами  направился к  вешалке.
Он остыл только тогда, когда  накормил  уже накормленную поутру скотину и вышел на   двор. На него давило   нелестное слово о Карасе. «Ох, Ванька! Подсадил под самое сердце!»-но знакомый с юности голос соседки Веры загасил огонь нарастающей обиды.
 -Степан Данилыч , глухоту что ли словил? Зову, зову, а ты в ответ мне ни гу-гу, - накатила Вера Ивановна. Он обернулся и виновато проговорил:
 -Прости старого, задумался.
-Об чем задумался или секрет?
-Карась пропал. Волки овцу  со двора увели.
- Ой, беда, беда! И у меня напасть,- запричитала в голос женщина. Её выцветшие с годами голубые глаза наполнились слезами, ноздри тонкого прямого носа смачно втянули морозный воздух, -пропали две курицы-несушки.
-Что же твой Черныш голос не подал?
-Я его  с вечера в дом пустила. У меня-то дворняжка, душа слабая, не то что твой Карась- боец. Проверено не единожды. - и, уловив недоброе, обронила, - думаешь, порвали его волки?
-Надеюсь, что нет,- чужим голосом пробасил сосед. Вера Ивановна почувствовала, как по спине прошел колючий холодок то ли от мороза, то ли от ледяного настроения  Данилыча.
-Ты  завтракал?- с трепетным душевным теплом спросила она соседа.
-Нет.
-У меня куриная лапша -язык проглотишь. Пойдем? -   Она вытянулась в струну и замерла в напряжении, как в тот морозный крещенский вечер, когда на предложение Степана выйти за него замуж долго молчала, но ответила отказом. И каким же горьким был  ее бездетный  бабий век с   тем, кого она выбрала по любви. 
-Лапша?
-Лапша из петуха. А ты о чем подумал?
-О чем же еще можно думать, когда приглашают на лапшу, -и в эту минуту под сердцем кольнуло, что заставило прижать подбородок к груди. И боковых зрением он увидел его. Пёс ковылял на трёх лапах, четвертую держал на весу.
Карась хромой, изорванный в лохмотья, оставляя за собой кровавый повод, ткнулся мордой в голенище валенка. На чистый снег упала крупная капля крови. Данилыч присел на корточки, положил свою мозолистую ладонь на голову  овчарки.
-Где же ты пропадал?- пес преданно смотрел  в глаза старику. И Данилыч на закорках своего чутья поймал во взгляде пса призыв пойти за ним. Собака грузно развернулась и тяжело переставляя лапы, медленно пошла в сторону леса.
-Что удумал, Карась? -тревожно спросила Вера Ивановна.
-Не знаю,-   Данилыч глядел в сторону  дровяного сарая, подле которого стояла колода в два обхвата для колки дров. В нее он вогнал топор дня три четыре назад, когда добивал остатки напиленных березовых поленьев.   
-Веруня-, едва начал Данилыч, но женщина упредила его.
-Я с тобой Стёпушка. И не гони меня в дом. С тобой пойду,- и чуть ли не бегом пересекла двор и оказалась возле колоды. С одного рывка топор не сорвала. Только после нескольких попыток завладела инструментом.
«Стёпушка»,- удивился Данилыч, но вслух ничего не сказал.
  По высокой меже между огородами и по кровяным подпалинам на снегу, они неспешно вышли к опушке леса. Остановились.  Прислушались. Тишина наполнила округу до краев и не дышала, чтобы не расплескать содержимое. Данилыч отметил, что к волчьим следам пристал еще одни. Через десяток шагов открылась поляна не больше ладони, густо утоптанная звериными следами и окропленная кровью.
-Степан, похоже, между  волками была драка. Овцу не поделили.
-Драка была, но с кем? Посмотри, как оскалился Карась!
-Жутковато, -  сказала женщина, тревожно оглядываясь по сторонам, - с голыми руками на зверя пойдешь?
- Ты топор держи на готове, - он вытащил из- под полы полушубка обрез охотничьего ружья.
-Э вон как! -выпалила Вера.
-А как иначе? Подле леса живем.
Карась тявкнул набирающим силу голосом и потянулся по кровавому следу. Он вывел людей к овражку, на дне которого что-то чернело. Данилыч и Вера  медленно, посматривая по сторонам,  выбирая, где снег лежит не глубоко, преодолели  крутой спуск. Пес   в нервозе поджидал их. Он несколько раз толкал мордой замершую овцу, и она подняла морду.
-Степа! Овца жива -, ринулась к животине Вера, но сосед будто не слышал ее. Он боком обошел и женщину, и овца и направился прямиком  к серому бугорку. Карась отстал, что осталось  тоже без внимания.
Данилыч пока дошел, вспотел. Перед ним с остекленевшими глазами лежал матерый волк.
-Доигрался бандит? Карась как же ты его придушил- он оглянулся, чтобы высказать своё восхищение, но   от неожиданности приоткрыл рот. Так и замер. Карась лежал на боку, прижав к себе поврежденную лапу, уткнувшись мордой в снег…В груди у Данилыча похолодело, но в следующие мгновение бросило в жар. Он рванул ворот полушубка так, что отлетела пуговица.
Подошла Вера.
-Шапку надень!- приказала она.
-Что? -не понял Степан Данилыч.
-Не студи голову.
-А!-, он нахлобучил  шапку глубоко на уши.
Овца еще едва дышит, - женщина по-хозяйски предложила ее забить.
-Не  волкам же оставлять  отбитую Карасем добычу,- и только тут она спохватилась,- а что с ним?
Вера Ивановна все поняла, когда Данилыч негнущимися пальцами пытался  найти  несуществующую пуговицу под краем воротника полушубка.
К вечеру за огородом появился свежий холмик из снега, перемешанного с мерзлой землей.
Когда вернулся в дом, гостей не было. Посредине комнаты сидел щенок.