Стихи 1837 года. По мотивам М. Ю. Лермонтова

(Из дневника кавказского офицера)

           У каждого Грибоедова – своя Персия.

Пролог. В столице.

Теперь пора куда-нибудь уехать…
Хоть на Кавказ!
Не знать надменных лиц, пустого смеха,
Фальшивых глаз.
Скорей забыть немытую столицу,
Всю грязь и дрянь.
Куда-нибудь случайно закатиться –
Хотя б в Тамань!
Быть может, пуля-дура в перестрелке
Не злее слов,
И утешенье есть в такой безделке,
Как смерть,
           любовь?

Тамань. Проездом.

Когда допью последнее вино,
Что вспомню я об этом городишке?
Сотрётся всё, останется одно:
Как сладко пела девушка на крыше…

Дай Бог за это ей безбедно жить,
Хоть утопить она меня хотела!
И уж не мне, конечно, доносить
О девушке, что только песню пела.

Под Гихами. После боя.

Шинель пробита. Эполет отрублен.
Чужая кровь забрызгала щеку.
Бой был – как бой. Скупой рисунок углем,
Где лоб – мишень, живот – прицел штыку.

Я видел смерть – не роковую тайну,
А самую обыденную смерть…
Об этом написать в письме случайном,
Которое отправить не суметь, –

Чудачество… Но вы его простите,
Как, может быть, и Бог меня простит.
Наш мир скорей кладбище, чем обитель,
И человек скорее склеп, чем скит.

Наш бренный мир неласково устроен,
И в нём извечна тихая мольба:
Покойтесь в мире, павшие герои;
Сердцам покойным пухом будь судьба!

Но можно ль бесконечно быть в молитве?
И пишет сумасбродная рука
Забавный очерк о кровавой битве,
И вздор о философских пустяках,

И развлекает горькою любовью
Ту, что вполне успела всё забыть…
И спорит с привязавшимся присловьем:
Что есть герой? И можно ль им не быть?

Пятигорск.

Какие горы! Как цветут черешни!
И столько сил, что некуда девать!
А поглядишь на некоторых здешних –
Им не лечиться бы, а помирать…

А вылечить их можно только оптом,
Что в наше время очень мудрено…
Как трудно здравым быть, любезный доктор,
Когда вокруг всё общество больно!

Там же.

Сосна смолой затягивает рану.
Восходу не припомнится закат.
Прохожий поклонился даме… Странно,
Что кто-то может что-то забывать.

Родинка.

Какой случайностью, какой судьбой
Моя дорога вновь пересеклася
С твоей? Откуда снова эта боль?
Казалось, всё сгорело в одночасье.

Зачем опять я жив, и ты жива,
И совпаденье времени и места?
Уж я привыкнул, что свои права
Предъявит скоро мне земля-невеста.

Я с ней, а не с тобою обручён.
И не по свадьбе колокольный звон.

Но – как тогда – была иль не была!
…Кто яблоко из нас, а кто – земля?

Княжна Машенька.

Я не актёр. Гекуба мне никто.
Княжна так по-хорошему приятна.
Но что мне в том? Нас разнесёт поток.
Вполне забудем эпизод занятный.

Откуда ж это беспокойство чувств?
Трещит свеча. Сверчок скребётся в полночь.
Чего же я действительно хочу?
Быть может, только оберечь беспомощность…

В ночь перед дуэлью.

А начинал, как будто, с пустяков:
С красивой позы, с самовыделенья,
С компании таких же пошляков,
С ухаживания без увлеченья.

Потом – ревнивость. Как же это так?
Его не ценят, им пренебрегают!
И вот уже – озлобленный дурак
Подглядывает и подстерегает.

И честь, и честность – стали звук пустой.
Готов, размахивая сплетней славной,
Уж с лёгкостью чернить он имя той,
Которой ручки лобызал недавно.

И заговор предательский не слишком
Уже сомненьями колеблет грудь.
И шесть шагов до подленькой мыслишки
О том, чтоб в безоружного пальнуть…

Под дуло встану я. И Бог на помощь
Ему придёт ли, чтоб сознал он сам?
Когда же нет… Да это же змеёныш,
Растущий не по дням, а по часам!

Возле Ессентуков.

На полпути, в долине Дагестана,
На чахлую траву, среди камней
Свалился я. И было очень странно,
Что у коня зрачки приблизились ко мне.
Они остановились и тускнели.
И вот уже в них жизни не видать.
Но он ещё дышал. Бока потели…
Да разве можно столько умирать!?

Кисловодск. Потом.

Неужто, суеверия верны,
И мне гадалка правду нагадала:
Лихую участь – смерть от злой жены.
Смолчала лишь – от яда иль кинжала?

А может, в этом и сокрыта суть?
Я разве жив? Без раны, без отравы
Так милосердно прекращён мой путь.
Бывают иногда гадалки правы…

Но нет, тебя я злой не назову.
И буду ждать, с терпеньем и не прячась,
Когда прострелит буйную главу
Мне некий сострадательный приятель.

В пути. Куда?

Неспешно еду на перекладных.
Промчал, косясь, джигит неосторожный.
А впрочем, что мне дела до иных –
Кочевнику с казённой подорожной?

Здесь как-то Пушкин в Эрзерум скакал, –
Послушать русских пушек гром победный –
И вдруг на повороте повстречал
Арбу с безглавым телом «Грибоеда»…

Одышливо влезает кверху тракт,
Петляя меж утёсов и ущелий.
Пока всё мирно. Нынче как вчера.
Пышна природа. Жаль, не до веселья.

На левом фланге.

Что ж, если вправду жизнь – игра,
И все мы – игроки,
К вискам – стволы, за риск – Ура!
Спускайте же курки!

Всё просто, как пустой стакан:
Секунда или две –
И ясно всем – иль сорван банк,
Иль дырка в голове.

Не повезло – плохи дела.
Удача – гордость плеч.
Игра ахти как весела,
Да право ль стоит свеч?

Но если мы живём всерьёз,
То места играм нет,
А есть нешуточный вопрос
О смысле и цене.

Да. Есть судьба, и риска жар,
И выбора озноб…
Но есть и то, за что не жаль
Подставить пулям лоб.

В крепости.

Господь так милостив! Послал мне время,
Чтоб я не сокрушался о былом,
Травить лису, следить в кустах оленя
И на тропе встречаться с кабаном.
Просты обязанности, как привычки –
Мне и мечтать не смелось о таком –
Дежурства, смотры, караулы, стычки,
Весёлая пирушка с кунаком,
Да штосс у коменданта вечерами…
А ночью – звёзды, чуть светлеет путь…
Когда бы сон такой случился с нами
Обоими – хотел бы я заснуть!

У надгробия.

В печальный опыт – маленькая лепта,
Без стонов и без скрежета зубов –
Ошибочны все старые рецепты,
Влюблением не излечить любовь.

Лежит, как пери спящая она…
И верится, что рай ей уготован.
А ты, несчастный человек сполна
Испей своё. И не скажи ни слова.

Нет равных слов. Иным – вели не сметь.
Возможно ль вновь создать огонь из дыма?
Живых прощанье, или просто смерть –
Всё безвозвратно и неотвратимо.


Прочитанная книга.

Несчастный автор сделался мишенью
Для шуточек салонных остряков.
А он-то так любил своё творенье,
Так любовался созданным мирком…

Как можно быть открытым в наше время?
Скрой  корни в землю, ветви – в облака.
Пусть твёрдый ствол сверлит молва безвредно –
В нём хватит яду – выжить червяка.

И воздаяния не жди сторицей
От злого, неимущего раба.
Да будет суть – не то, что говорится.
А то, что есть молчанье и мольба.

Метать ли бисер черни на потеху?
Сломай перо, швырни листы в огонь,
И охрани от суетного смеха
Свою любовь и Бога своего.

Перед отъездом.

(Записано на последней странице)

Неужто я так мало жил?
Так сколько же мне лет?
Иль врут календари, и лжив
Зеркал прямой ответ?

О чём писать? Ещё я здесь.
Коляска у двора.
Перед дорогою присесть,
Наверное, пора.

Всё собрано. Назначен срок.
И надо выходить.
И нету друга, с кем бы мог
Наедине побыть.

Эпилог. По дороге в Персию.

Жил, как смог. Но хотелось – честно.
Никому я не был чета.
Вот, писал дневники зачем-то,
Чтобы их никто не читал.

Попадут ли в какие руки,
Или просто пойдут на пыжи?
Странно жить в состоянье разлуки
Со страною по имени Жизнь.

Всё без разницы… Или, всё же,
Что-то теплится там, за лбом?
Сколько ж это в разлуке я прожил
Со страной под названьем Любовь?

Вот, скачу по казённой причине
И загадывать даже не тщусь,
Сколько жить мне осталось ныне
Без страны по имени Русь…

А милейший Максим Максимыч
Пусть посердится, да не грустит.
Пусть помянет средь Богом судимых,
А потом, в доброте, простит.