Бесконечный мост

***

          Приглашаю вас пройтись не только по Тауэрскому мосту, Карлову мосту, мосту Вздохов, Поцелуев и Цепному мосту; приглашаю проехаться не только по Бруклинскому или Манхэттенскому мосту; не предлагаю также прокатиться исключительно по Большому Каменному мосту или Даньян-Куньшаньскому виадуку; не настаиваю предпочесть только Большеохтинский разводной мост над Невой или Крымский мост через Черное море,  – но призываю всех, у кого есть немножко фантазии и кому не сидится на одном месте, пройтись по всем сразу мостам, какие только ни обнаружатся в вашей памяти или не подвернутся на язык. Для начала выйдем на воображаемые подмостки, прислонимся к настоящему дверному косяку и оглянемся вокруг себя. Оглянулись? А теперь прислушайтесь, внимательно слушайте. Если хорошо прислушаться, можно уловить, по словам Бориса Пастернака, то, что случится у вас на веку, у вас лично. Понимаете? Запомните также, предупреждает поэт, что на вас наставлен сумрак самой настоящей ночи, да еще и тысячью военных биноклей на оси наставлен, наставлен, как пистолет преступника на несчастную жертву. Во как! Так что не будем просить Господа Бога: Авва Отче, пронеси мимо нас предназначенную нам стопку водки, бокал игристого или чашу с каким-нибудь иным бодрящим напитком. Ибо нам не нравится его слишком упрямый замысел, эх, совсем он нам что-то не нравится. Не всё у нас продумано до мелочей, думается, и конца нашему с минуты на минуту начинающемуся пути не будет, потому что жизнь пройти – не какой-то один единственный мосточек через канавку перейти (ее можно и перепрыгнуть), а сразу все, причем последовательно один за другим, причем никто не гарантирует счастливого завершения начатого путешествия.  Представьте, что как только вы ступили на влажный асфальт Тауэрского моста и прошли отмеренные двести восемьдесят семь метров, так сразу же следом начинается Бруклинский мост и, как бы вам ни хотелось остаться на Тауэрском мосту, пялясь на него эдак по-туристски, или вернуться домой под теплое одеяло, нужно двигаться дальше и пройти почти два километра, прежде чем Бруклинский мост перейдет в Карлов мост или мост Вздохов, или в мост Поцелуев, или Цепной мост, или вообще понтонный. Да, мост наш будет бесконечный, как не трудно догадаться, и начинаться ему суждено где угодно, вырасти из чего угодно, чтобы самым неожиданным образом продолжиться во что-то там еще, а лучше всего – в ком-то, в ком-то похожем на нас, с нашей походкой, с нашим подходом к решению насущных вопросов бытия и времени. То есть путь наш по мосту может начаться где-нибудь в селе Мостовка, например, а закончиться на улице Мостовой, что в Петербурге, или на вымощенной перламутром улице городка в табакерке (кто в детстве читал сказку Владимира Одоевского, поднимите руку). Жизнь может начаться ярко, как у футбольной звезды Александра Мостового, а в финале обратиться в свою противоположность, в не-жизнь, в лучшем случае – в жизнь под мостом, как у бездомного бедолаги. Дай бог, чтоб с моста этого не бросали непотушенные окурки, стеклянные бутылки, бытовой и промышленный хлам, чтоб с него не сбрасывались люди, а вслед этим людям не плевали людишки; максимум, что дозволяется на мосту – запускать бумажные самолетики и пускать мыльные пузыри. Это еще куда не шло. Это нам нравится. Это цивилизованно и красиво. Идя по мосту, нужно принять во внимание слова Ницше, что человек есть мост и никак не цель. Сложно не согласиться и со следующим изречением: «Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка». И вот мы идем по мосту, по мосту через бездну, стараемся не оглядываться, не бояться, не останавливаться. И вот мост как бы скалится на нас, пытается с нами заговорить, играет на нервах, он будто смотрит на нас лицами вмурованных в него одиноких странников, он бесшумно шелестит под ногами тенями этих странников, он прикидывается то гимнастическим мостом, то мостом передней подвески автомобиля, он горбится, выгибается дугой как делающая мостик циркачка Суок. А в особо темные ночи он притворяется, представьте себе, зубным мостовидным протезом и пугает нас пуще чего бы то ни было. Но мы не останавливаемся, мы идем и идем. И не беда, если после двенадцати часов пути начнем на ходу засыпать, спотыкаться. И вот мы уже крепко спим, спим полусидя, прислонившись к дверному, естественно, косяку. А утром проснемся и – как будто попав во временную петлю – начнем всё сызнова, с самого начала. И так будет продолжаться до тех пор, пока какой-нибудь на клеточном уровне террорист не подложит нам бомбу под Варолиев мост, расположенный между средним и продолговатым мозгом, или пока шальная смертельная пуля не прострелит нам голову. И что будет дальше? Оборвется наша с вами нить повествования, вот что. Но ничего страшного. Мы передадим эстафету другим мостопроходчикам и мостолюбам. Мы будем общаться с ними посредством наведенного нашими душами телепатического телемоста между Москвой и Кассиопеей. А может, стоя на капитанском мостике игрушечной китобойной шхуны «Пилигрим» в ранге вечно молодых и пьяных капитанов, нам посчастливиться проплыть под мостом Ломоносова, под Египетским и под Аничковым, под Измайловским и под Обуховским мостом. О, это утешило бы нас. Как было бы впору тогда под Прачечным самым мостом процитировать, не без некоторой ностальгии, не без легкой иронии, стихотворение Иосифа Бродского: «На Прачечном мосту, где мы с тобой // уподоблялись стрелкам циферблата, // обнявшимся в двенадцать перед тем, // как не на сутки, а навек расстаться, // — сегодня здесь, на Прачечном мосту, // рыбак, страдая комплексом Нарцисса, // таращится, забыв о поплавке, // на зыбкое свое изображенье…»

***