Крик души советского идеалиста

Не говорите мне о перестройке,
я больше слышать не могу о ней!
Её немало били и топтали,
насиловали, залепляли грязью,
в лицо плевали, отрубали руки..
Я это всё терпел и даже плакал
от умиления, когда она
с разбитой мордой поднималась снова,
а с нею гласность с дыркой в голове,
и ветер свежий, но слегка прокисший,
и демократия здоровая вполне,
с гангреной только от пупа до уха…

Когда вся эта милая компашка
шагала с бодрым видом по стране –
знамёна в небо, ружья – лишь для форсу,
и нимбом правды всё озарено –
я верил, не смотря на сумгаиты,
на ложь, на катастрофы, на ошибки,
я верил: перестройка победит,
в том смысле, что в грядущем будет лучше,
и что гарантия тому – апрельский пленум,
что перегибы – только на местах,
а так – Ура! Вперёд! За Горбачёва! –
и мы придём в тот мир, где хорошо.

А станет перестройка инвалидом,
её туда в коляске отвезут,
сработанной в каком-нибудь ФранкфУрте
или ЛондОне, мы ж теперь друзья
со всем вчерашним вражьим окруженьем…

Но, братцы, оказалось, не судьба!
А может быть, силёнок не хватило
у нашей искалеченной подруги
добраться до заветных рубежей.
Ей было мало плюрализма в трёпе,
в торговле – рынка, Оруэлла – в мыслях,
эротики и денег без товаров…
Она страдала, наша перестройка,
она ждала чего-то и боялась.

И пробил час.
В Тбилиси. В ночь. В апреле.
На перестройку покатили танки,
 И волны яда страшного поплыли,
 Десантник пьяный бил остервенело
старух и девочек
и гнался по пятам…

И там, в Тбилиси, жуткой этой ночью
она была убита. Нет сомнений.
Зарублена сапёрною лопаткой.
Удушена чудовищным ОВ.
И больше не юродствуйте, не надо,
Не говорите мне про перестройку –
Я это слово слышать не могу.

Апрель 1989