Отражение

- На себя посмотри! – упрекали Палыча, когда тот докапывался до чужой сермяжной правды.

«А зачем на себя глядеть? Побриться можно и на ощупь. Можно и вообще не бриться… Сейчас бороды по моде отпускают… Получается, бородатому ежедневно в зеркало пялиться вовсе незачем. Что там нового можно увидеть? Ровным счётом ничего!»

В июле погоды стояли лучезарные. Жара за тридцать и редкие ливни с градом баловали природу изобилием, освобождая время для плодотворной лени где-нибудь под навесом, на тёплом сквознячке, предлагая погоревать о морозе и снеге, но Палыч на такие уловки не шёл. Даже от мороженого и холодного пива отказывался. Причудами короткого лета его было не провести: умеренный климат потому навсегда умеренный, что никогда не ошибается в соотношениях.  Девять десятых года ходишь в носках по улице, одну десятую – без носков. И это главный показатель летней жизни. Пусть окружающие смотрят. Палычу так жить комфортнее, ему на свои ноги смотреть незачем.

Конечно, в летнее время на городских тротуарах неплохо бы поставить фонтанчики для омовения грязных голых ступней и сандалий. А лучше – душевые кабинки с матовыми стёклами, чтобы видно было, что там человек делает и какого он пола. А то ведь люди разные попадаются, и «по тяжёлому» могут там сходить. И любовью ненароком заняться. Если приспичит… Но это вряд ли… За такими многие подглядеть захотят, и это скромных любовников отпугнёт. Хотя, честно сказать, смотреть у скромных сквозь матовое стекло будет не на что.

Это так Палыч думал в парикмахерской, глядя в зеркало на себя и колдовавшую над его лысеющей головой девушку, которая думала о другом: как бы расположить у него на темечке ту оставшуюся поросль, что давала бы право надеяться на собственное возрождение и незатейливо прикрывала участок кожи на черепе, раскрашенный в тона бледнеющей, как на старой фотографии, сепии.

Задремавший в прохладе урчащего вентилятора, убаюканный подушечками тонких пальцев, едва касающихся погасшего нимба его волос, он доверял позваниванию ножниц больше, чем своим мыслям, но спросил, однако, стараясь казаться безразличным:

- Вы, Лизочка, будто кроссворд у меня на голове разгадываете. Что-то не так?

- Всё не так, Пал Палыч, - коротко вздохнула девушка.

- И что же? Потери невосполнимы? Резерв исчерпан? Пополнение застряло на подступах к фронту, и битва проиграна?

- Похоже, фиаско…

- Посоветуйтесь с главнокомандующим царём в голове. Может предложит или сдачу в плен, или харакири, стоит ли биться за чужой антиквариат?.. И никогда не употребляйте этого слова. «Фиаско» атрибут итальянских проституток: то ли бутылка, то ли платье, похожее на бутылку, обернутую соломой. Подол выше колена и пробка-шляпка на голове. По-моему, даже с колокольчиком…

- Серьёзно? – равнодушно отозвалась Лизочка, сморщив носик и дав понять Палычу, что решение ею ещё не принято.

- А что у итальянцев серьёзного можно найти, кроме Верди?

- А мафия?

- Это просто семья со своими законами. У нас и покруче семьи есть… - улыбнулся Палыч. – Ну что, пора переходить на «ноль»?

- Да был бы череп, как у Маяковского, вопросов бы не было. А у вас шишка на шишке. Такое безобразие нельзя на люди выставлять. Заклюют, как белую ворону. А париком, наоборот, всех распугаете… Нет, Палыч, будем биться до последнего солдата. Отступать нам некуда. Москва не за горами. А лучше гор могут быть только горы…

- …на которых никто не бывал?.. Ну, сами решайте, кого судить, кого миловать, а я подремлю, - завершил беседу Палыч и закрыл глаза.

С возрастом смотреть так долго в зеркало он разучился. Бывало, его что-то и привлекало, что-то и отталкивало в отражении собственной физиономии, но, по трезвому счёту, того труда и времени жизни, что тратится ежедневно на поддержание «фасада» у тех, кто этим местом деньги зарабатывает или семью сберегает, обычному члену мирового сообщества было бы искренне жаль. Не стоит оно того, никак не стоит.

Лицо часть головы, а голова часть тела, которое, в свою очередь, часть фауны, а всё органическое по общеизвестному законы природы тленно, расшиби его в колень!
    
И ведь как всё устроено причудливо: себя продлить можно только размножением и ничем иным, смертные мои дорогие. А значит, следует плодиться чем гуще, тем пуще. И там уже по обстоятельствам: кому дольше лямку тянуть, кому короче, как Бог положит. Итог один – назад в землю-матушку, источник пищи и прибежище дерьма по закону всемирного тяготения. Выбора нет. Кто-то глубже, кто-то совсем рядом с поверхностью, если не утонул и не сгорел, или не съели случайно. То-о-онкая такая корочка вокруг большого яблока, и в ней – вся мыслимая жизнь. Сколупни шкурку каким-нибудь вулканом, залей водой, продырявь бомбой и – каюк всему живому! Жди потом миллион лет, пока новое в мицелии заведётся, организуется да плодиться начнёт.

«Нет, долго мы живём! Несправедливо долго! – рассуждал Палыч под стрекотанье ножниц. – Надо бы сразу подыхать, как отплодился. Как бабочка или комар. Или горбуша… Оно бы и лучше было, чтобы место в старости чужого не занимать. Не мешать молодняку получать заслуженное удовольствие.»

Иногда поглядывая на Лизочку через прикрытые веки в зеркало, он всё порывался спросить у неё: каково это целый день на себя смотреть? Устанешь, самому себе надоешь, не скучно, не страшно? Из-за этого стекла света белого не увидишь! Но откладывал никчёмные вопросы. И вспоминал о своей собаке, которая всё пыталась заглянуть за снятое со стены на пол зеркало, и, не узнавая в нём себя, пыталась отыскать чужого с обратной стороны. Или представлял себя под водой глядящим изнутри на поверхность, отражающую солнечный свет вверх, но не отражающую его самого, и как торопятся к этому водоразделу радужные пузырьки от его губ. Или каким крошечным было его лицо в дедушкином колодце, куда они ходили за водой и в который он в страхе заглядывал, свесившись со сруба – будто в перевёрнутом бинокле оно выглядело жёлтой горошинкой на глянцевом блюдечке.

Тогда он решил подойти к девушке с необычной стороны.

- А слыхали ли вы, Елизавета, легенду о Нарциссе и нимфе Эхо?

- Умничаете? – отозвалась Лиза, не прекращая своей тонкой работы. – Всё над образованием моим работаете? Валяйте, рассказывайте. А я сыну на ночь расскажу. Только не похабное в этот раз. Не про тринадцатый подвиг Геракла и пятьдесят девственниц за одну ночь. Ладно?

- Я вам такое рассказывал? Что-то не помню. Ну, вы меня подкорректируете, если что… Ага?

- Угу.

- Нарциссу, пацану, при рождении предсказали, что он долго проживёт, если не увидит самого себя. И вот в пятнадцать лет влюбилась в него нимфа Эхо.

- Красивый был пацан?

- Даже лишнего… И пошёл он в лес на охоту за оленем, и заблудился. Бродит, горемычный, а Эхо следом. Он спрашивает, кто здесь, а Эхо за ним слова повторяет. И прячется за деревьями.

- Скромная, значит…

- Типа того… Завела его в самую гущу, где никто не ходил, и кинулась к нему лобызаться. А тот со страху возьми её и оттолкни.

- Правильно! Что взрослая тётка к несовершеннолетнему лезет? Куда боги-то смотрели?

- Кто его знает... Может, обедали. Имеют они право пожрать в конце концов?.. Короче, бросила она его. Обиделась и пошла умирать от неразделённой любви. А парню пить захотелось, наорался в лесу. Нашёл он лужицу никем не тронутую, зеркальную, нагнулся над ней, увидел себя, красивого, и обалдел: лучше самого и не найти! Зачем от себя, любимого, уходить? Так всё смотрел на себя и умилялся, не ел, не пил, не спал, ослаб и помер. Ничего от него не осталось. Только цветок, Нарцисс, на этом месте вырос. Нарцисс - символ смерти богини Персефоны, жены Аида, покровителя царства мёртвых.

- А нимфа?

- И нимфа Эхо померла, иссохла до невидимости, один голос после неё в лесу остался. До сих пор ходит и за всеми последние слова повторяет.

- Ну, и за что парня угробили, скажите? Что тётке из кустов отказал? Он, поди, и знать не знал, как это делается. Всё по лесу шастал, еду семье добывал. Какая такая ему любовь? Да и молод ещё!.. И весь сказ?

- Как бы да… Тут смысл, понимаешь, глубокий…

- Какой смысл?

- Что нельзя предаваться самовлюблённости до такой степени, чтобы кони двинуть. Надо быть самокритичным, других людей уважать и любить. Есть люди и получше тебя. Нельзя оставаться слепым эгоистом. Вот за безответность в любви его Афродита и наказала. Поняла?

Лизочка перестала щёлкать ножницами и на мгновение задумалась.

- Нет! Или вы, Палыч, как всегда, привираете, или всё не так было.

- А как?

- Я вам сейчас расскажу… Голову наклоните немного вперёд… Вот так, хорошо…
Она вновь принялась за работу и пересказ древнего сюжета.

- В общем, тяжёлое детство было у этого Нарцисса.  Мамаша его, Лариопа, нимфа речная, была в гареме у своего отца, бога рек Кефисса. Он шлялся по этим рекам, по их нимфам, одна другой краше, как какой-нибудь дальнобойщик в наше время – в каждом омуте у него семья. А те и рады стараться: давай ему девок рожать, всё за бессмертием гонялись, денег-то в ту пору не было, а жизнь главной ценностью была. Каждая мечтала от папочки свой куш получить за красоту неписанную. И тысячу лет под него ручейками текли.

А однажды, как назло, мальчик от инцеста родился. Урод уродом, никому показывать нельзя, любой со страху окочурится. Куда такого девать? Позвали предсказателя Тересия, напоили старика нектаром, накормили амброзией, тот им справку и выписал: пока этот Нарцисс на себя сам не взглянет, беспокоиться не о чем, поживет ещё, пока до Зевса слухи не дошли.

Знамо дело, зеркал ещё не изобрели, так нимфы его в лесную чащу и сплавили. Лови, мол, себе оленей, кому ты здесь в дальнобойном хозяйстве нужен? Одна морока с тобой, страшилой. Так и спровадили парня в лес на выживание.

А тут и нимфа Эхо подросла, краше всех других. И длинноногая, и сладкоголосая. А уж рассказчица была похлеще меня!

Особенно её байки о бессмертных любили слушать Афродита, что по любовной части, и Гера, сама Зевесова супруга. Афродита посулила Эхо любого мужика, которого она захочет. Но Эхо её подарок на потом отложила. И всё соловьём перед ними разливалась то сплетнями об Апполоне, то о Геракле, то о Тесее. Сутками, бывало, рот не закрывает, поёт и поёт.

А оказалось, что она просто внимание Геры от мужа отвлекает, громовержца, который во время её стендапа по бабам красивым ударяет, будучи совсем не дурак. А как узнала об этом Гера, лишила предательницу голоса начисто, оставив ей право только повторять последние услышанные ей от других слова. И в лес Эхо спровадила.

Эхо пошаталась по тамошней тайге и заскучала, вспомнила об Афродите, послала ей телеграмму с Гермесом: выполняй, мол, давай, свои обещания. Не по-божески, мол, поступаешь. Где обещанная тобой любовь? Нет тут никого! Не то что секса дождаться, слово повторить не за кем!

Афродита не последнего ума дама оказалась, навела справки, узнала, что бродит в тех лесах, где скрывается и ею брошенный сын-уродец Приап с членом осла, страхолюдный Нарцисс, плешивый да вонючий, жертва инцеста, да и решила Гере подарок сделать: свести проклятую нимфу с обоими, отомстить начальнику Зевсу за свой брак с хромоногим Гефестом.

Долго ли, коротко ли, но трое нашли друг друга, и зажили де труа, мама не горюй! Эхо красавица молчаливая. Приап специалист по сексу, вину и фруктам. Нарцисс главный по цветам и мясу. Чего ещё не хватает, Пал Палыч?

Палыч с трудом разлепил веки и ответил:
- Музыки и поэзии? Или танцев?

- Правильно, Палыч!.. Поднимите чуть голову, вот так… То есть не хватало Эвтерпы и Терпсихоры. И они спустились к ним с Олимпа и не на один год тоже пропали в тайге. И жили бы себе и жили, а разукомплектовал их квинтет кто, по вашему просвещённому мнению? Не догадаетесь! Ну!..

-  Неужто самому Аполлону пришлось вмешиваться?

- В какой-то мере… Потомков нарциссов и приапов обнаружил еще в семидесятых Василий Песков в Саянской тайге рядом с Агафьей Лыковой, а уж как за БАМ принялись и стали миллионами гектаров деревья валять, да как «Союз-Аполлон» запустили, тут-то всё и выяснилось, что…

- Что?! – в ужасе прошептал Палыч, чувствуя, как остатки волос шевелятся у него на голове.

- А то, что Тунгусский метеорит не зря в тайгу упал! Это Зевс-громовержец уронил его на древнюю стоянку эвтерпцев и терпсихорцев, чтобы затереть следы эллинов перед пришествием к власти большевиков. А потом уж с помощью Гефеста и последние остатки их стоянок затирал рельсами, пробуравливал тоннелями, лишь бы кто не догадался, что Нарцисс на самом деле никаким красавцем и не был. Чтобы, значит, миф не развеять в тартарары. Пусть, мол, фрейдисты и психонедоделанные психиатры тешут себя мыслью о его красоте, о двойственности натуры и зеркальной дьявольской симметрии, нарциссическом расстройстве личности. А на самом-то деле… Что, Палыч?

- Что?! – эхом отозвался Палыч.

- А не послать ли их нам на хер, и честно заявить: что неча на зеркало пенять, коли рожа крива. То бишь отражение оно в мозгах, а не на стекле запечатлевается. И каждый видит в зеркале то, что хочет видеть. Я вот вижу вас, Палыч, симпатичным стриженным старичком, чуть с похмелья, но уже отдохнувшим и посвежевшим. Думаю, я вам за терпение даже цену за причёску скину. Немного, на пару бутылок пива. Вы какое в такую жару пьёте?

- «Балтику», троечку… - признался смущённый Палыч.

- Дёшево вы себя цените, уважаемый! – рассмеялась Лизочка. – Купите себе «Гиннес» или «Селиван», ирландского. Оно больше к температуре на улице подходит. И магазин тут рядом…

И денег за стрижку взяла только половину, только за тот фасад, что в зеркале отражался.



А Палыч всю дорогу поглаживал приятно остриженную голову рукой, представляя, какие сказки может рассказывать Лизочка сыну на ночь, ухмылялся, вспоминая её голос, и чуть было не прошёл мимо фирменного пивного магазина «Guinness», в который не заглядывал лет пять.
 
Внутри было необыкновенно прохладно, приятно. А на прилавках во всю их ширину красовалась «Балтика». В качестве отражения, что ли…