Миссия в Ад. Часть третья

XI
...Вихрь бил, швырял, душил
Ангела, но тот боролся.
Как о зубья сотни пил
Он ярость вихря тёрся.

Капли раскалённых брызг
Застревали в перьях крыльев.
Душу ужас зверем грыз.
Злые духи в вихре выли.
. . . . .
Только стойкости ценой
Наш герой достиг утёса.
Крылья тлели за спиной,
Боль пронзала тело косо.

Мостовая у ворот
Замка стрельчатого свода.
(Оставляет свой налёт
И в Аду людская мода).

Однотонный строгий стиль
Выступал из тьмы зловеще.
Главной башни острый шпиль
Свода сдавливали клещи.

С двух сторон тяжёлых врат —
Два ужасных исполина.
Каждый чёрен и космат.
Вместо глаз — огонь рубинов.

Две квадратных головы,
А на них — рога оленьи.
Вместо носа — клюв совы.
Грудь — в вороньем опереньи.

Руки-когти рукоять
Палиц огненных сжимали.
Вечно монстрам здесь стоять
На ногах-столбах из стали.

Путь к воротам преградил
Крест сомкнутых страшных палиц.               
Ангел стал просить верзил:
«Мир вам! Я – Небес посланец.

Пропустите к Сатане!
У меня к нему есть дело!»
– Нам плевать кто ты вдвойне!
Прочь от нашего предела! –

Как бичом хлестнул ответ
Двухголосым рёвом стражей.
– Прочь! Вперед дороги нет!
Возвращайся в стан свой вражий!..

Вдруг раздался голосок:
«Почему шумите, слуги?»
Резкий холода поток
Грозных слуг обдал испугом.

И из ниши боковой
Выпорхнул горбатый карла.
Поднял детский посох свой –
Вихрь смолк, и тишь настала.

Трепет крыльев стрекозы
За его спиной был слышен.
Он в руках держал часы,
Срок считая чьих-то жизней.

– А! К нам в гости сын небес!
Что ж строжитесь так, болваны!
Не сердись, друг! Все мы здесь
Раздражительны, вульгарны…

Наш хозяин гостя ждёт!
Только в эту дверь за плату
Всякий прибывший войдёт.
Нет уступок здесь и блата

Никому!
     – Чем мне платить?
– Мелочь. Два пера из крыльев…
В карле дьявольская прыть!
Два пера из крыльев вырвав,

Он сказал: «Не по злобе!
Не сердись. Нельзя без взятки!
Заплатить пришлось тебе
Установленным порядком.»

Болью ангела прожгло,
Как от двух ударов плетью.
Карлу в башню унесло. –
Ангел даже не заметил.

Ржаво застонал засов,
Двери створки приоткрыли,
И два стражника без слов
Внутрь ангела впустили.


XII
Тьма. Пустынный коридор.
Снова дверь огромной стелой.
Изнутри слетел запор,
Дверь зловеще загремела

И открылась. Тронный зал.
Со светильников на стенах
Приглушённо свет мерцал.
В ряд висели гобелены:


Слева битвы, справа мир
На коврах изображался;
Там справляли бал и пир,
Там – дракон со львом сражался.

Кресла, лавки и столы
С двух сторон двумя рядами.
В камне львы, орлы, волы
Шевелили головами.

В глубине – огромный трон.
В нём – всех Ада сил властитель,
Погружённый в лёгкий сон,
Воин, тактик и мыслитель,

Восседал сам Сатана,
Главный враг заветов Божьих.
Зал сковала тишина.
К трону алая дорожка

Ангела глушила шаг.
Ангел смело приближался,
Но тряслась его душа,
И внутри он весь сжимался.

Сатана ещё дремал,
Подперев щеку ладонью.
Ангел был пред ним так мал…
Отзывался трепет болью.

Больше ангела раз в шесть
В красно-чёрном одеяньи
Люцифер. Цветная смесь
Вкруг него была сияний.

Ни рогов и ни копыт.
Вместо пугала людского –
Грозный и достойный вид
Красотой пылал сурово.

Лик его (красив, но смугл)
Был в тени большой печали.
Крылья, чёрные, как уголь,
За спиной чуть трепетали.

Перед троном ангел встал,
Унимая скачку сердца.
Тот, кто в страхе всех держал –
Вот он! Никуда не деться!

Сатана открыл глаза,    
Чёрными встряхнул кудрями.
Его мрачная краса
Ядовитыми огнями

Заиграла.
       – Мир тебе,
Преисподней всей хозяин,
Гений зла в людской судьбе!
Прибыл я к тебе из Рая!

– И с тобой да будет мир!
Здравствуй, юный вестник Божий! – 
Как полуночный Зефир,
Голос гладил.
    – Но негоже

Мне о зле напоминать
В час досуга. Не этично!
Людям, тем не занимать
Зла самим, вообще и лично.

– Разве нет твоей вины
В совращеньи человека?
– Так вещают болтуны!
Те, кому нужна опека

Высших сил, чтоб прикрывать
Жизней собственных никчёмность!
Не впервой им чушь вещать,
Выдавая за учёность…

Ангел вспыхнул: «Разве ложь
То, что есть в Святых писаньях?!»
– Милый, позже ты поймёшь
То, что «явное» - всё в тайнах,

Словно небо в облаках.
Не суди же однобоко
О поступках и делах…
Ну да ладно. Мне от Бога,

Демиурга всех времён,
Есть письмо, как доложили?
Сатана покинул трон,
И глаза его пронзили

Душу ангела насквозь:
Восхищением и страхом
Всё внутри обволоклось.
Ангел вынул лёгким взмахом

Из одежд квадрат письма
И, вручая адресату,
Лёгкость чувствовал – ярма
Словно сбросил гнёт проклятый.

Сатана открыл конверт,
Стал читать, чуть ухмыляясь.
– Твой Хозяин милосерд!
Знает, как, порой, я маюсь

Одиноким в этой тьме,
Хоть и столькие мне служат…
Просит Он меня в письме
(Всем назло со мной Он дружит),

Чтоб прислал к Нему «того,
Кто всех праведных грешнее».
Что ж, таких здесь большинство.
Кто тебе из них нужнее?

– Ты же знаешь: он один.
– Я-то знаю. Ты-то знаешь,
Кем был этот гражданин
И кого ты забираешь?..

Прежде чем улечься в гроб,
Он оставил тьму вопросов.
Шизофреник, мизантроп,
Богохульник и философ…

Ангел раскусил подвох
И спросил с улыбкой ясной:
«Надо ль знать мне, чем был плох
Тот, ради кого опасный

Путь проделал я в твой дом?
И судья ль я Божьей воле?»
Грохнул хохот, точно гром,
Отзываясь тайной болью.

– Вижу я, не по годам
Храбр ты и остроумен!
Был таким, как ты, я сам.
Но… иной мне был задуман

Путь сквозь пыль людских эпох,
Где я – вечной злобы гений…
Заключил в меня твой Бог
Всё, что по Его же мненью,

Самому Ему не шло,
Что творить Ему мешало;
То, что знают все, как зло;
Что даёт всему начало.

Ангел был столь изумлён,
Что забыл о возраженьях.
Сатана взошёл на трон.
Крылья ласковым движеньем

Стать его могучих плеч
Вороным плащом укрыли.
Сатана продолжил речь
Саркастически-уныло:

XIII
«Слышал ты, что я, мол, пал
С Неба камнем в Преисподню
В наказанье, что восстал
Против естества Господня?»

– В это верят все!
– Враньё!
Я ушёл по доброй воле!
Хочешь знать то, что быльём
Поросло в людской юдоли?

Много минуло с тех пор,    
Как меж мной и «добрым» Богом
Заключён был договор,
Из которого итогом

Вышло мне свой блеск сменить
На печали черный бархат…
Многих мог тогда затмить
Я собой, и виноватым

Стал за то перед Творцом.
«Будь со Мной! Иль будь свободен,
Но уже с другим лицом.
И тогда в твои угодья

Отдаётся Ад и Тьма,
Из которой мир создам Я.
Власть придёт к тебе сама
В мире том. И равноправье

Ты со Мною обретёшь…
Выбирай!» – так Бог сказал мне.
Понял я, что стал не гож
В славном ангельском собраньи.

Я ушёл, забрав с собой
Тех, кто так желал свободы.
Жаль, начертано судьбой
В мерзких чудищ и уродов

Было мраком обратить
Верных слуг, сестёр и братьев…
И хоть некого винить,
Небу шлют они проклятья.

Но ни другу, ни врагу
Нет в Аду отказа в крове…
Ты считаешь, что я лгу?»
– Ты сказал! Ловлю на слове

Я тебя, о, Сатана!
Божье предостереженье
Вспомнил ангел. Как от сна,
От лукавого прельщенья

Он очнулся. И сверкнул
Взглядом яростным и пылким.
– Многих здесь ты обманул,
Но не стал, как Бог, великим!

Усмехнулся тот: «И чем
Лживость слов моих докажешь?
Смертью или бытием?»
Ангел молвил: «Чем прикажешь!

В Боге – жизнь! В тебе же – смерть!
Ты есть враг добру и людям!
– Это, милый, как смотреть.
Ты в наивности столь чуден!..

И добро, и зло вдвоём
В этом мире неразлучны.
Этот будет бунтарём.
А другой – святошей скучным

Будет праведных топтать,
Праведность изображая.
А как время умирать –
Станет клянчить в воплях Рая.

И кого снесёшь ты в Рай:
Бунтаря или святошу,
Если скажут: «Выбирай,
Но бери по силам ношу…»?

Ангел отвечал: «На суд
К Богу я снесу обоих.
Тяжким будет пусть мой труд,
Но и меньшим станет промах.

Мне же думается так:
Коль под маской Слова Божья
Зло творишь – ты Богу враг!
И мольба твоя ничтожна.

– Браво, милый! Посему
Часто с Богом я и спорю:
В Рай отправиться кому,
А кому – в мученья море…

Каждая из грешных душ
Получает по заслугам.
Так что, юный светлый муж,
Быть умею я и другом.

Разговор наш так хорош!
Он мне сердце услаждает…
Но вернёмся к делу всё ж.
Сверх приличий я болтаю.

XIV
Лёгкий пальцами щелчок, –
Две Валькирии прекрасных
В латах с головы до ног,
Опьяняя взором ясным,

В миг явились.
       – Здесь мы, Царь!
Приказаниям послушны!
Человек ли, демон, тварь –
У кого забрать нам душу?

– Привести ко мне «того,
Кто всех праведных грешнее»!
Вам известно, где его
Отыскать. И поскорее!
 
– Повинуемся тебе! –
В унисон они сказали,
Как сыграли на трубе.
Поклонились и пропали.

– А не правда ль, хороши
Эти девы-скандинавки?
Где-то в северной глуши
Прятались они, беглянки,

От разгневанных богов
И людей, «огнём крестящих».
Рыскал я среди волков
Той порой, ища пропащих.

И увидел их в лесу:
У ручья, в слезах печали,
Пряча в тень свою красу,
Обе жалобно стенали.

Я позвал их, и с тех пор
Преданнее их не сыщешь:
То несут куда-то мор,
В образе летучей мыши;

То с кровавых нив боёв,
Облегчая жертвам муки,
Мне приносят души вновь,
Как в Вальхаллу до разлуки…

Ты мне хочешь возразить. –
Ангелу Царь Тьмы добавил. –
По лицу упрёк скользит?
Говори! Ты спорить вправе!

Ангел молвил: «Вовсе нет!
Не в обиду и не в дерзость,
Но из Тьмы на Божий свет
Никому не захотелось

Из приспешников твоих
Возвратиться?»
       – Хитрый малый!
Сатана помедлил миг
И ответил величаво:

– Я свободных не держу
У себя силком и в рабстве.
Кто-то, больше я скажу,
Мир находит в Тёмном царстве.

Всяк, кто был гоним с Небес
Или из людского мира,
Тот покой находит здесь –
От богини, до сатира.

– Кто покой, а кто тюрьму…
Ад твой – не для всех свобода.
Но, по мненью моему,
Выход есть и сквозь невзгоды. –

Молвил ангел.
      – Молодец! –
Просиял Царь Преисподней.
– Не такой уж ты простец,
Коли мыслишь, как угодно

Лишь твоей системе мер…
Ты меня о чём-то хочешь
Попросить? Смелей! Поверь,
Мне на всё хватает мощи!

Ангел начал: «Я хотел…»
Вдруг откуда-то из ниши
К трону карла подлетел.
Завопил, писклявей мыши:

XV

«Повелитель! Худо! Бунт!    
Мерзкий Пан на землю хочет!
Рвётся он сквозь толстый грунт!
Камни мечет! Пламя топчет!»

– Привести его сюда!
Испарился карла мигом.
– Не уйдёт он от суда,
Будь он хоть архистратигом!

– Что ты хочешь сделать с ним?!
– Расспрошу. Там видно будет.
Раньше был он подхалим,
А теперь частенько чудит.

Подождём. Присядь пока.
Опустился ангел в кресло.
Стало в сон клонить слегка.
Неуверенность исчезла.

– Отпусти бунтовщика,
Преисподней повелитель!
– Ты жалеешь дурака,
Кто последнюю обитель

В мире хочет потерять.
На земле кому он нужен?
Научу его смирять
Пыл свой! Будет мне послушен!

Лишь с тобой он дружен стал.
Остальных – всегда дичился.
Верой преданный вассал
Из него не получился…

В этот миг отряд чертей
Перед Сатаной явился,
И бог Пан в сети цепей,
Словно птица, в клетке бился.

Ангел на ноги вскочил,
К Пану бросился, как к брату,
И в объятья заключил,
Улыбаясь виновато.

Прослезился Пан.
– Ты как,
Светлый друг? Здоров? Не ранен?
– Ты помог пройти сквозь мрак!
Как тебе я благодарен!

Сатана был удивлён
И слегка доволен в тайне:
«Другом Пан не обделён,
А тщеславьем – и подавно.»

Ангел молвил: «Сатана!
Отпусти со мной и Пана!
Пред тобой его вина
Как у зверя пред капканом.

Тот ответил: «Не твоё
Это дело, вестник божий!
Право здесь судить – моё!
Как решу – так будет должно!

Отойди и не мешай.
Жди того, за кем послали…
Не сердись! Здесь Ад, не Рай.
Здесь изменника поймали.

Ангел молвил: «Хорошо.
Только будь с ним милосерден!» –
И от Пана отошёл,
Опечален, смертно-бледен.

XVI
Сатана сказал чертям:
«Молодцы! Теперь свободны.
Он себя развяжет сам,
Если станет неудобно.»

Пан, издёвку проглотив,    
Гордо встал в подножье трона.
Молвил Царь: «Ты не учтив!»
Пан ответил: «Ждёшь поклонов?»

– Раболепства я не жду,
Но и дерзость не уважу.
Не буди со мной вражду!
Знают все – я в гневе страшен!

Был я раньше глух и нем
К шалостям твоим несносным.
Объясни же мне: зачем
Принял ты повстанца позу?

Пан собрался говорить
Обо всём, что наболело.
И, скрывая злобы прыть,
Начал медленно, но смело:

«Кто я здесь, позволь узнать,
Самодержец и владыка?!
Почему во тьме, как тать,
Заключён я горе мыкать?

Я здесь пленник. Я изгой.
Я устал так жить! Мне плохо!
Все смеются надо мной,
Как над глупым скоморохом.»

Сатана сказал: «Ты сам
У меня просил приюта!
Я не враг другим богам,
Если те не сеют смуту.

Ты же знаешь, скольких смерть
Вас, бессмертных, посетила.
Христианской веры твердь
Многих вас собой накрыла.

Вспомни, как ты сам бежал
От жестокого террора;
Как мне руки целовал,
Спасшего тебя от мора!..»

«Да. Ты прав! – ответил Пан. –          
Был я загнан и напуган.
Я попал к тебе в капкан,
Стать твоим желая другом.»

– Другом? Нет. Среди рабов
Не нужны друзья мне точно!
Тех, кто пол лизать готов,
Цепи рабства держат прочно.

Ты есть раб! К тому же враг,
Если смуту затеваешь.
Да еще большой дурак,
Раз по воле так страдаешь…

Сатана умел ломать
Веру в собственную правду
У любого. И карать
Шла жестокая досада.

Вот и Пана в этот миг
Стало мучить это чувство.
Но решился напрямик
Он пойти во власти буйства.

Пан одним движеньем плеч
Разорвал стальные путы
И с издёвкой бросил речь
В продолжение минуты:

«Подчинять себе – ты спец!
В мире том, что я оставил,
Есть синоним слову «лжец» –
Имя собственное «Дьявол».

Ложь ведь ниже Сатаны?
Разве нет, Владыка Ада?
Если ж лжи слова стройны,
«Сатаной» ли зваться надо?

Коли так, то звать тебя
Буду «Дьяволом» я просто.
Только лжец мне не судья,
Хоть немалого он роста!

Пропитался ты насквозь
Лживым самолюбованьем,
Но тебе не удалось
Растоптать меня страданьем!»

– Обличаешь? В чём же ложь? –
Сатана спросил цинично.
– На урода я похож,
Это видят все отлично.

Пусть урод я, но не раб!
Не проситель милосердья!
Пусть силён ты, пусть я слаб,
Но и мне дано бессмертье…

– Надоел ты мне, рогач!
Что же хочешь ты?
   – Свободы!
Землю! Лес!
  – Каков ловкач!
В воду лезть, не зная брода,

Не умно… Да чёрт с тобой!
Слышал я, ты хвастал силой;
Что с любым ты здесь на бой
Выйдешь. Было так?
      – Да, было!

– Что ж, посмотрим. Вельзевул!
Задрожали мелко стены,
И пред Сатаной сквозь гул
Встал могучий страшный демон.

XVII
Грудой мышц играл атлет.
Пламенем дышало тело,
Источая красный цвет.
На главе его блестели

Заострённые рога.
На плечах алело корзно.
Глянул демон на врага
Как всегда, надменно-грозно.

Поклонившись Сатане,       
Он спросил: «Звал, Повелитель?»
Тот сказал: «Охота мне
Знать, кем станет победитель.

Ты хороший был боец,
Вельзевул. Срази урода!
Победишь – отдам дворец.
Победишь ты – дам свободу!» –

Бросил Пану Тёмный царь.
Вельзевул и Пан сцепились.
Подпалённой шерсти гарь
С места боя разносилась.

Сильный демон Пана сжал,
Как тисками, мёртвой хваткой –
Тот заблеял, завизжал,
Принимая облик жалкий.

Вельзевул сказал: «Слабак!
Что визжишь, как поросёнок?
Тряпка! Тьфу! В любой из драк
Тебя свалит и чертёнок…»

Только Пан был божеством.
(Вельзевул забыл об этом
И минутным торжеством
Упивался, как победой.)

Вдруг укрылось пламя мглой,
И увидел враг прозревший,
Что обнялся со скалой.
Отступил, оторопевши.

Он скалу пинал и бил,
Жёг огнём – не шелохнулась.
«Что ж ты прячешься? – спросил. –
Выдаёшь за хитрость дурость?!»

Пан, вернув свой облик, стал
Силой вровень с Вельзевулом.
И опять борьбы накал
Охватил двоих разгулом.

Вельзевул махнул – и рой
Ядовитых мух на Пана.
Тот медовою горой
Обернулся, – и капкана

Вязкого сомкнулась слизь
Над прилипшим чёрным войском.
Миг – и из горы взвились
Золотые пчёлы.
       – Брось-ка

Все кривлянья предо мной! –
Вельзевул вскричал взбешённо.
– Ни скалой и ни горой
Не спасёшься от дракона!

Миг – и вот во всей красе
Встал дракон кровавой масти.
(Даже пол под ним просел
И высокий свод сотрясся.)

Мёд с горы ручьями тёк
Под стеной огня и пепла.
– Спёкся что ль? – дракон изрёк.
– Не по нраву ласки пекла?

И тотчас из липких масс
Появился тур могучий:
Рыже-пепельный окрас
Длинной шерсти, взор колючий;

Ятаганами рога
Грозно кверху заострялись,
И железные бока,
Как кузнечный мех, сжимались.

Вспышка! Тур атаковал,
Но ударом был отброшен.
Вновь огня кипящий вал…
Тем огнём быть уничтожен

Мог бы целый легион. –
Туру шерсть лишь подпалило.
И почувствовал дракон
Во враге рогатом силу.

Тур вступил с драконом в бой,
Как мангуст с очковой коброй.
Словно с собственной судьбой
Он сражался за свободу.
. . . . . .
Был дракон столь неуклюж,
Что не мог ответить туру
В должной мере, хоть и дюж
Силой был и толстой шкурой…

Изловчился тур и вмиг
Пропорол дракону глотку.
Прокатился с криком рык,
И погасла в пасти топка.

Но опомнился дракон
И вцепился туру в шею.
Стук копыт и хриплый стон.
Смерч укрыл собой сраженье.

Прояснилось. Прежний вид
Два бойца себе вернули.
Тот шипит, а тот хрипит,
И мгновения – как пули.

Вельзевул врага душил,
На колени опуская.
Пан мгновенье улучил,
Сил остатки собирая,

И броском через бедро
Вельзевула бросил на пол…
Зала дрогнуло нутро.
Пот кровавый с Пана капал.

Грянул громом возглас: «Встать!»
Сатана был страшен в гневе.
– Как посмел ты проиграть
Этому отродью хлева?!

Вельзевул, шатаясь, встал.
– Не гневись, мой царь великий!
Заслужил твоих похвал
Этот бог природы дикой.

Он и ловок, и силён,
И породы очень гордой.
Видишь сам, я побежден!
Подари ему свободу!

– Вон отсюда с глаз моих!
Вельзевул исчез покорно.
Гул негодованья стих.
Ангел бросился проворно

К Пану и коснулся ран. –
Затянулись и зажили.
Улыбался грустно Пан,
Гладя ангельские крылья.
. . . . .
– Ты свободен, гордый дух!          
Помни, слово моё твёрдо!
Впредь, да не доставит мук
Ни живой тебе, не мёртвый!

Путь наверх ты знаешь сам.
Стань же счастлив, если сможешь!
Но не ластись к Небесам, –
Там порядки много строже…

В добрый час!
     –  Благодарю!
Пан поклон послал короткий
Преисподнии Царю,
Потрепав свою бородку.

На прощанье обнял Пан
Крепко ангела и молвил:
«Мне закон природой дан –
За любовь платить любовью.

До свиданья, светлый брат!
Мы ещё найдём друг друга.
Знай – всегда тебе я рад!
Жизнь моя – твоя заслуга!»

Обратился Пан в дымок,
Взвился вверх под своды зала
И исчез в один виток. –
Как его тут не бывало.

XVIII
Вдруг у крайней из колонн
Раздались аплодисменты.
Сатана сказал: «Вот он,
Для кого рискнуть смог всем ты!»

Ангел видел пред собой
Тень больного человека
С рассечённою губой:
То ли немца, то ли грека.

Улыбался он, грустя,          
И в тоске была ухмылка.
То был кроток, ка дитя,
То взирал героем пылко.

К трону под руки его
Две Валькирьи в чёрных латах
Подвели.
        – Каков конвой
Дал ты мне из дев крылатых!.. –

Рёк философ Сатане.
Тот сказал: «Прощаться время!
Видишь ли, в Другой Стране
О тебе сменили мненье.

За тобой ко мне сюда
Послан вестник светоносный.
Смирен, а душа горда,
И язык на диво острый.

– Здравствуй, ангел, сын небес!
А ведь мы с тобой встречались.
Помнишь «белой скорби взвесь»?
Ангел молвил: «Да, я каюсь!

Ради Господа, прости,
Что я был таким жестоким!»
Тень в ответ: «О, не грусти!
Я тогда тебя пороком

Ненароком заразил,
Как за твой хитон хватался…
Уж прости! А я простил!
Сатана расхохотался.

–  Вот вам двое, что враждой
Подружились так внезапно!
Ладно, друг-философ мой,
Ты уходишь безвозвратно!

Ждёт тебя, Кто вечно сед,
Кто вселенной крутит прялку.
Скучно будет без бесед
Мне с тобой. Прощаться жалко…

– Что поделать! Я давно
Говорил тебе об этом.
Я устал. Мне всё равно.
На меня за то не сетуй!

Да! Спектакль неплохой
Разыграли здесь вы с Паном…
Ангел вскрикнул: «Боже мой!
Значит, было всё обманом?!»

Сатана ответил: «Нет!
То, что Пан свободен, – правда.
Я хранил его от бед,
Чем земля теперь богата…

Я внушил ему во снах
Ужас нового гоненья.
И его вот этот страх
Продержал здесь в заточеньи.

Ты разбил его тюрьму,
Дал надежу, дал решимость.
Он возненавидел тьму,
И свободой одержимость

Пробудила в нём протест.
Я же с ним пошёл на сделку:
Коль на Аде ставишь крест,
Будь готов тогда, как белка

В колесе побегать вскачь
Безрассудства своего же,
Сам себе судья-палач…
Как-то так, посланник Божий.»

XIX
Задрожал высокий свод
И разверзся круглым люком.
Вверх чернел воронкой ход,
Вились факелы по кругу.

– Да! Подарка ждёт Творец.
Я запамятовал было.
Отнеси ему ларец.
Это – адово кадило.

И литой из злата ларь
Ангелу свалился в руки.
Улыбнулся Тёмный царь,
Скрыть желая горечь муки.

Ангел под руку взял тень,
За которой в Ад был послан.
– Мир тебе, Князь Тьмы! Под сень
Райских кущ взойдёт философ!

И взлетел.
        – В счастливый путь! –
Голос Сатаны раздался.
Вдруг скрипуче: «Не забудь
То, с чем ты в себе расстался!»

Обернулся ангел: трон
Занимал огромный камень.
Стражем лабиринта он
Зрел порок, что был утаен.

«Вот, кто взял себе мой грех,
Чтобы я не устрашился!
Вот, кто дал мне семь помех,
Чтобы жить я научился…»

. . . . .


Ангел нёсся с ношей в высь.
По хитону – солнца лучик.
Песни ангелов лились.
Облаков белели кручи.







(конец)



Написание и редакция: 12 февраля 2019 – 26 июня 2022