Миссия в Ад. Часть вторая

VII
Путь змеился между стен,
Будто вырубленный в камне.
Под ногами прах и тлен
Прошлых жертв скрывали тайны.

Ангел твёрдо шёл вперед.
Тьма со стоном отступала,
И, как раненый койот,
Даль визгливо хохотала.

Тишина. Вдруг резкий гул
Не совсем понятных звуков.
Ветер факелы задул,
Зарычав, запев, захрюкав...

Снова тишь. И только лязг
Будто челюстей железных
Своды тесные потряс
И сорвался эхом в бездну.

Потекла по стенам слизь,
Словно кто-то краской брызнул.
Где-то близко раздались
Смех сквозь плач, удары, визги.

Вдруг по обе стороны
Стены начали сдвигаться.
Рокотали валуны.
Некуда бежать-спасаться!

Ангел бросил руки врозь —
Стен тиски остановились.
Как в рождественский мороз
Слоем льда они покрылись.
               
И в алмазах льда играл,
Разгоняя мрак туннеля,
Свет, что ангел источал.
Далеко вперед летели

Брызги света. Ангел шёл
Не спеша, как на прогулке.
Мостовой неровный пол
Обернулся чистой, гулкой.
. . . . .
Вдруг упёрся путь в тупик.
Тупиком был камень гладкий,
А вокруг — щетина пик
Притаилась в свежей кладке.

Глядя в камень, ангел в нём
Отражался искажённо,
Словно в зеркале кривом:
То чернел он обожжённым

Скорбным демонским лицом,
Огнеглазостью сверкая;
То венчал себя венцом,
Нищими повелевая;

То неправедно судил,
Дань взимая с невиновных;
То с девицами блудил,
Похотью не осквернённых...

Ангел в ужасе закрыл
Бледное лицо руками,
А потом заговорил,
Сотрясая свод словами:

— Ты меня не совратишь,
Дух гордыни и лукавства!
Неужель я так бесстыж,
Чтобы на земное царство

Царство Божие сменить?!
Дай пройти! Я невиновен
В том, в чём хочешь обвинить
Ты меня. Со смертным вровень

Не по чину мне вставать!
Вдруг в ответ ему: «Чудесно!
Смел ты, милый, чтоб вещать
О самом себе столь лестно...

Но не хочешь ты принять
Затаённой в чувствах скверны.
Больше нравится сиять
Возмущением манерным?..»

Ангел отступил на шаг
И спросил, смотря на камень:
«Кто ты? Друг мне или враг?
И какому бесу равен?»

— Здесь с создания земли
Говорю я духам правду.
Здесь, от шумных дел вдали,
Я — немой оракул Ада.

— Отчего же ты немой,
Если голос твой я слышу?
— Оттого, что свет над тьмой,
Хоть из тьмы тот свет и вышел.

Камень может говорить
Очень редко и не с каждым.
Сеять распри и мирить —
Здешней правде то не важно.

Даже демонам сюда
Не войти без разрешенья.
Духу всякому — беда
Стать для пик моих мишенью...

 — Дай же мне тогда ответ,
Уважаемый оракул:
Заслужил ли я клевет
В отраженьи этих знаков?

— Разве ты непогрешим?
— В том судья мне лишь Всевышний!
— Мы с тобой свой суд свершим.
Бог сочтёт его не лишним...

VIII
И пред ангелом предстал
Весь свершённый путь до камня:
Как тонул и как летал,
Как у Пана был недавно.

— Видишь? Мне известно всё!
— В чём же ныне я повинен,
Что ты демонском лицом
Отразил меня?
      — В гордыне!

Как летел ты сквозь огонь,
За тебя душа хваталась.
Что ты ей сказал? «Не тронь!»?
— Да, я вспомнил. Что с ней сталось?

— Всё по-прежнему. В огне,
Как и многие другие.
— Понял я! Виною мне
Тот отказ. Но помоги я

Там кому-нибудь тогда, —
И ничем бы я не спасся...
— В этом-то твоя беда! —
Прогудела камня масса.

Ангел пристально смотрел
В тайных мыслей отраженье.
И когда же он успел
Столь постыдным прегрешеньем

Запятнаться?!
    — Да, ты прав! —
Отвечал он тихо камню.
  — В лучшей в мире из оправ
Ложь пустышки столь тщеславно

Выдавалась за алмаз...
Я повинен в согрешеньи!
Возжелал я страстно власть
В том сжигающем паденьи.

Возгордился я на миг
И раскаиваюсь в этом...
И тотчас свой прежний лик
Он увидел. Вспышкой света

Гладкость камня залило.
И сказал тот: «Ты достоин
Здесь оставить это зло.
А за тайну будь спокоен!

Тайна та во мне умрёт.
Прикоснись ко мне! Не бойся!
Я себе беру твой гнёт...
Ни о чём не беспокойся».

Миг — и ангела затряс
Ток того прикосновенья.
Из груди, дымком змеясь,
Выползало согрешенье.

Выползало тяжело —
То пищало, то шипело,
На прощанье душу жгло
И на камне холодело...

Кончено. Озноб исчез.
Ангел полон прежней силы.
На груди зажил порез
И волнения остыли.

«Я собою в лабиринт
Путь скрываю, — молвил камень. —
Проходи, небесный сын!
Выдержал ты мой экзамен.

Ты увидишь, что дано
Одному тебе увидеть.
То, что свыше решено,
То, мой друг, тебе и выйдет.

Будь смиренным и борись!
В добрый час!» — и камень вздрогнул.
Вверх, размазывая слизь,
Он пополз, открыв дорогу

Перед ангелом.
      «Прощай! —
Донеслось скрипуче сверху. —
Коль вернёшься невзначай,
Не откроешь эту дверку...»


IX (лабиринт)
Ангел вышел в тёмный двор.
Полукруглых арок своды,
Словно это был собор,
Окаймляли в стену входы.

Входов было ровно семь,
И над каждым по табличке:
«Зависть», «Скупость», «Гордость», «Лень»,
«Гнев», «Обжорство», «Блуд» ... Как спички

Вспыхнули все семь имён.
Ангел Божий был в смятеньи.
Рёв, стенания и стон
Раздавались в отдаленьи...

Неизведанности жуть
Истязала дух вопросом:
«Так какой мне выбрать путь,
Коль повсюду здесь угроза?!»

Вскоре вход с табличкой «Гнев»
Выбрал он из интереса.
И на крылья плащ надев,
Поспешил сквозь тьмы завесу.
. . . . . .
Стал, немного погодя,
Ход углами извиваться.
Вправо, влево уходя,
Потихоньку распадаться

На десятки тупиков
Начал путь... Но было тщетно
Сбить того, кто был готов
Ко всему; чей облик светлый

Разгонял с дороги мрак.
Ангел шёл вперед спокойно.
Будь то друг, иль будь то враг –
Всех он встретит здесь достойно.

Чувство ангела вело
Безошибочно и смело
Силе адовой назло,
Что вокруг во тьме шипела.

Стены в лезвия ножей
Поминутно превращались,
Но в мерцаньи миражей
В узком месте расступались.

* * *
Вдруг, зайдя за поворот,
Ангел вздрогнул, жутко стало —
Преградив ему проход,
Там чудовище лежало.

Холод ужаса и дрожь
Вызывала та тварь Ада,
Так, что сразу не поймешь,
Хоть вперёд зайди, хоть с зада:

Плоть дракона, хвост осла
И змеиные две шеи.
На одной глава орла,
На другой — вола; обеим

Ненавистно их родство,
Что грызут века друг друга.
Дикой злобы существо
И к тому же близоруко.

— Прочь отсюда! — вол взревел.
— Смерти ждёшь?! — взмыл клич орлиный.
— Бог мне быть здесь повелел.
Пропусти! — рёк ангел чинно.

— Мы сожрём тебя живьём,
Перед тем слегка поджарив...
И орёл дохнул огнём,
Крылья рваные расправив.

Вол из пасти изрыгнул
Дым и пепел ядовитый.
Жаркой смеси этой гул
Плавил каменные плиты...

Но когда огонь исчез,
Дым рассеялся и сгинул,
Ангел был как прежде здесь,
Чистоты пылая пылом.

Изумились вол с орлом,
Содрогнувшись общим телом.
Било чудище хвостом,
А к нему неспешно-смело

Ангел молча подходил.
Оглушил орлиный клёкот:
—  Ты умрёшь!
       — Нет, погоди!
Перед тем скажи мне: кто ты?

Вмиг орёл закрыл свой зев.
Вол держал ответом слово,
Проревев: «Нам имя — Гнев!
Мы тебя пожрать готовы!»

Пасти вол раскрыл провал...
Но лишь ангела коснулся, —
Тут же замертво упал.
Тело Гнева изогнулось

И застыло. Лишь орёл
Жёг пришельца страшным взглядом,
Но и он покой обрёл
Отверденьем беспощадным.

Долго монстр еще лежал
Без движенья, без сознанья.
Ангел путь свой продолжал,
Вновь готовясь к испытанью.

Шёл он медленно впотьмах
То направо, то налево.
И еще звенел в ушах
Рёв и клёкот монстра-гнева.

* * *
Будто чьих-то снов кошмар
Перед ангелом явился:
На него огромный шар,
Сотрясая свод, катился.

Источал он жуткий смрад
Разлагающейся плоти,
Словно всех отбросов склад
Жизнь обрёл в круговороте.

Сгусток жидких биомасс
Перекатывался грузно.
Покрывала стены грязь
Барельефами искусно.

Человечий праздный быт
В той грязи изображался;
Теми, кто сверх мер был сыт,
Ход сюжетов наполнялся.

Перед ангелом за метр
Склизкий шар остановился,
И из булькающих недр
Голос хрипло просочился:

— Ты признал меня, небось?
Отвратительней уродства
Наблюдать не довелось?
— Кто ты? — ангел рёк.
   — Обжорство!

Мне задерживать тебя
Нет ни смысла, ни резона.
Здесь тебе я не судья.
Сквозь меня иди. Не трону!

И раздалась шара плоть.
На два ровных полушарья.
Смрад желая побороть,
Ангел задержал дыханье

И прошёл меж липких стен,
Не задев смердящей слизи.
И сомкнулся жуткий тлен
За спиной в клоаку жизни...

* * *
Шар исчез. Исчезла слизь.
Тишина во тьме туннелей.
Вдруг из тьмы к ногам сползлись
Ужасающие змеи.

Змеям не было числа.
В жуткий столб они сплетались.
Высота столба росла,
Масса медленно вращалась.

— Я догадываюсь, кто
Снова путь мне преграждает.
Назовись мне, змей гнездо!
Кто ползёт, тот не летает...

— Не пройдёшшшь! Ты не пройдёшшшь! —
Глотки гадов зашептались.
— Это врёшь ты! Это врёшшшь,
Коль сразить желаешь Зависть!

Бойся нас! Дрожи, как трусссс!
Испытай всю сладость страха!
Многотысячный укуссссс
Обратит тебя в горсть праха...

— Ты не властна мне грозить!
Божьей воле нет запрета!
Но пред тем, как укусить,
Лучше посмотри на это…

И змеиных шкур клубок
Ангел вынул из хитона.
Содрогнулся змей поток.
На мгновенье цвет лимона

Принял чёрный столб и встал,
Прекратив своё вращенье.
Зашатался и упал.
Змеи прочь ползли с шипеньем.

Стало тихо. Шорох смолк.
Спрятал ангел дар знакомца.
«Прав был Пан. Его клубок
Испугал порок, как солнце

На земле пугает тьму.
Мир тебе, дитя природы!
Я ж безропотно приму
Всё, что прячут эти своды.»

* * *
Ангел шёл сквозь темноту,
В меру собственным сияньем
Освещая тесноту
Стен из плит и изваяний.

Путь расширился. Туннель.
Долго ль, коротко ль туннелем
Ангел шёл, —  вдруг карусель
Он увидел в очумелом

Нагнетаньи скоростей
Бесконечного вращенья.
Хруст разломанных костей
Раздавался в устрашенье.

Стих внезапно страшный хруст.
Карусель остановилась;
В огненный терновый куст
Во мгновенье превратилась.

И услышал ангел глас:
«Мне твоя известна твёрдость.
Устоишь ли в этот раз?»
— Ты Гордыня?
— Нет, я Гордость!

Ты со мной почти знаком, —
Дочь моя тобой владела.
А сподручно ли пешком
Здесь ходить тебе?
     — Нет дела

До того тебе!
   — Ты груб.
Не желаешь прокатиться?
Залезай в одну из ступ —
И помчишься, словно птица.

Карусель явилась вновь:
Ступы, резвые лошадки,
Да запекшаяся кровь
На вертящейся площадке.

На лошадках всех мастей
Восседало по скелету.
А на остовы костей
Были мантии надеты.

Каждый воротник подбит
То песцом, то горностаем.
Каждый череп был покрыт
Шапкой с золотом по краю.

В ступах шевелился прах
Обожженных тленом мумий.
Стон вселял животный страх...
Без особенных раздумий

В ступу, что была пустой,
Ангел встал, как в колесницу, —
И с безумной быстротой
Карусель пошла кружиться...

Озверело вихрь выл.
Смерчем всё вокруг сжималось.
Из своих последних сил
В ангеле душа держалась.
. . . . .
Постепенно смерч стихал,
Замедлялись обороты.
— Устоял! Каков нахал! —
Рубануло эхом своды.

Всё исчезло. И узрел
Ангел, что стоял на месте:
Ступа, белая, как мел,
Да прибитый сбоку пестик.

Вот и всё, что в месте том
От события осталось.
Ангел дальше шёл с трудом —
Тело мучила усталость.

* * *
Долго путь его петлял
В коридорах лабиринта...
Вдруг затишье оборвал
Высокочастотной квинтой

Скрипки звук, начав каприс,
Столь заманчиво-щемящий,
Что туннели сотряслись
Рокотанием гудящим.

Каждый камень толстых стен
Покрывался теплой влагой.
Унимая дрожь колен,
Ангел шёл на звук с отвагой.

Показалось впереди
Освещённое пространство.
— Не робей! Сюда иди! —
Голос с нотками жеманства

Прозвенел, — и аромат
Терпких запахов волною...
Ангел повернул назад,
Но столкнулся со стеною

Из тумана. Не уйти.
Лишь вперед идти осталось.
Ангел шёл, а позади
Твердь туманная толкалась.

Ангел вышел в светлый зал
И от сладостной картины
Содрогнулся, возжелал...
Под тяжёлым балдахином

Перед ним была кровать.
В ней, парчовым покрывалом
Чуть прикрыв нагую стать,
Свет-девица возлежала.

Красотою роковой
Столь пленительно-прекрасна!
Полускрытой наготой
Распаляющая властно.

Свет потух, — и полумрак.
Зал уютный стал тюрьмою.
— Что стоишь ты, как дурак?
Ты же хочешь лечь со мною!

Я собой любую высь
Заменю тебе игриво.
Подойди! Меня коснись!
Не стыдись любви порыва!

— Кто ты? Как тебя зовут?
Знать хочу, с кем стану близок.
— Не признал? Я — Похоть, Блуд...
И в тот миг двенадцать крысок,

Выскочив из-под парчи,
Впились в ангела зубами.
— Невтерпеж молчать — кричи!
И взмолись прекрасной даме!

— Убери своих рабов!
Или я их сброшу силой!
— Уберу, когда готов
Станешь быть моим, мой милый...

Ангел резко крыс стряхнул —
Запищали, разбежались.
Прокатил по залу гул.
— Ты ошиблась. Обозналась.

Отпусти! Не быть двоим
Нам в одном чертоге Рая.
Не могу я быть твоим!
Ложь твою я презираю!

— Оскорбленья не прощу!
Завлеку тебя в измену!
Одолею, совращу
С помощью могучей Лени!

И тотчас глухой туман
Ангела собой окутал,
И сонливости дурман
Мысли стройные запутал.

Ангел впал как будто в транс.
Звон в ушах, глаза слипались.
И в приятнейший романс
Звуки скрипки превращались...

Лень давила гнётом сна,
Опускала на колени,
Столь сильна и столь гнусна.
Ангел Небу слал моленья...

Вдруг он вспомнил о клубке
И о том, что тот целебный.
И, зажав его в руке,
Ангел встал с колен победно

И к груди прижал клубок...
Лень ослабила объятья
И туманом за порог
Уползла, шепча проклятья.

Сбросил ангел с крыльев плащ.
В страхе съежилась девица:
Свет, столь ярок и палящ,
Превратил тюрьму в светлицу!

Ей от света не спастись! —
Похоть с рёвом и со стоном
Превращается то в рысь,
То в медведя, то в дракона...

Наконец, она сдалась.
— Уходи! Я проиграла!
Смерчем вверх она взвилась
И во тьме густой пропала.

* * *
Зал исчез. Туннель и мрак,
Отступающий от света.
Ангел шёл, стряхнув с ног прах.
Раздавались вопли где-то.

Вдруг услышал он слова:
«За позор, что мне нанёс ты,
Не вкусишь ты торжества!
Не уйдёшь отсюда просто!»

И сейчас же глыбы стен
Все туннели перекрыли.
И попал наш ангел в плен,
Как на дно большой бутыли.

Стены он толкал плечом —
Ни одна не поддавалась...
Крылья никли под плащом,
Жгла смертельная усталость.

Ангел возопил: «Мой Бог!
Гибну в адовых пещерах!..
Выручай меня, клубок!
Доведи до Люцифера!..»

А клубок как будто ждал.
Прыг с руки — и покатился,
Вдарил в стену — и обвал.
За обвалом путь открылся.

Ангел бросился вперед.
А клубок, ломая камни,
Так и рвётся, так и бьёт,
Словно спущенный с аркана...

* * *
Сквозь обвалы напрямик
Вышел ангел на площадку.
У стены сидел старик.
Перед ним стояла кадка.

Дверь железная в скале
В ярком факельном свеченьи.
Вилось пламя по смоле.
По камням плясали тени.

В дверь нанёс удар клубок —
И рассыпался на нити.
«Вот он, горький мой итог!» —
Молвил ангел. По ланите

Змейкой юркнула слеза.
Дверь толкнул — не шелохнулась.
Только чёрная лоза
В три обхвата обернулась

Вкруг скалы.
   — Ты не пройдёшь,
Коли мзду мне не заплатишь! —
Как по камню ржавый нож
Фраза чиркнула.
         — В накладе

Никогда я не бывал!
Добродетель — это глупость!
Ты, небось, меня узнал?
Я богаче всех! Я — Скупость!

Ангел встал пред стариком.
В кадку тот швырял монеты.
Где-то очень глубоко
Звона слышались ответы.

— До конца времён я здесь
Буду скапливать богатства.
Как заполню ров сей весь,
Так моё наступит царство!

Пред моим богатством все
Ниц растянутся рабами!
И тогда, на трон воссев,
Буду равным я с богами...

— Ясно, старче. Только ждать
Той поры ещё немало...
Что же должен я отдать?
— То, что жизнь тебе спасало!

Дай свой плащ, и путь открыт!
— Жалко мне с ним расставаться.
  Он огнём скорбей омыт...
Но не стану торговаться.

Что ж, бери!
Скользнул с плеча
Плащ в трясущиеся руки.
С вожделением урча,
Донеслись из кадки звуки.

Жадно плащ старик схватил
И в большой сундук запрятал;
В дверь монетой запустил, —
И разбилась в три обхвата

Ядовитая лоза.
Дверь, скрипя, открылась настежь.
— Вот тебе твоя стезя!
А чертей ты сам уластишь...

Х
Перед ангелом река
Бешено бурлящей лавы
Сквозь скалистый дол текла
И обломки скал взрывала.

Посреди реки — утёс.
На утёсе — мрачный замок.
Через лаву — мост из слёз —
Из ловушек и приманок

Нет коварней и страшней...
Ангел слышал чьи-то плачи.
По мосту пройти скорей
Он решился наудачу.

Шаг на мост — и тот исчез.
Ангел на краю обрыва.
На скале какой-то бес
Хохотал без перерыва:

«Слышишь, ты! Как там тебя?
(Не могу! Вот где умора!)
Не поджарься, так тупя!
Этот мост — обман для взора.

Если хочешь к Сатане,
Попроси, я вмиг доставлю.
Правда, что-то худо мне...
Погоди. Крыла расправлю...»

— Не хочу тебя стеснять!
Отдыхай. Я сам управлюсь.
Не побрезгуй же принять
Ангельскую благодарность!

Ангел крыльями взмахнул
И взлетел над чадом лавы.
В путь! Лишь вихрь жаркий дул
Снизу, сверху, слева, справа...








        (конец второй части)