Приписанная Пушкину Гавриилиада. Глава 2

Оглавление и полный текст книги «Приписанная Пушкину поэма «Гавриилиада» – в одноимённой папке.


Приписанная Пушкину поэма «Гавриилиада»
Глава 2. Процесс по делу о «Гавриилиаде» 1828 года

    
     Современная интерпретация этого процесса в «Летописи жизни и творчества Александра Пушкина» в 4 томах («Слово/Slovo», 1999 год, том 2) выглядит следующим образом:

     1828 год, Петербург.

     Май, 29. Получив прошение дворовых людей отставного штабс-капитана Валериана Митькова: Н. Денисьева <Денисова, Горбунова>, М. Алексеева, С. Ефимова – о том, «что господин их развращает в понятиях православной веры, прочитывая им из книги его рукописи некоторое развратное сочинение под заглавием «Гавриилиада», митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Серафим отправляет его и рукопись статс-секретарю Н.Н. Муравьеву: «при нём рукопись в коей между многими разного, но буйного или сладострастного содержания стихотворениями... помещена поэма под названием Гаврилиада, сочинения Пушкина», исполненная «ужасного нечестия и Богохульства».
(стр. 390/849)

     Май, 31. Статс-секретарь Н.Н. Муравьев направил письмо митрополита Серафима, прошение дворовых людей Митькова и рукопись «Гавриилиады» во временную Верховную комиссию, учреждённую Николаем I на время его пребывания в армии в качестве властного органа.
(стр. 391/850)

     Июнь, 28. Получено предписание Николая I главнокомандующему Петербурга и Кронштадта гр. П.А. Толстому: отставного штабс-капитана Валериана Митькова допросить Петербургскому военному ген.-губ. совместно с митрополитом, бумаги его опечатать и разобрать обер-полицеймейстеру совместно с чиновником III Отделения; Митькова после допроса, по усмотрению ген.-губ., либо арестовать, либо оставить под надзором полиции без права выезда из Петербурга до рассмотрения его дела; а также «дать нужную защиту и покровительство» донесшим на Митькова его дворовым. На основании этого предписания составлено на следующий день статс-секретарем Н.Н. Муравьевым секретное отношение № 23 к гр. П.А. Толстому. Так началось дело о «Гавриилиаде».
(стр. 397/856)

     Июль, 4. Арестован отставной штабс-капитан Валериан Митьков, и опечатаны все вещи у него на квартире. Допрос Митькова вели петербургский военный губернатор П.В. Голенищев-Кутузов и митрополит Серафим. Об этом на следующий день отправлен рапорт графу П.А. Толстому. М.Я. Фон-Фок поручил титулярному советнику Смоляку рассмотреть
бумаги арестованного.
(стр. 400/859)

     Июль, 25. Специально созданная комиссия по делу штабс-капитана В. Митькова (в составе кн. А.Н. Голицына, гр. В.П. Кочубея, гр. П.А. Толстого) постановила: Митькова освободить от следствия и дальнейшего надзора, взявши с него подписку, чтобы он не наказывал своих дворовых, так как они донесли на него, «желая тем очистить совесть и при том обратить... господина своего на путь истины»; обязать петербургского военного губернатора спросить у Пушкина: «а) Им ли была писана поэма «Гавриилиада»? в) В котором году? г) Имеет ли он у себя оную и если имеет, то потребовать, чтоб он вручил ему свой экземпляр, д) Обязать Пушкина подпискою впредь подобных богохульных сочинений не писать, под страхом строгого наказания».
(стр. 402-403/861-862)

     Август, 2. Гр. П.А. Толстой пишет П.В. Голенищеву-Кутузову просит призвать Пушкина и предъявить ему вопросы о «Гавриилиаде», выработанные комиссией по этому делу.
(стр. 405/864)

     Август, 3...5 (?). Пушкин дает письменные показания по делу о «Гавриилиаде» в присутствии Петербургского военного губернатора П.В. Голенищева Кутузова; на поставленные вопросы отвечает, что поэма написана не им, что имел список её в Лицее и переписал для себя, но потом потерял, сейчас списка поэмы не имеет. Показания поэта были изложены в рапорте Голенищева-Кутузова гр. П.А. Толстому от <3...9> августа 1828 г.
(стр. 405/864)

     Август, 3...10 (?). Всеподданнейшая записка гр. П.А. Толстого Николаю I (в Главную квартиру армии) о результатах допроса Пушкина П.В. Голенищевым-Кутузовым <3...5> августа 1828 г. по вопросу об авторстве «Гавриилиады». См. секретное отношение № 32 от 12 августа 1828 г. статс-секретаря Н.Н. Муравьева Толстому.
(стр. 405/864)

     Август, 3...19. Черновик-заготовка показаний Пушкина по делу о «Гавриилиаде», в котором он отрекался от авторства и хотел приписать поэму умершему автору эротических стихов Д.П. Горчакову.
(стр. 405/864)

     Август, 12. Статс-секретарь Н.Н. Муравьев в записке к гр. П.А. Толстому передает петербургскому губернатору поручение вновь допросить Пушкина об авторстве «Гавриилиады»: «от кого получил он в 15-м или 16-м году... находясь в Лицее, упомянутую поэму, изъяснив, что открытие автора уничтожит всякое сомнение по поводу обращающихся экземпляров сего сочинения под именем Пушкина».
(стр. 407-408/866-867)

     Август, 17. Граф Толстой поручает П.В. Голенищеву-Кутузову «обязать подпискою стихотворца Пушкина, замешанного в уголовном деле о кандидате Леопольдове, дабы впредь он никаких сочинений без рассмотрения и пропуска оных цензурою не осмеливался
выпускать в публику, под опасением строгого по законам взыскания», а также сообщает ему о решении «иметь за Пушкиным в месте его жительства секретный надзор». Кроме того, губернатору надлежит вновь допросить Пушкина, от кого получил он поэму «Гавриилиада».
(стр. 408-409/867-868)

     Август, 18. Рапорт генерала П.В. Голенищева-Кутузова главнокомандующему в Петербурге и Кронштадте гр. Толстому о сделанном им предписании обер-полицеймейстеру столицы: «...известного стихотворца Александра Пушкина обязать подпискою, дабы он впредь никаких сочинений без рассмотрения оных цензурою не осмеливался выпускать в публику под опасением строгого по законам взыскания, и между тем учредить за ним бдительный надзор».
(стр. 409/868)

     Август, 19. Воскресенье. Визит к Пушкину петербургского обер-полицеймейстера, который обязал его «подпискою дабы он впредь никаких сочинений без рассмотрения и пропуска оных цензурою не осмеливался выпускать в публику» и, кроме того, передал приглашение к губернатору для дачи ответов на вопросы по поводу «Гавриилиады». Требуемую подписку Пушкин дал (см. отношение военного губернатора П.В. Голенищева-Кутузова главнокомандующему П.А. Толстому о предписании обер-полицеймейстеру отобрать у Пушкина подписку от 18 августа1828 г.).
(стр. 409/868)

     Август, 19. Набросок черновика ответа на письмо Вяземского от 26 июля 1828 г. (Пушкин дописал и перебелил это письмо только 1 сентября, а отправил адресату еще позже).
(стр. 409/868)

     Август, 19. Пушкин вторично вызван к генерал-губернатору Петербурга П.В. Голенищеву-Кутузову для ответов на вопросы по поводу авторства поэмы «Гавриилиада»; поэт вторично отказался от своего юношеского произведения, повторив показания начала месяца, и сделал приписку: «осмеливаюся прибавить что не в одном из моих сочинений, даже из тех, в коих я наиболее раскаиваюсь, нет следов духа безверия или кощунства над религией. Тем прискорбнее для меня мнение приписывающее мне произведение столь жалкое и постыдное».
(стр. 410/869)

     Август, 20. Секретный рапорт петербургского военного губернатора П.В. Голенищева-Кутузова гр. П.А. Толстому; при нем препровождается показание Пушкина от 19 августа 1828 г. по вопросу об авторстве «Гавриилиады».
(стр. 411/870)

     Август, 21. Верховная комиссия доводит до сведения Николая I, что она признала нужным «употребить старания к открытию сочинителя Богохульной поэмы «Гавриилиада» и потому, не веря, что Пушкин действительно не помнит, от кого получил ее текст, считает необходимым получить от него эти сведения.
(стр. 411/870)

     Август, 28. Комиссия для расследования дела о «Гавриилиаде» подготовила показания Пушкина от 19 августа 1828 г. и при соответствующей записке отправила всё в Варну, на театр военных действий к императору (Николай I, ознакомившись с этой запиской, наложил резолюцию: «Г. Толстому призвать Пушкина к себе и сказать ему моим именем, что зная лично Пушкина, я его слову верю. Но желаю, чтоб он помог Правительству открыть, кто мог сочинить подобную мерзость и обидеть Пушкина, выпуская оную под его именем», – и распорядился отослать записку в Петербург).
(стр. 412/871)

     Сентябрь, 1. Суббота. Пушкин переписывает набело письмо к Вяземскому, начатое ещё в августе, и рассказывает: «Пока Киселев и Полторацкие были здесь, я продолжал образ жизни, воспетый мною таким образом: «А в ненастные дни собирались они часто»... Но теперь все разбрелись... Я пустился в свет, потому что бесприютен». Пишет о своём увлечении А.Ф. Закревской и о своей главной неприятности – привлечении к следствию по делу о «Гавриилиаде»: «Мне навязалась... на шею преглупая шутка. До прав<ительства> дошла наконец Гавриилиада; приписывают её мне: донесли на меня, и я вероятно отвечу за чужие проказы, если кн. Дм<итрий> Горчаков не явится с того света отстаивать права на свою собственность. Это да будет между нами».
(стр. 414/873)

     Сентябрь, конец. Гр. П.А. Толстой получает от государя текст доклада Временной Верховной комиссии об авторстве «Гавриилиады» с резолюцией царя, приказывающей сообщить Пушкину, что царь ему доверяет, но надеется на его помощь в отыскании истинного автора «Гавриилиады» (см. 1828. Август, 28).
(стр. 419/878)

     Октябрь, 2. Вторник. Пушкин вызван к главнокомандующему графу П.А. Толстому, который объявил поэту мнение государя: «...я его слову верю. Но желаю, чтобы он помог Правительству открыть, кто мог сочинить подобную мерзость и обидеть Пушкина, выпуская оную под его именем». Пушкин по размышлении попросил разрешения написать письмо лично императору, тут же написал его, признавшись в авторстве «Гавриилиады», и вручил графу Толстому конверт. На следующий день на рукописи первой песни «Полтавы» Пушкин сделал запись: «2 октября письмо к Ц<арю>».
(стр. 420-421/879-880)

     Октябрь, 7. На заседании Временной Верховной комиссии (высшего органа власти в стране на время отъезда государя на войну с Турцией) было решено передать письмо Пушкина от 2 октября, не распечатывая, в руки государю, который должен возвратиться в Петербург 13 октября.
(стр. 422/881)

     Октябрь, 13. Гр. А.И. Чернышев лично допрашивает Никифора Денисова (дворового человека В. Митькова) по делу о «Гавриилиаде». Во время допроса Денисов сочиняет новую жалобу на своего помещика В. Митькова, в которой доносит, что его хозяин читал «Гавриилиаду» офицеру Финляндского полка Сумарокову, «у коего была таковая же своя», и один раз чиновнику инженерного департамента Базилевскому.
(стр. 424/883)

     Октябрь, 16. Пушкин вновь вызван к графу П.А. Толстому, который сообщил, что император прочёл письмо поэта и дознание о «Гавриилиаде» прекращается. Об этом Пушкин сделал запись на последнем листе белового автографа третьей песни «Полтавы»: «Гр. Т... от Гос<ударя>» (см.).
(стр. 425/884)

     Ноябрь, 3. Петербург. Всеподданнейшая записка Бенкендорфа о том, что список «Гавриилиады» есть также у майора Платона Митькова, брата Валериана Митькова, в Москве. Резолюция Николая I: «Графу Толстому».
(стр. 433/892)

     Декабрь, 31. Петербург. На докладной записке статс-секретаря Н.Н. Муравьева, сообщавшего, что ему о «дальнейших распоряжениях относительно к раскрытию сочинителя поэмы Гавриилиада неизвестно», Николай I написал резолюцию: «Мне это дело подробно известно и совершенно кончено», что означало официальное завершение дела о «Гавриилиаде».
(стр. 446/905)

     Эта трактовка событий 1828 года производит впечатление логичной и убедительной истории, но в ней присутствует как прямая ложь, так и многочисленные принципиальные умолчания.

     Чтобы в этом убедиться, достаточно внимательно ознакомиться с документами, составленными в 1828 году. Значительная часть их была опубликована в 1911 году в журнале «Старина и новизна» (книга 15, стр. 184-213).
     В приложении № 2.1. я привожу опись всех опубликованных в 1911 году на станицах «Старины и новизны» документов процесса 1828 года, а также  выписки из названных документов, имеющих существенное значение.
     Далее в тексте я буду ссылаться на эти документы в соответствии с приведённой в приложении № 2.1. нумерацией. 
      
     Итак, о каких же внутренних противоречиях и неувязках в деле о «Гавриилиаде» 1828 года поведали первичные документы этого провокационного процесса?   

     Документ №1.
     Митрополит Серафим (Глаголевский) 28 мая 1828 года пишет статс-секретарю Муравьёву Н.Н.: один из дворовых людей отставного штабс-капитана Митькова В.Ф. лично подал ему от дворовых людей Митькова В.Ф. прошение на имя императора о том, что их помещик развращает их, читая им поэму Пушкина «Гавриилиада», рукопись которой была приложена к указанному прошению. Митрополит пишет: «Поэму сию Митьков, часто прочитывая с приятелями своими, решился потом читать её и людям своим в том намерении, чтобы внушить в них презрение к религии».
     В письме митрополита есть и такие слова: «Поистине, сам сатана диктовал Пушкину поэму сию! И сия-то мерзостнейшая поэма переходит из рук в руки молодых, благородных юношей. Какого зла не может причинить она, тем паче, что Пушкина выдают нынешние модные писатели за отличного гения, за первоклассного стихотворца?»
     В конце письма митрополит просит совета у статс-секретаря: «Что мне делать с сим прошением и сею рукописью? Препроводить ли мне их в секретный комитет или куда-либо в другое место?»

     Вопросы по документу № 1.
     Почему митрополит решил, что автор поэмы «Гавриилиада» – Пушкин? Неужели на рукописи так и было написано: «Поэма Пушкина «Гавриилиада»? Вряд ли – потому что вопросы Следственной комиссии Пушкину в этом случае формулировались бы по-другому. Тем более вряд ли – потому что среди документов, опубликованных в журнале «Старина и новизна», нет рукописи указанной поэмы.
     Неужели митрополит знал гораздо раньше о том, что Пушкин написал «Гавриилиаду»? Тогда почему же он не начал процесс по призванию автора к ответственности раньше?
     Также интересный вопрос: почему не опубликовано прошение дворовых людей?

     О том, каким образом дворовые люди писали прошение императору – подробно в документе № 11.

    
     Документ № 2.
     Митрополит Серафим (Глаголевский) 29 мая 1828 года передаёт прошение дворовых людей Митькова В.Ф. вместе с рукописью поэмы «Гавриилиада» статс-секретарю Муравьёву Н.Н.
     На этом документе стоит отметка, что оба письма митрополита вместе с прошением дворовых людей Митькова В.Ф. и рукописью поэмы «Гавриилиада» 31 мая 1828 года переданы во Временную Верховную комиссию.

     Вопросы по документу № 2.
     Удивляет мгновенная реакция статс-секретаря Муравьёва Н.Н. на запрос митрополита Серафима (Глаголевского) о том, куда направить полученные митрополитом документы: 28 мая митрополит отправляет ему письмо и, скорее всего, в тот же день получает ответ, так как своё следующее письмо статс-секретарю он отправляет уже на следующий день, 29 мая.
     В этом документе удостоверена передача рукописи поэмы «Гавриилиада» во Временную Верховную комиссию. Но потом рукопись бесследно исчезла. Её нет среди документов, опубликованных в журнале «Старина и новизна». Её вообще нет в следственном деле!
     Как вам это нравится: обвинение есть, документы по обвинительному процессу есть, а основа обвинения отсутствует?
     И как вы думаете: почему пушкинисты не бьют «во все колокола» и не пытаются отыскать пропажу?

     Документ № 3.
     Митрополит Серафим (Глаголевский) делает попытку ускорить решение по инициированному им вопросу, направляя 25 июня 1828 года  статс-секретарю Муравьёву Н.Н. письмо о том, что: «…нынешний день были у меня те г. Митькова люди: Горбунов и Рагузин и объявили, что помещик их требует, чтоб они непременно и в скорейшем времени отдали ему ту безбожную поэму, грозя им жесточайшим наказанием.
     Посему, дабы они за особенную ревность их по Богу и вере действительно не подпали оному, долгом своим поставляю покорнейше просить Вас, милостивый государь, дабы Вы благоволили взять нужные к защите сих невинных людей меры, а г. Митькова немедленно предать законному суждению, и о последующем почтить меня уведомлением Вашим».

     Вопросы по документу № 3.
     Из документов № 7, № 7.1., № 7.2. и № 7.3. следует, что Митьков В.Ф. не читал своим дворовым людям поэму «Гавриилиаду».
     На очной ставке (документ № 7.2.) Митьков В.Ф. заявил, что он не читал им поэму, а они заявили, что он читал её неким офицерам в Кронштадте, а потом сам себе вслух.
     Кроме того, «дворовые люди отставного штабс-капитана Митькова по содержанию изъяснения в прошении их, поданном в духовную консисторию, где между прочим сказано, что г. Митьков, насмехаясь над усердием их к религии, старался поколебать и развратить их чувства, – быть спрашиваемы, показали: что сие изъяснение не в том состоит, чтоб Митьков имел с ними суждение о религии, или убеждал их не следовать правилам христианской религии; но что частым чтением и вслух мог поколебать их уважение и почтение к правилам религии» (документ № 7.3.).

     Таким образом, говоря коротко: практически всё в прошении дворовых людей – ложь.

     В документе № 21 говорится: «…комиссия, преследуя дело сие со всем вниманием, коего оно заслуживало, не могла по предмету известной поэмы Гаврилиады найти Митькова виновным, ибо доказано, что он не читал её своим людям и не внушал им неверия».

     Вот и вопрос: не свидетельствует ли в данном случае настойчивость дворовых людей о том, что своё прошение они использовали для решения каких-то своих личных проблем?
     И ещё: вы можете поверить, чтобы в первой трети XIX века дворовые люди, написав прошение на имя императора, вскоре пришли поторопить митрополита ускорить решение своего вопроса, не имея хоть какой-то уверенности в том, что их не погонят взашей за их невиданную и неслыханную назойливость, если не сказать прямо – наглость?
     А потому сразу же возникает и следующий вопрос: не срежиссирован ли приход к митрополиту дворовых людей?

     Подноготная личной заинтересованности проявляется в документе № 18, в котором Митьков В.Д., изъявляя готовность обращаться со сделавшими на него донос людьми по-прежнему и сообщая, что согласно данной им подписки, он их никоим образом не наказывал, в то же время сообщал, что один из людей его, а именно Денисов, всегда дозволявший себе своевольство и неповиновение, сделался в последнее время ещё непослушнее. Митьков В.Ф. просил разрешения отдать Денисова в рекруты в зачёт за своё имение. При этом Митьков В.Ф. оговаривал, что в случае отказа в этой просьбе, он предоставляет Денисова в распоряжение правительства.

     Напрашивается вывод: Денисов долгое время вёл себя самым вызывающим образом по отношению к своему барину, Митькову В.Ф., которому в конце концов это надоело, и он пригрозил Денисову, что отдаст его в солдатскую службу в ближайший рекрутский набор. Но Денисов решил предпринять контрмеры. Он выкрал тетрадь с поэмой «Гавриилиада», надеясь опорочить своего барина и благодаря этому избежать рекрутчины.


     Документ № 10.
     Хочу обратить внимание на следующие слова из этого документа: «Не нужно ли под рукою узнать, кто сочинял прошение для людей Митькова? – Переписчик известен».
     Вопрос правильный, нужный, очень к месту, но естественной реакции на него, судя по опубликованным документам, не последовало.

     Вопросы по документу № 10.
     Почему не дознались, кто составлял прошение? Или дознались, но это информация – не для всех?

     Документ № 11.
     Документ крайне интересный, поэтому привожу его полностью:

     1828 года, июля 13 дня, дворовые люди отставного штабс-капитана Митькова, быв призваны к г. С.-Петербургскому Военному генерал-губернатору, на вопрос: кто именно писал им просьбу насчёт того, что владелец их г. Митьков занимается чтением известной поэмы Гаврилиады? – показали, что сие прошение писал им один монах, ходивший с книгою для собирания подаяний, – имени коего, равно и из какого он монастыря, или обители, они не знают.
     Подробности сего рассказывают они таким образом:
     Когда монах явился к ним, – что было в Великий пост, – то один из сих людей – неграмотный, Никифор Денисов, – желая точнее удостовериться и в мнении товарища своего Спиридона Ефимова Рагузина, который читал сию поэму ему Денисову, и в смысле самой поэмы, – объявил пришедшему монаху, прося его прочесть поэму.
     Когда же монах, прочтя, сказал: «это сочинение богохульное», тогда они открыли намерение своё довесть до сведения о нём Его Высокопреосвященства митрополита Серафима и представить самую тетрадь. Монах одобрил сие намерение, советовав однако же подать прошение в Духовную консисторию. Тут они к нему же обратились, прося его написать им таковое прошение, на что монах и согласился и, через три дня принёс вчерне написанное, говоря, чтоб, переписав на гербовой бумаге одно-рублёвого клейма, подали в консисторию.
     К сему присовокупили, что наконец они спрашивали монаха сего об имени; но он сказал: «на что вам знать моё имя; я сделал христианское дело».
     С тем он ушёл и более его нигде уже не встречали.

     (Следует подпись):
     К сему показанию дворовой человек господина Митькова Спиридон Ефимов Рагузин за себя и за товарища своего Никифора Денисова руку приложил.
     Сие показание отбирал действительный статский советник Д. Позняков. 
   
     Вопросы по документу № 11.
     Понятно, что непросто было узнать личность монаха, составившего прошение для дворовых людей 2-3 месяца назад. Но не таким уж и безнадёжным представляется это дознание.
     Почему не была сделана посильная попытка выяснить личность составителя прошения?
     Или возможность такой попытки была предотвращена тем, кто затеял всю эту многоходовую провокацию в отношении Пушкина? И личность этого монаха была хорошо известна заказчикам провокации?
     Да и монах ли, в конце концов, писал текст прошения императору?
     Недаром среди опубликованных документов нет текста прошения – в стиле написания обязательно проявляется личность автора, и по тексту можно было бы получить необходимое, а, может быть, и достаточное представление об авторе прошения.

     И опять же: из приведённого текста видно, что при упоминаниях о поэме имя её автора ни разу не было названо – следовательно, можно сделать однозначный вывод: его при тексте поэмы не было, и дворовые люди Митькова В.Ф. его не знали. Имя Пушкина как автора вменяемой ему поэмы появляется впервые в документе № 1 – письме митрополита Серафима (Глаголевского). Что это значит? Это значит, что прошение дворовых людей Митькова В.Ф. при посредничестве митрополита Серафима (Глаголевского) было трансформировано в клеветническое обвинение Пушкина в богохульстве. 
 
     Невозможно поверить в то, чтобы митрополит знал о существовании богохульной поэмы и знал имя её автора, но таил эту информацию в себе и никакой инициативы для наказания богохульника не проявлял. Единственно достоверным может быть только вариант, когда митрополиту одновременно с прошением дворовых людей Митькова В.Ф. подбрасывают и имя Пушкина. 
    
     Почему я называю этот процесс провокацией? А как ещё можно его назвать, если митрополит пишет в своём письме о том, что поэма «Гавриилиада» написана Пушкиным, а когда Пушкин категорически отрицает это, то митрополит не находит ни одного слова для доказательства своего обвинения – как это ещё можно назвать, если не дешёвой провокацией?

     На этапе, когда Денисов, дворовой человек Митькова В.Ф. придумывал, как же ему, чтобы не попасть в рекруты, лучше распорядиться украденной у своего барина сборником рукописей безнравственных произведений, информация об этой рукописной книге и желаниях Денисова попала в поле зрения людей, желающих тем или иным способом расправиться с Пушкиным, или хотя бы чем-то серьёзно досадить ему.
     Трудно сказать, каким именно образом образовался симбиоз этих интересов, но можно вполне достоверно предположить, что соответствующие донесения секретных агентов и пожелания недругов Пушкина в какой-то момент нашли друг друга. Кто ищет, тот всегда найдёт – так ведь говорят, и это многократно подтверждается жизнью.
   
     В качестве косвенного подтверждения искусственного и целенаправленного создания дела о «Гавриилиаде» 1828 года может служить формулировка из документа № 19 отказа Митькову В.Ф. в его просьбе отдать Денисова в рекруты, либо правительству принять его в своё распоряжение:
     «…правительство, не признав дворового человека его, Никиту Денисова, виновным по делу ему, Митькову, известному, не может допустить, чтоб он был отдан в рекруты»
     и:
     «…не может оно также согласиться и на принятие его в своё распоряжение, как то им было предложено, ибо сим был бы дан вредный пример другим дворовым людям».

     Как же так: Денисов не признан виновным по этому делу? А облыжный донос на своего барина? Не увидеть в этом никакой вины можно только в том случае, когда этот человек выполнял специальное задание, полученное им от власть предержащих лиц!


     Теперь об опубликованных в журнале «Старина и новизна» документах по делу о «Гавриилиаде» 1828 года касательно Пушкина. 
     В документе № 13.1. приводятся три конкретных ответа Пушкина на три конкретных вопроса о «Гавриилиаде» – это первое показание Пушкина по делу о «Гавриилиаде 1828 года. Рядом с выпиской находится и фотокопия самого документа.

     Однако нет второго показания (от 19 августа 1828 года) Пушкина по этому делу. Даю полную по нему выписку:

     «1828 года августа 19 числа нижеподписавшийся 10-го класса Александр Пушкин вследствие высочайшего повеления, объявленного г. главнокомандующим в С.-Петербурге и Кронштадте, быв призван к с.-петербургскому военному губернатору, спрашиван, от кого именно получил поэму под названием Гавриилиады, показал:
     Рукопись ходила между офицерами Гусарского полку, но от кого из них именно я достал оную, я никак не упомню. Мой же список сжег я вероятно в 20-м году.
     Осмеливаюсь прибавить, что ни в одном из моих сочинений, даже из тех, в коих я наиболее раскаиваюсь, нет следов духа безверия или кощунства над религией. Тем прискорбнее для меня мнение, приписывающее мне произведение столь жалкое и постыдное.
                10 класса Александр Пушкин».
(Пушкин А.С. «Полное собрание сочинений» в 17 томах, «Воскресенье», М., 1994-1997 гг., том 17, стр. 621)

     Из примечаний к данной публикации видно, что подлинник этого документа «находился в деле III Отделения собственной е. и. в. канцелярии», в то время как подлинник первого показания Пушкина – «в деле о «Гавриилиаде» из архива Собственной е. и. в. канцелярии». Видимо, в этом и причина, по которой выписка из второго показаний Пушкина не была опубликована в 1911 году в журнале «Старина и новизна»: эти показания Пушкина хранились отдельно друг от друга.
     Вот только непонятно – для чего разъединили эти показания? Видимо, только для того, чтобы легче было убеждать читателей в том, что Пушкин в конце процесса признался-таки в написании им «Гавриилиады».

     Во втором показании Пушкин называет «Гавриилиаду» «произведением жалким и постыдным». И всех почитателей Пушкина пытаются убедить в том, что после этого он признался: «Гавриилиаду» написал я.

     В этом нет никакой логики, но есть безотказно действующий принцип: кричи громче всех, старайся не давать слова оппонентам, а если они каким-то образом что-то сказали – высмей их попытку или, ещё лучше, похорони сказанное ими в гробовом молчании.

     Когда утверждают, что Пушкин признал себя автором «Гавриилиады», тем самым Пушкин объявляется не только лжецом (сначала дважды письменно отрицавшим своё авторство), но и глупцом (не сумевшим сообразить, что в конце концов его вынудят назвать реального автора «Гавриилиады», кем бы он ни был).   

     Вы верите в то, что эти характеристики – лжец и глупец – являются гранями характера Пушкина?