За гранью

Последний, он же первый, цвет
раскрылся там, где не бывали 
ни «да», ни деловое «нет»
ни в этом, ни в не этом зале

большого инобытия
в огромном бытии случайном
внутри ответственного «я»
с его сиянием прощальным,

что и приветом может быть
при историческом подходе,
где выпало чуть-чуть пожить
или, быть может, как-то вроде –

в разнопрочтениях времён,
физически многообразных,
в которых дьявол сам пленён
в своих наделах несуразных

или суразных – как смотреть:
с подскоком или без подскока, 
при этом важно не хрипеть
в ту сторону, где видит око

большие в малом чудеса
и малые в больших причины,
пока крутые голоса
судачат где-то, не едины

с вращением каких-то сфер
без смазки или же прокладки 
при буйстве мер и полумер,
которых формулы не сладки,

и всем решительно не внять
без соответствий подготовки
тому, что и ни дать, ни взять
без той же дьявольской сноровки.

Успели только записать
каких-то три плюс тридцать строчек, –
как эйфорическаия рать
явилась с сонмом заморочек

и поглотила всякий тон
в ненужном рати той явлений,
и только вечно слышен звон
из всех пустот и положений.