Из Антологии Бесогонства 2

«Из Стихирного Альбома 6»

А вот (пока) – и не назад к Диме.
Через Юстину мне жахнуло то (жахливое, в закрай) от А. Попова-Воркуты. «Умри, Украина!».
Памяти сгинувшего там однофамильца из Республики Коми (Усинск). Как-то – поэта-писателя Николая Попова.
Вот они (имперцы-патриоты) и Бродского почитывают. Небось, «На независимость Украине» (досадное) даже наизусть вызубрили.
А не доходит. Про «Прекрасную эпоху».
Так у имперца – мозг, как у того динозавра.

[«В России веками продолжается синдром динозавра: пока сигнал от маленькой и часто безмозглой головы извилистыми путями дойдёт до хвоста, его уже откусили и съели. А голова всё равно продолжает поворачиваться, так как сигнала в обратную сторону не предусмотрено вообще» (якобы от А. И. Лебедя)]

Ага!
Так Иосиф – в «Конце прекрасной эпохи» – будто на то же намекал

Зоркость этих времён – это зоркость к вещам тупика.
Не по древу умом растекаться пристало пока,
но плевком по стене. И не князя будить – динозавра.
Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера.
Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора
да зелёного лавра.

А не доходит…
Николай Попов. Член, значит, СП России. Якобы – 27 мая.
Раскопки начал вслепую. Так оно – забавнее.
Николай Попов, погиб на СВО, в Украине…
Так там этих Николаев Поповых, ужо…
Фамилия-то – из самых ходовых. Пятая по списку-рейтингу. Первыми там… И вовсе не Ивановы (те – вторые), а Смирновы. Хотя иные (рейтингующие) выкручивают и иначе:
Первая четвёрка по России выглядит так: Иванов, Смирнов, Кузнецов, Попов. Последние три могут меняться местами.
Короче: то ли пятые, то ли четвёртые, то ли – даже – третьи. Поповы.
А потому и перемолотили их на этой СВО изрядно. Включая Николаев.
Первым мне выкинули какого-то геройского кубанца.

[Старший механик Николай Попов погиб на Украине, сообщил сегодня глава Приморско-Ахтарского района. С начала военной операции на Украине власти подтвердили гибель там как минимум 57 жителей Краснодарского края.
Николай Попов погиб на Украине, его родным передан орден Мужества, сообщил сегодня глава Приморско-Ахтарского района Максим Бондаренко. Николай Попов родился в Сухуме, в школе учился в хуторе Садки Приморско-Ахтарского района. «В 2016 году поступил на службу в воинскую часть на должность старшего механика авиационной эскадрильи. Погиб 3 июля, выполняя боевую задачу в специальной военной операции», – говорится в публикации в Telegram-канале Бондаренко].

Понятно, что не «наш». Тем более – не поэт.
Поехали…

[Житель Котельничского района погиб в ходе спецоперации
Николай Попов погиб 30 апреля 2023 года.
В ходе специальной военной операции (СВО) на территории Украины погиб житель Котельничского района Николай Попов. Об этом сообщили его близкие в паблике «Типичный Котельнич» в социальной сети «ВКонтакте» в пятницу, 12 мая.
По информации источника, Николай Александрович погиб 30 апреля 2023 года. Подробностей о жизни и гибели военнослужащего источник не приводит.
Прощание с котельничанином прошло сегодня, 13 мая в деревне Зайцевы].

Понятно… Уже – теплее. Кировская область…
Ниии… Так мне – носить-не переносить. Да и не шибко оно и забавно (носить такое…).
Запрашиваем уже конкретно.

[В СВО погибли известный поэт и многодетный отец из Коми
6 июня
В СВО погибли известный поэт и многодетный отец из Коми
В ходе специальной военной операции геройски погибли рядовой Алексей Никонов и старший сержант Николай Попов, сообщил глава Коми Владимир Уйба.
Многодетный отец Алексей Никонов родился и жил в Воркуте. В СВО служил в должности стрелка.
47-летний Николай Попов из Усинска хорошо известен в Коми. Поэт, прозаик, член Союза писателей России. Он активно участвовал в общественной жизни, занимался патриотическим воспитанием молодёжи. Ранее принимал участие в боевых действиях в Чечне. В ходе СВО на Украине служил гранатомётчиком в морской пехоте.
Владимир Уйба принёс искренние соболезнования семьям и друзьям Алексея Викторовича Никонова и Николая Николаевича Попова. Он пожелал близким и родным сил и мужества пережить это горе.
Соболезнование в связи с гибелью Николая Попова выразил и Союз писателей Республики Коми].

На снимке многодетный Алексей – справа, а гранатомётно-неугомонный Николай – слева. Однако – ужо угомонился. А Алексей – многих своих чад осиротил.
И здесь (фото) Н. Попов – крайний слева. Во время выступления на митинге на проводах мобилизованных и добровольцев. 07.10.2022 г.
Чеченской ему, значит, было мало. Вот бес (войны) в ребро и саданул. В 47. Добровольно.
Николай Николаевич отметился и на Стихире. В 2-3 захода (с 2007-го по 21.12.2012). В 16 текстов. А дата (21.12) что-то мне навевает…
И на Прозе.ру член СП объявлялся. В 4 рассказа в один день (21.11.2012).
Кое-что из этого немногого и представим.
В «Прозе» верхним (из четырёх) красуется «Оборотень». Аккурат к моему Двойнику. Под ту дату.

[………………………………………………………..
Волк – это зло, но в азарте погони,
Рыком и воем: – Вожак продержись!
И в предвкушении мяса и крови
Любишь волков, их законы и жизнь.
Всё. Этот день настал. Даже какое-то облегчение наступило, когда под задними лапами хрустнул наст, и мой прыжок угодил лосю в грудь. Мои челюсти клацнули вхолостую, и добыча скрылась в сосняке. А вместе с ней и моя последняя надежда сохранить власть в стае.
Вот они. Голодные, усталые и злые волки. Уже много дней я чувствовал, как самые молодые и крепкие собираются возле одного. Мой сынок. Моя масть. Моя кровь и порода. Из первого моего помёта. Зима нынче голодная, а ему будто нипочём. Сила. Мощь. В лапах. В челюсти. В каждом движении. В зеленоватых глазах ум и злость, в повадках стать настоящего вожака. Он им будет. Это неизбежно. Как только моё серое тело, порвут его голодные товарищи, он своего не упустит. Этому его научил я, и природное право сильного.
Много лет я водил стаю. Мы рвали деревенских собак и лошадей. Со мной стая не боялась людей и съедала стадо коров вместе с пастухом. И уходила из-под мстительных стволов с малыми потерями.
Но сейчас это не в счёт. Голод и естественная жажда власти заставили сына меткими укусами организовать боевой строй, и четверо волков осторожно двинулись ко мне, медленно окружая. Молодец сынок. Моё обучение. Но за тобой сила и злость, а за мной опыт. Без предупреждающего рыка я кинулся к самому слабому из них, разрывая круг. Некогда убивать. Каждый шрам на моём старом теле научил меня бороться за жизнь. Только бегство. Большими прыжками. Как заяц, только не запутывая след. Добраться до кустов, и они меня не достанут. Сердце стучит. Сзади смерть. Парит жадными глотками. Ещё рывок. Что это? Бок порван. Я ударил напавшего лапой, кажется, выбив глаз. Убежав, обернулся и увидел как мой старшенький, катается по снегу и зажимает лапами морду. Недолго будешь вожаком, одноглазый волк.
Голод. Вечный спутник волка. Именно он водит нас на охоту. Под рога оленя и лося. Под огонь ружей. Под медленную смерть капканов. Голод. Он повёл меня к людям. К самым страшным нашим врагам. Изобретательным и мстительным. Сильным в своей стае, и слабым поодиночке. Порванный бок нестерпимо болел. С каждым шагом я терял силы. Теперь только люди могли меня спасти. Я готов вылизывать их банки на помойках, только чтоб закинуть в мой пустой желудок, готовый сейчас вывалиться на снег, хоть кусочек спасительного мяса. Вот их логово. Силы уходят. Я затаился у крайнего забора и стал наблюдать за домом. Из трубы шёл дым. Обострённым чутьём я почувствовал запах мяса. Оно здесь. Голова кружится, лапы сами ведут к пакету на крыльце. Один шаг. Я выживу. Я всегда выживал. Шаги. Дверь открылась. Смерть на двух ногах. Последний бой. Последний прыжок и удар клыков. Всё.
…Неделя с самого начала не задалась. Генеральный директор нагрузил непомерной работой и сам же, не заботясь о выражениях, отчитал меня в своём кабинете, когда я не успел её выполнить. Светка, эта меркантильная сука, вежливо послала, намекнув на маленькую зарплату и низкую должность. Друзья напросились ко мне в деревенский дом на выходные, и, оказалось, что за выпивку, еду и двух девок придётся платить мне, так как они забыли деньги… Сейчас они веселятся за мой счёт, а я готовлю им баню, абсолютно трезвый. Как же! Я за рулём. Да какие они друзья? Так, коллеги по работе. Наглый и циничный офисный планктон. Уроды. Когда думаю о них, бешенство застилает мозг. Но я научился с ним справляться.
Помню эпизод из детства. Старшие ребята плавили в лесу свинец и поливали им щенков дворовой собаки. Такая же неуправляемая ярость швырнула меня под их кулаки. Меня били. Швыряли друг к другу, смеясь и матерясь. В очередной раз упав, я схватил камень и бросил в самого сильного. Угодил в голову… Меня поставили на учёт в комиссию по несовершеннолетним и обязали посещать психолога. С тех пор меня никто не трогал, но и никто со мной не дружил. Ни во дворе, ни в школе, ни в институте. Я всегда был один. Привык сдерживаться, но не привык к одиночеству. Поэтому я готовлю еду, а эти ублюдки веселятся под смех шлюх.
Закинув в печь партию дров, я решил выйти во двор за следующей. Дверь открылась, впустив морозный пар, который на секунду застил мне глаза. Что-то серое сбило меня с ног, и острая боль пронзила бедро. Инстинктивно, отбросив эту непонятную массу, я схватился за рану и огляделся. На крыльце лежал волк. Его тело билось в предсмертной судороге. Мне стало страшно. Голова кружилась. Если он встанет, я не смогу защитится. Но он не вставал. Странно, но мне не пришло в голову закричать. Не верил в помощь товарищей. Просто лежал и беспомощно смотрел на мёртвое тело волка. Неожиданно, вопреки всем законам анатомии, боль прошла. Наоборот меня наполнила какая-то странная сила. Стало легко и свободно. Ясность, понимание мира озарили мозг. Я улыбнулся и встал на ноги. Может, я умираю? Нет. Я поднял волка и зашвырнул за дом. Мелькнула мысль о товарищах. Что ж посетим их. Я вошёл в дом. Парни курили и весело переговаривались.
– Николаша, что там с баней? – спросил один из них.
– Наверху есть комната, там переночуете, – спокойно ответил я.
– Колян, ты что? – заговорил другой, и получил удар в живот. Остановив первого взглядом, я направился к девчонкам и, открывая дверь, сказал:
– Если за два дня меня хоть разок побеспокоите – мало не покажется, и домой будете выбираться сами.
– Николай, что случилось? Ты что «озверину» наелся.
– Что не понятно? Чтоб еда на завтра была приготовлена, – приказал я и вошёл в избу. Девки испуганно взглянули на меня.
– Ну что красавицы повеселимся? – оскалился в улыбке, – я зверски голодный.
– Э, мы на такое не подписывались.
– Не бойтесь, я голодный, но добрый. В накладе не останетесь, – сказал я, привлекая их к себе.
Покувыркался в выходные славно. Даже эти полуфригидные платные бабёнки искренне стонали, вцеплялись мне в спину. Никогда не считал себя особенным в постели. Может сила волка?
Укус зажил до странности быстро. А сила и свобода остались. Я разрешаю себе жить по своим законам. Кто сказал «не убий»? Почему нельзя убивать? Человечество занимается этим всё своё существование. Люди – хищники. Поставь любого в опасную ситуацию и тонкий слой цивилизованности слетит, оставив жадного до крови зверя. Я разрешаю себе всё. Мои товарищи, не до конца понимая, что происходит, на следующий день снова взбунтовались. Я вышвырнул их за забор. Тело на удивление послушно и управляемо.  Как они добрались, не знаю, но судя по их машинам на стоянке возле офиса, живы.
Ну что ж, пора вступать в игру под названием жизнь. Я поставил машину так, что перекрыл выезд джипу генерального директора. Часть плана. Специально опоздал ради этого на работу. Поднялся к себе, включил компьютер, распечатал несколько документов, собрал их в папку и стал ждать. Коллеги по юридическому отделу, словно почуяв перемену, испуганно посматривали из-за своих столов. Начальник, этот бесхребетный слизняк, столкнулся со мной взглядом и растворился в кабинетах офиса. Я ждал. Ближе к обеду за окном раздался звук сигнала джипа. Коллеги выглянули в окно, и вопросительно уставились на меня. Я раскладывал пасьянс на компьютере. Равнодушно работал мышкой. Карты складывались раз за разом. Наконец возмущённые сигналы прекратились, и на пороге появился охранник.
– Валентин Олимпиевич выехать не может, – уверенно проговорил он. – Отгоните машину.
– Передай ему, пусть зайдёт. Мне с ним переговорить надо, – не поворачивая к холую головы, ответил я.
Охранник исчез. Отдел рассеянно уселся по своим местам. Любопытство и страх превратили их лица в маску зайца. Вроде и спрятаться надо, слиться с местностью, но хочется поднять головку. Кабы, что не пропустить. Их можно понять. Не так много развлечений.
Директор влетел в кабинет, задыхаясь от ярости и бега по ступеням.
– Какого хрена?! – Не выбирая выражений, заорал он. – Убери машину, ублюдок! И пиши заявление, завтра ты в этом городе даже место дворника не найдёшь.
Я щёлкнул правой кнопкой мыши. Карты, в очередной раз, веером полетели по экрану монитора.
– Идите в свой кабинет, – спокойно приказал я, – там поговорим.
Директор еле сдержал очередную вспышку гнева. Я взял папку, и направился к двери, он пошёл следом, кажется, что-то уже соображая. Кинув папку к нему на стол, и усевшись в кресло для гостей, я сказал:
– Мне нужна должность начальника юридического отдела, служебная машина, квартира и зарплата втрое выше нынешней.
Директор внимательно и зло посмотрел на меня, но сдержался, стал изучать содержимое папки. Ни единый мускул не дрогнул на его пухлом лице. Опытный переговорщик. Офисная школа. Крепкий игрок. Жаль будет его убирать.
Наконец прочитав последний лист, он откинулся в кресле. Глаза его были прикрыты. Облегчение, расслабленность наполнили всё его тело. Неожиданно он засмеялся.
– И куда ты хочешь пойти с этой лабудой? К учредителям? Эх, мальчик, знать бы тебе какие проходы я делаю, чтоб они деньги свои чистенькими, не изувеченными налогами получали. Тебе до такой игры, ещё работать и работать.
Всё-таки он мастер. Опытный, владеющий каждой своей эмоцией. Я ещё раз пожалел о его будущем.
– Ещё мне надо половину твоей доли, которую вы каждый месяц качаете с фирмы, – потребовал я.
– Мальчик ты не понял. Даже не представляешь, куда ты сунулся. Я скажу фас и тебя…
– Вы меня не слышите, Валентин Олимпиевич. У вас два выхода. Я выхожу из кабинета и ухожу. Вы говорите фас и ждёте. Ситуация опасная. Как бы ваши псы вас бы не порвали. Я знаю, что не все учредители в курсе этой афёры. Среди них серьёзные люди, у которых воруют деньги. А может, придут люди в костюмах, но со скрытыми погонами. Это значит
– камера, адвокаты, скандал. Неприятности, одним словом. Или расходимся полюбовно. Один продал, другой купил, не торгуясь.
Он молчал. Его блеф не удался. Грамотный блеф. Он смотрел на меня, думал, искал в моём лице хоть намёк на обман. Я не опускал глаза. Знал, расслабься на полсекунды и тогда уже моему блефу конец.
– Ты же лох, – наконец заговорил он, – грамотный юрист, но лох. Я пробивал тебя. Иначе не доверил тебе работу с этими документами и…
Видимо в моём лице, что-то изменилось, он осёкся, засуетил по столу руками, достал из ящика таблетку и, не запивая, проглотил.
– Следите за выражениями, Валентин Олимпиевич, – вкрадчиво, но с угрозой, протянул я,
– давайте постараемся, друг друга уважать…
Через неделю я получил всё. Начало. Первый проход. Почти удача. Но нельзя почивать на лаврах. Враги наверху. Враги внизу. С нижними разберёмся. Надо показательно кого-то уволить. Например, одного из моих бывших товарищей. Прижмут хвосты. Своё место под солнцем теплее. С верхними сложнее. Те изощрённей. Опасней. На них надо собирать свою команду. Верную. Надёжную. Вязать всех цепью в боевой строй. Чтоб азарт почуяли. Деньги. Игру. Власть. Юридический отдел мой. Отдел кадров возьмём. Кадры. Они решают многое. Дел много. Впереди большие дела.
Вот у кого надо учится, так это у женщин. Моя бывшая любовь, Светка-хищница, на тропе войны. В боевой раскраске. Движения как у пантеры в брачный период. Зашла в ресторан, будто меня и не видит. С подругой. Спустя время вроде как заметила. Помахала ручкой. Я кивнул, дал понять, что вижу, но сейчас не до неё. С ней после. Напротив сидит бандит. В костюме, с отполированными ногтями, с изящной печаткой на пальце. Но он бандит. Словишь его умный взгляд, и от опасности – мурашки по коже. Сейчас мы с ним не враги. Нашли точки соприкосновения. У него охранное агентство. Бандиты в форме. Они мне нужны. Поэтому я позволил себе сделать оскал улыбки повежливей. Мы договорились. У него зазвонил телефон. Он ответил. Мы пожали друг другу руки, и он ушёл. Теперь можно и со Светкой вопрос решить. Жестом пригласил к себе за стол. Согласилась, но не спешит. Цену себе набивает. Наверняка знает про все изменения в моей жизни. Хищница. Самка. А они сильны только в битве за детёнышей.
Рыжая головка Светки покоилась на моём плече. Она рассуждала:
– Ты изменился. Причём и внешне и внутренне. Или я не замечала. Волос стало больше. Череп выдвинулся вперёд. Ты стал сильней. В каждом слове сила. Это мне нравится. За тобой не страшно. Ещё с тобой становится не по себе. Чувствуешь себя беспомощной. Как будто в лапах зверя. Такого не было. Что-то случилось?..
– Милый Светик, не засоряй свою очаровательную головку мыслями. Наслаждайся моментом.
– Нет, ты изменился. Я чувствую. И мне кажется, что тебе что-то надо от меня.
Я выдержал паузу. Женщины опасны своей непредсказуемостью. Сложный материал. Трудно работать. Ничего не знают. Одни инстинкты. Зато, пока дело не касается продолжения рода, подконтрольны.
– Ты права. Мне от тебя кое-что нужно.
Она села на кровати. Нежная шея, хрупкие плечи, аккуратная грудь с розовыми сосками. Взгляд чуть дерзкий, ожидающий.
– Тебе надо устроиться ко мне на работу секретарём директора.
– Все мечтают попасть в такую фирму, – здраво ответила она, – это не так-то легко.
– С устройством проблем не будет, – заверил я, – дело в другом… Ты сблизишься с шефом, и будешь передавать мне информацию.
– Ты! – взорвалась Светка и рванулась с кровати. – Как ты смеешь?!
Я ухватил её за руку, с силой притянул к себе и на ушко сказал сумму, которую она будет получать в месяц лично от меня. Тело Светки расслабилось, глазки на мгновение улыбнулись, её губы соприкоснулись с моими.
Пять лет прошло. Шаг за шагом. Каждый день новая победа. Победа над внешним миром. Победа над собой и командой. Вот она. Моя стая. Чествуют. Сегодня я стал главным учредителем. Джип с моим тестем слетел с дороги, и большая часть активов стала моей. Моя стая. Улыбки, речи. Улыбаются искренне. Слова уверенные, чуть скрашенные корпоративной этикой. За каждым грешок. За каждым кровь. Начальник службы безопасности – молодой, спортивный, лицо детское. А ведь чистит мой путь, не заботясь о средствах. С увлечением. Понимает с полувзгляда. Слов не ждёт.
Светка. По связям с общественностью. Когда-то голова кружилась от её форм. Чуть раздобрела, поправилась. Ни словом не обмолвилась, что её ребёнок от меня, а не от мужа. Приняла увеличение зарплаты как должное. Пиарщик от бога. Хотя к дьяволу она поближе. Каждая статья в СМИ хлёсткий удар. Давит конкурентов. Как была, так и осталась хищницей. Два года с директором постель делила. Ни слезинки не пролила, когда его закрыли. Сама помогла.
Юридический отдел. Один из тех, кто был со мной в доме, когда волчара напал. Выжил со мной. А тех, кто на нашем пути вставал – не жалел. До конца добивал. В нищету втаптывал. Хватка мёртвая. Сам его боюсь. Из тех, кто за спиной, каждый может своё движение организовать. Поэтому служба безопасности контролирует каждый их шаг. А они каждое её движение. Грызня меж ними. Только так можно власть удержать. Не давать объединиться. Улыбки, слова, подарки. Новый виток деятельности. Другой уровень. Деньги другие. Жаждут добычи. Умные, но не настолько, чтоб на десять шагов вперёд смотреть. Поменяю я команду. Опасны они стали. Много знают. Разжирели сильно. Знаю, что каждый мою глотку под свою пасть примерял. Да, другой уровень. Надо голодным быть для результата. Вон новая стая. Пока щенки. Стоят за спинами своих руководителей. Улыбаются льстиво. Желания угадывают. Скомандую – порвут горячо любимых шефов. Но пока рано. Надо подождать. Подготовиться. Потом резкий бросок, и всех разом. Не давая объединиться. Только так.
Джип плавно шёл по просёлочной дороге. Местные аборигены провожают его удивлённым взглядом. Со страхом провожают. Непривычно, значит, страшно. Не видели они здесь таких машин. Всё им страшно. Держатся за свою нищету. Огородик. Корова. Собутыльники среди соседей. Жирная задница жены. Любовница под стать жене. Мечта о тракторе. И позиция – честно жил, без подлостей, все вокруг воры, один я – мессия. Стадо. Глупое, вкусное стадо. Свиньи счастливы, что сыты. А бойня потом. Не сейчас. Сейчас только грязь и комбикорм. Не разрешают себе крови. Кресты на шее и общечеловеческие ценности. И страх. Вечная боязнь тех, кто разрешил себе жить по своим законам. Кто не боится. То есть таких, как я.
Я сегодня без охраны и водителя. Потянуло в деревню, в дом, где я разрешил себе жить по-другому. Пять лет здесь не был. Весь двор в снегу. Взял лопату, прошёл по сугробам к дому. Очистил дверь. Зашёл, огляделся. Что я здесь делаю? Что меня сюда потянуло? Знаю. Порода. Воля. Я свободный. Мне нужна кровь. Живая. Чтоб жила на горле рвалась под ударом клыков. Чтоб противник бился меж лапами в конвульсиях. Чтоб стая смирялась под тяжёлым жёлтым взглядом моих глаз. Крови. Мяса. Битвы. Погони. Жизни.
Выхожу на крыльцо, срывая одежду. Ногти растут и крепнут. Шерсть лезет из-под рубашки. Мышцы каменеют. Зубы желтеют и становятся клыками. Я свободен. Прыжок через ограду и в лес. Воля. Запахи. Слышу, как трепещет сердце зайца. Догнал. Прижал лапой. Ударил клыками. Кровь. Испуганная тёплая кровь. Сила. Каждое движение сила. Нужна стая. Туда, где голодно и пустынно. Где смерть чувствуется каждой шерстинкой. Там где волки. Иду. Вон они. Готовятся к охоте. Почуяли людской дух. Встрепенулись. Обнажили клыки. Боевой строй. Впереди, крепко упираясь лапами в наст, стоял одноглазый вожак].

Угу. Без купюр.
Из виршей (16)… А – парочку.
«волк» (с маленькой буквы, 22.12.2007)

Я волк, сейчас, вожак, я обхожу облавы
И стаю на охоту вывожу
Мои волки минуют все капканы
Нас не достать не пуле, не ножу
Налёт наш быстр, стремительна расправа
Покорны овцы, чуют волчий дух
В короткий срок мы вырезаем стадо
Пока читает «Отче наш» пастух
Я чувствую людей, они меня взрастили
Щенком меня у логова нашли
Мать кинулась… В прыжке её убили
А вот меня с собою унесли
Людей учила мудрость вековая
Что волка, мол, корми хоть не корми
Меня тянула воля, чаща, стая
Они ж меня держали на цепи
Я на луну не выл, скрипел клыками ночью
И миска с псом цепным, была на двух одна
Живя среди людей, познал законы волчьи
НЕТ МИРА НА ЗЕМЛЕ, КРУГОМ ВСЕГДА ВОЙНА
УБЕЙ, ИЛЬ БУДЕШЬ ТЫ УБИТ, а в смерти есть свой выбор
В ней можно заскулить, лизнуть у ней сапог
А можно изогнув пружиной мощной спину
Вцепится в глотку ей, и рвать когтями бок
Я повзрослел, окреп и позвала порода
Рванулся к воле я, рвя спаянную цепь
О этот сладкий миг, желанная свобода
Как мог неволю я постылую терпеть
В снегу катался я, рычал и наслаждался
Навеки сбросив, прочь, охранника налёт
Я разорвал в клочки напуганного зайца
И выл я на луну… три ночи напролёт
Один всегда умрёт, я точно это знаю
Давно так повелось меж тварей на земле
Средь снега, тьмы и льда, мечтал найти я стаю
Чтоб править свой закон, всех, подчинив себе
Волки живут в глуши, где вьюга воет тонко
Где лая нет собак, и голод вечный брат
И вот я среди них, признали все волчонка
Что люди унесли, лишь три зимы назад
Вожак ступил на круг, матёрый, злой и сильный
Но стаю через злость он к голоду ведёт
Сощурил жёлтый глаз, оскал состроил хищный
Такой власть не отдаст, такой за власть умрёт
Две серых молнии слились тотчас друг в друге
Люблю я кровь врага, и жилу жизни рвать
Взъерошились волки, застыв неровным кругом
Того гляди гурьбой, меня решатся взять
Но вот его хребет, уже сумел сломать я
Отбросив жаркий труп, других зову на бой
Но кинулись ко мне, на помощь, мои братья
Оскалили клыки и встали за спиной
Мы общий стаи страх, делили и дробили
Своя то шкура лучше, теплее и родней
Мы их сломали, покорили, подчинили
Внушили им, что выше, над ними нет властей
Вот сани едут сквозь тайгу, возница смотрит зорко
Взведен курок ружья, коня парят бока
Но всё же проморгал, прыжок смертельный волка
И повалился в снег, уже без кадыка
И конь от страха захрипел, понёсся по дороге
Лавиной серой стая, гони его ату
Достань его, подрежь, ведь волка кормят ноги
И мчусь я впереди, уже готов к прыжку
Я прыгнул и вцепился, клыками точно в гриву
Когтями по глазам, и конь упал на бок
И стая в тот же миг, его гурьбой добила
И в сторону… чтоб я, мог первым взять кусок
Нас зря прозвали люди санитары
Мы мясники для тех, кто всех глупей, жирней
И пусть теперь, их мучают кошмары
Я снова стаю вывожу, в облаву на людей
Был мой хозяин глуп, да жаден и труслив
По нём судил я всё людское стадо
Но время дарит мудрость, я мнение сменил
И стае наказал, людей бояться надо
А было так.… Втроем, два дня, тропой голодной рыщем
Пуглива дичь, бывает так, и зайца не возьмёшь
А тут лесник, да без ружья, о как легка добыча
Не страшно, что, увидев нас, схватился он за нож
Напали с трёх сторон, а он, встречая смерть ударом
Смог увернутся от двоих, а третьего убил
Его движения точны, он сил не тратит даром
Другому брату моему под брюхо нож вонзил
Я отступил, смотрю в глаза, но в них не вижу страха
Я видел в них победный рёв, азарт, желанный бой
Он сильный зверь, но всё же враг, и ждёт его расплата
И вновь прыжок, он застонал, валясь на снег со мной
И сквозь кровавый, страшный мрак, я сжал клыки на глотке
И в тот же миг железо мне, порвало всё внутри
Так умер смелый человек, как умирают волки
Так нужно всем нам жить в бою, чтоб лишь в бою уйти
А я вот жив, волчица мне, все зализала раны
И снова бился я за власть, и снова враг мой пал
И вновь живу вдали облав, миную все капканы
Но сам себя, боюсь, я в свой капкан загнал
Коварен мой капкан и пуст, но в нём я изнываю
Как там, у дома изнывал, цепочкою звеня
Вот как-то думал я всю жизнь, веду тропою стаю
А нынче вроде посмотрел, ведь нет, ведут меня
Ведут под первые прыжки, под пули, под удары
И норовят вцепиться в бок, вожак, мол, не зевать
Ещё силён, и смел, и быстр, но скоро стану старым
И с жизнью волчьею своей, придётся власть отдать
За все удачи и грехи, всегда одна расплата
Я видел, как в последний бой уходят старики
А там, у логова, за кость, подралися волчата
Впервой на брате испытав некрепкие клыки

Угу. Пусть и длинновато.
Да нет. Всё нормально. Сам эту зверушку «примерял». Мало ли чего…
Но у Коляна – не одна войнушка за плечами…

Я воевал, дни юности сжигая
Стреляя, множил кладбища земли
И в тридцать лет, головушка седая
За десять лет, три пройдено войны

В оскале зверя зубы, ноздри, брови
Горят весёлым бешенством глаза
А сердце стонет, в дикой боли тонет
А в память льёт душевная слеза

Моя награда, звёзды капитана
Моё веселье, смех походных жён
И автомат, мой спутник непрестанный
Как смерть он верен, и как грех тяжёл

Моя страна для разума глухая
Без броду шла в гражданскую войну
И я за ней, ещё тогда не зная
Что окажусь я среди гор в плену

Как насобачились нас бить сыны Аллаха
Как слаб пред ними мученик-Христос
Мой взвод, как нож, вошёл в лихую драку
И первый раз победы не принёс

Зубами вгрызлись в грани высоты
Но этот бой, наверное, последний
И с головами, православные кресты
Слетали под ударом правоверных

Мы падали, роняя крови семя
Хоть жизнь в нас так кипела и звала
Мы падали, а падальщиков племя
Терзало наши павшие тела

Я выжил, цел, сквозь боль и мешковину
Услышал их гортанный разговор
Меня пленили и везли в машине
К вершинам диких, равнодушных гор

Я как мешок упал во чрево ямы
И юный нохча, срезал кожу пут
Он молод, глуп, не чуял он обмана
Хруст позвонков и в яме его труп

Я на свободу … Горы ослепили
На тыщи вёрст, бескрайняя страна
Я побежал, молясь, что бы убили
И пулю-смерть ждала моя спина

Не для того меня везли к вершинам
Чтоб жизнь мою на пулю обменять
Легко нагнали, сбили, оглушили
Сковав железом, начали пинать

Я от ударов к жизни возвратился
Я от ударов в смерть опять ушёл
Я извивался, кровью матерился
Но мой господь, за мною не пришёл

И снова яма тело поглотила
А божий свет сожрала боли тьма
И яма то больница, то могила
В бреду забвенье, а в яви тюрьма

Не раны мне тянули воскрешенье
Ведь я солдат, они мне только впрок
Я голодал, и помню с вожделеньем
Хватал помоев, брошенный кусок

Но время зло, оно не только лечит
Сменила тела боль, душевная тоска
И палачом ко мне спускался вечер
И звёзды вольные смотрели свысока

В таком безмолвии, рождаются пророчества
Дождь откровений льёт на выжженную сушу
И мёртвой хваткою, безумье-одиночества
Трепало мою слабенькую душу

И белой женщиной, мне войны приходили
Друзей остывшим взором, мне скалился их лик
И растворяясь в тёмно- красной пыли
Пугал укором их прощальный крик

Я много видел смерти и безумства
Страх заменял в себе азартом битв
В желанье жить, поймало это чувство
Я им раздавлен, сломлен и разбит

Как давит страх, до одури, до сдвига
И тянет каяться, прощать своим врагам
А поутру ко мне упала книга
Я отшатнулся прочитав: «Коран»

Мне перекинули надёжный мостик веры
Бальзам на раны, на, мол, исцелись
И выбирай, какой же путь тут верный
А выбор старый, иль позор, иль жизнь

Но эта жизнь, без чести и служенья
Неблагодарной, но родной стране
Мне не нужна …. Пусть в сурах откровенья
Останутся поныне не во мне

Я книгу вышвырнул, как птицу из неволи
И в тот же вечер, воин строгий и седой
Меня забрал к себе для разговора
– «Что делать»- говорит – «солдат с тобой»

– «Тебе решать» – ему сказал спокойно
– «И измерять границы моих дней,
Убьёшь, убей…. И пытку я достойно
Перенесу и стану лишь сильней»

Он тотчас же упрямо сдвинул брови
Желанье вспыхнуло, убить, крушить, сломать
Но удержал движенье гордой крови
И приказал чуть слышно – «Обменять»
…………………………………………………
Солдатская дорога крутит странно
И путникам её удел извечный… Боль
Но снова я в погонах капитана
И вновь иду, в войну, и в смерть, и в бой

«Плен». Датирован 2006-м. Выставлен 8.04.2008.
Про три войны – похоже. Про «звёзды капитана», по собственному признанию, приврал.
Как-то так.
Пёс Войны. А главное – просто хороший человек (кто бы сомневался!). Как отписала о нём Эльвина Ишанова. На той же Стихире. В память.

Следы по щекам от слёз,
Паническая атака
И сердце не верит всерьёз,
Что Он не вернётся обратно,

Сжигает закат облака
И белая ночь стала алой,
И кровь, обливая сердца,
Терзает обрывками память,

Где хрупкие, тёплые сны
О Нём согревают; боль ранит –
«Наш Коля...» И плачет Усинск,
Герои ведь не умирают...

Добрейший человек! А из гранатомёта – в Украине по украинцам (мабуть, тоже – по поэтам) – исключительно за Отечество и за «восемь лет Бомбаса».
Как тут не завыть в Попова-Воркуту: Умри (Украина)! Подохни (Европа)! Сдохни (Америка)!
За Колю.
Тут и нацист Хитлер рядом не стоял. С его холокостом.

17.08.2023