Санкт-Петербург

Санкт-Петербург

Однажды поехал я в Лужники отовариться. В первый раз выехал на просторы мегаполиса на своей ВАЗ-2111. И так опыта вождения было немного, а по Москве - ноль. Доехал до стоянки в Лужниках вроде без приключений, но всё время с некоторым тревожным предвосхищением и ожиданием. Припарковался в тесноте, вылез и неловко задел зеркало припаркованной рядом восьмёрки. Вот всегда, если ожидаешь неприятностей, они чувствуют твой запах и приходят. Дверь восьмёрки распахнулась и оттуда начал вылазить джин с бандитской рожей. Он вылазил из лампы-восьмерки постепенно, разворачиваясь в воздухе как настоящий джин, и нависая надо мной грозовым облаком. Я никак не мог уразуметь, как бы он там помещался, будь он сделан из плоти. "Извините", - пискнул я, втянув голову в плечи, и кажется вовремя. "Спасиба что не отломална", - гнусавым бандитским голосом прогундел джин надо мной, поправил зеркало и начал сворачиваться обратно на свой боевой пост. Не знаю, кого он там караулил, но кажется, ему было не до меня в этот раз.

В другой раз, годы спустя, довелось мне кое-что покупать в Санкт-Петербурге. В этот раз состав товаров для шоппинга несколько отличался, купить надлежало целый корабль. Ассортимент  изменился, но не потому что я сделался кем-то вроде богатого арабского принца,  заинтересованного в приобретении морской землечерпалки-баржи для причуд своего гарема. А потому что я должен был изобразить такого. И хотя однажды я зарекся от артистических практик, опустошающих душу, всё же пришлось впасть в образ богатого покупателя, чему жизненный опыт нисколько не способствовал. Только фантазия!

Я передвигался по 6-7 линии Васильевского острова в офис, где должны были состояться торги. Пешеходная зона была достаточно просторна, с двух сторон лавочки, иногда фонтанчики. Впереди меня маячила исполинская фигура размером с джина, которую мне никак не удавалось обойти. Где-то я подобную уже наблюдал. Пешеход занимал столько места, к тому же двигался в развалочку, что прошмыгнуть рядом с ним мимо лавочек было сложно. И всё же я попробовал. Попробовал и конечно тут же грубо задел слоноподобную фигуру. Шьорт побери, подумал я, припоминая эпизод в Лужниках, сейчас начнётся. Но не успел я открыть рот, как от фигуры раздался тонкий голосок: - Ой, простите пожалуйста, приношу свои извинения.

И тут я понял, что попал в культурную столицу.

Как-то мы с Ксюшей гуляли по Воскресенской набережной и перешли улицу в запрещённом месте. а) Висит конкретный знак. Переход запрещён. б) Будка с гаишниками прямо напротив. Мы собственно к ним и перешли под их пристальным взглядом. Тут же нас пригласили для составления протокола. Офицер раза три извинялся, что составляет на нас протоколы. Мы перешли на камеру под знак в тот момент, когда он на нас смотрел. Я, говорит, даже отвернуться не успел. Что ж вы, москвичи, такие непосредственные. В манере общения я снова почувствовал культурную столицу, был очень тронут и рассказал ему случай на Васильевском острове. И пафосно закончил: "И тут я понял, что попал в культурную столицу! Товарищ капитан, я снова это почувствовал!" Капитан засмеялся, слегка поклонился и ответил: "Благодарю!" И вручил два протокола

Какое счастье получить протокол в таких обстоятельствах!

Да, город необыкновенный. Дух захватывает от его видов, атмосферы. Музеи, ресторанчики, Невский простор, панорамы. Здесь я хапнул однажды лошадиную, калечащую, дозу романтизма. Здесь же врачевал раны после разных жизненных перипетий и просто отдыхал душой. Когда случалось нам остановиться на Ваське, я частенько заходил в пивбар на 3 линии. Там всегда сидел бомжеватый дед с седой бородой, похожий на Карла Маркса, и тянул пиво. Он с барменом в;л неспешный обмен мнениями по поводу событий, мелькавших на экране телека, но умолкал, когда появлялись посетители вроде меня. Обычно мы с барменом вели дискуссию по поводу достоинств корюшки и её конкурентноспособности против ставридки и барабули. А однажды  затеяли некую беседу о Риме. У нас вышел спор, далеко ли от Тринита-деи-Монти до Вилла Боргезе. Поскольку "далеко" и "близко" понятия относительные, мы не могли придти к согласию. Если вспомнишь много достопримечательностей на этом пути, значит, далеко. Если мало, значит, это рядом. Ну бомж и вмешался в разговор.

 -  Микеланджело не любил Рим! Но заказы давали папы римские, поэтому он тут периодами жил! Но любил родную Флоренцию! 13 пап пережил, и кто их помнит? А Буонаротти помнят все! Как у Бродского? Не в драчке, я считаю, счастье

в чертоге царском,

но в том, чтоб, обручив запястье

с котлом швейцарским,

остаток плоти терракоте

подвергнуть, сини,

исколотой Буонаротти

и Борромини. О! - и поднял палец кверху.

Я открыл рот. Это моё любимое. Хотел что-то добавить и забыл. И ушел без пива. Потом вспомнил и вернулся.

Взял пиво и процитировал без предисловия, проецируя.

- Я пил из этого фонтана

в ущелье Рима.

Теперь, не замочив кафтана,

канаю мимо.

Моя подружка Микелина

в порядке штрафа

мне предпочла кормить павлина

в именьи графа.



Граф, в сущности, совсем не мерзок:

он сед и строен.

Я был с ним по-российски дерзок,

он был расстроен.

Но что трагедия, измена

для славянина,

то ерунда для бизнесмена

и дворянина.



Граф выиграл, до клубнички лаком,

в игре без правил.

Он ставит Микелину ***,

как прежде ставил.

Я тоже, впрочем, не в накладе:

и в Риме тоже

теперь есть место крикнуть ‘****и!’,

вздохнуть ‘О Боже’.

Я тень из тех далёких лет

Когда о счастье ты мечтала

И горизонтов новых свет

От жизни жадно ожидала.

И я с тобой встречал рассвет,

И я знавал как ты ласкала

Ты и в моих глазах ответ

О будущем своём искала.

Оба, бармен и Карл Маркс, подняли кверху указательные пальцы и переглянулись. Я развернулся, чтобы уйти.

- Эй, Бродский! - позвали меня. Я обернулся. - Сделай как Бродский, - сказал Маркс. - Забей.

Я кивнул.

Сидишь, обдумывая строчку,

и, пригорюнясь,

глядишь в невидимую точку:

почти что юность.

Как возвышает это дело!

Как в миг печали

все забываешь: юбку, тело,

где, как ***.

Фантазёры. Мне приснилось, а они домысливают.

Вот такие пивнухи в Питере. Такие джины. Такие менты. Такие бомжи. Такой воздух.