Поляки-Майдан, которых больше нет. Глава 9

"Поляки-Майдан, которых больше нет", повесть. Глава 9. "Лида и Слава"
 
   Славка был спортивным молодым человеком с накачанной как у быка шеей, он занимался боксом и был отцовским родственником. На отца он был удивительно похож, удивительно, его мать была двоюродной сестрой отца. Они уехали из Москвы еще вначале прошлого века то ли по здоровью кого-то, то ли из-за толстовства и моды, теперь этого уже установить невозможно. Жило их семейство в Щитниково, и за всё время дома у них я не был ни раза, зато несколько раз был в гостях у Игнатия, а он был у них самый старший, и жил он в уединённой избе с огромным участком в какой-то закрытой охраняемой зоне (из-за питьевой воды для Москвы), мы приезжали к нему с отцом за грибами и малиной, и проходили охраняемый пост, где нужно было показывать документы, и Игнатий должен был нас лично встречать и провожать назад. Всего этого добра там было просто завались, прямо от двери и собирай, не разгибаясь.
   Славка этот приезжал к нам в Измайлово, приходил с двумя пломбирами в стаканчиках с розовыми розочками, и лопал мороженное, при этом никогда нам с сестрой не предлагал. Сестре было обидно, а мне пофиг, я был постарше, и считал, что это эгоизм и дурачество. Смешно сейчас, но я почему-то сравнивал его с Базаровым, да какой он Базаров, баран чёртов, больше ничего. Со Славкой и Лидой произошла последняя живая история, связанная с Поляками, дальше были только юбилеи и похороны.
    Лидка была дочерью Татьяны Кузьминой, родственницы Ерохиных, и вот матери пришла в голову замечательная мысль познакомить её со Славкой. Вся история происходила у меня на глазах, и я даже говорил что-то матери, типа, зачем тебе это надо? Недавно я уже писал, что любое доброе дело будет наказано, вот и здесь так получилось. Не то, чтобы мать была сводницей какой-то, просто хотела, чтобы у всех всё было в порядке, и чтобы все были счастливы, что характерно для её поколения, глупый идеализм. Да я, собственно, и историю эту привёл из-за матери. Недавно я узнал, почему она за это взялась. Оказывается, Татьяна Кузьминова (жена Кузьмы, это не фамилия) была двоюродной сестрой бабушки Маши, и, соответственно, Арсентия Ивановича, бабы Поли и Маманьки. Поэтому мать просто хотела вытащить Лидку, как родственницу, из этой скуки, пыли, белены и разваленных телег. Так что, это простое желание помочь Лидке, ну а о кандидатуре? Да где же другого-то было взять?   
    Лидку я помню очень хорошо, хотя она была на несколько лет меня старше, но знаете, как в деревне, это была моя компания, в киношки ходили, на брёвнах вечерами сидели, короче, печки-лавочки. Причём я же помню её в развитии, из года в год, так сказать. В основном мы тогда всё свое время проводили на озере. И, надо сказать, это были очень классные времена. На Озере было два берега, Ребячий и Девчачий. Это конечно не означает, что были какие-то ограничения, просто Девчачий берег был с песочком, а рядом была Больница и больничный сосновый бор, а Ребячий был ровно напротив, там была тина, и водились пиявки.
      А Лидку я помню с самых ранних времен, когда мы на Озере вообще ничего не стеснялись, потому что всё равно вся ребятня купалась на Девичьем береге, и там, чуть повыше, была пара овражков, уже совсем близко к забору больницы, там мы переодевались, выжимали свои плавки, а потом возвращались в коллектив. Девчонки в основном вообще не переодевались, они на мокрое одевали свои платьица, вытаскивали свои купальники и одевали сухое. С лицами у меня проблема, ребячьи помню, а вот девчачьи - с трудом. Лидку я помню только с времён, когда к ней Славка приехал, а вот как она одевалась – помню в совершенстве. Да и вообще, все эти наши купания, иногда становились основным занятием. Понимаете, в жару, вся жизнь проходила на Озере, там же и перекусывали вместо обеда. Лидка была кисейной барышней, причём в прямом смысле кисейной, любила она это дело, ещё и рюшечки свои носила. Это казалось странным, но я узнал случайно, что она пользовалась журналом каким-то, типа, «Крестьянка» или «Работница», что-то в этом роде, где были статьи, как шить, и раскройки. Впрочем, я совсем не уверен, был ли такой журнал, и пользовалась ли им Лидочка. Она была для меня ну совершенно не интересна, и в нашей здешней ораве я вообще-то точно знал, кто кого любит или не любит, и почему. Короче, вся эта канитель с ее кисейными платьями может больше от моего воображения. 
    И тут приезжает этакий принц под алыми парусами, и Лидочка с нашим Славкой начала встречаться, а это как обычно: клуб с киношкой, танцы на площадке клуба со сдвинутыми в сторону скамейками, прогулки под луной в кромешной поляковской тьме, с единственным фонарем у клуба, да ещё с одним напротив колодца. Лидка тогда жила у Марии Николаевны и Сергея Филипповича, учителей местной школы. Жили они в двух шагах от нас, через дорогу. Эта пара была очень интересна для меня, и я с ними постоянно контачил, приходил в гости или с поручениями какими-нибудь. В доме у них было чисто и опрятно, полы были покрашены, а так было вовсе не у всех, да в общем-то, из всех моих знакомых, только у докторицы в Больничном конце, и окна у них тоже были покрашены. В общем, не знаю почему, но обстановка у них была особенная. Сергей Филиппович всегда расспрашивал про книги, которые я прочитал за последнее время. Он постоянно про российскую классику спрашивал, которую надо сказать, я совершенно не читал. Но отвечать надо было что-то, врать и сочинять не хотелось, так что разговоры были странные, я его спрашивал про Мопассана, Гюго и Золя, и чувствовал, что ему не интересно, а может он и не читал. Обычно, если я приходил к ним за чем-нибудь, они усаживали меня пить чай с печеньем, мы сидели и беседовали о литературе и истории, и ещё о какой-то ерунде. Сидеть у них было интересно. Наверное, всё-таки, не из-за крашенных полов.
    Мария Николаевна была родной сестрой Татьяны Кузьминой, Лидкиной матери, для меня это было важно, и я знал об этом, но особого внимания не придавал. Всего их было три сестры, кроме Марии и Татьяны была ещё и Надежда, а с Надеждой этой вышла мутная история: за ней ухаживал Миша, сынок Васюточки (так женщину звали, почему – понятия не имею, может это от «Василиса» так переиначилось). Васюточка с Мишей жили отдельно, вначале он работал в колхозе, и жили они как все, ничего выдающегося. После его ухаживаний за Надеждой, Васюточка сказала сыну, чтобы он это прекратил немедля, и что пока она жива, никаких других женщин в доме не будет. Так они и стали жить вдвоём, он стал здорово пить, сам с собой, на улице его увидеть было невозможно, поскольку в магазин он не ходил, они гнали самогонку из сахарной свёклы, а за хлебом ходила Васюточка. Продолжалась эта история несколько лет. Так он и умер, а через полгода и мамочка его. На мой тогдашний взгляд – дура набитая была Васюточка, прости господи.
     Так вот, всего детей у Кузьминых было шестеро, и у всех как-то не заладилось, со старшим, по совпадению тоже Славкой, я много общался, потом он уехал на Целину, как тогда говорили, «за длинным рублем». Завербовался и уехал, вернулся через год, или два. Построил себе пятистенку, и стал в клубе кино гонять, киномехаником устроился. Иногда он меня впускал в кинобудку, чтобы мне пятак сэкономить. Вообще, он часто что-нибудь выкидывал выдающееся по деревенским меркам. Я помню, как на одном из колхозных собраний, он предложил купить второй кинопроектор, он объяснял, что это позор, когда люди в зале сидят и ждут в темноте пока он не зарядит следующую катушку, говорил: «Ну что вы как в деревне прям!», так тогда в Москве говорили, в общем, отказали ему. Но потом он быстро опустился, запил, в клубе своровал занавески, был товарищеский суд, и его сразу увезли в Сасово. Говорят, что после того, как он отсидел, снова уехал на Целину. Следующая была Лидка, мне она не нравилась ни внешне, ни как ещё, к тому же, она была со странностями, рюшечки эти её. Дальше была двойня, Сашка и Мишка, абсолютно похожие друг на друга, я их не отличал. Они часто ругались между собой, и даже дрались. Представьте картину: два абсолютно одинаковых человека, да и одетых похожим образом, колошматят друг друга, рядом стоит запряженная лошадь и спокойно ест сено из лотка, картинка для мультика. Часто кто-нибудь из них забирал меня на лошади с Таировского разъезда, когда я один уже стал приезжать в Поляки. Добираться было очень неприятно, обычно была жарища, накурено, свободный мест не было, спали даже на третьих полках, вагон был общий, а у «Пятьсотвёселого» поезда, который только и останавливался на разъезде, вообще не было купейный вагонов. Иногда я выходил в тамбур, где были открыты окна, и можно было отдышаться, но стоять там тоже было не очень-то приятно: грязь, мусор, наблёвано. Кроме меня в тамбуре ещё стояли люди, чтобы отдышаться, симпатичные девушки в том числе. Так что я выходил на разъезде, Мишка или Славка встречали меня, и мы ехали на телеге в Поляки-Майдан через Красный Яр и Кузьмы, это километров девять, но главное, половина этого расстояния проходит через Чёрный лес, в этом-то и была проблема, можно же было заблудиться, ведь лесные дороги тогда – это скорее просека со следами телег. Последний раз я приехал один и спокойно дошёл сам, причём по лесу ты идёшь в темени лесной, только видно намёки на лесную дорогу.
   Ребята закончили плохо, никто не знает, для чего, но они забрались как-то в сельский магазин, из-за чего-то поругались и спалили магазин. Так оба и сгорели. Их отец Кузьма был ладный мужик, безотказный. Очень хорошо его помню, почему-то он моего отца очень уважал. Однажды он спал в поле, а рано утром кто-то стал стричь траву на конной сенокосилке, так ему отрезало ухо. Все удивлялись – как Кузьме не повезло. А по-моему, ему страшно повезло, могла и голова отлететь в сторону.
    Лидка со Славкой женихались дней десять, может больше, а потом он уехал, то ли паузу взяли, то ли ни с чем уехал. Лидка подождала-подождала, да и уехала учиться в Шилово, в какой-то техникум. А там она благополучно залетела, и отношения их со Славкой прекратились. Славка же погиб через несколько лет в поезде, не поделил что-то с кем-то, а ведь крутым боксёром был.
    Подводя итоги этим разрозненным детским воспоминаниям о жизни села Поляки-Майдан, которого больше нет, я думаю сейчас, что жителей разбросало по всей стране, а человеческая общность «Поляки-Майдан» закончила свое существование, но это не единственное село, которое испарилось с карты России, и если подумать серьёзно, то этому четыре основных причины. Первая, естественная, капитализм в Российской империи, а значит и в России, не до конца выполнил свои функции, так что город так или иначе продолжал забирать людей. Вторая – война, которая выкосила мужское население, я помню, когда мужики были исключительно приезжие или покалеченные войной, и мотоциклы трофейные помню, на которых мужики по Полякам гоняли. Третья причина в несуразном строе, который был установлен, он не подходит для сельского люда, нельзя запрещать сажать деревья и нельзя запрещать заводить скотину на селе, так что народ разбегался из-за работы и отсутствия приличной жизни. А четвертая причина тоже важная, и о ней никогда нельзя забывать. Сейчас русскому народу навешивают ярлыки такого типа, что он имперский. Я не вижу ничего плохого в этой «имперскости», если только под ней не подразумевают агрессивность, это не ругательство, тут нужно разбираться, что под этим имеется в виду. В данный момент народ в основе своей амбивалентен и замордован. Начинать разбираться нужно с Советского Союза, который все считают империей, но простите, что это за империя, когда метрополия все деньги и возможности вкладывает в периферию, в союзные республики и отдаленные территории? Когда-то я прочитал книжку Эдварда Карра «История Советской России», М., «Прогресс»,1990, изданную еще в СССР. И он удивлялся с цифрами и фактами, его версия - это не империя по своей сути. И ещё, кто был донором развития периферии? Россия и Украина (но не Белоруссия, которая получала инъекций столько же сколько Прибалтика). Кроме того, Украина была самой рьяной советской республикой, только на руководителей наших посмотрите. И подумайте на досуге, к чему привело то, что из метрополии выкачивались деньги и люди. Да просто центр России был заброшен, не развивался вообще, спивался и разбегался, а деньги текли на развитие республик и Сибири, вот и результат: бежали из деревень в города, на стройки Сибири и Целину. И даже сейчас, в сложнейшей ситуации, в которой оказалась страна, народ вовсе не имперский, никому новые территории не нужны, всё это работает по-другому.  Я думаю, что одной из причин сложившейся ныне ситуации, является то, что моё поколение выросло во времена, когда ещё чувствовалась прошедшая война, и ВСЕ взрослые, среди которых мы выросли, прошли эту войну, кто до Кенигсберга дошёл, кто окопы рыл под Москвой. И игры у нас другие были, совершенно.  А нынешняя популяция оказалась более восприимчивой к различному рода бреду.
    Но Поляки-Майдан мне особенно жалко, наверное, потому, что я этих людей знал и любил, поэтому так больно чувствовать, что никого уже нет, и края этого нет. Хотя, сказано же: «Мы умрём и будем как вода, вылитая на землю, которую нельзя собрать» (2-Царств, 14:14). С другой стороны: «Пусть же воздаст Господь делающему злое по злобе его» (2-Царств, 3:39)
    Всем всего хорошего, и постарайтесь влюбиться и нарожать множество ребятишек. Жизнь коротка и смысла в ней нет.

Мать, не ворчи, не вздыхай, я приехал один,
И перестань свой дурацкий глотать анальгин,
Внукам твоим недосуг - очень заняты все,
Каждый плывет в отведённой ему полосе

Я тебе творог и маслица с рынка привёз,
Вот твой любимый салат и букет красных роз,
Правнуки учат английский и ходят в кино,
Жизнь не стоит, но невесело мне всё равно

Мать, мне обидно до слёз, ты трудилась всю жизнь,
Чтобы в конце посмотреть на людской эгоизм,
Стирки, компоты и глажка рубашек и брюк,
Как же ребята забыли тепло твоих рук?
 
Вышел для их благодарности видимо срок,
Видимо новая жизнь преподносит урок,
Бегала к крошкам своим в тот отчаянный год,
Чтобы помочь, накормить, уберечь от невзгод

Мать, не горюй, не грусти, это всё ерунда,               
Хвори, болезни, напасти – не навсегда,            
Мы ещё съездим весною с тобой в «Поляки»,
И посидим на скамейке вдвоём у реки
   
Фото: Озеро. Поляки-Майдан, 2010

23.7.2024
(Предыдущие главы повести "Поляки-Майдан, которых больше нет", см. в разделе "Поляки-Майдан, которых больше нет")