По темноте бредём

В обличии

Вращаются и возвращаются
все круги на круги своя.
И зимы, бывает, прощаются
не глядя. В пространстве заря
восходит во времени время
и грусть навевает метель.
Звенит золочёное стремя,
и вьётся за ним канитель.

Завьюжила тяжкой эпохою
рапсодия прошлых времён.
С вождями идут скоморохами,
достоинство честных имён –
служители власти и культа,
готовые глотки всем рвать
сидящие рядом у пульта.
Но им надоело считать.

Расчёты да все с пересчётами
ведут не условно в кювет.
И песни звучат анекдотами –
шаманит шамана портрет,
Поэтом исполненный чётко,
на грифеле звёздности сфер
сверкает осенняя плётка
в обличии едрохимер.


Засеребрится

Разносит ветер листья-письма,
от осени приветы в них.
Старается с зимою слиться,
уже и снег в местах глухих.

Лежит тончайшим покрывалом.
Посмотришь – он глаза слепит,
а вроде выглядит усталым
в тенёчке. И навскидку – спит.

Но солнце на него вдруг глянет,
засеребрится тонко снег…

…на Душе печально станет
и приунынет человек.


По темноте бредём

От “Слова”, к слову, бездорожьем
дружина Игоря идёт,
и где-то даже осторожно
скрипит по осени удод.

Сентябрь позолотил уж листья,
Непрядва входит в берега.
Тропа вдоль речки вьётся лисья,
оленьи высятся рога.

У стен Путивля тихо плачет
и вам известная вдова.
Сегодня слышится иначе,
где разъярённая Москва,

которой нет ещё на Свете,
уже вмешалась в жизнь добра.
За прошлое вожди в ответе,
живущие как фраера.

Всё извратили вы – потомки
отпочковавшихся времён.
А будущее нам – потёмки,
по темноте опять бредём.

Вокруг творится безрассудство –
уродуют вожди сердца,
их настоящее паскудство
наружу рвётся без конца.

То Грузия не гамарджоба,
то Украина злейший враг.
Выходит на арену Коба
и красный снова поднят стяг.