Нет худа без добра...

       Когда отец вернулся из тюрьмы, мы со страху ушли из дома, нас предупредил Юра, муж маминой племянницы Валентины, он его увидел в райцентре К тому времени 
я уже поступила в Тверской университет на математический факультет, на заочное отделение, и работала в родной школе лаборантом физического и химического кабинетов. Мама жила в своей Брылинской восьмилетней школе, прямо в учительской, убирая на день постель и посуду в шкаф.  Это была сельская школа за семь километров от родной деревни, коллектив просто поддерживал её в трудную минуту, ничего в этом плохого никто не усматривал. Потом ей дали комнату в здании школьного интерната, это были уже «хоромы». А мне дали комнату тоже в школьном маленьком деревянном щитовом доме, в райцентре, в другой комнате жила школьная прачка, крыльцо было общим. В деревне остался жить отец, в родовом мамином доме, а мы вынуждены были уйти.
       Выдали мне две железные односпальные кровати, две маленькие тумбочки. стол,  два стула, а кухонную тумбочку на две дверки мы с мамой где-то купили. На двух окнах повесили белые полу-шторки, на стене на гвоздиках свою одежду на плечиках, был ещё умывальник на стенке, и сетевой радиоприёмник, единственный источник информации дома. В комнате была круглая чёрная железная печка до потолка, дрова мне можно было брать школьные, готовые, они лежали прямо на крыльце. Удобства, естественно, были тоже на крылечке, воду нужно было носить   
с колонки метров за двести, с большой улицы. А домик стоял в стороне, за зданием интерната, вокруг жилья другого не было. По темноте становилось как-то неуютно, пусто. Только мои окна по ночам освещались на пустыре огоньком от настольной лампы, это я почти каждую ночь занималась, проверяла тетради учеников, писала планы уроков, делала контрольные из университета, писала конспекты, готовилась   к экзаменам и зачётам перед сессиями.
       За стенкой, в другой комнате жила прачка лет пятидесяти, Мария Михайловна. В общем коридорчике постоянно стояли оцинкованные бачки с замоченными полотенцами, нестерпимо пахло хлоркой, но, надо отдать должное, это бельё потом болталось на верёвочках, сияя исключительной белизной. Тётя Маша была старательная женщина, но любила выпить и часто проводила ночи в компании         с пожилым другом, сбегавшим к ней от жены,  как раз из нашей деревни. Но других мужчин у неё не было, видно любовь  и впрямь была, их воркование, смешки и скрип кровати мне были хорошо слышны через тонкую стенку. А я не злилась, всё живые души рядом, не одна.
       Мама приходила ко мне за двенадцать километров на выходные. Как мы с ней хорошо жили в этих хоромах! В субботу с утра ходили в баню, а вечером шли        в районный Дом Культуры в кино. И всего нам хватало, радовались отдыху, погоде, обсуждали свои дела. Только возвращаясь по темноте из кино, боязливо оглядывались вокруг, пробираясь по дощатому настилу к дому, потому что всё могло быть, мог    и подкараулить отец. Ну, а в домике всё-таки мы были "под защитой"... Окна легко можно было разбить, двери фанерные, три женщины вдали ото всех, какая уж тут защита…