Лес, пронзенный...

Лес, пронзенный светом насквозь,
Одичало тихо спит.
В жилах стынет хлипко кровь.
Глаз отчаянно горит
Взором, что испуган светом,
Расширяя тьмы зрачок,
И глядя, глядя кругом,
Озираясь, но чуток
И не страшно даже, очень
Хочется всех снов,
В коих был — в земле, там вонь...
Но, однако, даже слов...
Нет и слов, кусачих, истых,
Будто он забыл как рот
Открываться должен, жмых
Спертых мыслей: сушью жжет
Где-то во нутрях разбитых
И разломанных как лед.
Во груди нет стука, дых,
Но и дыха нет, берет
И шатает ногу вяло,
Делая для шага дрыг.
Пуст и смраден. Шага мало.
Делает еще. Потуг
Всех его не хватит, сильно
Отрывает от земли
Он подошву. И не больно.
Чувство стиснуто, вдали,
Где-то там вдали... как будто...
На пространстве сна печать.
Он проснулся. Встал минутой.
Чтобы землю потоптать
Лишь еще разочек, только —
Лучик солнышка лишь в сон.
Он идет и спит. Глубо́ко
Пуст и мертв. Но ярок сон.

Тут Григорий вздрогнул чутко,
Ощутив дороги бег.
Взгляд на трассу, сердце гулко
Стукнуло в груди, ночлег...
По рулю скользнули пальцы,
Задвигая обруч вправо.
Сбросил скорость: «Молодцы,
В график уложились, смело», —
Так подумал; иль сказал.

Немного сон повспоминал.

Напарник будет дальше ехать.
— Иваныч! Смена! — подустал.
И стал рычаг неспешно пехать.
Нужно выспаться, однако.
Подвернул на край, к обочине.
И сидел, молчал. В машине
Даль вся, видно, далеко...