Три эпизода из детства

В последнее время по телевидению все чаще идёт реклама службы доверия для детей. Дело, казалось бы, хорошее - спорить не будешь. Но в каждом отдельном, конкретном случае нужно внимательно и тщательно разбираться. Можно, мягко говоря, и «палку перегнуть». Ведь это   всё-таки дети…
Фантазия у некоторых детей исключительная, богатая. Придумал, сказал и ребёнок сам искренне верить в придуманное им событие. Его невозможно переубедить. Но как в таком случае поступать надзирающим органам? Тут как с расстрельной статьёй в УК. Расстреляем человека, а через несколько лет выясняется, что человек был совершенно невиновен.
Размышляя об этом, вспомнилось мне несколько эпизодов из моего далёкого бесшабашного детства. Три эпизода.
События произошли со мной в период трёх лет с небольшой паузой между ними. Один – наиболее яркий бля для меня тайной на протяжении 57 лет! Ни одной душе я не рассказывал о том происшествии, так хотелось поделиться им с кем-то, описать его, но что-то останавливало – были сомнения.  И хотя главный участник событий недавно покинул наш мир, её сын Олег живёт и здравствует в соседнем со мной доме, в одном дворе со мной.
Я никак не могу решиться заговорить с ним  о его маме – моей дорогой первой учительнице Зинаиде Яковлевне Бикеевой. И вот сегодня 14 июня 2023 года произошло чудо, волшебство. Решил сходить в «Копи принт» за писчей бумагой, время 18.00. Знаю, что магазин работает до 19.00. Оделся, выхожу во двор и вижу, что Олег паркует машину, приехал с работы. Решился. Подхожу и начинаю как можно деликатнее объяснять ему причину, по которой я его потревожил.  Смотрю внимательно в глаза, аккуратно подбираю слова. Его глаза смотрят на меня с прищуром, внимательно, серьёзно. По мере того, как я стал конкретнее описывать события далёкого прошлого его глаза сначала потеплели, потом в них появился блеск и заиграла радость. Какой угодно реакции я от него ожидал, но только не такой. Олег молча стоял, слушал, не перебивал меня, лишь глаза выдавали его внутреннее состояние. Как-то быстро, в мгновение весь его облик поменялся. Он стоял и просто светился радостью, и вдруг сказал: «Женя, а ты знаешь мне про всё это рассказывала мама. И про Борю – первоклашку, жарившего перед школой печенку и про его шнурки, и про всё другое, о чём мы оба знали. Я был просто потрясён. Пожали мы друг другу руки. На прощание он сказал: «Пиши про маму. Я только «за»!
Я, окрылённый таким неожиданным успехом побежал за бумагой. Подхожу – закрыто – ремонт. Пошёл неспеша в «Магистр» дворами. На душе благодать, петь хочется! Так бывает, когда о чем-то долго мечтаешь и мечта сбывается. Так хочется поделиться своей радостью с кем-нибудь близким. И тут случилось еще одно чудо – встречаю человека, которому доверяю полностью, как самому себе. Делюсь с ним своей радостью. А говорят, что «чудес не бывает». Убедился. Бывает! Еще как бывает!
Ну хватит лирики, перехожу к главному.
1966 год, 2-й класс 112 школы, окончание учебного года. Только что прошёл праздник 1 Мая. На улице то тут, то там лежат лопнувшие разноцветные шары. Мы – дворовая шпана, поднимали ошметки от шаров, сильно дули на них, «сдувая микробов» (стерилизовали таким образом), и, растянув руками, подносили, прижимали плотно к губам, втягивая в себя воздух, надували маленькие упругие шарики. Закручивали образовавшиеся «хвостики» у этих шариков   до тех пор, пока они не лопались. Звук был звонким, резким, как щелчок цыганского кнута. Всё это почему-то нас всех очень будоражило и приводило в восторг.
Был урок физкультуры. Прозвенел звонок. Мы стоим в классе, каждый у своей парты на своем месте, одетые в спортивную форму: темные трусики – белая маечка. Ждём команды учителя на выход в рекреацию. Занимались там, делали упражнения и бегали по периметру.
Я сидел за первой партой с девочкой Таней Лопуховой. Пока учительница Зинаида Яковлевна («Зиндякольна» – мы долго учились правильно произносить ее имя), наклонившись над столом что-то писали в журнале, «надул» я такой шарик и начал дурачиться. В одну ручку взял перьевую ручку, в другую – шарик, и давай дразнить Таньку! Шепчу ей: «Сейчас как лопну…». Подношу перо ручки совсем близко к шарику и смотрю на соседку. В её глазах – жуткий ужас, а мне весело!
Боковым зрением слежу за педагогом, вдруг заметит. И тут дрогнула у меня рука, и предательски звонко, резко лопнул шарик. Зинаида Яковлевна вздрогнула от неожиданности. Подняла она голову и говорит: «Когда же ты повзрослеешь, выходи из класса. До физкультуры я тебя сегодня не допускаю, будешь наказан! Стой смирно у стены и наблюдай как ребята занимаются. Подходит, берёт меня слегка за плечо. До двери – два метра.  Я от испуга разволновался, засуетился, пошёл к двери и как-то нога за ногу заплелась, стал я падать и ткнулся головой, точнее правой стороной головы ближе к макушке, о железный набалдашник – ручку от двери.
Класс захохотал.
Вышел я из класса и встал у стенки, как велели. Вроде и не больно. Правую руку положил на ушибленное место. Ребята из класса вышли, бегают на меня внимания не обращают. Учительница, как по радио очень похожим голосом и с той же интонацией читает: «Раз, Два, Три, Четыре… и Раз, Два, Три, Четыре…»
Стою и думаю, как же так случилось? Почему он лопнул? Где я совершил ошибку? Как же я не подрасчитал расстояние от пера до шарика. Сам виноват. И правильно, что наказан. Вдруг на шее, под майкой, на правой ноге почувствовал, как будто кто-то щекочет. Опускаю взгляд вниз к ногам и вижу на полу большую лужу крови, кровь щекотно течет с головы по телу… Крови я не боялся. Стою как оловянный солдатик в сказке Андерсена смирно, не шевелюсь. Белая майка стала пропитываться кровью, пятно стало всё больше и больше. И тут Зинаида Яковлевна бросает на меня взгляд и видит в каком я состоянии. Даёт одноклассникам команду, чтобы те незамедлительно зашли в класс, открыли «Родную речь» и самостоятельно читать с двадцатой страницы какой-то текст. Ребята заходят в аудиторию. Учительница берет меня за руку и ведет на второй этаж в кабинет медсестры. Она перевязывает мне голову бинтом.
Мы с Зинаидой Яковлевной быстрым шагом направляемся в старый корпус поликлиники. Первый этаж налево. Там находился хирургический кабинет. Сели на стулья, сидим, ждём, когда освободится доктор, молчим. Повернула Зинаида Яковлевна голову, посмотрела на меня, а глаза у нее грустные и печальные. И так стало мне её жалко. Не сдержался я, заплакал, взял её руку в свои, а рука у неё тёплая-тёплая, и начал причитать: «Зиндякольна, я не нарочно, я не ожидал, что шарик лопнет, я нечаянно… Вы не виноваты, я сам стукнулся о ручку, простите меня пожалуйста, я больше не буду». Плачу, хлопаю носом как девчонка. Вышел из кабинета пациент – пригласили нас. Зашили мне голову, совсем не больно. Шли назад в школу. Я всю дорогу твердил: «Зиндякольна, Вы не виноваты, я сам споткнулся и ударился, я всем скажу, что только я виноват, Вы не виноваты… не виноваты Вы, простите меня». Она вела меня за руку, часто останавливалась, наклонялась и вглядываясь мне внимательно в глаза, спрашивала: «Женя, у тебя голова не кружится?». Вот так.
Дома сказал родителям, что упал на улице. Никогда и никому не рассказывал эту историю до сегодняшнего дня. Все 57 лет. Носил в себе эту нашу общую с Зинаидой Яковлевной тайну. Наконец-то тайны не стало – выговорился, и на душе стало легче.
Вот такая была у нашего класса учительница. Всем учительницам – учительница!

Другая история приключилась со мной через год осенью. Физкультуру в школе преподавали Ященко Анатолий Фёдорович и Валентина Степановна, супруги. Они всю жизнь положили на алтарь педагогики, воспитанию детей. Они обучали нас не только умению правильно делать упражнения и развивать своё тело, а учили многим житейским премудростям. Ученики любили и доверяли им, спрашивали советов. Это была счастливая (как я отчетливо сейчас осознаю) пара. На работе вместе, дома вместе. Мне кажется, что другой такой пары видеть в своей жизни мне больше не довелось. Часто встречаю на улице, где-то в городе их дочь Светлану. Помню её еще совсем маленькой девочкой.
Так вот. Приступила к своей работе открытая спортивная школа. Стали записывать в лыжную секцию по всем школам города. В нашей 112 школе в эту секцию набирал Анатолий Фёдорович. Я записался.  Ходили на тренировки в Дом пионеров. Лыжная база находилась на втором этаже, вход со стороны «Ленинского комсомола».
Каждый день в школе 112 в 15.00 Анатолий Фёдорович   учил детвору играть в баскетбол, а когда у нас в секции не было тренировки, то мы с удовольствием ходили в школу на баскетбол. В один из дней, разделившись на команды, начали играть. Правил игры еще толком не знали, поэтому бегали, толкались и пытались забросить мяч в кольцо. Бежишь с мячом, об пол его стукаешь, а со всех сторон тебя ребята блокируют, хватают за руки и кричат. Не поймешь. то ли в баскетбол играешь, то ли в регби. Кто-то бросил мяч высоко под потолок, мяч стал падать вниз в центр площадки рядом с кольцом. Из противоположных углов устремляются к мячу двое: я и Вася Новоженин, на перехват несёмся. Вася – мальчик рослый, поджарый и жилистый. А я мелкий ростом, рыхлый и пузатенький словно пупс. Прыгнули мы с ним одновременно за мячом ввысь, не рассчитали траекторию своего полёта и как бараны-архары ударились головами. Я- своим молочным лбом, а он – затылочной частью. Искры из глаз! У Васи тут же появилась шишка на голове, а у меня кожана лбу возле переносицы не выдержала…Кровища льётся на пол…
Подбежал ко мне Анатолий Фёдорович, взял меня на руки (он был просто былинный богатырь – высокий, мощный, плечистый). Отнёс он меня на руках как ляльку и уложил спиной на спортивный чёрный брезентовый мат. Говорит мне: «Закрой крепко глаза, Женя, и не открывай их». Я сильно сжал, сомкнул веки. Глазницы наполнились тёплой жидкостью. Она бежит по вискам, ушам прямо на мат. Кто-то из ребят прижал к ране какую-то тряпку.
Анатолий Фёдорович из тренерской (там была аптечка) принёс бинт, вату, лейкопластырь, забинтовал мне голову, как Чапаю, и пошли мы с тренером в хирургию. Наложили мне на рану четыре шва.
Сейчас отложил ручку, подошёл к зеркалу и стал искать этот шрам на лбу. Не могу найти. За рядами продольных морщин не видно шва. Вод думаю – здорово! Какую броню нарастил за эти годы. Довелось еще раз испытать свою голову в прыжке. Еще неизвестно у кого она сейчас прочнее – у меня или у Васьки… Шучу…

Прошёл год. К нам в класс пришёл новый мальчик – Лёша Богомазов. Его семья переехала в город из поселка Подсобное. Парень как парень. Повздорили мы с ним на перемене – не сошлись мнениями. Лёша был старше меня на один год. Был покрепче и как донесло «сарафанное радио» у него был старший брат. Это придавало ему какой-то особый статус, уверенность в себе.
Драться я не любил. Вообще не каждый психически нормальный человек может вот так запросто ударить другого человека в лицо. Поверьте, это не просто сделать. Обычно в драках побеждал тот, кто первым наносил удар сопернику. Дрались мы благородно, до первой крови. Потекла из носа кровь или губа разбита, секундант и группа поддержки драку сразу и пресекали. Никто и никогда не проявлял жестокости к поверженному противнику. Гладиатор из меня был никудышный, но если я понимал, что меня наглым образом бьют, то внутри меня что-то щёлкало и становилось не жалко драчуна, я мог дать жёсткий отпор.
Так случилось и с Лёхой. Лупит он меня, а я уворачиваюсь, не хочу драться. Думаю, что сейчас угомонится и отстанет. Но нет, смотрю, а мой одноклассник в раж вошёл и почувствовал своё превосходство! Я не сдержался, изловчился и заехал ему кулаком в лицо. Свалился он на пол, сел на задницу, глаза шальные. Не ожидал отпора! Встаёт и в глазах у него появляется звериный блеск. Ну, думаю, убьёт. Развернулся я и помчался из рекреации к выходу из школы, желая избежать побоища. Бегу, а спиной ощущаю – сопит, догоняет. На выходе из рекреации была застеклённая толстым рифлёным матовым стеком мощная дверь. Она всегда была открыта. Пробежал я эту дверь и машинально, в доли секунды правой рукой перед самым носом Лехи и закрыл… На всю школы раздался шум, грохот бьющегося стекла. Я остановился, поворачиваюсь и вижу. Висит Лёха в проеме двери. Кругом стекло. Он даже руки не успел выставить вперед при столкновении. У меня по спине холодок пробежал. Со всех этажей сбежались зеваки. Со второго этажа из учительской пришла завуч и педагоги.
Подходу я к пострадавшему. Он в шоке. Руки висят с одной стороны двери, ноги с другой. Весь бледный, взгляд погас. Самое страшное выяснилось, когда я стал ему помогать слезть с перемычки на нижней части проёма. Животом он лежал на торчащих из нижнего паза двери стёклах. Спас пиджак, пошитый из советского крепкого сукна, которое было порезано, но выдержало и спасло живот от стекла. Мелкие осколки только слегка посекли Лёхе лицо. Не хочу даже фантазировать, чем могла закончиться наша драка.
После этого мы с Богомазовым никогда не ссорили, дружили и дружим до сих пор. За совершённое я получил сполна от своего отца после того, как его вызвали на беседу к директору школы Щёткину В.Д.
Дорогие читатели, я поделился с вами воспоминаниями из своего уже такого далёкого детства. У каждого пацана, дожившего до моих лет наверняка есть свои истории. Невозможно было нам повзрослеть, не испытав себя в этом новом чуждом для нас мире. Путём проб и ошибок найти себя и своё место в нём.
Посмотрите, как вели себя взрослые - педагоги! Они без раздумья, без размышления оказывают помощь, простую человеческую помощь, не оглядываясь на то, что про них где-то что-то скажет.

Вернёмся к самому началу моей исповеди. Прошло почти шесть десятилетий. Мир изменился. Хочется задать неудобные вопросы: повлияла ли созданная и отвечающая современным реалиям система на поведение взрослых, живущих под неусыпным надзором ювенальной юстиции и всевозможных служб доверия? Как поведут себя взрослые в подобных ситуациях сегодня? Как поведут себя дети?
Подумайте. Не спешите с ответом…