Собственно, Тяжба...

Вести полемику с Прохановым и просто, и тяжко. Строго говоря, я – не любитель полемики и, на худой конец, предпочёл бы дискуссию.
Полемика – удел пропагандиста. Так и Александр Андреевич, для той же полемики, не вполне подходит (для остального – что предполагает хоть какой-то диалог – он не подходит вовсе!). Ибо чересчур одержим. Аки глашатай (фигушки! – аки Пророк).
Пропагандисту надо уметь периодически переобуваться. Менять обличье, интонации тот же стиль (стилёк). Пропагандист не должен быть слишком искренним. Он является рупором не самой Идеи, а лишь проводником чьей-то властной установки. Здесь и сейчас. Суетно.
У Проханова – не рядовой стиль, но претензия на Истовый. На Стиль с большой буквы. Имперский. По сути – нацистский. Может быть, и больше, чем просто претензия.
Проханов не меняется. Или мне так показалось!? Для удостоверения надо бы восстановить перед собой его выбросы с начала 70-х. Какая-то эволюция, в любом случае, должна наличествовать. Остаётся зафиксировать тот момент, когда это (Стиль) в нём вызрело. Когда заколосилось. Скорее всего – уже в 80-х. С Афганистана. В ощущении Беды (крушения).
Вот как А.А. описывает то, что он ощущал после августовского путча 1991 г.

[Я помню, что в проклятом августе 91-го года, когда армия маршала Язова трусливо убежала из Москвы, оставив Москву, Россию, страну, великую империю красную на растерзание демократам, когда началось это растерзание, я помню, что я испытал в эту ночь, когда ходил по улицам, изгрызанным танками по этому асфальту, испытал какой-то невероятный ужас, страх. Небывалый страх. Какой-то реликтовый, космический страх. Это был страх, конечно, за меня, потому что я был в ту пору причислен к рангу гэкачепистов, все гэкачеписты были мои друзья, газета «День» поддержала ГКЧП. И я страшился за мою судьбу, мне грозили смертью, а моим сотрудникам репрессиями. Я волновался за них, за своих детей. Но этот страх был какой-то другой. Он был какой-то более глубинный, каким-то угрюмым был страхом, неповторимым. По-видимому, это был страх, связанный с тем, что распадалась связь времен, кончалась огромная русская эра. А когда разрываются времена, вот этот разрыв, этот грохот, он прокатывается по всей истории. И по той, что была, и по той, что грядет впереди. И вот этот распадающийся мир, это страшное скрежетание этих платформ исторических вызвали во мне этот реликтовый ужас. Я подумал, может, такой же ужас испытывали когда-нибудь ящеры или последний ящер, когда кончался период тропических лесов. И надвигался ледник на Землю].

Из этого текста «высунулся» и мой «Бронтозавр», с реликтовой уже Тоской (вместо прохановского пока только «Ужаса»). В этой Тоске – жажда восстановления циклопических владений. В ней – обида и месть.
Иное дело, что приведенный фрагмент классика – совсем недавний. От 25-го марта. К началу второго месяца «спецоперации». Не мешало бы заглянуть и в те времена: как ему слагалось-корчилось именно в том августе.
А в 1990-м было почти программное (Манифест газеты «День») «Трагедия централизма».
Растерянно выжидательное: Нам бы сто лет продержаться, восстановиться (к возможному рывку).
Спустя 29 лет, 21 сентября 2019-го, появилась статья с таким же названием. Вторая, так сказать редакция, с существенными превращениями, учитывающими пертурбации трёх десятилетий и, вероятно, некоторые изменения в миросозерцании автора.
Тогда, А.А. и не столь уж непоколебим. Пусть, главным образом, в деталях. И это – нормально. Это – хорошо. Если – к дискуссии. Если за этими превращениями не скрывается ещё большая (уже эсхатологическая) непримиримость. С Миром.
Тогда, он – пока ещё живой человек. Хоть и чуждый. И Стилем, и воззрениями.
Ещё – не прямой агент Эгрегора или демона великодержавности (Жругра).

[ЭГРЕГОР (др.-греч. ;;;;;;;;; – стражи) – в оккультных и новых (нетрадиционных) религиозных движениях – душа вещи, ангел, «ментальный конденсат», порождаемый мыслями и эмоциями людей и обретающий самостоятельное бытие.
С точки зрения биоэнергоинформатики «эгрегор» – энерго-информационная структура, изначально возникающая из сонаправленных эмоций и мыслей группы людей, объединённой общей идеей. В оккультизме эгрегор – сущность, взаимодействующая с человеческим разумом. За счёт существования одновременно, по оккультной терминологии, в астральном и ментальном планах, он способен на логические операции с эмоциями и чувствами людей. В общем случае, эгрегор можно охарактеризовать как некое порождение мыслей группы людей, действующее независимо от каждого из членов группы, а возможно, и от всей группы в целом.
В манихейской доктрине эгрегоры – стражи, или архонты, поставленные сторожить демонов, заключенных в небесных твердях. На одном из небес происходит мятеж эгрегоров, пожелавших жить самостоятельной жизнью. Они породили гигантов, которые построили для себя тридцать шесть городов, дабы жить в них в союзе с людьми. Однако посланные Светом ангелы «связали стражей, заключили в недра земли и истребили их земное потомство – гигантов». Об этом повествует сохранившаяся в фрагментах манихейская «Книга гигантов».
Исследователи видят непосредственный источник этой легенды в апокрифической книге Еноха. Любопытно, что в славянской книге Еноха непокорные стражи именуются «Григорьи», то есть получили собственное имя через буквальную транскрипцию греческого слова.
Происхождение и значение слова спорно. Некоторые источники возводят это слово к греческому др.-греч. egeiro «сторожить, присматривать» и приписывают его изобретение гностикам.
Этимологический анализ показывает несостоятельность этого взгляда. Слово egregor происходит от латинского лат. grex «стадо, толпа, в широком смысле – совокупность» при помощи приставки ex-, имеющей смысл выделения, отдаления. Таким образом слово «эгрегор» сходно по значению и имеет единое происхождение со словом «агрегат» (ср. с «агрегатное состояние вещества», т.е. – соборная обобщённая категория состояний вещества).
По мнению приверженцев, эгрегорами обладают реликвии, памятные вещи и прочие предметы, которые, по их мнению, помогают им либо, наоборот, несут проклятие. Сила и долговечность эгрегора зависит от согласованности и численности группы. Особенно сильно значимыми эгрегорами в истории человечества являются религиозные организации.
Понятие эгрегора является одним из понятий теософии. В своих трудах его охотно использовали Папюс, а также известный отечественный мистик-визионер Даниил Андреев:
«Под эгрегорами понимаются иноматериальные образования, возникающие из некоторых психических выделений человечества над большими коллективами. Эгрегоры лишены духовных монад, но обладают временно сконцентрированным волевым зарядом и эквивалентом сознательности. Свой эгрегор имеет любое государство, даже Люксембург (Роза мира. Средние слои Шаданакара)»
Постулируется наличие различных эгрегоров: религиозных, родоплеменных, клановых, магических орденов, некоторых философских учений, творческих школ, длительно и целеустремленно работающих коллективов, социальных движений и т. п.
В рамках такого объединения людей предполагается взаимное развитие эгрегора и индивидуумов через обмен информацией и энергиями, что способствует развитию гипотетического «коллективного разума».
В начале ХХ в. французский оккультист-самоучка Франсуа Менон в работе «Общий очерк по теории эгрегоров» выделял шесть т. н. «глобальных эгрегоров», или Сил, порождённых мыслями людей о соответствующих категориях бытия и способных управлять человеческими жизнями в глобальном аспекте. Среди этих сил он выделял «Добро» и «Зло», «Жизнь» и «Смерть», «Порядок» и «Хаос». Эта теория, однако, не получила широкой огласки (книга Менона вышла очень небольшим тиражом), став достоянием нескольких небольших тайных обществ.
Историк масонства Жак Шабо описывает масонское восприятие понятия эгрегора как «момент восторга и единения целой группы, зачастую появляющийся в конце завершающего ритуала, когда масоны образуют все вместе «братскую цепь», держась за руки». При этом имеется в виду связь между масонами по всему миру
Современная наука не признаёт существования эгрегоров].

[АГРЕГАТ (лат. aggregate – собрать в стадо) – понятие для обозначения скопления, несистемного множества каких-либо материальных вещей, предметов, образовавшегося посредством неупорядоченного нагромождения («агрегации») его компонентов (частей) друг на друга. Для компонентов А. (в противоположность организму или системе) характерно отсутствие внутренней связи между ними].

У Даниила Леонидовича (коль уж он выскочил), в «Железной мистерии» в лице Человекоорудия Багрового Жругра был выведен В. Ульянов. Читал я блаженного Даниила давненько (многое читал). Но рядом с этим ЧО мне всегда вспоминается и Агрегат (как бы И. Джугашвили). Агрегат – самое «дно» Великодержавности. Днище. Но пытаюсь сейчас отгуглить (отловить) его по инету, и не получается. Бедная моя память!
Можно заползти в «логово», да пролистать те книги. Да лень…
Пробую добиться «правды» через инет. С наскока не получается.
А к чему вообще этот Д.А.!? – Смесь мистики и оккультизма. Я-таки пусть и мистик-герменевт, но к оккультизму – не очень… Андреева читал (по молодости) с интересом, но без «одержимости». Другим (тем более – молодым) не рекомендую.
А к тому (он – здесь), что «наш» А.А. всем таким галлюцинациям подвержен. И от настоящего христианства (ясного и неимоверно трудного) далёк неимоверно. А вот к Космизму расположен решительно. Это и без «Изборского клуба» было ясно. А Космизм – штука, конечно, заманчивая (да разнобокая-разнокалиберная). Сам всю жизнь приглядываюсь-заглядываю.
Ильенков, вот, всерьёз заглянул. Через Спинозу и Бруно. В «Космологии духа», как минимум…

Проханов… С убеждениями (не беспринципен), не какая-то пропагандистская кукла, но и не твердолобый догматик. Опять-таки, если уже не «агент» (в том, что он – не агент КГБ (ФСБ), как бы А.А. не отнекивался, мне не очень верится).
Однако меня сейчас интересует прежде всего стиль. В какой момент он так заточился?! До переливающегося цветистыми энергиями, булькающего, скворчащего «космизма». Чем-то напоминающего Уотасению Леклезио, но куда более велеречивую.

«Из Глубины. Пролог»

«То, что вообще может быть сказано, может быть сказано ясно; а о чём невозможно говорить, о том следует молчать». Л.В.

Уотасения…
Сплошная мыслежизнь.
Ни света в ней.
Ни радости. Ни боли.
Одно желе.
Колышется. Дрожит.
Параболой в безбрежном карамболе.
В животности ни капли существа.
Ни грана тектонической структуры.
Аморфное томление родства.
Размытая перверсия натуры.
Безмолвие. Ни складок, ни слогов.
В желёзках-щупальцах – коллизия иллюзий.
Кромешный сон. Потешный балаган*
крикливых Я в сечении экклесий.
(21.12.2019)
PS:
Watasenia – неологизм Леклезио. Название пятистраничного «пролога» в его «Путешествие по ту сторону».
Экклесия (гр.) – собственно, «народное собрание». Превращённое в «церковь», в «соборную общину».
Ложится в перекрест и к Екклесиасту, и к Леклезио (Ле Клезио). А где-то и к «клепсидре» Шульца.

* Вместо «балаган» просилось «полигон». Как рифма – столь же «неправильная» (это – нормально!). Ну, разве чуть «созвучнее». По смыслу… «Полигон» – вроде как подготовка к баталии. С дымком и хлопушками. К будущей кровушке. «Балаган» – театр, розыгрыш… Но ведь и к «балагану» я изначально тянул эпитет отнюдь не «потешный», а «кровавый». «Клюквеннный сок» Саши Блока…

«И были приливы, и были отливы, они длились тысячи, тысячи веков. Отлив обнажал на скалах, покрытых слизью и водорослями, скопища проворных рачков и извивающихся рептилий. А потом наступал прилив, и не оставалось ни клочка земли, ни островка, ни скалы. Повсюду воцарялся великий покой солёной стихии вод.
Тёмная масса воды, эта необъятная ширь, трепетала, вздыхала. Она не хотела, чтобы о ней говорили. Она не любила людей, совсем не любила.
Ибо она жила самой собой, эта загадочная масса, и сама была мыслью. Она безмолвствовала. Она не желала явить себя кому-либо. Она существовала в себе, сама по себе, жила в своём логове, заполняя его; её живот тихо поднимался при каждом вздохе, а щупальца покачивались в волнах перед нею.
Здесь, в центре моря, она жила для себя самой. Её десять светящихся рук посылали лучи, показывая десять сторон света. Она была холодным солнцем в толще вод, и к ней, к ней всё неслось, всё падало веками и веками. Все проходы, все скважины вели туда, где она ждала. Чего ждала она? Не было ещё дней, ночей, лет. Она пребывала в ожидании – и в то же время она ничего не ждала. Но вскоре всё должно было родиться из неё. Как же это? Может быть, чтобы это объяснить, пришлось бы представить себе необычайные вещи, что остались бы в толще моря, внутри этого гигантского мозга, приклеенного к земле. Из мозга моря выходят все мысли, а в самой сердцевине его живёт удивительное существо с десятью гибкими щупальцами. Оно неподвижно, но создаёт движущиеся образы, картины. Каждое трепетанье его кожи намечает едва различимую дорогу, а глубинные течения вымывают остатки памяти. Таинственно колышутся леса водорослей. Разверзаются бездны, и плывут снизу вверх, словно поднимаясь по бесконечным трубам, грозди разноцветных пузырьков. Да, это так, именно так. Сегодня я это постиг. Конец пути, нет света, нет отражения. Только море, Чёрная бездна, где царило это удивительное, одинокое существо. И всё, что когда-нибудь возникнет, – бетонные стены, железные мосты, витрины с пуленепробиваемыми стёклами; все чудеса гармонии и красоты; плотины, самолеты, корабли; все книги – память людская, запечатленная на листах белой бумаги; все картины, поэмы – верьте мне, теперь я знаю, что это было такое: всего лишь сон, быстротечный, словно биение сердца, который приснился светящемуся существу с десятью гибкими, танцующими руками, спокойно грезящему в центре мозга великого моря, которое по-прежнему, как и много веков назад, спит под ясным, солнечным небом».
Ж-М. Г. Леклезио

Сначала – из первой «Трагедии». Собирался ограничиться парой абзацев повитиеватее, однако приведу изрядно (вторую половину – едва ли не целиком).
Поверю (здесь) Проханову: у него, якобы, совсем «плохо с цифрами». Познеру в интервью жаловался (прикалывался?!). То ли только с памятью на них худо, то ли даже с математическими операциями (над числами). Не от того ли он и по инженерной специальности (окончил в 1960-м МАИ) отработал лишь полгода?!
Статья эта значится 1990-м, но сам А.А. относит её к 1989-му. Хотя, может быть, дело просто в дистанции между написанием и публикацией.

[Второй раз за столетие мы переживаем трагедию централизма. В одночасье, усилиями партий, рухнул монархизм, империя осыпалась нам на голову грудой обломков. В гражданской войне, в горниле социальной утопии, в попытках воссоздать элементарные структуры управления на обширных пространствах, мы потеряли дворянскую элиту, хрупко нарождавшееся гражданское общество, рафинированную культуру и создали вновь централизм тотального сталинского образца. На разрушении централистской идеи и на воссоздании ее мы потеряли шестьдесят миллионов своих соотечественников. Теперь мы вторично волею провидения и его земных адептов вписываемся в эту отточенную, как лезвие, спираль; подставляем свои бритые беззащитные шеи.
…Была сметена интегрирующая социалистическая идеология, исключен из развития коммунистический идеал, отвергнуты стратегические цели, которые из будущего формировали наше настоящее, объединяли нас в общий социум, примиряли противоречия, доставшиеся из прошлого. Этот грядущий идеал, отдаленная почти в бесконечность «цель-мечта» проявлялись в обыденной жизни множеством установок; форм коллективного поведения, скрепляющих нас в единое государство и общество. Истребление идеологии лишило народы общего будущего, вызвало мгновенный рост национальных идей и вер, которые разрывают нас в необратимых центробежных усилиях. Сегодня мы – взорванная, разбегающаяся галактика с черной пустотой в центре.
…Была предпринята и успешно осуществлена атака на централистские структуры, которые своими жесткими, негнущимися двутаврами скрепляли пространственную громаду государства, держали непомерную тяжесть окраин, позволяли в час кризиса концентрировать колоссальный потенциал. Сегодня эти структуры сломаны, и мы превращаемся в груды обломков, где хребты трутся о пустыни, а по равнинам расползаются пропасти.
…Сегодня наша экономика – это огромная грохочущая машина с вырванными из пазов валами, содранными колесами и шестернями. Все это еще продолжает греметь и вращаться в коробе государства, но уже ничего не вырабатывает, кроме скрипа и грохота, и никто не решается заглянуть в ее истерзанное нутро.
…Партия, казавшаяся единой; пронизывающая своей нервной тканью всю непомерную мускулатуру страны, примиряющая в своих недрах этнические, сословные, профессиональные, мировоззренческие противоречия, – партия сегодня не может быть консолидирующей силой, ибо сама деконсолидирована, рассечена на отрезки фракций, наполнена усобицей.
…Мы подключаемся к мировой экономической системе, к мировым деньгам, к мировой финансовой энергии, которая должна через концессии и совместный бизнес влиться в наши омертвелые ткани, окропить нас живой водой. Эти деньги крохотными раскаленными ручейками вливаются в нашу берестяную и лубяную экономику и испепеляют ее. Протачивают для себя каналы, как в воске. И наш социалистический гигант, наш плановый монстр превращается в пень, изъеденный термитами, наполненный трухой никому не нужных рублей, вневалютных операций.
…Сегодня забастовки на атомных станциях и химических заводах, на нефтепроводах и фабриках боеприпасов грозят чернобылями невиданной силы. Горящие на горизонтах города, беженцы, спасающиеся от взорванных ядерных котлов, непроизвольные запуски баллистических ракет, убитая на огромных пространствах биосфера – вот что скрывается за всесоюзной стачкой.
…Мир будет с ужасом взирать на наши кровоточащие пространства, изрыгающие в атмосферу и океаны ядерные и химические миазмы. В интересах безопасности человечества, спасения планеты и рода людского не исключена коллективная попытка стран мира стабилизировать процесс в СССР. Новая Антанта предпримет попытку оккупировать беспомощную безоружную страну, установить контроль через военные комендатуры в городах и на космическом уровне.
...К концу XX века в центре Европы вознесется немецкий индустриальный гигант, исполненный энергии, окрыленный пангерманской идеей, захватывающий в свою гравитацию исконные германские земли. Политическая карта Европы меняет цвета и конфигурацию, и кости русских пехотинцев шевелятся в своих безвестных могилах.
…Они, либеральные экономисты, писатели, историки, десятилетиями находясь в оппозиции к собственному государству, ориентируясь духовно и интеллектуально на демократический Запад, слишком мало узнали о собственном народе, о его психологии и подсознании, об угрюмых углах нашего социума, о наших казармах, бытовках, скотных дворах. Они вторглись со своим романтизмом, своим дилетантским нетерпением, с фальцетами своих призывов и лозунгов в глубинный, сокровенный мир народа, где притаились громадные противоречия, страшные незабытые драмы, тончайшие, неучтенные энергии, захваченные из прежних исторических эпох.
…Третьи, не веря в земные средства, в земное разумное урегулирование, уповают на чудо. Только чудо, по их мнению, может спасти государство, защитить народ. Только Богородица, молельщица земли Русской, может заступиться. Мистические чаяния, прозрения, пророчества, ожидание Мессии, Ангела Небесного, надежда на внезапный проблеск среди чернильной тьмы – таково состояние душ в этих религиозно настроенных группах.
Четвертый, самый активный, деятельный слой, видя пропасть, слыша ее дыхание, оглохнув от рева преисподней, старается из последних усилий спасти государство и общество. Завернуть у края пропасти мчащийся без дорог, без рулевого управления грузовик. Они конвульсивно действуют, создают группы, партии, кооперативы, программы спасения, политические клубы, экологические форумы. Они выступают с инициативами, формулами спасения; Этот слой заслуживает самого пристального внимания.
…Две формулы общественного устройства, два вектора пути, две идеологии развития циркулируют в нашем общественном сознании, исповедуются группами интеллектуалов, имеют экономические и социальные проработки, собрали под свои хоругви множество приверженцев, готовы осуществиться в политическом действии.
Одна из них – встраивание в мировое развитие. Большевики революционеры сделали открытие, по которому буржуазная история ведет в тупик, буржуазная цивилизация обречена на гниение, и будущее этой цивилизации – пустырь с обломками прежних формаций. Большевики решили выделить Россию из мирового развития, вычленить ее в самостоятельную историю, в самостоятельное человечество, в самостоятельную планету, вырвав ее, как Луну, из гибнущей, обреченной Земли. Семьдесят лет советской истории – это вычлененность, путь к суверенному. К моменту достижения этой суверенности, к семидесятым годам военно-стратегического паритета, мы превратились в Луну, взлетевшую на собственную орбиту. Но, проделав эту титаническую работу по вычленению, израсходовав на нее весь потенциал развития, мы оглянулись и узрели на оставленной Земле не пустырь, а цветущие цивилизации Америки, Европы, Японии, а исследовав свою суверенную Луну, обнаружили, что моря ее без воды, долины без растений, а небо без атмосферы. И возникла идея возвращения Луны на Землю, подключения ее к живительным, плодотворным энергиям праматери. Идея возрождения. Притча о блудном сыне. Сказка о живой и мертвой воде.
Встраивание в мировое сообщество громадного евразийского материка СССР невозможно. Нет такого космодрома, куда мог бы приземлиться наш обугленный, утомленный полетом «Буран». И Запад готов принимать нас только по частям, по кусочкам, чем меньше – тем лучше. Доктрина встраивания подразумевает расчленение СССР на республики, регионы, отдельные зоны, города, городки, хутора, на отдельные индивидуальности. Нас примут расчлененными, трансплантируют поэлементно в живые организмы Запада.
Встраивание предполагает насилие. Народ, пролезший однажды сквозь игольное ушко социалистического строительства, сточивший с себя слои культуры, веры, потерявший десятки миллионов соотечественников, вторично должен проделать этот путь в обратном направлении, и сделает он это только под воздействием силы. Нас погонят в царство свободы жезлом железным. Нас повергнут в рай, исчетвертовав перед этим на плахе. Стальные вожди либерализма вызревают на наших глазах, либеральные писатели и историки готовят себя в министры внутренних дел.
Другая модель, несущая в себе черты реальных проработок, – неосталинистский прорыв сквозь отсталость, деградацию, хаос. Сталин, получив в управление разоренное, обнищавшее, государство, страшно и безжалостно обобрал народ, сконцентрировал добытый в ограблении продукт в локальных Центрах, прорвался сквозь эти центры в индустриальное общество, догнав на отдельных стратегических направлениях развитые страны мира. Сегодняшняя неосталинистская политика предполагает вторичный побор, вторичное обирание народа, с тем, чтобы пополнить нашу оскудевшую казну, собрать по сусекам ресурсы и в тех полюсах развития, где еще кипит интелектуальная и технологическая жизнь, совершить прорыв в постиндустриальное общество, прикоснуться к Японии и Америке на главных направлениях, превратив при этом остальные зоны страны в нищенствующий организованный лагерь, подчиненный футурологическим целям. Этот ход, эта программа развития, как и первая, предполагают насилие, тоталитарный строй, жесткую упрощенную организацию всех сфер бытия.
Так намерены действовать наши торопящиеся вожди-интеллектуалы, предлагая свои рецепты и способы выхода из катастрофы.
И что же? Нам есть, из чего выбирать?
Откажемся от иррациональной, уже бесполезной любви к государству ради индивидуального спасения и блага, ради «маленького «человечка», который есть центр и вершина вселенной? Или, в который уж раз, презрим себя, нашу малую смертную жизнь ради могущественного, пребывающего в веках государства?
Увы, народ не вынесет больше насилия. Ни того, ни другого. Подавленный, загнанный с улиц и митингов в свои общежития и бараки, впряженный в железное ярмо, повинуясь грозному вознице, указующему путь на Сан-Франциско или Магадан, народ не сдвинется с места: просто упадет, умрет, растает, ибо усталость народа велика, становая жила его порвана в прежних экспериментах, и он предпочтет умереть под ударами жезла железного; но больше не трогать с места эту чугунную колымагу, застрявшую среди льдов и пустынь.
Как же нам быть? Во что верить? Каким речам внимать?
Есть третья, похожая на утопию картина, отталкивающая натуры деятельные своей прозрачностью, нематематичностью, неконкретностью. Третья модель развития, исключающая диктатуру и смерть. Ее не услышишь на митингах, не прочтешь о ней в модном журнале, не отыщешь на философских симпозиумах. Но она возможна, предчувствуется. Она где-то рядом, но не в залах, не на выставках, не под ярким светом прожектора. Она – в подвале, на чердаке, в гнилой закопченной баньке, непритязательная, прячется, колченогая, с пузыриком на устах. Ее нужно искать, выкликать осторожно, не в мегафон, а в тихую детскую дудочку.
Наше общественное сознание представляет собой голую лесосеку с гнилыми, черными пнями прежних школ и воззрений, философских и религиозных течений, экономических и социальных культур, эстетических и научных учений. Все было срезано под корень, и вместо леса, вместо грандиозной, славной на весь мир культуры, русского духовного ренессанса, запоздало и мощно расцветшего, вместо всего этого – гнилые скользкие пни, нефтяная слизь болота.
Еще недавно казалось, что так будет всегда, навеки. Но чудо – некоторые пни зазеленели, от некоторых ржавых корней кинулась вверх молодая поросль. Мы начали узнавать по клейким, молодым листочкам породы прежних деревьев.
Будущая идея развития, будущая формула нашего бытия скрывается в будущем, еще не возросшем лесу нашей истребленной культуры. Только взрастив всю флору наших идей, дав ей сомкнуться в живой, трепещущий свод, мы сможем расслышать в гуле и шуме вершин истинное слово нашей жизни. А до этого все будет ошибка, конвульсия парализованного катастрофой ума.
Надо сознательно перестать торопиться. Пойти на потерю социального времени. Потратить весь следующий век на взращивание культуры. Надо перестать мыслить пятилетками, кампаниями, от съезда к съезду, от лидера к лидеру, и вновь научиться мыслить столетиями. Леса вырастают за столетия. Царства создаются столетиями.
Главный, основной тип человеческой личности должен отказаться от черт железного вождя, блистательного воина, волевого командира и менеджера. И обрести черты садовника, лесника, пастыря. Он должен обходить в непрерывном добром дозоре свое оскуделое царство и взращивать, лелеять, поливать усыхающий стебель, подпирать ломающийся. Этот забытый тип должен возродиться на нашем народном пепелище. Его ждет, желает народ.
Мы живем с топором в спине. Мы оплели этот топор своей живой тканью, обтянули его своей живой кожей, но, шагая, чувствуем его лезвие под сердцем. Основная, насущнейшая задача сегодняшнего общественного сознания – это немедленно провозгласить гражданский мир, выработать теорию гражданского примирения, не дать разразиться гражданской бойне. Надо вырвать из спины топор. Надо остановить, заговорить пролитую в недрах нашей семидесятилетней истории кровь. Она, эта пролитая кровь, вопиет, разрушает все наши начинания, туманит безумием глаза. Надо, наконец, снести в общую братскую могилу красные и белые кости. Надо отслужить на этой могиле всенародную поминальную тризну, устроить братание и великое целование. Положить предел распре. Именно на этой братской могиле сойдутся сегодняшний генерал и священник, партиец и «неформал». Именно на этой могиле будет выращена культура-страстотерпица, тот будущий сад идей, в котором родится Истина.
Утопия есть сверкающая тень катастрофы. Если нам суждено уцелеть и разрушение государства и общества будет остановлено, пусть первым деянием власти станет вселенское, провозглашенное с лобного места, примирение. Пусть никто не будет призван к ответу. Виноваты не нынешние люди, а пролитая прежде кровь.
Трагедия централизма есть трагедия пролитой крови. Она на всех нас. Искупление пролитой крови есть проблема культуры, морали, религии. Есть главный центр нашего измученного бытия. Если случится страшная, немыслимая для русского сознания беда, и расколется государство, и обобранный, обманутый своей тысячелетней историей народ окажется вдруг один, а недавние «братья», расхватав пожитки, кинутся в свои «национальные шлюпки» и уплывут с накренившегося корабля, – что ж, нам некуда уходить. Изнемогшие, потерявшие капитанов, со сломанной рубкой и разбитым компасом, мы спустимся, стар и млад, в полузатопленный трюм и станем откачивать воду, затыкать своими телами бреши, крепить корабельный остов; мы выправим крен, восстановим надстройки и мачты, найдем среди клубящихся туч Полярную, указующую, звезду. Станем плыть.
Русская государственность, воплощая «русскую идею» политически, экономически и духовно, будет построена заново. Она собирает в себя все лучшее из долгого тысячелетнего царства и мгновенно пролетевшего семидесятилетия советской истории. Уже сегодня невостребованные перестройкой умы сложили концепцию нашей будущей экономики, образовательной системы, общественных институтов, глобальных связей русских с миром. Мы будем долго вставать, встанем страшно избитые, в переломах и вывихах, но не ожесточенные, а умудренные.
Народ наш в душе своей светел, трудолюбив и сметлив. Подключен своим духом к земным и небесным энергиям. Не в час корабль русской государственности будет построен, не в день собор народного идеала будет воздвигнут. Но есть чертежи и работники].

Вторая редакция (2019) сложилась вдвое короче. Посему привожу целиком

[В 1989 году я написал статью «Трагедия централизма», в которой, анализируя явления горбачевской перестройки, предсказал близкий распад Союза, уничтожение советской цивилизации, кровопролитие и хаос на всем пространстве гибнущего красного государства. Сегодняшние события вынуждают меня вновь взяться за перо и написать работу «Трагедия централизма – 2019».
Поворачивается трагическое кольцо русской истории. На наших глазах происходит вековечная русская драма разрушения централизма, который удерживает вместе гигантские пространства, множество народов, языков, культур, обеспечивает существование России как целого. Либерализм Ельцина, расчленившего Советский Союз, после 1991 года продолжал свое разрушение на территории оставшейся России, которая на глазах распадалась. На смену ельцинскому либерализму явился централизм Путина, который жестко, военными, организационными, идеологическими способами вновь восстановил единство России, обеспечил ее движение в истории.
Наряду с либеральным укладом, стал возникать и крепнуть новый уклад – патриотический, собирая в свои ряды сторонников сильного централистского государства, предлагая модели его развития в экономике, культуре и геостратегии. Однако в недрах путинского централистского государства сохранились мощные очаги ельцинизма. Как дремлющие метастазы, либеральная опухоль разрасталась, готовя реванш – Перестройку-2. Первая проба сил состоялась в 2011 году на Болотной площади, когда либералы, организованные политическим центром, управляемые либеральными СМИ, вышли на площадь, требуя пересмотра думских выборов – и фактически требуя устранения президента Путина. На пути Болотной атаки встала Поклонная гора, заслонила драгоценное государство. Болотные митинги и демонстрации были разогнаны силой, лидеры арестованы. Либеральная грибница, ненадолго обнаружив себя, вновь ушла в глубину. Метастазы остались, давали о себе знать множеством либеральных инициатив, которые охватывали все большие круги гуманитарной интеллигенции, науки и бизнеса.
Открытие «Ельцин-центра» в Екатеринбурге стало символом возрождающегося ельцинизма. Либеральным оставалось правительство, возглавляемое премьер-министром Медведевым. Либеральным оставался экономический блок правительства, проводящего курс в экономике, который привел Россию к упадку и стремительному обогащению банкиров и олигархов.
Путинский централизм не реагировал на угрозу либерального реванша и продолжал свое триумфальное шествие, увенчанное возвращением Крыма в Россию. Это был триумф президента Путина, и он демонстрировал, казалось, необратимое укрепление централистского государства Российского.
Солнце Крыма просияло недолго и начало быстро тускнеть. Крым, объединяющий вокруг Путина огромный массив населения, переставал быть консолидирующим фактором. Ожидаемое развитие не наступило. Провозглашенный Путиным рывок не совершился. Вместо развития и духовного очищения российского общества на первый план выступал пиар, имитация, которая превратила внутреннюю политику государства в фальш-панель. Остановившийся в движении самолет падает. Остановившееся в своем развитии государство демонстрировало слабость централистской политики и побуждало либералов к активным действиям. Приближалось время схватки и пробы сил.
Этой пробой стал казус «Голунов», когда либеральному журналисту силовиками были подброшены наркотики, и он был отправлен в тюрьму. На защиту Голунова поднялась гуманитарная общественность, управляемая либеральными радиостанциями и газетами, открытыми и закрытыми оппозиционными центрами, существующими во всех регионах России. Голунова отбили, вырвали из тюрьмы, из рук полиции, государство осудило силовиков, ФСБ и полицию, отдало их на растерзание общественного мнения. Это было очевидным отступлением власти. Это отступление трактовалось как несомненная победа либералов и слабость государства. А в среде силовых структур расценивалось как горбачевское предательство: тот тип предательства, когда силовые структуры Советского Союза, армия и милиция, – бросались на подавление демонстраций с согласия Горбачева, а потом Горбачев отступал, не брал на себя ответственность за жестокие подавления, «умывал руки», а силовики подвергались чудовищному осуждению бушующей либеральной среды. Деморализованная советская армия и милиция проявили свою неспособность к действиям в августе 1991 года. В случае Голунова победа либералов над властью казалась ничтожно малой, однако являлась проломом в монолите власти, и в этот пролом оснащенные стратегией либералы нанесли разящий удар.
Выборы в Мосгордуму стали полем боя не конкурирующих между собой кандидатов, а путинского централизма с либеральной оппозицией. Длящиеся неделями демонстрации, молодежь, идущая на несанкционированные митинги и шествия, попадающая под удары полицейских дубин под камеры репортеров всех мастей, русских и зарубежных, – это была мощная стратегия, где каждый удар полицейской дубинки лишь консолидировал либеральные массы и втягивал в воронку протеста все новые и новые контингенты. Где каждый видеоролик, рассказывающий о жестком действии силовых структур, настраивал народ против власти, давал повод иностранцам, в том числе – американским сенаторам, на весь мир провозглашать бесчеловечность и нелегитимность путинского строя.
В протестных митингах этих недель участвовали не только либералы, но и коммунисты, русские националисты, множество других мелких и крупных общественных и политических сил, и стиралась четкая грань между либеральным и патриотическим. Было похоже, что Болотная площадь сливается с Поклонной горой. Власть, разгоняя протестные митинги и шествия, использовала опыт усмирения Болотной: жесткие подавления, аресты, молниеносно действующие суды и длительные тюремные сроки.
Однако опыт Болотной на этот раз не удался. Либералы, накопившие громадные силы, двинули их на защиту арестованных протестантов, обвиняя не столько суды и правоохранительные органы, сколько Кремль и самого президента Путина. Один за другим либеральные батальоны вступали в бой. В защиту обвиненных, а стало быть, с осуждением власти и путинской вертикали, выступили сначала правозащитники — этот мощный политический институт, загримированный под защитников прав человека. А за ними выступили театралы – громадный сонм режиссеров, которые на деньги государства содержат свои микроскопические театры, что каждый день с каждой постановкой впрыскивают в общество тончайшие эссенции либерализма, формируя среди интеллигенции устойчивые слои скептиков, нигилистов, антигосударственников и антипутинистов. К театралам консолидированно присоединились учителя. Вслед за ними – профессора высших учебных заведений. Следом – либеральные издатели и либеральные писатели, которые являют собой мощный оплот, в сравнении с которым патриотические издатели и писатели выглядят робко и неорганизованно. Особенно важным было заявление духовенства, которое впервые за многие десятилетия, не повинуясь своему церковному начальству, выступило с осуждением власти, что свидетельствовало о глубинном расколе современной церкви и включении церкви в оппозиционный процесс.
Не умолкая, круглые сутки работали либеральные радиостанции и телеканалы. Либеральные блогеры в интернете создавали гигантское информационное поле, в котором жертвы неправедной судебной системы представали как мученики беспощадного путинского государства. К этому массированному удару либералов по судебной системе присоединились могущественные мировые СМИ, а также крупнейшие политики и правозащитники Европы и Америки.
Увенчала этот процесс магическая мистерия, именуемая свадьбой Ксении Собчак и режиссера Богомолова. Мистерия, которая выглядела, как ритуальное убийство, – и ритуальной жертвой была сама Россия с ее священными кодами, с ее культурными и религиозными святынями, с ее духовной вертикалью, соединяющей русское сознание с небесными смыслами. Эта свадьба транслировалась всеми центральными телевизионными каналами и приобрела характер общероссийского действа. Эта свадьба была черной мессой, которая проходила в храме, где когда-то венчался Пушкин с Натальей Гончаровой. И само это сатанинское, инфернальное, связанное с гробами и катафалками, венчание оскверняло один из важнейших символов русского сознания – Пушкина, который и по сей день находится в центре русского культурного кода. Священник, венчавший светскую львицу с инфернальным режиссером, словно давал понять, что само венчание осуществилось с благословения патриарха. Осквернители прямо из храма отправились к памятнику Владимира Святого, оставив и на нем свою ядовитую зловонную метку, осквернив образ Херсонеса и князя-первосвятителя государства Российского. На свадебном вечере бесстыдница исполняла эротический танец, искусно шевеля бедрами, страстно чмокая ртом. И на это чудовищное уродство взирало все великосветское общество, где присутствовали люди, близкие к президенту, чиновники администрации, олигархи, кумиры эстрады, вершители дум из либеральных газет и радиостанций. Эта свадьба выглядела как символ современной России, символ победившего либерализма, отрицающего русскую духовную, религиозную и государственную традицию. Эта свадьба должна была погасить еще робкие, недавно зажженные светильники русской веры, русского патриотического сознания. Ксения Собчак – крестница президента Путина, претендент на президентское кресло недавно состоявшихся выборов, демонстрировала тотальную победу либерализма и капитуляцию централистской путинской власти.
Власть не выдержала этого натиска и вновь пошла на уступки. Судебные решения были признаны несправедливыми, ошибочными, все судейское сообщество, верно и слепо выполнявшее до сих пор любые указания власти, было ошеломлено, власть вновь отдала судей на растерзание общественного мнения. Тень Горбачева вновь промелькнула, и судьи оказались деморализованными. Тем более что некоторые представители государственной власти, государственных, патриотически ориентированных СМИ, примкнули в своих требованиях справедливости к либералам, и это вновь было ошибкой, указывающей на слабость государства.
Все это породило и продолжает усиливать цепную реакцию распада. В недрах этого распада маячит ГКЧП – запоздалая, бессмысленная, плохо продуманная акция силовиков, что защищают свой статус, имя, свои состояния, над которыми нависла беда. И в случае нового ГКЧП, как и в случае с прежним, не поможет ни Росгвардия, ни армия, ни ОМОН, которые к тому времени окажутся деморализованы и дезорганизованы. И вряд ли в этих условиях возможна вторая Поклонная гора, ибо патриоты чувствуют себя обманутыми и отданными на растерзание либералов-победителей. Грядет разрушение централизма, хаос и распад государства. Грядут репрессии в отношении государственников-патриотов, как об этом часто говорят радикальные либеральные вожди. Грядет возвращение Украине Крыма. Грядет тотальное разоружение и уничтожение научно-технологического уклада, который с таким трудом был восстановлен Путиным после ельцинского разрушения. Грядет новая кровь на Кавказе, кровь в Поволжье и на Урале, и уже видны те трещины, по которым разлетится на осколки Россия.
С чем может выступить сегодня государственная власть? Не отступать перед натиском либералов, не обнаруживать свою интеллектуальную и организационную несостоятельность, а напротив – интеллектуальный и духовный натиск. Обращение к народу с вещими словами «братья и сестры» способно одухотворить и воскресить народ в час национальной беды. Услышав эти слова, народ позабудет все обиды и ущемления и вновь поднимется на спасение своего государства. Эти слова способны разбудить дремлющие народные коды, которые помогали государству Российскому не упасть в период беды, преодолеть слабость, сокрушить предателей и через все препоны повести нашу Родину к грядущему цветению. Вероучение Русской мечты способно вновь вернуть народу отнятую у него мечту. Проект «Очищение», избавляющий сегодняшнее российское общество от всех скверн, от всех чудовищных отходов, которые накопились не только на пригородных свалках, но и в русском обществе, в русском сознании, этот проект не менее важный, чем проект арктический или проект России тихоокеанской.
Власть должна очнуться от летаргии, больше не полагаться на пиар, на внешнюю картинку, которая уже никого не обманывает, а лишь раздражает. Русская государственность, президент Путин имеют в своем арсенале громадные возможности, которыми способны в очередной уже раз развернуть трагический ход истории, остановить то колесо, на котором колесуется наша Родина. Народ ждет этих слов, ждет этих деяний, ждет политической государственной воли, способной сберечь нашу высшую святыню – государство Российское, просиявшее среди трех океанов].

Да что ж так скромно!
Я – о Второй «Трагедии централизма». Скромно – прежде всего, по Стилю. Первая – куда как «стилявее». Пусть и значительно уступает лучшим образцам самого А.А.
Вторая – слишком публицистична. Привязался к этому Голунову!..
Так она (Вторая) – ещё и мерзкая. Об этом (если засвербит) ещё скажу. Но мы-то – к Стилю. К тем (былым) временам.
В самый канун Августа 91-го прозвучало набатное «Слово к народу» (23 июля, «Советская Россия»). С воззванием «Братья!». Пошто обойденными оказались «сестры»? – пикантный вопрос. По легенде, текст сочинил именно Проханов. Подписавшихся было 12 (апостолов, что ли!?). Включая, естественно, и самого А.А.

[Дорогие россияне! Граждане СССР! Соотечественники!
Случилось огромное небывалое горе. Родина, страна наша, государство великое, данное нам в сбережение историей, природой, славными предками, гибнет, ломается, погружается во тьму и небытие. И эта погибель происходит при нашем молчании, попустительстве и согласии. Неужели окаменели наши сердца и души и нет ни в ком из нас мощи, отваги, любви к Отечеству, что двигала нашими дедами и отцами, положившими жизнь за Родину на полях брани и в мрачных застенках, великих трудах и борениях сложившими из молитв, тягот и откровений державу, для коих Родина, государство были высшими святынями жизни?
 Что с нами сделалось, братья? Почему лукавые и велеречивые властители, умные и хитрые отступники, жадные и богатые стяжатели, издеваясь над нами, глумясь над нашими верованиями, пользуясь нашей наивностью, захватили власть, растаскивают богатства, отнимают у народа дома, заводы и земли, режут на части страну, ссорят нас и морочат, отлучают от прошлого, отстраняют от будущего – обрекают на жалкое прозябание в рабстве и подчинении у всесильных соседей? Как случилось, что мы на своих оглушающих митингах, в своем раздражении и нетерпении, истосковавшись по переменам, желая для страны процветания, допустили к власти не любящих эту страну, раболепствующих перед заморскими покровителями, там, за морем, ищущих совета и благословения?
Братья, поздно мы просыпаемся, поздно замечаем беду, когда дом наш уже горит с четырех углов, когда тушить его приходится не водой, а своими слезами и кровью. Неужели допустим вторично за этот век гражданский раздор и войну, снова кинем себя в жестокие, не нами запущенные жернова, где перетрутся кости народа, переломится становой хребет России?..]

Упаси, Боже, подозревать в неискренности!
Однако – велеречиво (так оно ж – в набат!). Велеречиво и это бичевание «велеречивых» же. А велеречивость – один из атрибутов Стиля самого А.А. Ну, когда он – в настроении. Потому я словейко это здесь и зажелтил.
И заточил свой Стиль (стилос) Изборский Старец до неуязвимости Победоносного копья Святого Георгия, и простёр его до масштабов космических. Возьмёшь его книжицу (а, считай, любую – года этак с 2012-го), откроешь наугад, а оно – витиеватое – и заструилось, заискрило неземными энергиями.
Напрасно я помянул Святого, ибо вместо Победоносия к А.А. больше вяжется Победобесие. Мабуть, он и есть его корневой основоположник-затейник.

[Четыре священных обожания таятся в душе русского человека. Православная вера – упование на райское блаженство и бессмертие. Дивная русская природа – с её снегами и листопадами, божественными лесами и цветущими лугами. Бесподобная русская словесность – могучий русский язык, с помощью которого русский человек тысячелетиями вычерпывает из мироздания великие переживания и чувства, сотворившие русский народ благословенным и непобедимым. И ещё – государство, которое возникало и падало, и вновь возникало, обеспечивало народу его историческое существование, движение русского времени, сберегая народ от погибели. Все эти четыре чувства нераздельны, переплетены, таятся одно в другом.
Государство – это не только полиция или налоговые службы, призывные пункты военкоматов, суровые правители и быстрые на расправу суды. Государство – это Храм Василия Блаженного, в котором архитекторы, повинуясь воле царя, воплотили религиозную мечту о рае небесном. Это – вся красота и полнота родной земли, очерченной границами, пробегающими по кромкам трёх океанов, по горным хребтам и пустыням. Эти границы сберегались государством ценой жертв и непомерных усилий. Государство – это и великие трактаты о его судьбе, такие, как «Слово о полку Игореве», «Война и мир» Толстого, «Тихий Дон» Шолохова. Государство Российское отразилось в этих великолепных зеркалах, и сами эти зеркала поставлены перед лицом государства.
Сегодня всё слышнее ропот людей на своё государство. Жить труднее и труднее, бедность подступает к порогам, лютуют неправедные чиновники, воруют стяжатели, богатеют богачи и нищают нищие. В этом упрекают и винят государство. Множество видимых и невидимых подстрекателей смущают народ: «Спасайся от своего государства! Беги от него, куда глаза глядят! Или пинай его, разрушай, добивайся его падения». Но люди, слушая подстрекателей, знают, что русский народ дважды в недавнее время терял своё государство, поддаваясь лукавым увещевателям. И потери эти были чудовищными. Государство исчезало, а вместе с ним исчезал народ. Пропадали великие труды и победы. Миллионами исчезали и гибли люди. Лишённая государства страна опускалась на дно, становилась добычей чужаков. И сегодняшний люд не забыл этих страшных уроков. Как бы он ни роптал, как бы ни корил своё государство, он останавливается у той черты, за которую толкает злая воля, мечтающая о разрушении его родины.
У великого государства были великие заботы. Оно отбивало врагов, увеличивало территории, собирало налоги, строило дороги, чеканило монеты, возводило крепости, осваивало неудобья, посылало своих подданных к океанам и в пески Туркестана. Но, помимо этих земных непочатых трудов, у государства Российского была иная, высшая, мистическая задача, на которую государству указывали величайшие русские мыслители и пророки. В глубокой древности этими пророками были русские сказочники, создавшие волшебные сказки о молодильных яблоках, спасающих человека от старости и смерти, о Иване-царевиче и сером волке, – сказки, где попиралось зло и воздвигалось царство божественной справедливости и любви. Старец Филофей, создавший свою теорию «Москва – третий Рим», убеждал великого князя в том, что его задача – не в стяжании богатств, не в расширении княжества, а в сбережении божественного православия, в заветах добра, справедливости и чудесных щедрот, которые уготованы человеку при вступлении в Царствие Небесное.
Большевики, создавая красное государство, возвестив справедливость как его важнейший принцип, добивались справедливости не только университетами и гигантскими заводами, но и расстрельными рвами. Но среди творимой несправедливости и насилия, Советы совершили величайшее в мире справедливое деяние – повергли фашизм и загнали в преисподнюю абсолютное чёрное зло. Одержали священную победу, в которой рай одолел ад. Задачей государства Российского во все века, при всех уложениях и режимах было сбережение той восхитительной мечты, ради которой, быть может, и было создано земное человечество – мечты об абсолютном добре, абсолютной красоте и бессмертии. В 1991 году, когда сломалась красная эра и был остановлен русский реактор, народ потерял всю свою энергию, забыл свою мечту, перестал смотреть в небо, наполнился унынием и смутой. Путин вновь запустил остановленный русский реактор. Осторожно, без перегрева изношенных элементов, стал создавать государство. Сберёг Россию от распада, который продолжался после краха Советского Союза. Остановил кавказские войны. Через музыку гимна и красное знамя Победы соединил две эпохи. Стал возводить алтари и оборонные заводы, в результате чего Россия получила современные самолёты, ракеты и танки, сберегающие её земные границы, и множество алтарей и дивных обителей, в которых молитвенники своими молитвами окружают Россию непроницаемым для зла покровом.
А потом был Крым, спасённый от истребления Донбасс, победная операция в Сирии.
Но постепенно запущенный русский реактор стал остывать. Его покидали энергии. И казалось, в сознании народа начинает тускнеть заповедная, завещанная предками мечта. Но эта остановка временна. Путин, как опытный диспетчер, управляющий этим реактором, не даст ему остыть. Мы видим, как он неуклонно использует свой огромный государственный опыт, управляет этой огромной мегамашиной, имя которой – государство Российское. Мы говорим, что это новое государство Российское создал Путин. Что он совершил деяния, восстановившие образ новой страны. Но, быть может, оно, государство Российское, берущее свою основу не только на земле, но и на небесах, где оно было когда-то задумано, может быть, это оно, государство Российское, управляет Путиным, управляет каждым из нас, управляет великим народом – носителем великой мечты. Оно, государство, не сгинет. У него есть свои защитники и свои проповедники, есть свои великие трудники и свои великие сказочники, они говорят об этой великой сказке, которая и есть то ожидаемое миром новое слово жизни, в котором измученные народы и сбитые с толку континенты обретут, наконец, смысл своего пребывания на земле.
Никто не знает, пойдёт ли Путин на свой четвёртый президентский срок, это ведомо ему одному. Но это ведомо и государству Российскому. Оно, государство, не отпустит его. Оно побудит его нести государственное бремя, довести до конца преобразования, осуществить заповедную русскую мечту – добиться вселенской русской Победы.
В одном из своих посланий Федеральному Собранию Путин сказал, что вместе с Крымом в Россию вернулся сакральный центр русской власти. Государство Российское сакрально. Русская власть, опираясь на конституцию, на законы, на государственную традицию, тем не менее, питается из небесных колодцев. Оно священно. И вы убедитесь в этом, плача и молясь над «Словом о полку Игореве», над описанием Бородинского боя у Льва Толстого, над «Тихим Доном» Шолохова, когда в очередной раз решалась судьба государства Российского. И не об этом ли думал, покидая земную жизнь, московский князь Иван Калита, когда завещал своим потомкам созданное им государство, произнеся свою таинственную и великую фразу «Чтобы свеча не погасла»?]
(Россия: страна негасимого света)

И разве плохо сложено!?
Вот и я – к тому.
– Зачаровывает! Обволакивает…:

Можно пИсать в компот – от восторга и умиления.
Можно долго блевать от его тошнотворных стенаний.

Тяжба…
Ещё раз воткну из того 14-го

«Тяжба о Руси. А. К. Толстому и И. А. Бунину»

Конь несёт меня стрелой
На поле открытом;
Он вас топчет под собой,
Бьёт своим копытом.
Колокольчики мои,
Цветики степные!
Не кляните вы меня,
Тёмно-голубые!
(А. К. Толстой)
--------------------------------------

Руси обдорской предпочёл поэт
Исконную варяжскую стихию.
Но жизнь иной подбросила проект:
Великая имперская Россия.
Где тьма народов зиждет власти тьму,
Где сокрушён был Новгород Москвою
И тяжкий крест назначен был тому,
Кто Третий Рим возвысил над собою.
Придавлен глыбой грозный Святогор –
Не шевельнуться, не восстать из гроба.
А конь лихой несёт во весь опор
Сквозь власти тьму и чей-то жалкий ропот.
И светлый град мерещится вдали,
И стонут колокольчики степные,
И зов Руси пока неодолим…
Проекты старые, слова порой иные.
(13.09.2014)

12-13.05.2022

«Тяжба (с последним капралом Красной Империи, поборником новых элит)»

Можно писать в компот – от восторга и умиления.
Можно долго блевать от его тошнотворных стенаний.
Пёс Вселенской Войны, отголосок Семёна Уклеина.
Залетевший в наш век, под раздачу, циклоп-молоканин.
Он в Россию влюблён. В роковую, до смерти, Империю.
Бронтозавром Тоски озаряет исхода кошмары.
И, попробуй, такого, в укор, уличить в лицемерии! –
Князь Кропоткин вам впрок и забытый почти Костомаров.

12.05.2022