прабабушка и духи. Или - очередное эмигрантское

Утром спускаешься в жерло города
По крученой лестнице в метро.
Под этими арками чувство голода
Давно и по праву отменено.

Не одобряется также прошлое.
(Мне-то его и не жалко - в день
Новый, хрустящий - не тащат ложки
В копоти черной, и хруст костей

Под этим самым, которым, - геликом).
Помнишь еще этот мир хоть ты,
Где -ик-и другие - мне б велик, телик, и
Фотик, но это уже мечты?

"Ах, Боже мой, да забыть пора уже" -
В зеркале мне говорит двойник -
"Как пузыри на бензине радужном
Хлюпают". Помнишь? Давай, вдохни!

Здесь добродетель одна - терпение,
На мимикрию не хватит сил.
В чем-то и люди -  почти растения:
Кольца кривые видны в распил.

Мне остаётся одно спокойствие,
Лужи, окурочек у стены,
Выйду у бургерной на Ostkreuz'e я,
Сфотографируюсь: «Год войны -

Третий. Прабабушка, пес и чизбургер»
Так подпиши, незнакомый внук -
Что тебе! То что, зову отчизной я,
Что неприлично назвать здесь вслух,

Ты не узнаешь. Оно и к лучшему,
Нефиг соваться акуле в зоб.
Кстати, одно из значений «Буча» -
Я позабочусь закрыть в свой гроб,

Если над дедом  он не закроется
Раньше, под дулом. Тебе - стихи,
Нос мой и фото - флакон и улица
Надпись: «Прабабушка и духи»


ЗЫ
"Гелик" - так у нас называли чиновничьи гелентвагены, знаю пару человек, кого таким на пешеходном переходе задавило, но потом естественно хрен что докажешь. Мой муж в бытность нашу на туманной родине даже не любил никогда переходить, если они ехали, потому что они на переходах специально не останавливались, в провинции по крайней мере, и все бежали.

Бензин я тоже думаю что все нюхали, да и ложки на свечке кое-кто наверное грел.

Ostkreuz - станция метро, я не совсем рядом там живу, но примерно.