Наша жизнь - сплошные пороги

Блажен, кто жизнь в борьбе кровавой,
В заботах тяжких истощил, -
Как раб ленивый и лукавый,
Талант свой в землю не зарыл!
Алексей Плещеев (1825 – 1893)

Спустя 171 год после написания А. Плещеевым – одним из моих любимых поэтов золотого века русской словесности, пламенных строк, приведенных в эпиграфе, о долге человека беречь, лелеять и истово стремиться реализовать свой талант, в поэтическую полемику с ним, вернее сказать, с развитием, дополнением его идеи, вступил творец смыслов и образов Ингушетии Мастер Гирей. Он явил миру свои идеи о тернистой стезе, ожидающей человека - борца, рьяно и неотступно идущего к своей цели, не теряя чести и сохраняя душу в чистоте:

Кто смирен, а кто - за буйки…
Честь, как ноша в тернистой дороге,
Ускользнёт от нечистой руки.

Прочитал, перечитывал не раз этот самобытный поэтический отклик Сэнсэя Гири, на тему о серости или яркости бытия отдельно взятого человека и общественной жизни, с удовольствием смакуя его смыслы и образы, в особенности, процитированные выше, а также следующие перлы из его стихотворения «Волчья жизнь»:*

Я рождён чтобы жить человеком,
А не хищником с острым чутьём;
Я в ладах был с отмеренным веком,
Только в контрах с отпетым жульём!

Оборзели надменные крысы,
Нет житья от двуногих зверей...

Герой стихотворения «был в ладах с отмеренным веком», так как он, не взирая на трудности, сложности и препоны, выдвигаемые перед ним, неотступно шел через его пространство и время, не изменяя себе, своей мечте, призванию. Он всегда устремлен на житие-бытие, у которого нет, как у хищника, «острого чутья» от природы. Оно служит хищнику острым «оружием» и крайне необходимым условием для добычи пищи себе и своим детёнышам, а также для защиты их и себя от других зверей и человека. Однако хищники, в отличие от человека, практически не пользуются чутьём для убийства себе подобных творений Господа и ради того, чтобы заполнять свои «закрома» ненасытной алчности хламом всякого «добра».

Именно поэтому герой стиха постоянно и рьяно на ножах – «в контрах с отпетым жульём», озабоченным только одной, но жгучей страстью, изнутри пожирающей его вечно алчное нутро. Она настоятельно «требует» от него набивать закрома алчности хламом добра сверх надобности за счет обирания, грабежа себе подобных творений Господа. Ради достижения сей цели вечно и неуёмно жадный соискатель хлама добра пускает в ход сатанинские «орудия труда»: алчность, гордыню, лживость, лицемерие, льстивость, паскудство, лизоблюдство, хамство, наглость, черствость и жестокость. 

Однако он может вовсе и не ограничивать себя такими «мирными» средствами для добычи хлама всяческого добра, а пустить в ход реальное оружие, чтобы насилием и даже умерщвлением себе подобных созданий Всевышнего иметь возможность сверх всякой меры набивать свои закрома. От такой участи стать зверьём с развитым чутьём к постоянному хищению чужого добра – разнузданно алчному присасыванию к частному либо общественному пирогу, и, прибегая даже к насилию либо убийству человека ради наполнения своей мошны, героя стихотворения хранит чистота его души, для которой честь дороже хлама добра. 

Во имя сохранения чести незапятнанной он готов идти по жизни, даже обдирая, «стирая на нет» телесную оболочку. Именно такую мысль и так четко начертал автор стихотворения, описывая своего героя. В свою очередь, для его антагониста проблемы сохранения чести не существует в принципе, так как она, по утверждению Сэнсэя Гири, непременно «Ускользнёт от нечистой руки». Ведь она творит зло вкруг себя по прямому указу нечистой души.

Зная основные вехи жизни Мастера Гирея, его достижения, а также и неудачи, обусловленные не слабостью его духа, а препонами, которые на его пути искусственно воздвигали чинуши–хищники, рыскавшие в погоне за чужим добром, смею утверждать, что это стихотворение представляет собой автобиографичное описание силы его духа и преданности своему призванию и делу всей жизни.

Нельзя сказать, что автор преднамеренно придал стихотворению такой характер. Скорее всего, произошло неосознанное отражение в нем идей, мыслей и переживаний из-за перенесенных трудностей, преодоленных препятствий, достижений и неудач. Путь его был тернист, но, как гласит ингушская народная мудрость, «Водар гаьна ваьннав» (Идущий, далеко ушел). Естественно, переживания идущего по жизни, а не плетущегося по её обочине, никак не могли не отразится и на его поэтическом творчестве.

Какие угрозы и последствия для политической и общественной жизни любого государства может нести с собой наступление торжества и господства серости на всех ее этажах? Серость единиц со временем непременно с подачи разнузданной пропаганды, репрессий и откровенного террора «власть имущих и власть хотящих» по отношению к нравственности превращается во всенародную серость и убогость...

В таком случае любая страна в мире соскальзывала либо ныне оказалась у ворот, жестко и наглухо запертых для свободы мысли, слова, печати, собраний, демонстраций, митингов, надлежащего политического, экономического развития и внешней политики миролюбия, а не подлой агрессии, и также процветания и благосостояния всего народа, а не одной лишь избранной орды акул власти, олигархии, военщины и клерикальщины.

Человек, знающий историю авторитарных и тоталитарных государств, ведает о перечисленных выше признаках их нравственной скудости, политической деградации, экономического упадка и в стратегической перспективе внешнеполитического провала. Исходя из этих соображений, с уверенностью утверждаю, что Мастер Гирей, знающий о указанных признаках, их наличии на мировом уровне и испытавший их воздействие на собственной шкуре, по наитию или осознанно вложил именно такие идеи в следующие две строки: 

Меньше века покоится «лысый»,
Вновь страна у закрытых дверей.

Последние две строки, приведенного выше отрывка из стихотворения – это рык возмущения из-за того, что «Нет житья от двуногих зверей (- обнаглевших) надменных крыс». Они по своему смыслу, запалу и чувствам, заложенным и яростно клокочущим в них, верны до огромного сожаления. Хотя, с другой стороны, серость людская всегда и всюду была, есть и, к сокрушению, будет. Совершенно не сомневаюсь в данном буйстве царящей серости и бесконечности ее существования в людском обществе. Но, наряду с горестной констатацией этой истины, убежден в неотступности и неукротимости яркости бытия. Хотя ее яркость вроде б временами и загнана за буйки, но она, как, торжествуя, убеждает нас творец смыслов и образов, есмь «волк, ушедший от гона, (который) пусть затравлен, но не покорён!»

Весьма мудро и афористично такую сущность натуры волка и… человека - волка, описал китайский поэт Се Тяо (464 - 499), который сотворил краткий поэтический гимн целеустремленности человека, его неотступном следовании своему долгу, призванию и делу всей жизни. Идея поэтического гимна Се Тяо впрямую относится к герою стиха Сэнсэя Гири и к нему самому:

Так все сущее в мире
судьба отмечает сама,
Но особенным знаком –
упорство души и ума.

Завершая, констатирую, что Мастер Гирей сотворил поэтический и политический памфлет, прицельно бьющий не только по серости частной и общественной жизни, но и убогости государственной политики. Сэнсэй, как любая самобытная личность, видя пред собой, чувствуя духом, ощущая сердцем, осознавая разумом чью-то серость и скудость - моральное вырождение, и шабаш мерзости в общественной и государственной жизни, меж строк своего поэтического памфлета восклицает в сердцах: «Да откуда же, в конце концов, берётся и взрастает нравственное оскудение, одичание и даже, о Боже, лютое озверение человека – “венца Господнего творения?!..”» Мне тоже не раз приходилось твердить про себя такую болящую мысль, а теперь буду произносить ее и в самобытной интерпретации Мастера Гирея:

...Откуда взялась эта серость,
Та, что жизнь превратила в капкан?!

Хамзат Фаргиев

19 июля 2024
https://proza.ru/2024/07/20/1463

Примечание

* Название статьи – 1-я строка из стиха «Волчья жизнь» Мастера Гирея (Магомед-Гирея Сукиева). Полностью ознакомиться с ним можно здесь: http://stihi.ru/2017/05/21/134