Тон Магистралей Дам Де Кер

"Тон Магистралей Дам Де Кер"
Сценарий одноактной пьесы под авторством А. А. А.
Индексы действующих лиц:
Ct – Кристал Айртон, цветочница;
Gm – Грэм Коллингвуд, саксофонист;
Aw – рассказчица-авторша, передающая машинописные реплики для героини;
Am – автор-рассказчик при главном герое.
Место действия: Трэнтон, зима 1994, холл мотеля.
Расстановка декораций:
Гостиничный стол в середине планшета, с центральным букетом живых роз бордо у широкого блюда, где лежит неброский ключик, обрамлён графитной парой стульев около печатной бутафории машинок, за которые садятся двое авторов-рассказчиков, изображающих стрёкот от клавиш, поверх вынимая листы и зачитывая персонажные фразы.
Массивный катушечный магнитофон у журнального столика, вырезанный из картона с проклеенным фотоплакатом, собой объясняет закадровые фонограммы, два кресла ведущих актёров устроены ко зрительским местам вполоборота, по обеим сторонам от центра сцены, декорациями задней композиции представлены четыре ростовые рамы контура трюмо с подкладкой снятых негативов, первым кадром отражается костёр в лесной пурге, вторым у следа фонарей пустой заснеженный мотель, по третьей ширме силуэт горящих роз, четвёртый кадр универсала с деревянными дверями и обшивкой, серединным фоном сцены декорация двустворчатого входа панорамно к автотрассе строчкой бликов.
Героиня пьесы, Кристал Айртон, в зимнем пальто и перчатках, герой ретростиля Грэм Коллингвуд, носит растрескавшийся изветшалый плащ, с карманами, заполненными гущей лепестков бордо, на старом плечевом ремне висит баритон-саксофон из папье-маше с проволочной вертикалью каркаса, инструмент поверх обёрнут в золотистую фольгу, оклеен тёмными бутонами французских роз и стеблями, будто проросшими через него.
[Мизансцена #1, фонограмма "Freeway" (Chris Rea 1986): Двое авторов-рассказчиков печатают судьбы планшетных фигур, открываясь при занавесе перед главным столом, Грэм и Кристал не двигаются, обнимая друг друга, она ломко держит мужчину за ворот плаща, прижимаясь у дымчатых пуговиц телом, и шепчет сквозь зубы, глядящая мимо, он втягивает мягкий запах её волос, через ответную дрожь осыпавший поцелуями к виску, причёске, ушку дамы, собранно давя в себе эмоции, зажмуриваясь накрепко.]
Ct – Услышать нас, два смёрзшихся попутчика фривея, между лапником всё лижешься к цветочнице с лотком на кривизне усталых плеч... Где знобит наш открыточный люксовый номер иллюзий? Придвинься, ты совсем запорошённый... Сколько нужно сил, однажды обернуться, посмеяться надо всем, что сделал, сколько нужно сил, чтоб уйти налегке? За подбойкой уже до конца изветшал, мой отставной романтик.
Gm – Твой обогреватель, вгрызается в памяти, точно метель по розарию, ток аромата от нежной мадам, и всё завертится, ночные магистрали, Уайтленд, Лонг-Бранч, а затем по 95-й интерстейт из Джерси к Дэлаверу, всё поверх ломбардов до гостиниц одурманено тобой...
[Речь Грэма рядом продолжает поднимавшийся рассказчик, держа интонацию в строй персонажа.]
Am – За охрипший сквозь две с половиной октавы расточенный голос на трости, чтоб снова глодать светом фар куржевину ветвей, так посыльный мальчишка-гарсон рвёт конверты судьбы, так хватаются спешкой в чужие закрытые письма, нутром больше не ожидая своих.
Ct – Лаской вечно тянусь прибирать твой опустелый заколоченный чердак или парник, мистер Коллингвуд, перерыхлить от слипания корку, сбрызнуть медным купоросом, в тоннелях прирельсовой зябкостью или в эстрадном ансамбле, изнанкой тебя, словно к ритму, Джо Коккер стучит на невидимых клавишах...
[Реплику дамы продолжает слева авторша-рассказщица, не отрываясь от машинописного щёлканья.]
Aw – Со стороны походило на судорогу... ты мечтал, давно ещё, носить конторский деловой костюм, его бы стало некуда надеть.
Gm – Вообрази нас по вокзалам через сутолоку, парой сумасшедших, в дуэт Кристал шлейфом бордюры метёт подвенечно, Грэм в смокинге, и баритон портупеей от лацкана, весь каждодневный обряд, круглосуточные магазины, метро или прачечные...
Ct – Это верно, мы были бы самой застиранной парой, зимующие в перегное.
Gm – Бутоны по гамме бордо, каждодневным обрядом жених, предлагающий сердце и кофе, газету, пирожное, счёт за квартиру... здесь оно теперь всё время бьётся, точно желатиновый десерт, в который из-под микрофонных лязгов кто-то лезет пальцами, щекочет или дёргает хомутики артерий должника.
Ct – Уйди, пока не разревелась, мой дешёвый залежалый суеплёт, уйди, выкатывайся, милый, бесполезно... уходи, прошу, пожалуйста...
Gm – Выше, не смей даже прятать, всё давишься, мне драгоценна любая слезинка на этой щеке, миссис Айртон, живой согретый инистый бриллиант, как из поэмы, инкрустированный звёздами свод ночи, оборки снега через хвойный коридор... пясть захлопнута кофром для мелочи, будто однажды придётся оставить страховочный трос, до последнего, что бы тебя удержало, псиной сброшенный в кювет, застрять под вой колонки шерстью оргстекла на шраме трещин.
[Мизансцена #2, фонограмма "And You My Love" (Chris Rea 1991): Саксофонист, оглянувшийся между дверей, поднимает обшарканный ворот плаща, застывая, как будто старается лучше запомнить её, и бормочет беззвучно, пока Кристал нервно трёт пальчики замшевых узких перчаток, сидя в кресле и боясь ответить взглядом, сжав губы, закрывшая веки, и после обиженной жадностью смотрит на Коллингвуда, пожирают друг друга, у него бесшумно дёргается челюсть, Грэм справа одеревенело выходит, зыбью дама издаёт гнусаво-странный всхлип, вдыхает у третьей попытки, неровно вставая, и движется мимо печатавших авторов, глухо садясь на пол маленькой девочкой возле настольного магнитофона, сменяющего композицию, уставившись на блёклые мыски своих сапожек, чуть подрагивая, кутается хрупкостью в дорожное пальто, беспокойно стараясь теплом задавить наносное отчаяние, ненавидящей сталью зрачков снизу полосовавшая авторов, через удары машинок под ритм.]
Ct – Где привычка?.. Где чёртова, чтоб её... клацайте, выродки, он мог под клавишами баритона взять танцем сквозь жилки гортань, вы только ворохом кропаете несчастные колкие судьбы прилюдной обрезке до чахлых побегов, мелодрамой за билетик, тугая публичная порка для ушлых зевак, ваш зевок очень важен для нас, убогий секс по телефону, консервированный жир бульонной встряски... Если мы ещё любили, твари? Если мы за тридцать девять вымаранных лет не отогрелись? Поудобнее разыщется сырьё, баскетболист и шоу-гёрл, возможно, даже автогонщик с бизнес-леди, но жухлые саксофонист и цветочница? Что бы сказала теперь Эффи "Кружка В Подарок"?.. Не придуривайся, твёрже, миссис Айртон, сдавай ключи обратно, чемоданы на тележку, юркнешь в Трифт и...
[Монолог продолжает рассказчица, тёмной прогулкой вдоль сцены, читая с листа, когда её полунемая героиня начинает сардонически давиться подступившими слезами.]
Aw – Что тогда? Антитабачный пластырь, спутниковая телеантенна, соль для ванны, кремы в баночках, ночной эфир с молчанием бесцельности, обхныканная стопка беллетристики от этих самосеянных строчил? Ведь он мне нужен... куда? Обрезиненным ковриком, разве, уляжется, непромокаемый, латаный и долгополый болтун, затёрлось?
Ct – Розы это большую часть года шипастые комья зазубренных листьев, колючие водолюбивые стервы-капризницы, готовы сдохнуть каждую неделю без подкормки, удобрений и атак пульверизации, куда тебе ещё берложный дудочник для трэнтонских блюз-бэндов, человек без утюга и перспектив... Не дура? Съехала ты, Кристал? Вечно шкафная звезда... насколько будет надо сжать свои мечты, чтоб их осилить? Обратить платан в бонсай, возделать карликовый лес твоих надежд о компромисс тепличным садом... Он мне нужен, чтобы просто отдышаться, на минуту только стать любимой девочкой в заботливых руках, чтоб не рассыпаться трухой к чужим горшкам.
[Мизансцена #3, фонограмма "Love Over Gold" (Dire Straits 1982): Двери приоткрываются, Грэм бессловесно глодает зрачками её возле кромки раствора, замолчавшая, она насторожённо приближается, держась у спинки кресла, замирает, он проходит глубже с каменным лицом, иссверлив её к боли и ненависти, плечи вдоль его плаща обсыпаны морозным конфетти, дама движется странно-тугой хромотой ватных ног, мимо щёлкавших авторов, цепляется ладошками в его шершавый контур, гладит, спешкой обнимает и отряхивает вскользь наметённое по рукавам, он берёт поздней нежностью личико Кристал, у обмёрзших пятерней, между холода профиль цветочницы дёргается, но внутри позволяет ему эту ласку, в цепной отрешённости.]
Gm – Где твоя щётка от снега?
Ct – Забылась, наверное, в Трифте.
[Рассмеявшись, Грэм целует её лоб, затем перчатки, проводит обратно у кресла, миссис Айртон садится, дыханием отогревая и перетирая ладони ветшалого саксофониста, стоящего рядом.]
Gm – Такой сервис вряд ли подстроит электрокамин у отельного дансинга, ещё не продавала свой зачахший ретро Датсан?
Ct – Обвыкнул скакать из плейбоя в плебея, мне дешевле говорить по МайкроТэк, чем саксофоном постоянно наскребать на таксофон или междугородний автобус, имей уважение, Грэм, DS-2 это всё же седан, хоть и малоразмерный, чинилась у Брэнта два года назад, в девяносто втором, шестерёнщик его мастеров объяснил... поменяли воздушный жиклёр и, вроде, шкив распределительного вала... Обвешанный розами старый томпаковый змей, эти зимние, к импорту два и четыре за штуку, странно, прежний мистер Коллингвуд под имиджем не рыскал?
[Кристал гибко снимает перчатку, ощупав цветы, заплетённые около клавиш внутри инструмента к его плечевому ремню.]
Gm – Автострадой служаки разбрасывают аварийные шинные цепи водителям, промёрзли байонетки у Ивеко ЕвроКарго на развилине, застругами спасатели пригнали снегоходы, истёрханный Меркюри Твистер и новенький, может, Поларис Спорт... чуть ниже встретил Эдвардса, не помнишь?
[Его диалог продолжает рассказчик на такте печатной машинки.]
Am – Коммерсант в ландо с карманным телевизором, свербит чересполосицей ночного хит-парада, где Парк Адамс бы разгавкался квинтетом за пургой... Только сдавлен по верхним регистрам, цветы проросли между корпуса, через неполных две дюжины клапанов... дудка совсем замолчала.
Ct – Горазд же нести ерунду, твой баритон для жардиньерки не сгодится.
[Она прихотливой кокетливостью пробегает его лепестки, сухо двигаясь вдоль инструмента к плащу.]
Ct – Даже если подвоем считать саксофон, бутонизация все токи забирает... махровые Шанз-Элизе, спросом пользуются в ресторанах гостиниц, щекочется, безароматные, сорта Бель Анж, возле эски Тассен от поры, когда тренчи сменяли на френчи, мучнистой росой не страдаешь, Грэм? Опрыскивала чаще фунгицидами...
[Кристал вдруг собранностью замолкает, понимавшая, о чём ей говорит саксофонист, пытаясь что-то уловить в его зрачках среди печатной щелкотни.]
Ct – Стой, прости, ты сейчас намекаешь, артрит или тремор, погасшие лёгкие? Что же в тебе разломалось, мой милый...
[Коллингвуд вбок отдаляется, рыхлостью ткани занявший второе мотельное кресло, шурша вровень чаш лепестков, немотой через клавиши по инструменту.]
Gm – Приучен соскальзывать исподволь в анабиоз, так проблемы заходят во сны, постепенно, до расколотого строя ми-бемоль, теперь мерещится всё чаще, как одалживал у брата Плимут Стэйшн Вэгон.
Ct – Полугнилой вуди-универсал? Продавцом развозил те наушники-радио в конце 70-х, позже аудиоплееры, взрыхлил под грунтом, клипсы, люрекс, лайкра и аэробика... болтались вместе, как ты называл?
Gm – Стекляшки бомбовые, детка.
[Он привычно ухмыляется, заметив будто старую подругу за её плечом, сквозь мелодический штрих.]
Ct – Ты носил одуренные клёши в цветах и паршивую чёлку, сюда, до зубов.
Gm – Там, где Кристал бы запомнила пассажные кримпленовые брюки, Грэм её запомнил севшей на постели, надеваю часы, ты прижимаешься к моей ноге, обнявшая, носиком плавно шуршишь о раппорт, улыбаясь... подумал, что это секунда, которую станешь в изглоданном сердце таскать ещё 70 лет, перша над раструбом про свой мемориал опавшей юности... ведь он тебя искал по дамам всех колод и телефонным справочникам возле всех имён, шёл по наитию.
Ct – Быть может, он обычный потаскун?
Gm – Вполне быть может.
Ct – Опять будто давится, в глянцевых листьях под иней, как ты штурмовал мою шею засосами, чтобы с утра надевала ошейник из шёлковой ленточки между стыдливых желаний, как ты согревал мои стопы, к подъёму губами шептавший охрипло-несбыточный бред, меня тогда четвертовали бы все женщины, если посмела бы прочь оттолкнуть этот шёпот.
Gm – Адреса на бесконечном забывании себя, для романной прогулки обмёрзшие нарты в сугробах, защёлкнутый тамбур, где кончилось даже твоё ремесло, только сам почему-то остался...
[Мизансцена #4, фонограмма "The Future" (Leonard Coen 1993): Грэм начинает растирать своё лицо и причёску ладонями, приподнимаясь от кресла, пустой машинальностью щупающий саксофонные клавиши, взглядом плутавший у мебели около авторов, ближе цепляя зрачками стеклянную вазу роз, до декораций трюмо с проклейкой фотонегативов, постоянно оборачиваясь полуистерией, цветочница вскользь наблюдает за ним, смесью жалости и омерзения к вечно больной заскулившей собаке, зачем-то не брошенной.]
Gm – Что если старческое слабоумие дарится освобождением памяти, ещё до перехода, обнуляя органайзер, чтоб, разве, таращиться от плексигласа на офисный сайдинг, и брести за капюшонами нейлона в шелест полуфабрикатами пакетов, тухло двигаться под лампочки случайных перекрёстков...
[Интонацией рассказчик-автор встречно продлевает оттиск реплики.]
Am – Где-то другой баритон отыграет арпеджо в сведённые челюсти, трость подгоняя на прикус, когда патроннесса-судьба обратила перпетуум мобиле кофе-машиной, насколько же мелкоубогие должны быть цели, чтобы их достичь, насколько в прайс-листе должна бы куцей стать дорога, чтобы на неё хватало сил?
Ct – Всё щитовки за клещиками...
[Снисходительно-плавно вздыхая, она дрессирует манеры, пытаясь его успокоить своим безразличием, не замечающая, как сама теребит подлокотники, как изогнулись её нефтяные сапожки подъёмом ступней к напряжению, вбок умоляюще глядя на авторов, перед размеренным клацаньем текста машинок.]
Gm – Уже вьётся из духового оркестра для армии, знаешь, как это, плестись между совестью, которая сжирает поминутно, и страхом, который грызётся за кожей, ты знаешь то чувство, когда тебе десятилетиями стыдно просто дышать...
Am – Или под лигатуру вгонять об расширенный пастью мундштук для заждавшихся блюзовых групп свой дразнящий позор, из дешёвых попыток нашарить себя хотя бы в жалком уголочке...
Gm – Перестать орать за воем биотоков человечества, на сутки пропустить электровозы линий метрополитенов, отдать всё, отдать всё, что есть...
[Грэм Коллингвуд в заношенно-растянутых карманах бередит живые пригоршни, осыпавший над креслом позади фигуру Кристал извивающейся зыбью лепестков бордовых роз, она послушно закрывает веки, рядом уходя сквозь аромат, пока мужчина прижимается, вбирая её запах темечка, на подступавшие слёзы внутри.]
Ct – Терпко мечется, рваное... тон Дам Де Кер, чашевидные, сладко-махристые, наверняка... их густой флёр тогда целовала Пиаф, между строк выступлений, любимый, разлаженный саксофонист и цветочница, блёкло...
Aw – При вымерзших стеблях обрезку свести на ближайшей живой почке, лучше, чем колоть силденафил в причинном месте, осознать до грунта...
Ct – Что твоим пристанищем взят мусорный контейнер, за которым полетишь в мешке со всеми партитурами, укутанный на саженцы, ты вряд ли унесёшь с собой хоть что-то, мистер Коллингвуд... Грэм, приосанившийся, избоченившийся у порога смазливого тысячелетия, здесь даже не трагедия, милый, такое бывает всегда.
[Заулыбавшись против воли, изогнуто саксофонист начинает без звука смеяться ей в темя, гладя узкие ключицы миссис Айртон вдоль зимнего пальто, снова чувствуя, как её скулы бездумностью ластятся поочерёдно к ладоням, он двигает плащ пелеринной накидкой для Кристал, укрывшейся между растресканной тканью, вдвоём отстранявшиеся к общей памяти.]
Gm – Что прежде размечталось где-то с Картером и Кубером, приходится с бродягами и вешалками, будто стропорез о жилы носится к серрейторной направке... без конца, тогда пленили уголки твоего личика, пониже, возле ушка, пытался губами ловить, только прыскала и выворачивалась...
Am – Обожал рядом, как прижимаешься и обнимаешь меня за плащом, окаймляющий полами, старый, прошарканный, он вдруг становится общим для нас, точно блеском эстрады пакфонга...
Gm – Цедил твой запах около серьги, запоминая, как ты греешься, бормочешь, и слышать не мог ничего, кроме роз Дам Де Кер, понимая, как этого будет чудовищно мало, за все наши годы едва пять минут наберётся...
[Мизансцена #5, фонограмма "The Mention Of Your Name" (Chris Rea 1991): Коллингвуд, приподнимающийся, различает мотивы катушечного псевдомагнитофона, отшагнув, справа чувствует, будто в растерянности, как насмешливо дама берёт его за руку, вычерченно помогающая обойти кресло спереди, и приглашает сесть рядом, где саксофонист, умостившись приблудной собакой у ног, тяжелеет безвольно, свернувшись калачиком, глядя доверчиво перед собой, отзываясь плечом к её ласке, до пальцев на ткани плаща.]
Ct – Залежалый весьма кавалер, ты всегда презирал себя жёстче, чем надо, рыхлил контрэскарпы своей обороны, зародыш лунатика, снова мадам заспешит минеральной подкормкой травить червеца, удобряя органикой для обновления плод.
Gm – Эмбрионно всегда был убогим, ссыкливым, прилепленный на компакт-диски для ездящей челюсти от музыкального центра, бессмысленной кодой...
[Она шаловливо-наигранно треплет мужчине дрожащей рукой непослушные космы затылка.]
Ct – Опять начинаешь? Багажом как чемоданный патефон, ты занесён в мартиролог, сними-ка номер лучше со своей дуделкой.
Gm – Вместо рока полюбил сначала блюз-баллады, позже стянуло на люксовые фатоватые шлягеры пятидесятых, а теперь всё чаще госпелы.
Ct – Тогда с криптомнезией под кассеты будем вслушиваться ночью в тишину.
Gm – Уорд первый раз отвёл на ужин маникюршу из Ньюарка, за сезон.
Ct – Который, Джерси или Дэлавер?
Gm – Миль шесть от Верна, дальше мастерская, горячие родстеры на переваренной рухляди после 20-х, торпеды, решётки сердцами...
Aw – Да, кажется, помню, Кометы Фривея?
[Они мглисто смотрятся друг через друга, как спичка на пепел, хозяйка с когда-то большим, обессилевшим к старости псом.]
Gm – Здесь же будто вернулось чутьём, ты курила позёрские Слимс, любовался игрой твоего озорного запястья на фразах, любовался, Кристал тёрла свои пальчики и мягко усмехалась ироничной левой ямочкой, под кантиленные соло...
Am – Изогнутые чубуком, оно всё долбится в машинном отделении, мне нравился твой взгляд за вуалеткой дыма...
Ct – Если вот так предложили бы вечное счастье, ломающее дешифратор твоих убеждений? Любовь, совершенную, чистую, и слепоту в сурдокамере, что бы ответил? Узнала тебя, может, слишком давно, и мне страшно впрягать эти криво заросшие плечи под новый хомут, с черенками у дёрна, ведь помню, как их разорвало тряпичной безделкой, и ты сам себя зашивал, давя улыбочки в паскудном добродушии, просто тебе нужно счастье, к занозам шипастое, чтобы совсем разлететься в труху.
[Мизансцена #6, фонограмма "Dance Me To The End Of Love" (Leonard Coen 1984): Грэм, запустив ладонь во внутренний карман плаща, бугристо вынимает лепестки бордо, подбрасывая ворох над собой и дамой сердца, она колко жмурится, вскидывая о бутонную вьюгу лицо, когда берущий у запястий, кавалер-саксофонист ведёт попутчицу актёрским приглашением на танец в перестуке стержневой машинописной суеты.]
Ct – Под изумительные, ждуще-несравненные, Ле Руж Э Ле Нуар семидесятых... ты паскуда, Грэм, ты жрёшь мне сердце, выползень смахрившийся.
Gm – Это уже не мотель по дороге из Трэнтона, скорее, пара замшевых перчаток, несессер, пальто и шляпка... синхронной иллюзией горничная с коридорным среди дансинг-холла при выключенном опояске из бра в окаймлении эгломизе.
Am – Ведём беззвучный танец крошечных людей у неоплаченного времени, мечтая парвеню согнать обратно в демимонд.
Aw – Изнутри магистралей обрёл даму схожей пальцовки?
Am – Ревнуешь облезлого дудочника, миссис Айртон?
Ct – Разве, мульчирую корни сыпцом, Шейла под цифровое табло рекламирует их визитёрам Кэдуоладер Хайтс, симпатичные колониальные домики.
Gm – Отводишь на приватный диалог у баритона-саксофона, целуя надушенную благосклонность за ширмой...
Ct – Для чековой книжки и банковской карты спешу подобрать фундазол к чёрным пятнам листвы на парфюм, одевая в горжетки сосновых опилок.
Gm – Почему ты ещё рядом?
Ct – Обними, ты мне дороже, всех электроодеял... У 95-й вшивой интерстейт, где найдёшь сортовые бордо из лотка по четыре за штуку?
Gm – Согреть это чувство, сдержать на винтах лигатуры, к бамбуковой трости вытачивая от расщепа, за катушечные ленты, Нофлер, Коэн, Ри, под мир, в котором всё уже затёрто, и с собой не протащить разменом в тамбур, оставляешь свою память, мечты и победы, стремления... чтобы уйти налегке.
[Мизансцена #7, фонограмма "Winter Song" (Chris Rea 1991): По сменившейся музыке Грэм иронично целует её ладонь, отодвигается к авторскому центровому столу, убирая наплечный ремень и держа саксофон в пятерне, молчит, оглядываясь после на входные двери сквозь мотельный холл, где Кристал ждёт его решения около магнитофона.]
Gm – Чердак затрещит у томпаковых лязгов альбома... теперь встретит Уайтленд, Лонг-Бранч или Бриджтон?
Ct – Они за подвоем быстрее растут, но бутоны мельчают, придётся для грунта искать сернокислый аммоний и торф.
[Дама вскользь надевает перчатки, застёгиваясь верхней пуговицей на двубортном пальто, Грэм порогово щурится мимо дверного раствора теней.]
Gm – Полавтострады за метелью, бегущие строки фасадов, позёмка до старых кофеен, развозной грузовичок Исудзу Уайд... с открытым кузовом, буксует по сугробу, тащит зимний вездеход, чем бы дальше увидеть, скажи?
Ct – Перейдём, обрезая увядшее, кутая только, что сможет цвести.
[Запахнувшийся сквозь долгополый истрёпанный ретро-плащ, Грэм посредине широкого блюда столешницы тихо ощупывает грани зубьев ключа, с озорством присмотревшийся к ней.]
Gm – Миссис Айртон и мистер Коллингвуд... это от номера или для Трифта?
Ct – Уже и не вспомнится... Надо попробовать...
[Мужчина оставляет баритон, увитый розами, в дверях, когда печатные машинки замолкают, и авторы, выпрямившись от листов, провожают на взглядах цветочницу около саксофониста, покидающих мотель, дуэт рассказчиков ответно вынимает заряжённую бумагу при каретках, из ролей берутся за руки, копируя движения по тексту, и вместе уходят в раскрытый лучисто-гудронный проём сцены. Занавес.]

Комментарии одноактной пьесы "Тон Магистралей Дам Де Кер": Трэнтон – столица штата Нью-Джерси; фривей – односторонняя скоростная автострада; Уайтленд, Лонг-Бранч, Ньюарк, Бриджтон – города штата Нью-Джерси; интерстейт – межштатная автомагистраль; медный купорос – опрыскиватель от вредителей и грибка; Д. Коккер, М. Нофлер, К. Ри, Л. Коэн – блюзовые исполнители и рок-музыканты; судорога – манера Коккера играть на воображаемых клавишах при выступлении; Datsun Thrift DS-2 – малоразмерный автомобиль выпуска 1952; шкафные звёзды – люди, поющие дома, но боящиеся сцены; Motorola MicroTac – мобильный телефон 1989; томпак – медно-цинковый сплав; зимние, к импорту два и четыре за штуку – розы, вплетённые между саксофонными выемками; байонетки – зажимы электрокабелей; Iveco EuroCargo – бортовой грузовик 1992; заструги – снежные гребни; Mercury Sno Twister и Polaris Sport – снегоходы моделей 76-го и 92-го годов; П. Адамс – джазовый баритон-саксофонист; эска – верхний саксофонный изгиб; мучнистая роса – паразитарный налёт; фунгициды, фундазол – садовая химия; Plymouth Woody Station Wagon – универсал модели 1949; вуди-корпус – деревянные панели и дверцы автомобильной обшивки; арпеджо – исполнение вразбивку с нижнего тона; трость – концевая часть мундштука; щитовки – паразиты растений; лигатура – винтовой хомут для крепления трости к мундштуку; силденафил – инъекционный возбудитель; Э. Пиаф – шансонье; Д. Картер, Р. Кубер – баритон-саксофонисты; пакфонг – медно-цинково-никелевый сплав; контрэскарп – часть рва укрепления; мартиролог – список мучеников; госпел – евангелическое сольное пение; криптомнезия – путание сна и яви; кантилена – певучая мелодия; эгломизе – металлизированный декор поверхности; парвеню – выскочки; демимонд – полусвет; пальцовка – аппликатура, чередование пальцев при игре; мульчирование – укрывание почвы внешним слоем для защиты; сыпец – сыпучий грунт; сосновые опилки – используются вместе с удобрением; Кэдуоладер Хайтс – район Трэнтона; Isuzu Wide – открытый грузовик 1990; Шанз-Элизе, Бель Анж, Тассен, Дам Де Кер, Ле Руж Э Ле Нуар – сортовые розы бордо.
Сопроводительные мелодии к сценическому действию пьесы "Тон Магистралей Дам Де Кер": 1) Freeway (Chris Rea 1986); 2) And You My Love (Chris Rea 1991); 3) Love Over Gold (Mark Knopfler 1982); 4) The Future (Leonard Coen 1993); 5) The Mention Of Your Name (Chris Rea 1991); 6) Dance Me To The End Of Love (Leonard Coen 1984); 7) Winter Song (Chris Rea 1991).