Кто такой Зингер?

Нина никогда не ругалась с соседями. Зачем? Народ подобрался пожилой, спокойный, без лишних закидонов. Молодежь в этом доме не водилась, а если и водилась, то недолго: пара обычно съезжала в более комфортное жилье, или покупала квартиру в этом доме, благо, что не очень дорого. А купив, мододые, став хозяевами, успокаивались и превращались в степенных жильцов, работающих на нескольких работах, чтобы выплатить кредит.

Соседка Галя, вырастив дочку, уехавшую в другой город, осталась совсем одна. Ну не совсем. С Галей проживал старый кот Барсик. Этакий здоровенный тюфяк, большую часть дня валявшийся на травке среди желтых одуванчиков. Вечером Барсик дежурил у входной двери. Галя приходила с работы и впускала кота в квартиру. Так и жили они день за днем.Настя, Галина дочка, приезжала к матери крайне редко. Взрослый человек – свои хлопоты и проблемы. Мать очень скучала по ней. Нина частенько болтала с Галей и сочувствовала одиночеству Галины. Все силы вложила в образование Насти, всю жизнь на алтарь любви к дочери положила. А результатов – ноль. Птенчик вылетел из гнезда и забыл своих родителей.

А потом умер от старости Барсик. Галя три дня не могла ни есть, ни пить. Еле оклемалась – Барсик – единственный друг, питомец. Как сын Гале был. Ну как тут не горевать. Только Галя смирилась с потерей пушистого любимца, как на нее свалилась новая беда. Галю сократили. Она работала на телеграфной станции, но теперь телеграфные станции, никому не нужные, решили ликвидировать. Соседка Нины осталась без работы.

При встрече с Ниной Галя плакала и жаловалась на жизнь. Хорошо, что в Галином резерве оставались вакансии. Немудреные, низкооплачивыемые, но все-таки… Галя устроилась уборщицей на завод, на полторы ставки. Много ей одной надо? Так и зажила потихонечку, да еще и умудрялась переводить Насте кое-какие деньжата. В большом городе жилье дорогое, а тут такая подмога! Настя была избавлена от унизительного подсчета жалких копеек, остававшихся после оплаты съемной квартиры, воды, света и газа. Можно и на ноги спокойно встать!Хмурым ноябрьским утром Галина торопилась на завод – нужно было успеть вымыть пол в душевых к семи утра. Накрапывал ледяной дождь, завывал противный северозападный ветер, под ногами хлюпала не застывшая грязь. Самая мерзопакостная погода! И среди предзимья, в этой грязи Галя наткнулась вдруг на беленький комок шерсти, еле-ели подававший признаки жизни. Женщина наклонилась пониже и ахнула: котенок! Кому в голову пришло выкинуть беззащитное существо прямо на улицу?

Подобрала, конечно. Укутала в шарф и сунула котейку под куртку. Тот вроде бы пригрелся. Прибежав на работу, Галя размотала шарф – дышит еще. Молчит, не пискнул ни разу. Ну… котенок и в грязи не мяукал. Откуда ему, бедолаге, сил набраться? Но хорош, хорош, коли выстоял.

Галина спрятала кота в своем шкафчике, положив сверток на стопку мешковины, выданную механиком – на тряпки для мытья полов. Сама побежала драить заводские корпуса. Работа адовая, неблагодарная, тяжелая. А что делать? Жить захочешь – не так раскорячишься. Пока намывала душевые, комнаты отдыха, пока оттирала мазутные отпечатки пальцев с кружек, тарелок и белоснежных боков холодильников и микроволновок, пока отмывала унитазы и раковины, все думала, жив и нет ее котенок. Проверить несчастного все недосуг.

И Галя торопилась, даже халтурила, плюнув на чашки и ложки. В конце концов, она уборщица, а не посудомойка. Ишь, повадились мужики, привыкли к райской жизни! За собой уж и кружку сполоснуть не могут! А вот пусть теперь подумают: за отдельные услуги доплачивать надо!Закончив работу, Галя поспешила к шкафчику. Кот не подавал признаков жизни. Но хоть и не подавал, а дыхание кое-какое прослушивалось! Ничего! Выходить можно! У Гали доча семимесячной родилась. Вот такусенькая – чуть больше котенка этого! Врачи не хотели Гале дочку отдавать. Говорили – не выживет! А Галя забрала! И выходила! Сама! Между титьками девку положила, полотенцем подвязалась и так ходила! С пипетки выкармливала. И вон какая лошадь вымахала, метр семьдесят шесть ростом! Красотка! Подумаешь, котейка!

Приволокла Галя котенка домой. Дома тепло. Дом этот, кирпичный, угловой, пятьдесят пятого года постройки, хоть и был на вид неказистым, зато теплым и сухим – всю зиму у жильцов форточки нараспашку! Галя устроила на батарее уютное гнездо, поместила в него Пушка (Пушком назвала) и уселась рядом – смотреть, придет в себя Пушок или нет.

Потихоньку кот отогрелся, глазки открыл. Потом и проснулся окончательно, ротишко раззявил: Ми-и-и-и-у-у-у-у!

У Гали пипетка наготове:

— Давай, родимый, кушай!

А тот, дуралей, ни к селу, ни к городу. Не понимает ничего, чихает и давится.

— Да ну тебя, простодыра никчемушная, — психанула Галина.

Накапала она немного молока на блюдце, хоп – и котенка мордой в блюдце ткнула – жить захочешь – дойдет!

И что же? Пушок в молоко мордахой ткнулся – и давай лакать, как путевый, лихой кот, видавший виды! И пипетка ему совсем не нужна. Лакал и лакал. Да еще и добавки попросил: м-и-и-и-у-у-у-у!

— Э, нет! Ты помереть можешь. Потерпи! – погрозила пальцем Галя.

Но кот какой-то бессмертный ей попался. И голос у него прорезался такой, что мочи не было слушать его мяв. На кривых рахитных лапках весь вечер за Галей протаскался, и орал, и ныл, и жратву требовал. Галя не выдержала – налила молока – (да подавись ты, ненасытный), дала коту. Пушок эту миску укантропупил, икнул пару раз, вскарабкался кое-как по спинке дивана к батарее, забрался в гнездо и затарахтел, напомнив Гале ее старую швейную, от бабки еще доставшуюся машинку.

С этого момента кошачье простенькое «Пушок» сменилась на аристократичное «Зингер». Зингером Пушок и остался. Днем он спал в гнезде, а ночью занимался делом: бегал по потолку, срывал занавески, топал, как слон, волохал туда-сюда миску и кусал хозяйку за нос и уши.

— А! Боже мой! – вскрикивала Галя, — да чего ты творишь, черт немытый!

Разбуженная криками соседки Нина вскакивала с постели, бежала на кухню за стаканом, прислоняла стакан к стене и приваливалась к нему ухом.

— Нахал ты, нахал! Мне ведь на работу надо! Что вытворяешь! Что скачешь по мне, как конь! – ругалась за стеной Галя, интригуя Нину до невозможности.

— Галя! – спрашивала Нина соседку, — а чего у тебя за конь в квартире объявился?

— Так это Зингер мой, — отвечала Галя, — никакого спасу от него по ночам.

Нина тактично замолкала. Ну Зингер, так Зингер – Галина – женщина еще молодая. Одинокая, к тому же! Всякое бывает. За что ее осуждать? Похулиганит ее «Зингер» немного – не беда. Не скандалят, не дерутся. И нечего завидовать чужому счастью.

Кот Гале нравился. Он был талантлив. Никаких ящиков с песком Зингеру не требовалось. Он справлял все свои мелкие и крупные делишки прямо в унитазе, благо дно утитаза было плоским. После первой детской истерики с «м-и-и-и-и-у-у-у-у» Зингер больше никогда и ни на кого не орал. Он был молчалив и содержателен. Пока хозяйка дома – спал на батарее. А когда хозяйка уходила на работу, забирался на антресоли над входной дверью и спал там, сваливаясь Гале практически на голову, если она задерживалась на заводе. На улицу, правда, не ходил вообще. Но ведь и не шлялся где ни попадя. Разве плохо?

А еще был дрессированным. Если особо достанет Галину, то она командным голосом кричала: Сидеть! Зингер, поняв, что дело пахнет керосином, садился по стойке смирно и больше не выделывался. Так и жили, мирно и спокойно.

Настя иногда звонила. Хвасталась, что влюбилась. Поговаривала о свадьбе и будущих внуках. Гале и грустно было, и приятно. Хоть перспектива есть: нарожает деток дочка, бабушке и Зингеру будет забота.

***

— Ну, привет, Галина, — частенько спрашивала соседку Нина, — дочка-то не приезжала еще?

— Да нет пока, беспечно отвечала Галина, — влюбилась в парня. Замуж скоро.

— А с Зингером-то не ругаетесь? – не отставала от Гали Нина.

— А чего с ним ругаться? Бормоглот! Спит, жрет, да паскудит потихоньку. Неблагодарный. Но хороший! Туалетом пользоватся умеет, мимо унитаза не ссыт. Жрет, правда, много!

— А… это… чем вообще твой Зингер занимается? – осторожно спросила Нина.

— А чем ему еще заниматься? Жрет, да мне спать не дает, — отвечала Галина.

А она в последнее время такая румяная ходила, причепуренная. Видимо, на пользу ей этот Зингер…

***

А на самом деле, у Гали на работе произошли кое-какие перемены. Она как революцию с чашками грязными устроила, так мужики к ней приглядываться начали: что это за цаца? Все время бессловесно кружки мыла, а тут выпендрилась:

— Не буду! Я вам не служанка! Мне за это не платят, нахалы вы!

Там один был такой, из слесарей, Виктор Сергеевич. Здоровенный вдовец с в-о-о-о-о-т такими кулачищами. Озлился, конечно! Потом присмотрелся: хорошенькая бабочка, худенькая, юркая. Гордая. Молодая еще, в соку. Присмотрелся и задумался – такая барышня пропадает! А задумавшись, влюбился. Все размышлял – замужем, не замужем… Потом додумался: замужние при мужиках. На дачах на своих прохлаждаются, а не полы натирают!

И вот он начал за Галиной ухаживать. То шоколадку ей в микроволновку положит. То пирожное в коробочке на столе оставит. А один раз в раковину целый букет положил! Если Галина пораньше на работу приходила, то обязательно здоровался.

— Здравствуйте, Галечка! – скажет. И вручает ей швабру с новым черенком или метлу со свежими прутьями.

Галина сразу поняла, что слесарь к ней неравнодушен. Приятно! Наряжаться стала, даже косметичку забытую пополнила новой помадой и духами. Любая женщина молодеет на глазах, если знает, что кто-то ее любит.

Выяснил Виктор Сергеевич в отделе кадров, где такая замечательная дамочка проживает. И начал похаживать к угловому кирпичному дому. Сядет на лавочку и ждет, когда же Галя во двор явится. Ну, сам-то подходить к Галине побаивается, даром что слесарь. А вот от соседок информацию поднабрал.

— А вы Зингер, что ли? – ляпнула однажды Нина ему, — я уж давно хотела вам сказать: вы – мужчина, конечно, положительный, но ведь на работу надо как-то устроиться? Что же Галя одна все трудится? Нельзя так, гражданин Зингер, на женской шее сидеть и супругу объедать!

Она расчерчивала прутиком всякие фигуры на песочке у лавки. От смущения. Раскрасневшись от своей смелости, добавила, чуть снизив голос:

— И вообще, товарищ, уважаемый Зингер, если уж на то пошло: потише по ночам себя надо вести! Спать не даете Гале? Нам спать не даете… Некрасиво. Такой здоровый и симпатичный мужчина… Извините!

Ой, что тут началось! Витя, хоть и слесарь, хоть и не познакомился толком с Галей, и не состоял с ней в отношениях, но здорово Галину к этому «Зингеру» приревновал! И имя-то какое срамное! Вот тебе и на! Ишь ты, завела себе тут… А он-то думал, что Галя – порядочная одинокая женщина! А она тут… Ах, ты!

— Какой, такой Зингер! – взревел он, — что это такое! Так у Гальки есть, что ли кто?

Нина испугала-а-а-а-лась…

— Так вы не тот… не этот, то есть? А вы тогда кто? Ой… Извините!

Ну, Виктор Сергеевич ломанулся в Галин подъезд, нашел ее дверь под номером семь и нажал на звонок. Галя в глазок глянула, вспыхнула вся, заметалась по квартире, губы подмазала и открыла дверь.

— Где этот твой Зингер! – рычит Витя, — покажь мне его! Я сейчас ему голову-то откручу! И еще кое-что оторву! Эх ты! А я думал, порядочная женщина!

Галя тоже не лыком шита.

— Ах, вы думали? Ах, вас оскорбили! А с чего это вы решили, что я – одинокая? Да по мне половина города сохла и сохнет до сих пор! Что? Съел? Отбить соперника – кишка тонка! Слабак! Тьфу на тебя!

И тут откуда-то с антресолей прямо на голову Виктору сваливается огромный пушистый ком, С диким рыком он кусает Сергеевича за нос и грозится лишить его зрения! Виктор, испуганный донельзя, орет диким матом. Кот позиции не сдает – он мужиков отродясь не видел. Галя, видя, что сейчас кому-то из них будет очень плохо, вдруг, как следует прочистив легкие, как рявкнет:

— Зингер! Сиде-е-е-е-ть!

Кот, услышав крик хозяйки, мгновенно втягивает обратно когти и отпрыгивает от мужика. Усаживается на полу и нервно дергает хвостом, не сводя с противника желтых глаз.

Виктор Сергеевич, мгновенно оценив обстановку, тут же обмяк и ужасно покраснел от невыносимого стыда. К коту приревновал! Ерунды бабской во дворе наслушался! Да еще и скандал закатил!

— Простите меня. Я нечаянно, — сказал он и развернулся к выходу, чувствуя, что никогда ему не связать свою жизнь с судьбой Гали, оклеветанной неразумной соседкой Ниной.

Галина не растерялась.

— Ну куда же вы! Инфекция может развиться! Кот у меня боевой, опасный, непривитый! Раздевайтесь, я вам раны обработаю!

После перекиси, зеленки и йода Галя оставила Виктора на чай. А уж потом…

В общем, стали Галя и Виктор встречаться. На свадьбу Насти поехали уже, как пара. Кота оставили на неделю на попечение Нины. Нина котов не очень любила, но ведь виноватая? Пришлось нянчиться с Зингером – куда денешься…

Автор: Анна Лебедева