Песнь Вира Туренов пятая из цикла Песни изумрудног

Друидов и бардов немеркнущий глас
Сквозь времени стену пробился до нас,
Хоть кости давно уж истлели.
И кланы Фир Болг, и туаты Дану,
В ушедшее канули, словно в волну,
Но в сагах поют под свирели.

В Саду на серебряных ветках росли
И запахом чудным героев влекли
Бессмертия фрукты благие.
Их девы хранили от глаз испокон,
И в том помогал им огромный дракон
Дела пресекая лихие.

Ирландец Бриан и красив был, и смел,
Привлечь он внимание Айне сумел,
Их сущности быстро сроднились.
И долго под шёпот полночных ветров
В сердцах разжигали горенье костров
Те двое что страстно влюбились.

Девица трёхструнную лиру взяла,
И песню запела, в ней взмахи крыла,
Волны не стихающий рокот.
И всё позабыв что хранил испокон,
Как пёс присмирел и улёгся дракон,
Под нежный мелодии шёпот.

Три яблока Айне сорвала тогда,
Сгорая от счастья, что бьёт как вода,
Из гейзера сердца Бриана.
А тот долгожданный подарок забрал
И с братьями к дому назад поскакал
По белым холмам океана.

Лечебная шкура кабанья была
Добыта давно и висела цела
Её охраняли друиды.
Одор исцелил очень многих от ран,
От обморожений тяжёлых в буран,
И немочи страшной – обиды.

Друид вёл с богами порой диалог,
И кроме того очень многое мог:
Ветрам отдавал он приказы,
Предвидел события будущих дней,
И песни слагал, что героев сильней,
И в землю закапывал сглазы.

Но старость как смерть никого не щадит,
Морщинист и сед стал могучий друид,
Его красота потускнела.
Всё чаще Одор стать моложе мечтал,
И много бы в жизни за малость отдал,
Чтоб вновь борода почернела.

Бриан был отчаян и страх приструнил,
Одору он юность свою предложил,
В обмен на волшебную шкуру.
Друид согласился и рад был весьма,
Ведь радость вернул он почти задарма,
И лик, и былую фигуру.

«Как хочешь свои заклинания правь,
Ты внешность бери, только силу оставь!»
Ирландец весомо заметил.
И силу оставил Бриану друид,
Чтоб воин не плёл затаённых обид,
Злой местью обмен не отметил.

«Теперь за собакой нам нужно идти,
Не сбившись ни разу в нелёгком пути,
В страну беспроглядной дубравы».
Так братьям -Туренам напомнил Бриан,
Чьи волосы словно отметил туман,
Лишь голос был памятью славы.

Не знает никто, где дубраву найти.
И как мы проложим к добыче пути?
Так братья Бриана спросили.
«Собаку поможет найти Араун,
Ведь сам он охотник и знатный колдун,
Провидеть грядущее в силе.

Узреть Арауна, увы, нелегко.
Лишь туч дождевых наползёт молоко
За краской последней заката,
Среди полыхания молний огней,
Он скачет с безжалостной свитой своей
И сворой, погибшей когда-то».

Шли морем, равниной и вышли к лесам,
Где Дагда на арфе играл небесам,
Где ночь непроглядно-глухая.
Прожили в дубраве семь тягостных дней,
Не зная погонит ли всадник коней,
Залает ли свора лихая?

Но к небу Дану прикоснулась рука
И северный ветер погнал облака,
Рождая свирепое что-то.
Сквозь рваные дыры в скоплении туч
В сиянии молний из облачных круч
Дичайшая мчалась охота.

Сквозь ливня стенанье скакал Араун,
Среди полыхающих молнии струн,
За целью незримой туатам.
Но всадника громко окликнул Бриан
Подальше отбросив сомнений изъян,
Как свойственно только солдатам.

«Скажи Араун, тёмный ярл облаков,
Всегда окружённый толпой мертвяков,
Где пса мне найти непростого.
Любое зверьё догоняет он в миг
И душит тотчас же, как только настиг.
Шерсть цвета почти золотого.

«Файлинис собаку такую зовут,
Её охраняют, купают, стригут
На псарне несущие службу.
Украсть не получится псину тебе,
Уж сотням воров поломала хребет.
Ты должен найти её дружбу.

Со мною охоту ты псу обещай,
И гонки безумнейший с краю на край,
Неистовство под небесами».
На псарню был нанят премудрый старик,
Который нашёл очень быстро язык
Со всеми дворцовыми псами.

И понял Бриан, размышляя в лесу,
Что мысли известны волшебному псу,
С ним можно общаться без звука.
И пёс перешёл смысловой рубикон,
Впервые нашёл собеседника он,
Хоть чуял, что скоро разлука.

Файлиниса звал на охоту Бриан,
Ему обещая страстей океан,
И тайной мечты исполненье.
А пёс предвкусив напряжение сил
Впервые призывно и тяжко завыл,
Чем вызвал на псарне волненье.

Файлинис стал в своре на час вожаком.
Пёс жертву настигнул единым рывком,
И с лаем неистовства ноты.
Зловеще светилась промокшая шерсть,
Убрал Араун указующий перст,
Довольный исходом охоты.

И пир закатил тёмный ярл Араун,
Где арфа играла без деки и струн,
А стол – вся равнина без края.
Файринис запрыгнул в бочонок с водой,
В вина превращая целебный настой.
Защёлкал костёр прогорая.

И можно бы братьям покой обрести,
Но утром Турены обратно в пути.
В Сицилию путь держат дружно.
Там есть у Добраха два резвых коня,
Что скачут без устали целых два дня,
Травы и овса им не нужно.

Повозку несут побыстрее стрелы,
Как ветер быстры и как пена белы,
Прекрасны как сладость лукума.
Бриан обратил своих братьев в коней,
На несколько канувших в прошлое дней,
Чтоб выкрасть красавцев без шума.

И можно бы братьям сейчас отдохнуть,
Но снова они отправляются в путь
По жёсткому виры наказу.
Копьё предстояло трём братьям добыть,
Что быстро могло по приказу убить
И не промахнулось ни разу!

Назвали копьё это Ареадбар,
Оно понимало «Ибар», «Антибар»,
Что значит: сразить и вернуться!
Владел этой вещью персидский король,
А стража всегда вопрошала пароль,
Здесь вору нет шанса обуться.

Но хитрость простую замыслил Бриан,
Который был внешне совсем старикан,
Владельцу копья бросить вызов.
Король не поверит, что воин седой
Его поражением станет, бедой,
Что гость этот полон сюрпризов.

Монарху Писиру Бриан предложил
Проверить в ком больше божественных сил,
Вопрос разрешив поединком.
И если в бою победит Аремид,
Свободу соперник ему посулит,
Смотрителем станет подсвинкам.

Но если победу одержит Бриан,
Который пришёл через гребни бархан,
Копьём завладеет по праву.
И грозный решительный Ареадбар,
Не раз исполнявший «Ибар», «Антибар»,
Уедет в иную державу.

Соблазн утвердиться был слишком велик.
Так стар и нескладен казался старик,
Что царь на сраженье решился.
В пяти поединках сошлись на мечах
И бились до сумерек синих, впотьмах,
Пока царь Писир не свалился.

Писир одолел наводненье обид,
В душе испытав униженье и стыд,
Но слово монарха нетленно!
Не мешкая братья отправились в путь,
Чтоб подвигам новым навстречу шагнуть,
Но к дому стремясь неизменно.

В стране золотых исполинских столбов,
Где люди не знают совсем холодов,
Волшебных свиней содержали.
А правил тем краем великий Асал,
Который законы свои написал
Назвав их Златые скрижали.

Волшебных свиней можно было съедать,
Но только спешили они воскресать
На будущий день после пира.
Проблем с провиантом правитель не знал,
Его обожали и чернь, и вассал,
За щедрость и знание мира.

Но был у Асала тяжёлый секрет.
Уже очень много мелькающих лет
Король был влюблён безнадежно.
А дева, что сердце монарха зажгла,
Не зная печали любовной жила.
Ночами спала безмятежно.

Секрет же Асала был скорбен, хоть мал,
Мужскую он силу, увы потерял,
И лекари были бессильны.
Об этом узнал неуемный Бриан,
И тут же придумал решительный план,
В котором удачи обильны.

Но должен на жертву пойти Иухар,
Который достаточно зрел, но не стар.
Один из злосчастных Туренов.
С Асалом поделиться силой мужской,
Чтоб тот наслаждался любовью людской,
Ещё много сотен рефренов.

Не сразу решился на шаг Иухар,
В душе его долго плескался пожар
Желанья ответить отказом.
Но вира висела на братьях как гнёт,
Который свободно дышать не даёт.
Туат согласился с приказом.

К Асалу Бриан поспешил на приём
Нижайше склонился он пред королём
И молвил опасные речи.
«Асал, мы способны с проблемой помочь,
С которой горюешь и день ты, и ночь.
Недуг твой да будет излечен!»

Тут грозный Асал приподнялся слегка,
За воздух схватилась монарха рука,
Смятение чувств обнажая.
«Когда это правда, что хочешь проси,
Но если солгал, то скорей уноси
Ты ноги из нашего края».

Как ясень без влаги поник Иухар.
Бриан усмехнулся: «Товар на товар.
Нам свиньи твои приглянулись.
Когда мы получим волшебных свиней,
Ты станешь как прежде в постели сильней,
Поймёшь – твои силы вернулись!»

«Свиней забирай и в придачу вина,
И золота чашу, лишь сила нужна,
Что радость вернуть мне способна!»
Бриан Иуахара коснулся рукой,
Затем пересёк до Асала покой
И крикнул легко и утробно:

«Забудь о печалью наполненных днях,
Когда ты носился на резвых конях,
Но сам жеребцом не являлся.
Теперь ты способен любить словно конь,
Я в чресла твои помещаю огонь,
Которого ты обыскался!»

Ликует блаженный Асал и поёт,
А братья Турена уходят в поход
За вертелом дев океана.
В волнения полной пучине морской,
Которой неведом порядок людской,
А только копьё Мананнана.

Здесь Лир на таинственном троне сидит
Травою морскою и илом покрыт,
И смотрит подводные танцы.
Зелёные девы ведут хоровод
С востока на запад, опять на восход
Их лики не красят румянцы.

И мрачен и грозен задира Бриан
Отчаянно смотрит он на океан,
Там братьям Туренам не рады.
Как вертел волшебный для Луга добыть?
Тяжёлые думы умерили прыть,
И замер туат у преграды.

Как вертел достать, чтобы долг оплатить?
Туат распустил подсознания нить,
С Фир Болгами хочет общаться.
Взывает Турен к Эохайда костям,
Готовый к любым неприятным вестям
И полон желанья сражаться.

«Зачем потревожил мой вечный покой,
Откуда пришёл, да и кто ты такой?
Дай выпить из жизни пиалы!»
Так тень Эохайда ответила вдруг.
Залился полярным сиянием луг,
Запели прибрежные скалы.

«Я дам тебе жизни блаженный глоток,
Когда мне расскажешь, как раньше ты мог
В глубины морские спускаться.
Тяжёлая вира на плечи легла,
К утесам угрюмым тропою вела,
Во многом мне нужно признаться.

Магический вертел подводный достать
И внуку Балора навеки отдать –
Вот попранной чести надежды.
Но знания крепко хранит океан,
И магии пеной укрыл Мананнан,
Души утомлённые вежды».

«Как пахнет солёною пеной прибой
И ветер играет с волной как с судьбой,
Вот счастья глоток несомненный!
За эту утеху поведаю я,
Как к Лиру спуститься, себя утая,
И вертел украсть вожделенный!

Ты в «водной одежде» достигнешь всех благ,
И не захлебнёшься в бурливых волнах,
Тот вертел достав без сомнений.
Здесь на протяжении многих веков,
Всё топит и топит волна моряков,
Чтоб радость вернуть сновидений.

Клиадна живёт без утехи давно,
И спустит нетронутым прямо на дно,
Когда сновиденья вернуться.
Рубахой волшебной владеет она,
Клиадна, особая в море волна.
И можешь ты ей приглянуться».

«Но как сновидения деве вернуть?
Кто снов охраняет затейливый путь?
Скажи Эохайд, если знаешь».
Ответил Бриану блуждающий дух:
«Скорей обостри подсознания слух,
Ответ ты уже получаешь.

Души Иухарба юней не сыскать,
А младость души – вот где снов благодать!
У брата проси отступного.
Виденья ночные уйдут навсегда,
Напрасно забросит душа невода,
В них снов не найдётся улова.

Что ж нечего делать, Бриан поспешил,
Сказать Иухарбу, чтоб тот разрешил,
Клиадне отдать сновиденья.
Что юности сны – не оцененный скарб,
На всё согласился младой Иухарб,
Его не терзали сомненья.

На утро Клиадна с прибоем пришла
И чудо-рубаху Туренам дала.
Владейте по полному праву.
Спустился под воду рубака Бриан,
Но не волновался седой океан,
Обман удался, и на славу.

На дне он увидел дворец из камней,
Ракушек, обломков былых кораблей,
Но прочен был, не разрушался.
Подводный владыка гостей не встречал,
Он дочкам доверил пустынный причал.
А сам на прогулку умчался.

Подводное царство мельком оглядев
Увидел Бриан хороводящих дев -
Красавиц подводного мира.
Тяжёлые косы травою висят,
По счёту же было их сто пятьдесят,
Любимиц великого Лира.

Бриана они окружили толпой
И говор их лился в воде голубой.
Спросили: «Кто ты, чужестранец?»
И глядя на лица что слишком бледны,
Не знавшие солнца, и звёзд, и весны,
Турен им ответил: «Ирландец!»

«Зачем ты на дно опустился старик?
Спросила одна, поправляя плавник,
Чешуйками нежно мерцая.
«За вертелом тайным – ответил Бриан. 
И вторил волненьем ему океан.
«Его просит дева земная».

Подводные девы хотели узнать,
О деве земной, чтобы лучше понять,
Зачем ей загадочный вертел.
Бриан объяснил, что терзаний полна,
О муже-герое мечтает она.
О том, кто и страстен, и светел.

Та дева земная – Брианова дочь,
О муже мечтает, уже ей не в мочь,
Да только одна есть проблема.
Сказала волшебница, можно привлечь
И в сети любви претендента завлечь,
Когда твоя пища – поэма.

А мясо готовить, что саги вкусней,
И этим привлечь необычных парней,
Лишь вертел подводный способен.
Когда одолжите мне этот предмет,
То дочка тотчас приготовит обед,
Который как сон бесподобен.

Прекрасные девы ведя хоровод
И жизнь проживая без всяких забот
Как водится, сильно скучали.
Мечтали они чем-то мир одарить,
И вещь необычную здесь сотворить,
О добром поступке мечтали.

Они пошептались и дали ответ:
«Пусть дева земная готовит обед
На вертеле этом бессменно.
Когда же найдет та девица судьбу
И вертел как надо свершит ворожбу,
Верни его нам непременно».

Бриан неземное волненье унял,
На дар согласился и вертел поднял.
«Прощайте, подводные девы!
Пусть дни ваши будут как воздух легки,
Красивые тонут пускай моряки,
Под страстные ваши напевы».

Поднялся на берег он молод и сед,
И слушал, что ветер поёт как поэт.
Турен, испытавший рубаху.
О, братья, встречайте меня, разглядев,
Сумел обмануть я мерцающих дев,
Избегнув венчанье и плаху.

Осталась нам с вами последняя роль,
Пройти через битву, раненья и боль
Насытив голодную виру.
Возможно, последний нам бой предстоит,
Пока мы все живы, никто не убит
Давайте смеяться мы миру.

И братья обнявшись смеялись лесам,
Равнинам и горам, благим небесам,
И чистого воздуха сласти.
Им вторил рождающий пену прибой,
И небо плескалось водой голубой,
И чайки кричали о страсти.

Но время нещадно стремиться в полёт,
И братья Турены уходят в поход,
С судьбой препираясь злодейкой.
Там будут рубиться до самой зари
И Дагду неслышно просить: «Одари,
Победой над злобной семейкой!».

На холм Мохаэна им нужно взойти
Прощение полное тем обрести,
Сегодня судьба разрешиться.
Бриан запевая идёт по лугам,
Доверив последние сутки ногам,
Внимая крови, что стучится.

Вот холм Мохаэнов, что дали обет,
Пока они живы, ни ярл, ни поэт,
Не могут с холма любоваться
Вдали протекающей тихой рекой,
Долиной, хранящей извечный покой.
Кто против, тот должен сражаться!

И бросили вызов Турены троим,
И строй Мохаэнов весь день был тесним,
Атакой уставших героев.
Но словно бы силы зимы и весны,
Возможности ратников были равны.
И силы оставили воев.

Убит Мохаэн и его сыновья,
Турены вскричали досаду тая,
Что смерти избегнуть не в силах.
Уплачена братьями вира сполна,
И вписаны в память людей имена,
Но спать им теперь лишь в могилах.

Однако, проститься им нужно с отцом,
Который их ждёт, окружённый кольцом
Холмов нестареющей Тары.
Отец их увидел и шок пережил,
Им жизнь отпустила так мизерно сил,
Уйти от заслуженной кары.

Отец про уставшую гордость забыв,
Спешил к королю, обгоняя прилив
И Луга просил о прощаде!
«Дай шкуру кабанью, тебя я молю,
Я чести сильнее Бриана люблю,
Молю о последней отраде».

Но Луг вспомнил гибель Киана - отца,
Который являлся ему без конца,
Туренов простить запрещая.
«Нет, шкуры кабаньей тебе я не дам,
Пусть каждый получит по прошлым счетам,
Хоть бог ты, хоть лошадь хромая».

«Пусть каждый получит по прошлым счетам.
Но скоро расплату получишь ты сам!»
В миг арфа души отзвучала.
И умер старик на пороге дворца,
Отказу жестокому вняв до конца.
Ветвь гордого рода увяла.

За тысячи вёсен до этой поры,
За тысячи тысяч имен детворы,
В дыхании песен – свобода.
Бессмертия предков причина проста –
Нетленные песни из уст и в уста
Сквозь песни – напутствие рода.