Тётя Тома

Моя родная тётка, Тамара, простая, не сильно  отшлифованная многолетней городской жизнью женщина, из тех, кто не прочь посмеяться над ближним, но и над собой тоже,  с особенным удовольствием рассказывая незамысловатые, курьёзные истории из собственной жизни.
Помните, у Джейн Остин?  – "Разве мы не живем лишь для того, чтобы давать повод для развлечения нашим соседям и, в свой черёд, смеяться над ними".
Забавные истории буквально липнут к моей тётке.

Первая

Всю жизнь  Тамара трудилась  на швейной фабрике, окна которой выходили на оживлённый тротуар, почти в центре города.  Выполняла она  узко-специализированные операции: пробивала на машине петли и пришивала пуговицы к фабричным изделиям.
При фабрике, как положено –  и столовая, и буфет. Товарка Нина прикупила там в обеденный перерыв пару кило фарша. Времена –  ещё советские, когда упаковочная бумага – просто бумага. Нина,  отработав смену, в спешке забыла покупку в раздевалке.
Лето. Распахнутые окна.
 – Томка! – ничуть не смущаясь прохожих,  кричит она, стоя  под окном цеха.
Тётя выглядывает.
– Томка! Скинь фарш!
Вдоль тротуара, у стены цеха, узкая полоска газона и ряд аккуратно стриженых кустиков. Забывчивая Нина подходит ближе, пристроившись аккурат между кустами и, задрав голову, воздевает  руки к небесам, словно в ожидании манны небесной.
– Лови! – тётя прицеливается и выверенным броском посылает фарш с высоты третьего этажа.
Бац!..
Бросок на самом деле точный, мастерский, прямо в распростёртые руки. Но ... бумага не выдерживает силы земного притяжения фарша (а ведь старик Ньютон всех предупреждал!). И он,  злополучный этот фарш, разлетаясь весёлыми салютиками,  виснет на руках, остро подстриженном ёжике кустов, на изумлённом лице товарки.
Немая сцена.
Занавес.

Вторая

Тетя Тома с подругами  – ещё молодые, очевидно,  незамужние девицы, – отработав фабричную смену, организованной стайкой бегут в кинотеатр. Идёт, как  сейчас сказали бы, мелодрама. Они припозднились: сеанс уже начался. Попав в тёмный зал,  временно незрячие,  приятельницы направляются билетёршей  в самый первый, свободный ряд, чтобы долго не мыкаться и не топтать обувь дисциплинированным зрителям.  Сиденья деревянных кресел откидные, все они приподняты. С трудом различая обстановку,  движутся гуськом, ориентируясь на первую. Она разворачивается в намерении приземлиться. Остальные прилежно следуют её движению... и все четверо, не догадавшись опустить седушки, дружно, с грохотом, усаживаются на пол. "Ноги в гору" – всякий раз уточняет с удовольствием тётка.
Чаплин отдыхает. Короткая немая сцена, и затем зал радостно отзывается истеричным  стоном. Несомненно, это –  апофеоз  вечера.
Очевидно, мелодрама провалилась, ибо весь фильм то тут, то там, вместо всхлипываний, нет, да и слышались невпопад подозрительные смешки.
Занавес.

Третья

Час пик. Тётка возвращается с работы. Едет в длинном автобусе - гармошке, на задней площадке. Рейс – не совсем попутный, потребуется пересадка. И вот он, нужный автобус, как по заказу! Следует за ними, обгоняя  перед самым перевалочным  пунктом!
Тётка моя быстро ориентируется: выскакивает в распахнутые двери и трусит вперёд, вдоль автобуса, в толчее одной из самых оживлённых остановок. Час пик ведь ...
– Успела! Ух! – выдыхает она, запрыгнув на подножку отходящего транспорта.
Автобус ...   предательски - плавно  поворачивает налево, увозя нашу Тамару  прочь от дома.
Ну, что ты будешь делать! –  Оказалось – та самая гармошка, только передняя её площадка.

Пересказывая по сто раз слышанные истории, тётя Тома неизменно добродушно посмеивается. Выводя в  своём знаменитом романе немудрёную формулу жизни, такой вот вариант ( посмеяться над собой) Джейн Остин почему-то не предусмотрела.

9.07.2024