41. Гостям устроим неминуемую травлю

     Фрагмент романа «Вдова»
       (предыдущая глава из романа «Вдова»
         http://stihi.ru/2024/07/09/4529
          «40. На сотни вёрст расползлась вся их грабьармия»)

«От злости на врага осатанеешь,
Но нужен ум холодный, а не гнев.
Немыслима ответственность! На    мне    лишь
И войско, и судьба Москвы. В огне
Оставленный Смоленск – тот на Барклае.
О нём уж много злого наболтали.
Москве же, если что, страдать при мне.
Барклай оставил всем плохой пример,
Но лучшего оставить и не    мог    он.
Сердечный надорвет ли в горе нерв
Иль сердцем поостынет, присмирев? –
Кутузов размышлял весь день о многом,
Ещё и спутал карты Бонапарт. –
Врага сдержал лишь чудом арьергард.

Немало изменил в начальных планах
Опаснейший Шевардинский конфуз.
Я дал приказ на сход резервов главных
К теперешнему центру войск. Француз,
Заняв нежданно старый путь Смоленский,
Сбив наш редут, к лесам и перелескам
За Утицей внимание привлёк.
Необратимо тлеет уголёк
Большой угрозы слева нам в подбрюшье
Багратиона. Вовремя смогли
Его усилить армию, впрягли
Туда Тучковский корпус, но порушив
При этом наш резерв, – светлейший князь
Задумался, тревогами кормясь. –

Насколько мы крепки на фланге правом,
Возможно, Бонапарту донесли.
Едва ли он тогда в напоре бравом
Начнёт внушать, что нам урон ослы
Впустую нанесут игрой кустарной.
Путей всего лишь два: Смоленской старой
Дорогой Бонапарт не пренебрёг.
Шевардинский редут на смерть обрёк
Я, чтоб в тылу построить спешно флеши, –
Кутузов, мысля под таким углом,
Себя самоиронией колол. –
Позицию я стал «лечить», как фельдшер,
Но опытным хирургом Бонапарт
Примчится и рассечь нас будет рад...»

С закатного нерадостного часа
Вся бодрость быстро таяла, как воск…
«С утра начальник штаба возмущался,
Что левый фланг имеет мало войск, –
Припомнилось Кутузову раченье
И рвенье Беннингсена. – Ополченье,
Заверил я, а десять тысяч – мощь,
Задавит Понятовского, как вошь.
Злы наши ополченцы и по ляхам
Ударят беспощадно, на правёж
И Юзефа потащат. Не соврёшь,
А просто   умолчишь,   что в бок полякам
Бить корпусу Тучкова суждено…
Пора в засаду встать. Уже темно…

В   мешке   сама суть тайны или в шиле –
О том пока Тучкову знать да мне…
Барклай с Багратионом предложили
Фланг левый сдать назад, где в глубине
Позиции, в которой встали ныне,
Угроз всерьёз не станет и в помине.
Заведомо свой план не оглашал,
Кивком лишь остудил их голоса, –
Кутузов размышлял, невозмутимо
Соратников выслушивая днём,
Дивясь, что дружно встряли те вдвоём. –
На прежней диспозиции, вестимо,
Выстраивать самим им завтра бой.
Враги вползут невесть какой тропой…

Обстрел, обход – их альфа и омега.
Французы так привыкли побеждать,
Что мы для них, на взгляд их, не помеха.
В атаке сходу, в первой пробе ждать
Они готовы быстрого успеха…
Картечью встретим – вспять мотив для бега…
С вождём они отчаянно храбры?
Завязнут в реках – значит, не бобры,
Но будут мчаться, огибая флеши.
На вид, не защищён наш левый фланг.
Казалось бы, простор для их фаланг.
Но там в лесу Тучков – в засаде Леший, –
Задумался Кутузов, ну а вслух
Соратникам сказал. – Бог нам пастух».

Кутузов нарочито хладнокровно
Провёл совет военный перед сном:
«Что взять с позиций! Поле слишком ровно,
Но всё ж обороняться здесь рискнём,
Ведь новую Смоленскую дорогу,
Как некую девицу-недотрогу,
Особо защитили от врага
Мы самой крупной армией. Строга
Такая диспозиция, ядрёна
Для натиска французских дерзких сил.
Но, если что, я б левый фланг окстил,
Отдав резервы для Багратиона.
Французы против нас уже не те,
Что Неман перешли к нам в тесноте…

Из пленных унтер как правдивый зритель
Про войско Бонапарта процедил:
«Своей Великой армией воитель
В походе    мародёров    наплодил».
Не делал неприятель одолженья
Ни в землях наших, ни до дней вторженья
В Россию, по Европе проходя.
Вот беженка недавно, попадья,
Исплакалась и дикой    саранчой    мне
Врагов обрисовала сгоряча.
Вся армия вторженья – саранча.
И если станет наш народ сплочённей,
Пощады от России, враг не жди! –
Сжав нечто иллюзорное в горсти,

Кутузов вновь разжал ладонь и дунул,
Наглядно показав, как поступить. –
Вот скоро так и мы, призвав Фортуну,
В грязи, потом в сугробах утопить
Должны бы постепенно супостата.
Мы вспять врага погоним, словно стадо.
Однако, генеральной битве дань
Мы жизнями сейчас вынь да подай!
Неправильно всё это, а деваться
Нам некуда. Пред обществом, царём
Оправдываться явно устаём.
Должны сраженьем завтра оправдаться.
Иначе после послезавтра не поймут
Меня ни царь, ни сплетник-баламут...

Пора бы старику мне до постели».
«Пресветлый князь, – уведомил Карл Толь, –
Всё, что могли за день успеть, успели.
А завтра будет    ваш    день непростой!
Рождаться мыслям гения в    избе    ли»?!
«Французы завтра ринутся, как звери,
На наши укрепления. И где
Их истинная цель, там быть беде.
Туда все пушки и Даву с Мюратом
Толкнёт, чтобы пройти наш фронт насквозь,
За разом раз вбивать калёный гвоздь
Пытаясь. И таким триумвиратом
Нас вынудит к резервам отойти, –
Гордыню вслух Кутузов укротил. –

Мечтаю я врага погнать    назад,    но
Пока что кавалерией Мюрат
Всю    нашу    превосходит. Либо завтра
По фронту нас втоптать в прах, в землю рад
Он будет – расфуфырен импозантно
Сам – либо мы умело и азартно
Всей силой разукрасим короля
Его же кровью. Глубоко края
Он наши истоптал. Пора картечью
И прочими гостинцами от нас
Их конницу повыбить в этот раз,
Да так, что эти сёла станут речью
Ругательной в Париже навсегда! –
На будущность Кутузов наседал. –

Ловчим, пока в руках врага есть сила.
Копируем свои ходы с войны,
Что с Карлом век назад вела Россия.
Дал в мае мудро выводы свои,
И сделал их в существенном масштабе,
Наш тайный аналитик… при генштабе,
О чём не знает, собственно, генштаб.
Не каждый генерал – головотяп,
Но, если свёл дела с Наполеоном,
Тут не шаблонный надобен подход.
Пока враг в преимуществе, исход
Не в нашу будет пользу и с уроном
Для нас катастрофичным. Меч и щит
У нас свои: французов истощить!

Голубчик Толь, я завтра буду в Горках
С утра на всё глядеть в дыму с высот.
Не верю, что удача на закорках
Нас в лагерь Бонапарта унесёт, –
Сказал Кутузов. – Но удача с нами»!
«Светлейший князь, я вашими глазами
Пребуду от темна и до темна:
И в свете   битвы   всей, и в свете дня
Вы мной располагайте, не жалея.
Служу я и Отечеству, и вам!
Пройду, коль что, по вражьим головам»!
«Я знаю, как теряются, шалея,
В огне враз ординарцы и гонцы.
Мои – и вы Толь с ними – молодцы!

Среди солдат не стану я педантом, –
Сказал Кутузов с мудростью в годах. –
Воззвал сегодня искренне к солдатам:
«В вас память о сожжённых городах!
На вас защита женщин и детишек.
Где в храбрости есть в ком-то не излишек,
Там помните про свой священный долг
Пред собственным Отечеством! Подлог,
Измена нынче долгу и присяге
Не скроются никак от Божьих глаз.
И царь на всех надеется на вас,
Ведь вы – его опора! Ваши стяги,
Знамёна полковые вам вручил
Ваш царь. Бойцовский   дух   ваш ополчил»»!

«Что празднуют там недруги доселе?
Доносится до нас от их костров
Угарное французское веселье? –
Спросил Толь у Кутузова. – Коров
Пасти бы им во Франции! Ан    нет    же»!
«Близка Смерть к их безумию, понеже
Ведёт к ней новоявленный их бог –
Великий Бонапарт. И вот итог:
За много тысяч вёрст от дома дурни
Ликуют, что им сдохнуть тут в бою
Неведомо за что и на краю
Земной цивилизации культурной,
Как верят все они, – Кутузов вдаль
Взор устремил. – Но фанатизм их – сталь»!

Немирный день от стычек ли дозорных
И частых перестрелок егерей,
Иль от картечи русской в адрес вздорных
Французских мельтешащих главарей
В час рекогносцировки, суть издёвки,
Короче, день тревожной подготовки
К великой битве кончился зарёй.
У русских не случился долгострой:
Позицией семёновские флеши
Остались недостроенной – лопат
Печально не хватили для солдат
И пришлых ополченцев. Чёртов Леший,
Московский губернатор Ростопчин,
Инвентарём не баловал мужчин…

Кутузов, отпуская ординарцев
На отдых, Толя репликой привлёк:
«Гляжу, берут солдатушки из ранцев 
Себе рубахи чистые – намёк
На то, что примут завтра смерть достойно,
Ведь знают, что пути к первопрестольной
Пролягут через них, коль враг собьёт
С позиций нас.  Защиту и оплот
Для всей Москвы дать армия готова».
Ответ от Карла Толя был суров:
«Что ж, наломаем и на   плоском   дров».
«Удержим ли мы в тайне строго довод,
Что данная позиция – говно,
А лучше и не будет всё равно»?
            .            .            .
Предчувствием побоища дышало
Затоптанное поле – всё в дымах.
Тисками ли сырой    погоды    сжало
Кутузовское сердце, или взмах
Косы в руке фантома выдал жало
Старухи-Смерти, но не зря Держава
Вручила полководцу поводок:
Веди, князь, исполняй совместно долг
Со всею русской армией на совесть.
Светлейший князь Кутузов до зари
Ждал ночи: «Полководцы да цари
Давно, пусть и всерьёз с врагами ссорясь,
К Москве не подпускали их в упор.
Случился с их вторженьем перебор…

Врага перемолоть за день?! Не рано ль
Мы начали    мечтать   с тобою, брат?!
Упорство, одержимость ветеранов
На гений свой помножил Бонапарт.
За ним французы все в огонь и воду.
Врага приговорил я к хороводу
Казачьему, а мне диктуют: дай
Бой генеральный, ибо государь
Решительных ждёт действий по спасенью
Москвы, – Кутузов зеркалу порой
Слал монолог свой мысленной игрой,
А видел лик уставший. – К опасенью
На счёт Москвы    добавлю:    по уму
Туда врага втащить бы, как в тюрьму…

Но видят, что и   сами   мы способны
Им завтра всыпать, Ней, Даву, Мюрат…
Давненько не видали их   особ    мы
Так близко к нам. Мелькал сам Бонапарт!
Боятся, тоже строят укрепленья…
Могли б артиллеристы быть   добрей,   но
Палили в императора, едва
Персону опознали, раза два.
Держать должны с утра мы оборону.
Собьём их наступательный порыв.
Стреляя в их лошадок… поверх грив,
Глядишь, собьём с Мюрата мы корону,
Во всадников его мы не репьём
Закинем, а солидней чем прибьём, –

Кутузов одарил горячим взором
Двух горничных в мундирах казачков. –
Стройняшки! Но французским вольтижёрам
В стрельбе уступят несколько очков…
Зачем, зачем нам завтрашняя бойня,
Когда врага ощипывать спокойно
Мы можем постепенно по частям?!
Подтянем все резервы и гостям
Устроим неминуемую травлю.
В преступной спешке кроется месть нам!
Загнав в ловушку зверя, по местам
Могли бы мы загонщиков по праву
Отечества усилить тут и там
Ватагами крестьян и партизан…

Тогда-то Бонапарту мы и скажем:
«Без наших, брат, сюда симпатий зван,
А казаки – загонщики со стажем.
В Москве ты не увидишь горожан.
Туда ты рвёшься? Ручками помашем
И в этой западне тебя размажем
Тебя мы ровным слоем на пути,
Куда позволим выскользнуть-уйти».
Наш тайный взвод при штабе генеральном
Давно все варианты просчитал.
Тебе наш аналитик не чета!
Но знать тебе ещё об этом рано.
Свет высший   бойни   требует, увы!
Безмозглые, выть… моду взяли вы!

От водки отказавшись и от браги,
Солдаты, унтера и казаки
Надели дружно чистые рубахи.
Понять не смогут только дураки
И супостаты в пьяной круговерти,
Что воинство на шаг к порогу смерти
Себя уже вплотную подвело.
Молебен – наилучшее сверло:
До совести любого доберётся,
Придав несокрушимости в бою.
Хотя любого труса я браню,
Не стал бы сам угадывать уродца,
Что завтра отклонит священный долг.
Иных пойми: спужался иль продрог…

А выстоят ли друг за друга страшный
Бой завтра – наперёд сказать готов:
Не за кресты кровь лили в рукопашной,
Но жизни храбрецов –   цена   крестов!
Нужны Отчизне? Нету ей отказа! –
Князь дрогнул, изувеченный глаз князя
Наполнился нестарческой слезой. –
Героев завтра ждёт батальный зной.
Даст Бог, они утрут нос Бонапарту.
И высшею наградой станет им
Уверенность, что с ними Бог един.
Судьба Москвы поставлена на карту,
Но всё же не России.    Шиш    врагу,
А не победа! Ясно дураку!

Сюда бы казаков скорей побольше!
Полки не только с Дону к нам в пути.
В завитках Бонапарт. Улан из Польши
Задумал в казаков произвести.
Ну-ну! Желанья мало. Слишком поздно.
Пусть до сих пор и действует он грозно,
Во многом    просчитался   Бонапарт!
Вот так вот и отвечу: «Поздно, брат,
Россию изучать тебе в глубинке», –
Когда сей гений сделает запрос,
Где станет намекать на мир всерьёз.
Казачьи пики – это не дробинки
В зад прытким фуражирам! Не сбегут! –
Кутузов усмехнулся, – Платов крут!

Мне трудно управлять им. Черт запойный!
Но дело знают лихо казаки.
Не удивлюсь коль скажут: «Вот покойный
Вам Бонапарт. Кольнув не с той руки,
Нечаянно его мы умертвили.
Не сразу опознали – простофили».
Я смерти Бонапарта не хочу.
Пленив, по-стариковски поворчу,
Мол, повертай к коварным англичанам,
Форсируй, коль силён, Па-де-Кале,
А с нами замирись и «дикарей»
Российских до мурашек величаво
Всегда в Европе впредь упоминай.
У нас и без тебя, хоть умирай…

Начальник штаба – первый неприятель
Мой в армии. Не скажешь ведь «адьё».
М-да, Беннигсен, как прежде, соискатель
Негласный, но на место впрямь моё.
Ермолов на меня строчит доносы?
Обоих удалить бы их, да сносу
Воякам этим нет – не устранить!
В Санкт-Петербург засветят    быстро   нить!
Вернут расположенье Александра
Мне трудно: император точит зуб
За Аустерлиц и на ласку скуп…
Когда отмыть задумал подлеца, драй
Его хоть до костей, но он, стервец,
Наушник-соглядатай – всё ж подлец…

Всё    ябедники сразу наизнанку
Тут вывернут доносами царю!
Отдать приказ – как хворосту вязанку
В огонь подкинуть, где не вдруг сгорю.
Я – князь – меж жерновов чужих амбиций!
Приходится плясать от диспозиций,
Невыгодных для армии ничуть.
Есть шансы Бонапарта сбить? Не суть.
Да нам от генеральных-то баталий
До самой до Москвы один лишь вред!
Гора из мёртвых! Да и лазарет
Всплакнёт, мол, ампутировать устали.
Нет, рано Бонапарта в лоб бодать!
А шкуру казаки    должны   содрать…

Смерть дерзкого отыщет, ну да воин
Не должен смерти тупо потакать.
Нас видя, Бонапарт сейчас доволен
Закончил истерически гадать:
Баталия должна стать генеральной,
Иль будет, как под Витебском, морально
тяжёлый, но и хитрый план-отход?
По мне, так отойти. Тепла на год,
Да и кормов не   будет   супостатам:
Все сами передохли бы, дай срок!
А я бы отрезал их от дорог
К нетронутым губерниям, чтоб задом,
В конце концов попятился бы враг
К сожжённому Смоленску – слаб и наг.

Количество смертей вокруг умножу,
Но меньше бы хотел их как стратег.
Взвалил я на себя такую ношу,
Что грех равнять с днём воинских потех.
Назначил день сраженья – бьют в ладоши.
Увы, главнокомандующий тоже
Зависит от всесильной воли тех,
Кто дал ему чин высший, но отверг
Лишь право полководца быть собою.
Себя вовлечь в опалу, отводя
Опять войска без битвы, время для?
По мне так подвергать бы быстро бою
Локально нынче здесь, а завтра там
В наскоках лишь   полки   по их родам…

Все, кто успел, вздохнули с облегченьем:
Мол, наш Кутузов в ратном деле – жох
И поле подбирал со всем раченьем,
Где есть река, а каждый тут лесок
Годится, чтобы прятать в нём резервы.
Неделями мне действуя на нервы,
Сраженья генерального так ждут,
Как если бы мессию. Вмиг и тут!
Почти никто вокруг не понимает,
Что битва – сокровенная мечта
Как раз Наполеона. Сто из ста
Он верит, что опять-таки поймает
Победную удачу. Дока? Да.
Вцепиться шанс убивце только дай…

К нам вторгся ветеран не из тщедушных.
А кто числом у нас? О чём и речь!
Тьма новобранцев, с опытом недружных?
Мне б кадровую армию беречь
Для дел куда как более насущных!
Ценить-беречь вояк матёрых штучных
Как можно, подводя их под удар
Французской артиллерии?! Я стар,
Но разум посвежее, чем у многих.
Нас больше, чем врага, но лишь числом.
Попрёт с рассветом враг на штурм, на слом.
Отнюдь ведь не трусливых и убогих
Встречать нам, видя сабли и штыки.
Их егеря – не просто лишь стрелки…

Не заслужить бы статуса изгоя!
Сражения не дать я не могу:
Получится, что сдам Москву без боя,
Никак не усложняя путь врагу.
Такая предо мной лежит дилемма:
Ломать ли самому через колено
Свою мне репутацию, иль в дар
Врагу слать новобранцев под удар?
Да, слабоваты в нынешнем составе
У нас пока что силы. Мы должны
Кусать с лица, боков и со спины
С боями Бонапарта, но не вправе
Сраженьем    генеральным    услаждать
Ему путь на Москву. Но как не дать?!

Вцепился Бонапарт и не иначе,
Как борзостью своей для нас тяжёл.
Мюрат при кавалерии, но клячи
Теперь у кирасир – не то, с чем шёл
Сюда по-европейски оснащённый.
Состав коней почти что запрещённый:
Смешно, у кирасир-здоровяков
Контрастно и теперь на смех веков
Какие-то осёдланные пони!
Какую завтра явят нам кадриль? –
Себя Кутузов мысленно бодрил,
Но ясно понимал масштабы бойни. –
Не сможем завтра гения разбить,
Но чашу завтра смертную нам пить.

Изрядно завтра будет конопато
От ядер поле. Всех нас припечёт…
Нам нужно выбивать у Бонапарта
Живую силу. Вот и весь расчёт,
Но делу должен я придать солидность, –
Кутузов, понимая очевидность
Грядущей неудачи, мысли вслух
Привычно не высказывал. – Досуг
Мне нынче потакать своим героям
В уверенности их, что разобьём
Мы завтра Бонапарта и зальём
Его же кровью землю. Вот и строим,
Где только успеваем поскорей,
Мы флеши и редут для батарей…

Сознание держать ли в устрашеньях,
Мол, завтра жизнь окажется нулём!
И что ж поделать, если мы в сраженьях
Под ядрами песчинками снуём
В глазах Судьбы ли, Рока ли – капризных.
Всё, что увижу завтра, то и в письмах
Подробно – ничего не утаю –
Царю сам отпишу и воспою…
Все Божие хотим узнать мы царство.
Всяк знает: за Отечество в бою
Отдавший жизнь осознанно свою,
Минуя все загробные мытарства,
По праву переходит сразу в рай.
Сомненьем, мол, себя не изнуряй.

Духовной силой крепкой да исконной
Наш воин жив. Не то, что немчура!
Мой план с нерукотворною иконой
Смоленской Божьей Матери вчера
На общий дух сработал безотказно.
Убойное кроваво, жутко, грязно,
Но каждый знает: Божья сила с ним!
Самих себя мы совестью казним,
Уйдя от чувства долга малодушно,
Товарищей предав в одном строю.
Намолена икона, и в раю,
Поклявшись ей, представить можно, нужно
Себя досрочно. В этом весь наш дух,
Чего француз не ведает. Он глух!

Не демон Бонапарт, но… образ. Дружен,
Возможно, с сатаной. Не удивлюсь!
Стратег нам диспозицию разрушил
Мгновенно у Шевардино, но в ус
Не дует опрометчивый вояка,
Решил, что уничтожит нас двояко.
Сто пушек в ряд – наполеонов туз.
Лавину    кирасир    нашлёт француз.
И духом, и физически в итоге
Не выдержат, мол, русские – сбегут,
Когда взрыхлят гранаты, ядра грунт.
А кто ещё в строю – протянут ноги.
Но мы есть мы! – вчерашний вспомнил день
Кутузов. – Наш солдат в бою – кремень!

Шевардинский редут был целью многих,
Желавших сильный фланг у нас забрать.
Напор полков уланских легконогих
Открыл, что Понятовский видит рать
Ближайшую под Утицей для ляхов.
А прежде сила польских вертопрахов –
Соратница Мюрата и Даву…
Тучкову для засады отдаю
Лес Утицкий. Тучкова спрятал тайно.
Начнётся генеральное – сюрприз
Хорош для Бонапарта. Стой, упрись
Там с корпусом, Тучков, и жди летальной
Для ляхов ситуации: в разгар
Сраженья по врагу готовь удар, –

Кутузов размышлял. – В параде оный
Тучковский корпус грозен. Но к чему!
Мюрат, Даву на фланг Багратиона
Набросятся, завязнут – учиню
Тогда им я разгром засадной силой.
В моём мешке никто не видит шила.
Начальник штаба, язва Беннингсен,
Не знает тайны корпуса совсем.
Когда реализуем всю потеху,
Когда  зайдут тучковцы в тыл врагам
Чтоб крылья пришпандорить к их ногам,
Не сможет он примазаться к успеху.
Поэтому начштабу ни гу-гу.
За левый фланг спокойным быть могу».
            .             .             .
Сидел главнокомандующий в Горках.
«С утра горазд   горчить   порой денёк.
Резвится Богарне! Вот ведь   щегол   как
Активно начал – взял Бородино!
Врага так встретить – наша неучтивость.
Там что-то непонятное случилось
С зевнувшим батальоном егерей.
Проспали? Оказался враг хитрей?
Ему прорваться дали через реку.
Но, слава Богу, бдителен Барклай!
Всё! Мост сожгли. От речки – вверх пар! Вплавь
Спасайся враг и смерти кукарекай,
Пока ты жив. А вот… на наш курган
Сошёл артиллерийский ураган…
            .             .             .
Кутузова снабжали адъютанты
Текущей информацией с полей…
«Лишь рай приветит тишью-гладью. Там ты
Тогда и отдохнёшь, а тут болей
За каждую в дуэли батарею!
От новостей я, веришь ли, старею, –
Шутил князь с Толем, выслушав доклад
С ленцой и хладнокровно. – Мне догляд
Надёжный нужен там, где заваруха.
На флеши, говоришь, полез Мюрат?
Страдает славой, как болезнью! Рад
Быть в самой гуще боя. Завтра брюхо
Жалеть не станет, как и   нынче   он.
Чрезмерной жаждой    риска   начинён».

Сей Бова рвался давеча вот так же
Публично на Шевардинский редут,
Как будто смерть у маршала на страже
Стоит и не считает впрямь за труд
Отваживать саму себя от Бовы».
«Готовы и Мюрату дать    отпор    вы.
Пусть он не королевич, а король,
Но к нам как Бова прибыл на гастроль, ¬
Толь подыграл Кутузову шутливо,
Но быстро посерьёзнел. – Я боюсь,
Не зря Багратион ворчал, мол, бьюсь,
Но мне бы у Барклая терпеливо
Просить пора резервы, все свои
На помощь флешам в сечу я свалил».

       (продолжение в http://stihi.ru/2024/07/27/6395)