Сутками

В своей мечте

Я помню истину святую
и помню давнюю мечту,
о чём с утра вот повествую,
что покоряю высоту
невседозволенности хамской,
но в пересчёте на вопрос
неизбалованного лаской
под впечатленьем сонных грёз.
Из одурманенного завтра
иду потупившись вчера
от неожиданного старта,
сурово брызнули ветра
пургой весёлого начала
и с грустью тихою в конце.
В конце концов, поняв, что означало –
находимся опять в кольце
беспутства и к тому ж нахальства
вновь на строптивом вираже.
Но обхожусь я без начальства
в своей мечте, как в мираже.


Сутками

Вороны из воронёной стали
пролетают в небе надо мной
нескончаемою чёрной стаей
и уносят счастье в Мир иной.

Остаётся только ужаснуться
вакханалии советских лет –
всех заставили дугой согнуться,
но чему не удивился свет

всей так называемой элиты,
постарались в лагеря загнать.
На допросах жгли тела софиты,
начинали тело истязать.

Под каток попали вскоре сами,
устанавливал в стране кто власть.
Сутками пытали, не часами,
изуверства разгорелась страсть.


Пока роса

Свалилась на меня недугом
метель невиданных широт.
И пашет, пашет, словно плугом,
и перекашивает рот.

И ставят в жопу мне уколы,
грозятся в вену их всадить,
и ноги стали как колонны,
и стало трудно мне ходить.

Но изменяется погода,
лучи по деревам скользят,
трещит зима, Земли порода.
А летом все цветы звенят.

И всё вокруг благоухает,
а мы купаемся в реке.
И зори рано полыхают,
закаты гаснут вдалеке.

Идём на отдых с неохотой,
луна нас заставляет спать…
…и раздаётся звёздный хохот,
покос – и надо нам вставать,

пока роса лежит на травах,
сверкая чистым серебром,
что превращается вдруг в саван,
становится печаль ребром,

и давит на сердце кручина,
рябины куст в саду грустит.
Жена неделями лечила,
ей благодарен я – Пиит.

Хватает у неё терпенья –
возиться днями лишь со мной –
строптивым. Злюсь на те мгновенья,
когда стою к жене спиной.