Жертва

Джоанна была очень доверчивой, и с самого раннего детства не боялась брать конфет из чужих рук. И вот сейчас она опять доверила  свое тело пьяному врачу, который, охотно опустошал ее чрево.
На кухонном столе в виде выкидыша, цвета лилии, дремлет в позе эмбриона уродец. Время от времени он всхлипывает и, поёживаясь в сыром одиночестве, заползает за шкаф. Но это ненадолго, через некоторое время он занимает исходное место своего пребывания. И так до бесконечности, пока не лопнут нервы. Это след замкнутого пространства. Тень разума человека и инстинктов животного. Джоанна посмотрела в зеркало, и устрашилась собой. В стеклянном профиле, за её спиной кривлялся уродец. Она не выдержала. Уродец, все стоял и хихикал, когда она от безысходности и страха выпрыгнула  из окна…
Она опять опоздала на свидание. А он, Джон всегда её ждёт, при встрече говоря разные гадости насчет будущего, потому, что их ничего не ждёт, так как он скоро умрёт от СПИДа. Джоанна молча, всегда соглашалась с ним во всём. Мерзкий тип. Он с закрытыми глазами на парапете моста выцарапывал слово ЗЛО. Его удивляло то, что он ещё жив. Столько воды утекло. И надо было его величеству случаю отыграться на нём. Но всё уже в прошлом. Он искал оправдания в своей жестокости, в глазах одиночества, и не нашёл. Он не выдержал, и спрыгнул с моста…
Круг замкнулся. Время сбилось со счёта. Звезды блестели светом Солнца. Человек с повадками обезьяны, вылез из-за шкафа, и стал чавкать губами.  Сердце ушло в пятки. Красный макет его кожи побледнел. Он давно не ел. Он потерял свою сущность и стал никем. Помесь обезьяны с улыбкой кошки. «Призрак», называла его про себя Джоанна. Жалобно  простонав слово «Мяу», он засунул в рот пальцы и начал плакать. Он знал, что никто уже не отзовётся на его крик. Но он продолжал с уверенностью, дразнить  тишину, получая одно только удовольствие от того, что он знает слово, волшебное слово, с помощью которого можно добиться многого. Мяу…
Его так и никто не услышал. Но он нашёл, чего хотел. Это лежало на полу возле окна. Оно было похоже на блеск ножа, потело в руке. Уродец положил осколок стекла себе в рот, и начал пережёвывать. Язык скользил по стеклу, оставляя красный след. Он ещё не понимал, что это его кровь. Выпачкав об неё пальцы, он начал оставлять отпечатки ладоней на стене. Он не ощущал боли. Ему так понравился весь этот процесс, что он начал стеклом резать на себе всё подряд. Через час, от бедного вожака блох остались целы лишь глаза, которые смеялись.
За ширмой вялых признаний в любви и верности, прячется ответственность перед совестью, перед новой жизнью. В утробе не созревших матерей, с особой щепетильностью, вырезают детей. Как объедки их выбрасывают на помойку, где их уже ждут голодные крысиные зубы.