Большая девочка

Глава 10, 11

На второй и третий день занятий у Виктории были уроки в десятом и одиннадцатом классах, и она с удивлением обнаружила, что справляться с этими ребятами намного сложнее, чем с выпускниками. Одиннадцатиклассники были напряжены, поскольку в этом году их ждала большая нагрузка, ведь результаты одиннадцатого класса являются самыми важными для продолжения учебы, и ребята боялись, что она станет давать им слишком большие задания на дом. Десятиклассники же были настроены недружелюбно и даже агрессивно, а каждый учитель понимает, что нет более трудного возрастного контингента, чем девочки пятнадцати лет. Виктория и сама уже прекрасно знала это. Исключение, пожалуй, составляла ее сестренка Грейси, прелестный послушный маленький ангел. В основной же массе это были вредные девчонки, и Виктория уже слышала, как, выходя из класса, две подружки обсуждали фигуру новой англичанки. При этом они даже не трудились понизить голос, и, хотя Виктория и пыталась убедить себя, что они всего лишь невоспитанные дети, их комментарий больно задел ее. Одна девочка назвала ее жирной, другая сказала, что в своем платье она похожа на танк. В тот же вечер Виктория сняла платье и убрала к вещам, которые собиралась отнести в фонд помощи бедным. В этом платье она больше никогда не сможет чувствовать себя комфортно. Потом она прошла на кухню, достала из морозилки начатую большую упаковку мороженого, купленного кем;то из соседей, и тут же прикончила.

— Неудачный день? — спросил вошедший Харлан. Он зашел на кухню сделать себе чаю и предложил чашечку Виктории.

— Вроде того. Сам знаешь, какие противные бывают девчонки;десятиклассницы. Сегодня у меня как раз был десятый. — Виктория с несчастным видом сидела за кухонным столом и отхлебывала чай, закусывая купленным по дороге шоколадным печеньем.

— Да… Нелегко, наверное, вести старшие классы, когда сама ненамного старше, — посочувствовал он.

— Да уж… Вообще;то, двенадцатые классы были очень славные. Пока что самые младшие хуже всех. Какие;то наглые! А одиннадцатиклассники все такие настороженные, испуганные, им же предстоит самый ответственный год в плане будущего поступления в колледжи. На них со всех сторон наседают — и учителя, и родители, вот они и дергаются. А ведь учебный год только начался.

— Не хотел бы я быть учителем, да и не смог бы, — прокомментировал Харлан. — С ребятами непросто, а тут еще тридцать человек сразу… Да я бы умер на месте!

— Конечно, опыта у меня никакого, — призналась Виктория, — но я думаю, что это мое дело. Когда училась, моя практика всегда проходила на ура, правда, мне доставались девятые классы. Тут каждый год имеет значение, к тому же в этой школе все детки непростые. По сравнению с теми, с кем я работала в Чикаго, они настоящие принцы и принцессы. Они спуску не дают. Но я все;таки надеюсь их заинтересовать, иначе… Подростки — безжалостный народ.

— Да у тебя просто опасная работа! — Харлан выразительно поежился, и Виктория рассмеялась.

— Не так все и страшно, вообще;то они неплохие ребята, — встала она на защиту подопечных. — Они, в сущности, еще дети!

На следующий день у нее были уроки в двенадцатых классах, и тут Виктория вспомнила слова Харлана. Она рассчитывала, что оба класса принесут домашние сочинения, но ей сдали меньше половины работ. Виктория была разочарована.

— Ты почему не выполнила задание? — обратилась она к Бекки Адамс. — Есть уважительная причина?
— Да по всем предметам задали целую кучу всего, — пожала плечами Бекки, и в классе раздались одобрительные смешки.

— Позволь тебе напомнить, что это обязательный предмет, и полугодовая оценка будет зависеть от того, как вы будете заниматься в течение семестра.

— А… плевать! — небрежно отмахнулась Бекки, отвернулась и зашепталась с соседкой. При этом она поглядывала на Викторию, из чего та заключила, что речь идет о ней. Она сдержалась, собрала сделанные работы и поблагодарила ребят, в срок выполнивших домашнее задание.

— Тем, кто не сдал сочинение, даю время до понедельника, — спокойным голосом объявила она. — И впредь рассчитываю, что все задания будут выполняться вовремя. — Тем самым сочинение, которое она собиралась задать им на выходные, придется отложить: первую работу сделали меньше половины класса.

Дальше Виктория начала объяснять смысл такой работы, как эссе, привела несколько примеров, показала, почему они столь убедительны и в чем сильные стороны каждого фрагмента. Но на этот раз ее откровенно игнорировали. Две девочки на галерке слушали музыку, трое парней смеялись какой;то своей шутке, кто;то обменивался записками, а Бекки достала новомодный коммуникатор «Блэкберри» и стала писать сообщения. Виктории словно дали пощечину, она не знала, как быть. Уже не дети, а как себя ведут!

— У нас что, какие;то проблемы? — наконец негромко спросила она. — Или у вас сложилось впечатление, что на моем уроке можно заниматься своими делами? И забыть об элементарной вежливости? Вам что, совсем наплевать, какие у вас будут оценки? Я понимаю, вы уже выпускной класс, а в колледжи пойдут оценки за одиннадцатый класс, но эссе при поступлении еще никто не отменял, и, если вы провалите английский, это будет хуже, чем многие из вас думают. Вы можете запросто не попасть в тот университет или колледж, который выбрали.

— Да что вы дергаетесь, вы же просто временная училка вместо миссис Бернини! — раздался голос с галерки.

— Миссис Бернини в этом учебном году не вернется. Для нас с вами это может быть плохой новостью, а может — и хорошей, если вы решите извлечь из этого максимум пользы. Если вы готовы к плохим оценкам — ваше дело, только объясняться с деканом будете сами. И с родителями. На самом деле все очень просто: написал работу — получи оценку. А иначе о чем речь?! Уверена, что миссис Бернини была того же мнения. — С этими словами Виктория подошла к Бекки и забрала у нее коммуникатор.

— Вы что?! — возмутилась та. — Я маме сообщение писала!

— Допишешь на перемене. Если у тебя что;то срочное — иди в канцелярию. А на уроке ты ничего никому писать не будешь. К тебе это тоже относится, — повернулась она к девочке во втором ряду, обменивавшейся записками с Бекки. — Давайте условимся сразу: на моих уроках — никаких «Блэкберри», никаких мобильников и никаких айподов. И никаких записок. Здесь мы учимся писать сочинения. — Никакого впечатления ее слова не произвели, а тут и звонок прозвенел, все поднялись и потянулись к выходу. Никто и не подумал ждать, когда Виктория их отпустит. Виктории ничего не оставалось, как сложить в портфель сданные сочинения. Она расстроилась еще больше, когда оказалось, что второй из двенадцатых классов настроен ровно так же. Для них она была учителем, которого можно не воспринимать всерьез, на чьих уроках можно заниматься своими делами.

Такое впечатление, будто выпускные классы получили инструкцию валять на ее уроках дурака. Когда после занятий к ней зашла Хелен, Виктория была на грани слез. Собирая свои бумаги, она подняла на коллегу жалобные глаза.

— Неудачный день? — сочувственно поинтересовалась та. До этого момента Виктория не была уверена, что находится с Хелен по одну сторону баррикад, но теперь видела, что та настроена дружелюбно.

— Да уж не из лучших, признаться, — согласилась она.

— Нужно немедленно брать их в руки, пока они не сели тебе на шею. С выпускными классами сладу не будет, если они распоясаются. Одиннадцатые обычно до смерти перепуганы, а десятые — просто дети. Девятые же и вовсе младенцы и в первом семестре тоже всего боятся. С ними проще. — Хелен разложила все по полочкам.

— Жаль, что у миссис Бернини не было девятых. У меня получается двойная доза выпускных, — вздохнула Виктория.

— Им только дай — съедят с потрохами, — предостерегла ее Хелен. — Надо быть жестче. Задай им перца! Не пытайся заискивать перед ними или набиваться в подружки. Тем более что ты такая молоденькая. В школе Мэдисон попадаются прекрасные ребятки, и в большинстве своем они большие умницы, но многие обожают манипулировать окружающими и считают, что весь мир у них в кармане. Стоит расслабиться — и о тебя станут ноги вытирать, учти, и родители тоже. Не позволяй им манипулировать тобой! Можешь мне поверить: ты должна быть жесткой. — Хелен говорила очень серьезно, она была опытным преподавателем.

— Наверное, вы правы. Домашнюю работу сдали меньше половины класса, а на уроке все только и делали, что обменивались записками, слали эсэмэски и слушали плееры. Как будто они не на уроке вовсе!

— Прояви строгость! — твердила Хелен, она сама прошла через все это. Они вышли из класса, и Хелен продолжила наставления: — Помногу задавай, пусть попотеют. Ставь им самые низкие оценки за невыполненное задание. Если не слушают или ловят ворон — выставляй за дверь. Отбирай у них цацки. Мигом очухаются! — Виктория кивнула. Ей были отвратительны такие методы, но она догадывалась, что Хелен права. — А на выходные выбрось этих мерзавцев из головы. Займись чем;нибудь приятным, — заботливо советовала Хелен. — Но в понедельник первым делом задай им хорошую взбучку. Помяни мое слово, вытянутся по струнке и начнут слушать.

— Спасибо! — искренне сказала Виктория. — Приятных вам выходных. — Виктория была благодарна Хелен за советы, и она определенно начинала ей нравиться.

— И тебе! — отозвалась та и пошла к себе в класс забрать вещи.

С тяжелым сердцем Виктория брела домой. Она чувствовала, что с двенадцатыми классами потерпела полное фиаско, да и с одиннадцатым и десятым справиться пока не удавалось. Она уже начинала сомневаться в правильности выбранного пути. Наивная идеалистка с восторженными глазами, ругала она себя. Какая им польза от твоего энтузиазма? Конец недели прошел безобразно, и она опасалась, что случится то, от чего ее предостерегала Хелен: она не сумеет взять ребят в руки — и тогда пиши пропало. Погруженная в эти мысли, Виктория зашла в магазин купить что;нибудь на ужин и в результате набрала разных сортов мороженого в пинтовых упаковках, три куска пиццы и пакет печенья. Она понимала, это не решение проблемы, но еда ее успокаивала. Придя домой, Виктория сунула пиццу в микроволновку и открыла пластиковое ведерко с шоколадным мороженым. Она съела почти половину, когда вернулась из спортзала Банни. Всю неделю Виктория собиралась ходить с ней на тренировки, но так и не выбралась, отдавая все время подготовке к занятиям. Кроме того, с непривычки вечерами на нее наваливалась усталость. Застав ее за поеданием мороженого, Банни ничего не сказала, но Викторию и без того мучила совесть, поэтому она сразу закрыла ведерко и убрала его в морозилку.
— Ну, рассказывай, как неделя прошла, — поинтересовалась Банни. Она сразу заметила, что Виктория расстроена.

— Так себе. Ребята трудные, да и я у них новый преподаватель. Честно говоря, пока все непросто.

— Сочувствую. Тогда на выходные придумай себе какое;нибудь развлечение. Погоду обещают роскошную! Я, например, лечу в Бостон, Билл у Джули, а Харлан, по;моему, собрался на остров Файер. Квартира в твоем распоряжении. — Новость совсем не обрадовала Викторию, которая и без того чувствовала себя одиноко и вообще пребывала в подавленном настроении. Она очень скучала по Грейси — единственной родной душе, которая ее понимала и поддерживала.

После того как Банни умчалась в аэропорт, чтобы успеть на бостонский рейс, Виктория съела пиццу, а потом позвонила домой. Ей хотелось поговорить с Грейс. Трубку взяла мама и немедленно потребовала отчета о первых днях работы. Виктория ответила, что все в порядке, после чего к телефону подошел отец.

— Еще не надумала выбросить белый флаг и вернуться домой? — со смехом спросил он. Виктория бы ни за что в этом не призналась, но сейчас отец был недалек от истины. Виктория ощущала себя полной — в прямом и переносном смысле — неудачницей, человеком, абсолютно не приспособленным к работе в школе и потерпевшим полнейшее фиаско. Но слова отца подействовали на нее отрезвляюще. Сдаваться она не намерена!

— Пока нет, папа, — ответила она нарочито бодрым тоном. Тут трубку взяла Грейси, и Виктория чуть не расплакалась. Как она соскучилась и как ей одиноко в пустой квартире, в чужом в общем;то городе, где у нее даже друзей нет!

Они долго болтали. Грейси рассказала о школе, они обсудили ее учителей и предметы, и еще у нее появился новый мальчик, который ей очень нравится. Он уже в одиннадцатом классе. Не было такого периода в жизни Грейси, чтобы у нее не появился «новый мальчик». А вот Виктория так и сидит одна. Давно уже у нее не было так тяжело на душе. Она чуть не плакала, так ей было жаль себя. Но сестре она не стала рассказывать, как прошла ее первая трудовая неделя. Закончив разговор, Виктория достала упаковку ванильного мороженого, удалилась к себе в комнату, включила телевизор и, как была в одежде, забралась в постель. Она нашла канал, по которому крутили кино, и, пока смотрела фильм, съела все мороженое, после чего с виноватым видом уставилась на пустое ведерко. Это был ее ужин. Она почти физически ощущала, как на бедрах откладывается жир, и ненавидела себя за малодушие. Виктория разделась, облачилась в пижаму, нырнула в кровать, накрылась с головой и проспала до самого утра.

Во искупление вчерашних грехов в субботу она отправилась на долгую прогулку в Центральный парк, где даже немного пробежалась вокруг водоема. Погода стояла прекрасная, кругом гуляли парочки, и ей опять стало грустно оттого, что в ее жизни нет любимого человека. Было такое впечатление, что у каждого есть пара и только она одна. Белая ворона. Как всегда. Совершая пробежку по дальним дорожкам парка, Виктория заливалась слезами, а потом, как была — в шортах, майке и кроссовках, — пешком вернулась домой. Она поклялась себе, что сегодня к мороженому не притронется. Эту клятву она вознамерилась свято блюсти. Вечером, сидя в пустой квартире перед экраном телевизора, она действительно не съела ни ложки мороженого. Вместо этого она умяла пакет печенья.

В воскресенье Виктория засела за проверку сочинений. В некоторых работах ее приятно удивили прекрасный стиль изложения и творческая фантазия. Кое у кого из ребят обнаружились явные способности, их эссе оказались вполне зрелыми и содержательными. Она была приятно удивлена и в понедельник на уроке честно в этом призналась. Сегодня ребята опять шли на урок с явной неохотой, на лицах была написана откровенная скука. На столы были выложены коммуникаторы. Виктория обошла класс, один за другим отобрала всю электронику и сложила на учительском столе. Несколько телефонов уже вибрировали, сигнализируя о полученных эсэмэсках.

Она похвалила ребят за сочинения, те явно были довольны, а потом собрала остальные работы. На этот раз задание не выполнили только двое, оба — красивые рослые парни, с циничным и наглым видом заявившие, что они снова ничего не написали.

— А в чем проблема? Черновик собака съела?

— Да нет, — нахально протянул один из них — Майк Макдаф. — Мы на выходные ездили в Хэмптонс, всю субботу я играл в теннис, а в воскресенье мы с отцом играли в гольф. А вечером в субботу у меня было свидание.

— Как я за тебя рада, Майк! Никогда не была в Хэмптонсе, но слышала, там шикарно. Рада, что ты провел столь насыщенные выходные. За работу получаешь самую низкую оценку — неуд. — Она повернулась к классу и стала раздавать экземпляры рассказа для обсуждения, а Майк скорчил недовольную гримасу. Его сосед явно нервничал, он уже понял, что ему грозит то же самое.

Виктория помогла ребятам разобрать текст и стала комментировать его. Рассказ был хорош, классу он понравился, и на этот раз все внимательно ее слушали, отчего у Виктории стало немного легче на душе. Даже Бекки Адамс было что сказать по поводу прочитанного. На дом Виктория задала им написать свой рассказ. После урока к ней подошел Майк и сквозь зубы поинтересовался, исправит ли она ему оценку, если он принесет первое сочинение.

— Не в этот раз, Майк, — как можно любезнее ответила она, ощущая себя чудовищем. Виктория хорошо помнила настоятельный совет Хелен ни в чем не давать им спуску. Дабы другим было неповадно, Майку и его приятелю предстояло смириться с неудачей.

— Ох, ни фига себе! — громко возмутился он и вышел из класса, громко хлопнув дверью. Виктория же как ни в чем не бывало стала готовиться к следующему уроку.

В другом двенадцатом классе поначалу дела пошли не так успешно. Одна девица явно вознамерилась вступить в конфронтацию с новой училкой и поставить ее в унизительное положение. Прежде чем Виктория начала урок, прозвучали несколько реплик о женщинах, которые не следят за своим весом. Виктория сделала вид, что ничего не слышит. Девушку звали Салли Фриц. У нее были темно;рыжие волосы, веснушчатое лицо, на тыльной стороне левой руки красовалась заметная татуировка в форме звезды.

Не успела Виктория начать урок, как Салли ее бесцеремонно перебила.

— Вы какой колледж окончили? — спросила она.

— Северо;Западный университет. Хочешь тоже туда поступить?

— Вот еще! — отозвалась Салли. — Там такая холодрыга…

— Да, климат там суровый, но мне нравилось. Это хороший университет, надо только к холоду привыкнуть.

— Я буду учиться в Калифорнии или в Техасе.

Виктория кивнула.

— Я родом из Лос;Анджелеса. В Калифорнии есть прекрасные университеты, — миролюбиво проговорила она.
— У меня брат учился в Стэнфорде, — продолжала Салли, как если бы они были подружками и беседовали на перемене. Девушку все это нисколько не смущало.

Виктория перешла к теме урока и стала разбирать тот же рассказ, который предложила параллельному классу. Эти ребята оказались поживее и настроены более критично, что вылилось в интересную дискуссию, которая настолько всех увлекла, что класс забыл о первоначальном желании помучить молодую учительницу. Ей удалось вовлечь ребят в живой обмен мнениями, так что даже после звонка многие продолжали спорить, что не могло не радовать Викторию. Она была совсем не против того, чтобы ученики вступали с ней в спор, главное, чтобы у них имелись собственные аргументы. Она ставила своей главной целью научить их подвергать сомнению то, что общеизвестно и во что они привыкли безоговорочно верить. И эти горячие споры были первой победой Виктории. Она отправилась в преподавательскую комнату проверять тетради и по пути заглянула к Хелен.

— Спасибо за ценные советы! — поблагодарила она коллегу. — Они мне очень помогли.

— В смысле — задать им перцу?

Виктория рассмеялась.

— Не думаю, что мне это удалось. Но на первом уроке я влепила две худшие оценки за невыполненное задание. — Не думала она, что после недели преподавания придется прибегать к таким мерам.

— Это только начало. — Хелен улыбнулась. — Ты молодец! Теперь они у тебя забегают.

— Мне показалось, это сработало. А плееры и телефоны я теперь отбираю.

— О, для них страшнее наказания нет, — рассмеялась Хелен. — Куда интереснее слать эсэмэски приятелям или даже мне, чем слушать, что ты им талдычишь. — Обе рассмеялись. — В выходные;то удалось расслабиться?

— Отчасти. В субботу ходила в парк, а в воскресенье работы проверяла. — И слопала две пинты мороженого, пиццу и целый пакет печенья, прибавила про себя Виктория. Она прекрасно понимала, что это показатель ее безволия, ее слабости. Она всегда начинала много есть на нервной почве и всякий раз говорила себе, что это в последний раз. Ей уже виделось неизбежное возвращение к четырнадцатому, а то и к шестнадцатому размеру. В ее гардеробе имелась одежда четырех размеров. Если столько есть, и глазом моргнуть не успеешь, как окажешься в шестнадцатом, чего бы очень не хотелось. Надо опять сесть на диету. Этому, как видно, конца не будет. Несмотря на все благие намерения, без друзей, без личной жизни, без какого;либо общения, да еще и в состоянии неуверенности в своей профессиональной состоятельности, риск растолстеть очень велик. Благих намерений хватает ненадолго. При первом намеке на проблему она хватается за мороженое, печенье или пиццу. А в эти выходные и вовсе позволила себе и то, и другое, и третье, и теперь у нее в голове звучал сигнал тревоги: остерегись, пока процесс не вышел из;под контроля!

Хелен понимала, как нелегко Виктории, как она одинока, а ведь она совсем еще молоденькая и неопытная. Да и девочка, кажется, хорошая.

— Ну, ничего, в следующие выходные сходим вместе в кино или в парк на концерт, — предложила она.

— Я с удовольствием! — обрадовалась Виктория. Она пока еще чувствовала себя чужой в коллективе, да и к тому же она была самым молодым педагогом в школе. Хелен была вдвое старше, но Виктория ей нравилась. Она была славная и, как успела заметить Хелен, старательная и преданная делу. Наивная, конечно, но быстро поумнеет, решила Хелен. Поначалу всем тяжело, особенно со старшими учениками. Четыре последних класса школы самые трудные. Но Хелен хотелось верить, что Виктория справится, главное — держать их в узде.

— Ты в преподавательскую? — спросила Хелен. — А у меня еще урок. Увидимся позже.

Виктория кивнула и зашагала по коридору. В преподавательской никого не было. Все ушли обедать, а она старалась пропустить обед. У Виктории в портфеле лежало яблоко, и она дала себе слово этим и ограничиться. С яблоком в руке Виктория села за тетради. И снова ребята ее порадовали. Среди ее учеников явно были способные дети. Оставалось только надеяться, что она окажется не глупее их и сумеет до конца учебного года удерживать их интерес к предмету. Пока она была в себе не уверена. Стоять в классе лицом к лицу с реальными людьми оказалось куда труднее, чем она ожидала, и, чтобы держать их под контролем, потребуется больше, чем дисциплина. Она уже получила ценные советы от Хелен, да и Карла Бернини, уходя в декрет, оставила ей учебный план на весь год, но Виктория видела, что для того, чтобы держать ребят в тонусе, придется постоянно тем или иным способом подогревать их интерес к предмету и подавать материал ярко и эмоционально. И она ужасно боялась, что эта задача окажется ей не по зубам и она провалит все дело. У нее не было большего желания, чем достойно справиться со своей работой. Ее не волновало, что платят мало. Это ее призвание, и она мечтает стать настоящим педагогом, таким, кого ученики вспоминают и годы спустя, когда выходят в самостоятельную взрослую жизнь. Она пока не знала, получится ли у нее, но старалась изо всех сил. Это ведь только начало, учебный год еще только;только стартовал.

Следующие две недели прошли у Виктории в борьбе за внимание учеников. Она отбирала плееры и мобильники, давала зверские задания на дом, а однажды, когда десятый класс совсем распоясался, повела ребят на прогулку по окрестностям и заставила их потом написать о своих впечатлениях о прогулке. Она старалась придумать что;то нестандартное, а заодно и получше узнать каждого ученика четырех вверенных ей классов, и по прошествии двух месяцев ей стало казаться, что некоторые ребята ее даже полюбили. По выходным она напрягала мозги в поисках новых идей и проектов, придумывала, какие книги дать им прочесть для последующего обсуждения. Уж скучными ее уроки точно нельзя было назвать. К концу ноября у Виктории появилось чувство, что дело сдвинулось и ее даже начинают уважать. Конечно, не все ее приняли, но теперь, по крайней мере, ее больше не игнорировали, а внимательно слушали. Садясь в самолет, чтобы навестить родных в День благодарения, она была полна гордости, но в этом состоянии она пребывала ровно до момента встречи с отцом, который вместо приветствия смерил ее недоуменным взглядом. Они приехали встречать Викторию всей семьей, и Грейси кинулась сестре на шею, а та расцеловала ее в обе щеки. Отец же изрек:

— Ого! Вижу, с мороженым в Нью;Йорке полный порядок. — Джим улыбался во весь рот, а мама поморщилась — но не от его бестактности, а от внешнего вида дочери. Виктория опять набрала все, что с таким трудом сбросила, — ведь ей приходилось подолгу сидеть, проверяя тетради и готовясь к урокам. На ужин она по большей части брала навынос еду из китайского ресторана и молочно;шоколадные коктейли. Конечно, она не отказалась от мысли сесть на диету, но пока до этого так и не дошло. Все ее внимание было занято работой и учениками, а отнюдь не собой. Она продолжала есть «неправильную» еду, черпая из нее энергию, удовольствие и силы.


allwebgames.com
;;;;;
•
6+
Игра Bubble Shooter Mania
Play the latest version of the classic, casual bubble pop game for FREE!
Узнать больше
— Ты прав, пап, — буркнула в ответ Виктория.

— Девочка моя, почему же ты не готовишь себе рыбу и овощи на пару? — спросила Кристина. Виктория была потрясена тем, что после трех месяцев разлуки первые вопросы родителей были снова о ее весе и о еде. Грейси же смотрела на сестру и сияла от счастья. Ей было неважно, сколько весит Виктория, она ее просто любила. Взявшись за руки, девушки прошли к месту выдачи багажа, и обе не могли нарадоваться встрече.

В День благодарения Виктория помогала матери готовить индейку, а потом с удовольствием сидела за семейным ужином, тем более что на сей раз отец не отпускал резкие комментарии насчет ее внешности. Погода стояла мягкая и теплая, и после ужина, когда они перебрались в сад, мама спросила:

— Нравится тебе там? — Кристина до сих пор не понимала выбора дочери.

— Не то слово! — Тут Виктория с улыбкой повернулась к сестре. — Должна сказать, десятиклассники у меня — просто кошмар! Поголовно маленькие чудовища вроде тебя. Я все время отбираю у них айподы, чтобы урок слушали.

— А ты задай им написать стихотворение, — предложила Грейси. — Нам задавали. Прикольно!

— Классная идея! — Виктория сразу оценила предложение. Одиннадцатому и двенадцатому классам она собиралась дать подобное задание ближе к Рождеству, но чтобы заставить писать стихи десятиклассников… Идея показалась ей интересной. — Спасибо, Грейси.

— А ты почаще со мной советуйся насчет десятых, — важно проговорила Грейси, — сама десятиклассница.

В последующие дни отец, как ни странно, больше не касался ее веса, а мама посоветовала записаться в группу «Анонимных обжор», чем глубоко задела чувства дочери. И все;таки Виктории было хорошо дома, праздники прошли в уютной домашней обстановке, тем более что рядом была Грейси. В воскресенье все они проводили ее в аэропорт. Через месяц, на Рождество, Виктория планировала опять быть дома, так что на этот раз прощание обошлось без слез. Ей предстояли двухнедельные каникулы, которые она решила провести с родными. Всю дорогу Виктория размышляла о словах сестренки насчет поэтических упражнений в десятом классе.

В среду утром, на первом же уроке в десятом классе, она дала им такое задание, и ребята сразу загорелись. Придется здорово поломать голову, но идея их по;настоящему вдохновила. В одиннадцатом и двенадцатом классах задание написать стихи вызвало меньше энтузиазма, зато этих ребят Виктория уже начала готовить к написанию эссе для поступления в колледж.

Стихи, сочиненные десятиклассниками, превзошли все ее ожидания. Один парень принес гитару, и класс стал дружно подбирать мелодию к написанным им стихам. Проба пера прошла с большим успехом, и ребята решили продолжить сочинительство до самых каникул. Виктория не возражала и за их усилия выставила большинству ребят отличные оценки, столько она никогда не ставила. На удивление, стихи оказались достойны похвалы. К концу полугодия Виктория уже не сомневалась, что завоевала доверие своих учеников, да и поведение ребят на уроках было вполне сносным. Заметила это и Хелен. Теперь ребята выходили с урока английского оживленными и воодушевленными.

— Что ты с ними сотворила? Наркотиками накачала?

— Всего лишь последовала совету моей пятнадцатилетней сестры. Предложила десятому классу писать стихи, — поделилась Виктория, и Хелен похвалила идею:

— Гениально! Жаль, что на моем предмете это не пройдет.

— Я позаимствовала идею у преподавателя моей сестры. И сработало! Старшие тоже упражнялись в стихах. И знаете, среди них есть настоящие таланты.

— Ты тоже — талант, — искренне сказала Хелен. — Ты прекрасный педагог! Надеюсь, ты и сама это понимаешь. Я рада, что тебе удалось наладить контакт с ребятами. Это и в их, и в твоих интересах. Им нужны в этом возрасте определенные рамки и дисциплина.

— Над этим я как раз работаю, — призналась Виктория, — но порой мне кажется, я не справляюсь. Я и не предполагала, насколько работа учителя творческая.

— У всех нас случаются неудачи, — успокоила Хелен. — Но это не значит, что ты плохой учитель. Ты стараешься, ищешь что;то новое, что могло бы их увлечь, и так до тех пор, пока не одержишь над ними верх. Это максимум того, что мы можем сделать.

— Если бы вы знали, как мне нравится моя работа! — восторженно воскликнула Виктория. — Хотя бывает, они доводят меня до белого каления. Но в последнее время они присмирели. Один даже сказал, что хочет поступать в Северо;Западный, потому что я этот университет похвалила.

Хелен слушала ее и улыбалась. Глаза Виктории горели, и это было очень трогательно видеть.

— Надеюсь, у Эрика хватит ума после возвращения Карлы оставить тебя на постоянной должности. Будет большой ошибкой тебя отпустить, — проговорила Хелен.

— Я счастлива уже тем, что работаю здесь. Посмотрим, что будет через год. — Виктория знала, что контракты подписываются в марте;апреле, и будет ли для нее место, пока неясно. Она, правда, на это надеялась, но кто может знать наверняка? Пока все складывается удачно и для нее, и для ребят, и для школы. До директора школы Эрика Уокера доходили хвалебные отзывы об уроках Виктории. Кое;кто из родителей говорил, что дети стали заниматься с большим интересом. Молодая англичанка умеет зажечь ребят, но и приструнить их тоже, если нужно. Она мыслит нестандартно и не боится пробовать новое. Именно таким, по их мнению, должен быть учитель.

После Дня благодарения Виктории наконец удалось умерить свой аппетит. Замечание, сделанное отцом, вкупе с маминым советом обратиться к «Анонимным обжорам» ее отрезвили. Ни о каких безумных диетах речи пока не шло, этим она займется после Рождества. Она подумывала записаться в группу «Стражей веса», но вряд ли на это у нее будет время. Пока же она постаралась забыть о пицце и мороженом. Она стала покупать на ужин салаты и курятину, а в обеденный перерыв перекусывала фруктами. Весь ее досуг пока сводился к периодическим походам в кино с Хелен. И еще ей очень нравились ее соседи по квартире. Чаще всего Виктория общалась с Харланом, так как Билл обычно оставался у Джули, а Банни каждые выходные летала к своему жениху в Бостон и даже подумывала переехать к нему. А вот Харлан по вечерам почти безвылазно сидел дома. Он, как и Виктория, ни с кем не встречался и, подобно ей, много работал. С работы, как правило, он возвращался таким измотанным, что все его желания сводились к тому, чтобы растянуться в кресле перед телевизором или поболтать с Викторией на кухне.

— Куда поедешь на Рождество? — поинтересовалась как;то Виктория за чашкой чая.

— Меня пригласили в Саут;Бич. Пока не решил, поеду ли. Я не большой поклонник Майами. — Харлан в высшей степени серьезно относился к своей работе в музее. Виктория знала, что с родными он не особенно общается и не собирается ехать домой на праздники. Он говорил, родители не могут простить его нетрадиционную ориентацию и потому не жаждут видеть. Можно было ему только посочувствовать.
— Ну а я полечу к своим в Лос;Анджелес, — сказала Виктория. Она вдруг подумала, что ведь и ее тоже не жалуют в родной семье. Она для них чужая, неудачный образец, блин комом. Ее габариты, видите ли, их не устраивают, конечно, сами;то они вон какие все стройные… Мама, наверное, скорее бы умерла, чем довела себя до размеров Виктории. А отец никак не перестанет подшучивать над ней, ему и в голову не приходит, что он ее обижает. Наверное, он просто привык к такому общению с ней и делает это неосознанно.

— Скучаешь по ним? — спросил Харлан.

— Бывает. Они же мои родные! Больше всего скучаю по сестренке. Она, можно сказать, выросла у меня на руках. — Виктория заулыбалась. Харлан налил себе еще чаю.

— А у меня есть старший брат. Он меня терпеть не может. Наш городок в Миссисипи — не то место, где можно быть геем. Да и теперь там мало что изменилось. Братец с дружками то и дело меня били. Лет до пятнадцати я никак не мог понять, чем я им не угодил. Думал, я просто не такой, как все. А потом все встало на свои места. Едва мне стукнуло восемнадцать, как я уехал. Поступил здесь в колледж. Полагаю, не я один вздохнул с облегчением, у родственничков тоже гора с плеч. Навещаю их от силы раз в несколько лет, когда отговориться не удается.

— Я для своих тоже белая ворона, — призналась она. — Они у меня все красивые, стройные, темноглазые, темноволосые. Отец вечно донимает меня шуточками насчет моей фигуры. А мама подсовывает вырезки с новомодными диетами.

— Ничего себе! — посочувствовал Харлан, хотя от него не укрылась ее привычка заедать неприятности всякими вкусностями. На его взгляд, Виктория была миловидной девушкой, и ноги у нее потрясающие, хотя, пожалуй, талия полновата. Харлан даже удивлялся, почему она ни с кем не встречается. — Иногда родители сами травмируют своих детей, — задумчиво проговорил он. — Вот почему я рад, что у меня не будет детей. Не хотел бы обойтись со своим ребенком так, как со мной отец с матерью. А братец мой — редкостный зануда, он служит в банке. Он женат, у него двое детей. Он считает, гомосексуализм — это вроде болезни. Все надеется, я исправлюсь, вспомню, что я — нормальный, и тогда ему не будет так стыдно. — Харлан пожал плечами. В свои двадцать шесть он принимал себя таким, как есть. Он рассчитывал со временем дослужиться до куратора в музее «Метрополитэн», хотя эта должность и не больно денежная. Но он любил свою работу, как Виктория свою. — А весело небось в Лос;Анджелесе на Рождество? — спросил он. Виктория кивнула. Будет весело благодаря Грейси.

— Здорово было, когда сестренка была маленькая и верила в Санта;Клауса. Помню, мы оставляли за порогом печенье для него и морковку с солью — для его оленя.

— А на Новый год какие планы? — поинтересовался Харлан, пытаясь представить жизнь в Калифорнии. Виктория мало рассказывала о родителях, все больше о сестре.

— Да никаких. Обычно мы с сестрой встречаем Новый год дома. Вот скоро она совсем вырастет и начнет всерьез встречаться с мальчиками — тогда я взвою.

— А знаешь, что? Если на Новый год мы оба окажемся здесь, давай что;нибудь придумаем? — предложил Харлан, и Виктория загорелась. — Можем, например, поехать на Таймс;сквер, затесаться в толпу туристов и смотреть, как опускается шар.

— А что? Не исключено, что к Новому году я как раз и вернусь, — проговорила Виктория. — До занятий будет еще несколько дней. Посмотрю, как там все будет дома.

— Сообщи, как будешь развлекаться, — попросил он. Виктория кивнула и убрала посуду.

Перед отъездом Виктория оставила каждому из своих соседей по небольшому презенту. Подарки для родителей и Грейси лежали у нее в чемодане. Она радовалась предстоящей поездке, в особенности тому, что опять повидается с сестренкой. Вернувшись домой из аэропорта, они дружно стали украшать елку, а потом пили вкуснейший ромовый пунш. У Виктории к вечеру даже немного кружилась голова. Все;таки хорошо быть дома! Грейси юркнула к ней под одеяло, и они долго болтали и хихикали, пока не заснули. Родители тоже находились в приподнятом настроении. Отец похвастался, что нашел нового богатого клиента, а мама только что выиграла турнир по бриджу. Грейси же и вовсе была на седьмом небе оттого, что начались каникулы и приехала сестра. Виктория и сама не могла нарадоваться.

Рождество прошло без эксцессов, подарки всем понравились. От отца Виктория получила длинное золотое ожерелье;цепочку — он сказал, что это удобный подарок, потому что не надо гадать, подойдет ли размер. Мама подарила ей кашемировый свитер и две книжки — «Гимнастика для похудения» и «Новейшие диеты». Родители даже не заметили, что за минувший месяц Виктория сбросила вес. Заметила только Грейси и тут же сделала ей комплимент, но никакие ее похвалы не могли перебить критический настрой родителей.

Через два дня после Рождества Грейси получила приглашение встречать Новый год у своей подружки в Беверли;Хиллз. Все знакомые разъехались кто куда, а две подруги, которые продолжали жить в Лос;Анджелесе, на праздники уехали в горы кататься на лыжах. Компанию Виктории составляла только Грейси. Она и сейчас вызвалась остаться на Новый год дома.

— Не глупи! — возразила Виктория. — Тебе надо быть с друзьями. Я все равно собиралась вернуться в Нью;Йорк.

— У тебя свидание?! — оживилась Грейси. Неужели у сестры наконец кто;то появился?

— Да нет, мы с соседом по квартире договорились. Я, правда, не знаю, не уехал ли он, но мы собирались на Новый год что;нибудь придумать.

— А ты ему нравишься? — лукаво уточнила Грейси, и Виктория засмеялась.

— Не в том смысле, как ты подумала. Он мне просто друг, мне с ним интересно. Он работает в музее «Метрополитэн».

— Вот тоска! — Грейси закатила глаза. Она была разочарована, ведь она уже вообразила себе шикарного кавалера для Виктории. Оказывается, сестра даже не рассматривает своего соседа как вариант.

Кончилось тем, что Виктория вылетела в Нью;Йорк утром тридцать первого. Грейси собиралась в гости, отец с матерью тоже были приглашены на ужин. Не сидеть же одной дома. И она решила вернуться. Так или иначе надо было начинать готовиться к новому семестру. Харлану она послала эсэмэску, что возвращается. Хорошо бы он оказался в Нью;Йорке! Отец отвез ее в аэропорт, а мама с Грейси остались дома прихорашиваться к вечеру. С ними Виктория простилась дома.

— Ты не думаешь вернуться в Лос;Анджелес после окончания учебного года? — спросил отец по дороге в аэропорт.

— Пока не знаю, пап. — Она не стала говорить, что это маловероятно и что в Нью;Йорке ей хорошо. У нее пока было немного друзей, зато есть хорошие соседи, прекрасная квартира и замечательная работа.

— Ты бы могла намного большего добиться в любой другой области, — в который раз затянул отец.
— Мне нравится моя работа, — возразила Виктория.

И тут Джим рассмеялся.

— По крайней мере, я спокоен, что с голоду ты не умираешь! — Поразительно, но отцу непременно нужно ее поддеть. Во многом это и определило ее желание жить в Нью;Йорке. Виктория ничего не сказала в ответ и всю дорогу просидела молча. Отец выгрузил ее вещи из багажника и подозвал носильщика. Потом повернулся к дочери и обнял ее как ни в чем не бывало. Ему и в голову не приходило, что он ее снова обидел.

— Спасибо за все, пап.

— Береги себя! — прочувствованно сказал Джим.

— Ты тоже. — Виктория обняла отца и направилась к стойке регистрации. Уже в самолете она увидела, что ей пришло сообщение от Харлана.

«Прибываю в Нью;Йорк в шесть часов», — писал он. Виктория прилетала в девять вечера.

«В десять буду дома», — ответила она.

«Как насчет Таймс;сквер?»

«Идет».

«Считай, что свидание назначено».

Виктория улыбнулась и выключила телефон. Слава богу, есть как развлечься в новогоднюю ночь, причем не одной. В самолете она поела, посмотрела фильм и пару часов поспала. Когда самолет приземлился в Нью;Йорке, пошел снег. Виктория ехала в такси и любовалась легкими белыми вихрями, делавшими город похожим на рождественскую открытку. Несмотря на грусть от расставания с Грейси, встреча с Нью;Йорком привела ее в радостное возбуждение. Виктория обещала сестре пригласить ее к себе на весенние каникулы. Правда, отец с матерью тоже собирались приехать, но Виктория надеялась, что до этого не дойдет.

Дома ее уже ждал Харлан, загорелый и посвежевший — только что из Майами. Жизнь тамошнего гей;сообщества ему не понравилась, какая;то она показушная и неестественная, так что он тоже был рад вернуться.

— А как в Лос;Анджелесе? — поинтересовался он, едва Виктория переступила порог.

— Все в порядке. С удовольствием пообщалась с сестренкой.

Харлан открыл шампанское и протянул ей бокал.

— Родители себя хорошо вели?

— Да все как обычно. С сестрой было хорошо, но, знаешь, я рада, что вернулась.

— Я тоже. — Он усмехнулся и пригубил шампанское. — На Таймс;сквер советую надеть сапоги.

— Так мы идем? — За окном кружила метель, но снег был мягкий и пушистый, такой, который долго кружит, прежде чем упасть на землю.

— Конечно! Разве можно это пропустить? Надо непременно посмотреть, как серебряный шар будет опускаться. Потом вернемся домой и согреемся.

Виктория со смехом осушила бокал.

В половине двенадцатого они на такси отправились в центр и были на Таймс;сквер без десяти двенадцать. Там уже собралась огромная толпа, все смотрели на гигантский серебристо;зеркальный шар, а Виктория улыбнулась Харлану. На ресницах и волосах у них лежал снег. Классическая новогодняя ночь! Потом раздался бой часов, зеркальный шар рухнул вниз, и все восторженно завопили. Они стояли в толпе, смеялись, обнимались, и Харлан поцеловал ее в щеку.

— С Новым годом, Виктория! — прокричал он. Ему было с ней хорошо.

— С Новым годом! — отозвалась она. Обнявшись, как дети, они стояли и смотрели, как с неба на город падает снег. Это было похоже на театральную декорацию. Обоим было очень хорошо. Они были молоды и встречали Новый год в Нью;Йорке. О большем нельзя было и мечтать, по крайней мере на данный момент. И оба были рады, что встречают праздник не в одиночестве. Так они и стояли, пока их пальто и головы не побелели от снега, а потом пешком прошли несколько кварталов среди ярких огней и толп гуляющего народа. Затем остановили такси и поехали домой. Это была чудесная ночь.
Глава 11

В январе ученики двенадцатых классов трудились особенно напряженно. До подачи вступительных работ в колледжи оставалось всего две недели, а многие еще даже не приступали к ним и теперь нуждались в помощи. Каждый день Виктория задерживалась после уроков и помогала ребятам писать эссе, и те были ей благодарны за дельные наставления и советы. Это еще больше сблизило ее с учениками, и теперь они охотно делились с ней планами и надеждами, рассказывали о своих близких и о жизни в семье, а порой и о самых сокровенных мечтах. Даже Бекки Адамс обращалась к ней, но в основном ее помощь была нужна юношам. Некоторые ребята рассчитывали на стипендию, но большинство учащихся школы Мэдисон финансовый вопрос не волновал. Закончив и разослав необходимые для поступления работы, все вздохнули с облегчением. Ответ придет только в марте или апреле, а пока от них требуется одно — добросовестно доучиться до конца года, постараться не завалить экзамены и не угодить в какую;нибудь неприятную историю.

Два последних январских дня Виктория с несколькими коллегами провела на учительской конференции в Джевис;центре. Им была предоставлена возможность участвовать в работе нескольких секций и в пленарных дискуссиях, а также послушать лекции известных педагогов. Было очень интересно, и Виктория не переставала радоваться, что школа дала ей возможность участвовать в конференции. Она выходила с лекции одного детского психиатра, посвященной проблемам ранней самоидентификации и первым симптомам подростковой суицидальности, когда налетела на незнакомца, настолько погруженного в себя, что он, кажется, ничего и никого не видел вокруг. Виктория едва удержалась на ногах. Мужчина рассыпался в извинениях и кинулся подбирать выпавшие у нее из рук брошюры и буклеты, а когда он выпрямился, Виктория увидела, что он очень хорош собой.

— Простите, случайно вышло, — смутился он, ослепив ее улыбкой. На такого красавца трудно было не заглядеться, Виктория заметила, что женщины на него так и оборачиваются. — Великолепная была лекция, не находите? — спросил он, одарив ее улыбкой. Да, лекция действительно открыла ей глаза на многие вещи. Виктории и в голову не приходило, что ее ученики могут подумывать о самоубийстве или переживать душевный кризис, но теперь она поняла, что это не надуманная проблема.

— Да, замечательная! — согласилась она.

— Я веду одиннадцатые и двенадцатые классы. Похоже, они больше других попадают в группу риска.

— Да? Я тоже, — обрадовалась Виктория. Они, не сговариваясь, направились к буфету.

— Вы где работаете? — поинтересовался незнакомец. Он, казалось, не испытывал неловкости от общения с малознакомой девушкой и был настроен продолжать их непринужденную беседу. Они встали в очередь в буфет.

— В школе Мэдисон, — не без гордости отвечала Виктория.

— Слышал, слышал. Богатые детки, да? Ну а я — в государственной школе. Совсем другой мир.

Они еще немного поговорили, потом он представил Викторию подошедшей к ним коллеге по имени Ардит Лукас, а потом пригласил Викторию сесть с ними за один столик. До начала следующей лекции оставалось не так много времени, и участники конференции искали свободные места в буфете. Тут же стояли и несколько столов с брошюрами и книгами, распространявшимися как бесплатно, так и за деньги. У нового знакомого портфель был уже набит литературой по специальности, Виктория тоже успела набрать целую пачку заинтересовавших ее методических пособий — тех, что он помогал ей собирать несколько минут назад, когда вышиб их у нее из рук. Звали его Джон Келли, на вид он был похож на ровесника Виктории. Его коллега Ардит была намного старше и уже мечтала о пенсии. Она рассказала, что проработала в школе больше сорока лет и ей не терпится «на волю». А Виктория с Джоном еще только начинали свой профессиональный путь.Весь перерыв они так и проговорили втроем. Джон был не только ослепительно красив, но и оказался необычайно милым и умным собеседником. Прощаясь, он записал для Виктории номер своего телефона и адрес электронной почты и сказал, что с удовольствием пообщался бы снова. Это не было намеком на свидание, а просто предложением дружбы. И вообще ей показалось, что он голубой. Она тоже дала ему свои координаты, не думая, что когда;либо еще увидит Джона, Виктория постаралась не тешить себя напрасной надеждой на новую встречу и была очень удивлена, когда спустя неделю он позвонил и пригласил ее в субботу вместе пообедать.

В музее «Метрополитэн» как раз открылась выставка импрессионистов, на которую оба хотели сходить. Они встретились в вестибюле, с интересом осмотрели экспозицию, после чего отправились в кафетерий. Виктория с удовольствием общалась с новым другом, рассказала о своем соседе, работающем в Институте костюма, и вспомнила, что как раз сегодня Харлан должен монтировать у себя очередную выставку. Они решили заглянуть к нему. Увидев Викторию, Харлан удивился, а ее новый знакомый, что сразу было заметно, произвел на него сильное впечатление. Невозможно было не заметить броской внешности Джона и его атлетического телосложения, и сейчас, глядя, какие взгляды они с Харланом бросают друг на друга, Виктория укрепилась в своем первоначальном подозрении. Мужчин явно тянуло друг к другу как магнитом. Харлан устроил им персональную экскурсию по Институту костюма, а когда они уходили, было видно, что Джону совсем не хочется прощаться. Спускаясь по парадной лестнице к выходу из музея, он заметил, какой потрясающий парень Харлан, и Виктория поддакнула. Она словно почувствовала себя Купидоном, познакомив их. Неожиданно для себя она пригласила Джона поужинать завтра в их компании. Джон сел на автобус и поехал к себе в центр, а Виктория пешком вернулась домой.

Харлан закончил монтаж выставки и вернулся домой только в восемь. Он сразу заглянул в комнату Виктории. Она лежала на кровати и смотрела телевизор.

— Что это за красавца ты сегодня приводила? Красив как бог! Я чуть в обморок не упал. Откуда ты его знаешь?

Викторию рассмешило выражение его лица.

— Познакомились на прошлой неделе на учительской конференции. Если говорить точнее, он чуть не сбил меня с ног.

— Повезло! Мне показалось, он отличный парень.

— Я тоже так думаю, — улыбнулась она. — И еще мне кажется, он из ваших.

— Тогда почему он позвал тебя на свидание? — недоверчиво спросил Харлан, втайне надеясь, что Виктория не ошиблась.

— Наверное, хочет со мной дружить. Поверь мне, на тебя он смотрел совсем иными глазами, чем на меня. — На нее вообще до сих пор ни один мужчина так не смотрел. — А кстати, я позвала его завтра к нам на ужин. — Виктория взглянула на Харлана и снова расхохоталась. У него было такое лицо, как будто она сообщила ему о выигрыше в лотерею.

— И он придет?

— Да. Советую тебе постоять у плиты. Если готовкой займусь я, все сляжем с отравлением. Или в конце концов придется заказать пиццу.

— Я с удовольствием! — обрадовался Харлан и удалился к себе. Такого красивого мужчины, как Джон, ему еще встречать не приходилось. Да и сам Харлан, на взгляд Виктории, был хорош собой. Может, они нашли друг друга? Виктория подумала, уж не провидение ли толкнуло ее познакомить их друг с другом. В тот момент с ее стороны это был просто порыв, но теперь казалось, что ею руководили высшие силы. И Харлан, похоже, того же мнения.

Превосходный кулинар, Харлан все воскресенье потратил на приготовление ужина. С утра он отправился в соседний магазин и купил баранью ногу, картошку и зеленую фасоль, а на десерт взял шоколадный торт, после чего уже не выходил из кухни. К вечеру оттуда доносились такие ароматы, что у Виктории слюнки текли. Джон Келли явился точно в назначенное время с букетом цветов и бутылкой красного вина. Цветы он вручил Виктории, а вино — Харлану, который тут же его откупорил и налил всем по бокалу, после чего они втроем устроились в гостиной. Мужчины мгновенно нашли общий язык. Они проговорили добрый час, пока не настало время ужина. Харлан красиво накрыл стол в столовой, с льняными салфетками и свечами. Он превзошел самого себя. К концу застолья у Виктории появилось ощущение третьего лишнего на чужом свидании, и она оставила молодых людей вдвоем, отговорившись тем, что ей еще надо проверять тетради. Только шепнула Харлану, что потом поможет ему убрать со стола, тихонько прикрыла за собой дверь, включила телевизор и улеглась в постель. Когда постучал Джон, чтобы поблагодарить за приглашение и попрощаться, она уже дремала. Услышав, как за ним захлопнулась дверь, Виктория поднялась и пошла помогать Харлану с уборкой.

— Ну, как прошло? — с улыбкой спросила Виктория.

— О;го;го! — просиял Харлан. — Никогда такого классного мужика не встречал! — В свои двадцать восемь лет Джон производил впечатление серьезного, крепко стоящего на ногах и ответственного человека, и в то же время он был занимательным собеседником. Харлан сказал, что чудесно провел время.

— Ты ему тоже понравился, — сказала Виктория, вытирая тарелки, которые подавал ей Харлан.

— Откуда знаешь?

— Невооруженным взглядом видно, — заверила она. — У него прямо глаза загорелись при виде тебя.

— Я бы мог с ним до утра проговорить… — мечтательно произнес Харлан.

— Он не предложил встретиться еще? — поинтересовалась Виктория. Здорово все;таки, что она их познакомила!

— Пока нет. Сказал, завтра позвонит. Только бы позвонил!

— Не волнуйся, позвонит.

— Представляешь, мы родились в один день! — сообщил Харлан, и Виктория рассмеялась.

— Это знак! Что ж, с тебя причитается. Если у вас сложится, вы должны будете назвать в мою честь улицу, на меньшее я не согласна!

— Если у нас сложится, я отдам тебе всю свою детскую бейсбольную коллекцию с автографами. И фамильное серебро!

— Харлан, я просто хочу, чтобы ты был счастлив, — ответила Виктория.

— Спасибо тебе, Виктория! Мне кажется, он потрясающий парень.

— Ты тоже, — прибавила она.

— На свой счет у меня иное мнение. Мне вечно кажется, что все вокруг намного лучше меня — умнее, милее, симпатичнее, круче. — Он был взволнован.

— У меня ровно такое же ощущение, — поддакнула Виктория.

Это было хорошо знакомое чувство, и причина тоже была известна. Ведь ей столько лет твердили, что она какая;то не такая, а отец до сих пор при каждом удобном случае прохаживается по поводу ее внешности и габаритов. У нее с детства подорвана вера в себя и занижена самооценка. И вот она всю жизнь несет этот крест. В глубине души Виктория и сама не сомневалась, что отец прав.
— Думаю, родители сами делают нас такими, с раннего возраста, — негромко проговорил Харлан. — Джону, как я понял, тоже пришлось нелегко. Когда он был маленький, его мать покончила с собой, а потом отец от него отрекся, узнав, что он голубой. И несмотря на это, он производит впечатление душевно здорового и совершенно нормального человека. Он только что расстался с парнем, с которым прожил целых пять лет. Тот ему изменил, и они разбежались. — Харлан еще раз от души поблагодарил ее, после чего они разошлись по своим комнатам. Вечер прошел чудесно, да и ужин был великолепен. И общаться с этими ребятами Виктории было легко и приятно.

Назавтра Виктория рано ушла в школу и целый день с Харланом не виделась. Не пересеклись они и на следующий день. Только в среду она столкнулась с ним на кухне, когда вечером пришла с работы. Виктория решила пока не спрашивать про Джона, вдруг тот не позвонил. Харлан сам заговорил об этом.

— А мы вчера с Джоном ходили в ресторан! — сияя, объявил он.

— И как?

— Потрясающе! Конечно, рано еще говорить, но я, кажется, влюбился.

— Не торопи события. Отдайся течению и гляди, куда вынесет.

Харлан кивнул, но видно было, что последовать совету у него вряд ли получится.

В выходные Джон опять был у них в гостях. Они с Харланом вместе готовили ужин, для чего Джон принес свой вок, который решил оставить у них. Они пригласили Викторию поужинать с ними, но та сказала, что у нее есть планы на вечер, и в одиночестве отправилась в кино, чтобы не мешать молодым людям побыть вдвоем. Когда она вернулась, их не было дома. Куда они отправились, она не знала, да и зачем ей знать! Теперь это уже их дело и их жизнь. С этой мыслью Виктория пошла в свою комнату. Как всегда в выходные, никого из соседей не было. А вот Виктория дома — она за это время даже ни на одно свидание не ходила. После Лос;Анджелеса ее никто никуда не приглашал, а ведь прошло уже больше, чем полгода!

Она не бывала в тех местах, где можно было познакомиться с мужчиной, если не считать той самой учительской конференции, где Виктория встретила Джона. Она не ходит в спортзал и не является членом какого;нибудь клуба. В барах она тоже не бывает. А в школе ни одного нормального мужчины среди преподавателей нет — чтобы был холостой, традиционной ориентации и приемлемого возраста. Пока же вся ее жизнь — это работа. Вот и сейчас — счастье улыбнулось Харлану и Джону, а она опять одна. Но ей так хотелось верить, что рано или поздно кто;то встретится и на ее пути. Ей ведь только двадцать два, о том, что ей придется куковать одной до конца дней, пока не стоит задумываться, и дело не в ее лишнем весе, чем ее так любит пугать отец. Припомнилось любимое выражение ее бабушки: на всякий товар есть покупатель. Виктория подумала, что Харлан своего «покупателя» нашел. И ей тоже когда;нибудь улыбнется счастье.
Дпаниэла Стил