Сказка о царе и его трех сыновьях

Волнение бархатных полей,
Дубрав шептание ветвей,
Морей и рек бурление вод,
Рождает дивный небосвод.
Подвластно все вокруг ему,
Лишь только богу одному,
Он подчиняется порой,
Внося обычно непокой.
Так грозный царь на склоне лет,
В закате жизненных сует,
Решил пред господом предстать,
Во цвете всем, ему подстать.
Призвал он волею своей
Ко трону всех троих детей,
Провозгласив царев указ,
Тихонько к вечеру угас.
Меньшому властною рукой
Он ниспослал острог глухой,
В лесах дремучих у Днепра,
Где комары да мошкара.
Где птицы вольные живут,
В глухих ущельях гнезда вьют,
Где каждый воин им бы рад,
Был зваться другом или братом.
Где чужаки теряют след,
Ища виновных в свете бед,
Клянут то бога, то судьбу,
Желая выйти на тропу.
Второму больше повезло,
Ему по праву снизошло,
Имение у азовских вод,
Где виноград и сладкий мед.
Где девы жарки во балах,
Хмельные вина на столах,
Лобзания губ милее сна,
Джигиты пью за дам до дна.
А что же старший? Вижу я,
Что мысль тебя уж довела,
За ним во славный, во дворец,
Рисуя царственный венец.
Но не спеши, постой, друг мой,
Развязка будет, но порой,
Не близок путь к ее концу,
Пока ж вернемся мы к отцу.

Царю пред смертию его
Вручили карла одного,
По дружбе, для его затей,
От благороднейших мужей.
Чтоб скуку гнал он за порог,
Сон чуткий трепетно берег,
Чтоб отвлекая от торгов,
Вводить в обман лихих купцов.
Игрушкой знатной овладев,
По воле божьей богатев,
Царь батюшка нажил врагов,
Средь знати многих округов.
Они собравшись в тайный клан,
Намерившись состряпать план,
Взяв в свои дружные ряды
Братишку крымского мурзы.
Смиренно стали поджидать,
Удобный шанс, чтоб все прибрать.
И тут подарком от небес
Прошла молва, что старый бес
На склоне уж преклонных лет,
Решил жениться сняв обед.

Подсуетившись вмиг ужом,
Наш братик бросился бегом
В палаты, на поклон к царю,
Решать сестры младшой судьбу.
Имея острый ум злодей,
Усладой бархатных речей,
Одним мгновеньем все решил,
В сестру царя, как есть, влюбил.
Уж видя царственный конец,
Быстрее деву под венец,
Готовить стал наш лиходей,
Под похвалы учителей.
Но вот беда, пред торжеством,
Закрался недуг в царский дом,
Крылом смертельным помахал,
И в жертву батюшку забрал.
Так план был сорван на корню,
По ярко-красному ковру,
Не молодых церковный хор,
А гроб встречал дневной дозор.

Но возвратимся ж к сыновьям.
Не чуя за спиной обман,
Один отправился в острог,
Другой к джигитам на восток.
А старший на лихом коне
Помчался к грозному мурзе,
Отцову волю воплотить,
Руки невесты попросить.

Да-да, мой друг, просить руки,
На разноцветные ковры,
Недаром сладким голоском,
Был вхож братишка в царским дом.
И так не старцу так юнцу,
Случилось все же подлецу,
Сестру в супруги навязать,
Судьбу с двором свою связать.
Когда в предсмертных простынях,
Царь маялся, сгоняя страх,
Его беспомощной рукой,
Внеся в указ подпункт такой.

Летели дни, не зная бед,
Встречая солнца яркий свет,
Резвились птицы в небесах,
Хлеба златились на полях.
Наш новый славный государь,
Отведший деву под алтарь,
Ждал появления на свет,
Наследника в чреде сует.

В тот вечер сильная гроза
Терзала дико небеса,
Холодный ливень шел стеной,
Смывая день кромешной тьмой.
Порывы ветра охмелев,
Ревели, как огромный лев,
Сбивая путников с пути,
Не дозволяя им идти.
И в это время к воротам
Подъехал длинный караван.
С тюками полными добра,
Ларями сплошь из серебра.
В поклоне к батюшке царю
Они по красному ковру,
Вошли с прошением на ночлег,
Для их потрепанных телег.

- Челом те бьем, великий царь,
Могучей силы государь,
С почтением просим приютить,
Да наши вина оценить.
Мы торговали за морями,
Шелками, бусами, мехами,
В ответ с собою привезли,
Чистейший вкус с чужой земли.

Хвалебный тон взимел успех,
И как нарочно, прям на грех,
Под звон хрустального стекла,
Царица сына родила.
Не сложно русскою душой
Понять тот радостный настрой,
Что обуял весельем всех,
Собой рождая шум утех.
Купцы, бояре, сам отец,
Мурзы братишка – наш хитрец,
Гуляли так что за столом,
Не слышно было даже гром.

Лишь только зорька занялась,
Луна в покои подалась,
В руках с монаршим свет- сынком,
Проснулась нянька с петухом.
-Ну что ж птица так кричишь?
Что как безумный голосишь?
Разбудишь детку и тогда,
Тебе все вынут потроха.
Такой красивый, а дурак.
И в комнате сплошной бардак, -
Тихонько нянька причитая,
Ребенка крепко прижимая,
Обулась, тихо поднялась
И до царевны подалась.
- Кормить бы деточку пора,
Да не озлиться госпожа.

В стенах дворца царил покой.
Еще подернут слабой мглой,
Он спал в объятьях крепких вин
И сновидений сладких лир.
Лишь половиц натужный скрип,
Как вредный, немощный старик,
Тиранил злобно острый слух,
Уже проснувшихся стряпух.

В покои скромно постучавшись,
Ответа так и не дождавшись,
В смущение нянька оперлась
И дверь пред нею отперлась.
- Царевна, Мария Ивановна, царь,
Кузьма Васильевич, государь.
Вы где? О, божечки!!! Беда!!!
Скорей!!! Скорее все сюда!!!

На алых, царственных коврах,
Рождая леденящий страх,
Темнело страшное пятно.
Холодный ветер бил в окно,
Раскрыты ставни, балдахин,
Как снежный ком больших лавин,
Низвергшись, ложе превратил,
В кровавых ран сплошной разлив.

Сбежались все, как есть, бегом,
Кто с саблей, кто-то с топором.
Кричат. – Лови, держи, хватай!
Ворота быстро закрывай!
Давай к купцам, на дальний двор,
Зови скорей ночной дозор.

Под крики, всхлипы, лай собак,
Проснулся даже наш шуряк.
- Что приключилось? С кем беда?
Откуда к нам она пришла?
В ночной сорочке и чепце,
С недоумением на лице,
Он вопрошая прямиком,
В покои царские пошел.

Дворец утих лишь к темноте,
Дозор усилен был везде,
Простыл четы монаршей след,
Унесши прочь чужой секрет.
Кто и куда их мог забрать,
Где знак с подсказкою искать,
Как старший в руки взяв бразды,
Руководить стал брат мурзы.
Послал гонцов в глухой острог,
К азовским водам, на восток,
Царевича отправил в скит,
Подальше от людских обид,
Но это для отвода глаз,
А сам же в тот же ранний час,
Спровадил быстро караван
Верша давно взращенный план,

Ты ж помнишь, друг мой, как король,
Своей затейливой игрой,
Нажил себе лихих врагов,
Средь знати многих округов.
Так вот, желая отомстить,
Богатством сундуки набить,
Они с братишкою мурзы,
Под вспышки утренней грозы
И вывели тот караван,
Верша давно взращенный план.

А где же царская чета?
Узнать не время нам пока.

Летит посыльный на восток,
К азовским водам, на порог,
Чтоб возвестить, что царь с женой,
Пропали с предрассветной мглой.
В пути не ест, не пьет, не спит,
Без устали, как ветер, мчит,
Воззвать на помощь в трудный час,
Без лишних слов, ненужных фраз.
Лишь солнце ясное взошло,
В хоромах барских рассвело,
Гонец с бумагой на руках,
Был принят на цветных коврах.

-Не должно проискам врагов
Губить монарших свет-сынов,
Никто не смеет поднимать
Руки на молодую мать, -
Как гром беснующих ночей,
На новость молвил брат Матвей.
Кто б не был он, в каком краю,
Да встретимся мы с ним в бою.
Седлайте други лошадей,
Не будем пламенных речей
Ронять без толку, на мечах,
Покается он нам в грехах.

С таким посылом, да в броне,
На знатном добром скакуне,
Брат средний, доблестный Матвей,
Повел на смертный бой друзей.
Горячий ветер бил в лицо
Лишь распаляя храбрецов.
Из-под копыт летела грязь,
А в небе весело кружась,
Резвились птахи, без забот,
Взмывая до таких высот,
Что будь ты смерд иль даже князь
Не смог отвесть ревнивых глаз.

А между тем в глухом лесу,
Сбивая поступью росу,
Другой отряд джигитов ждал,
В засаде, как степной шакал.

Да не прогневайся, дружок,
Но кажется настал нам срок,
Оставив доблестный отряд,
Отправиться в далекий град,
В лесах дремучи у Днепра,
Где комары да мошкара.
Где птицы вольные живут,
В глухих ущельях гнезда вьют,
Где каждый воин им бы рад,
Был зваться другом или братом.
Где чужаки теряют след,
Ища виновных в свете бед,
Клянут то бога, то судьбу,
Желая выйти на тропу
Прознать, чем встретил младший брат,
Гонца у малолюдных врат.

Так вот, взывая к всем богам,
Помочь желая господам,
Гонец отосланный в острог,
Кружил по лесу, как волчок.
Не смог дорогу он сыскать,
Бумагу брату передать.
Уставши на землю упал,
Сраженный дремой наповал.
Спустилась ночь, могучий лес
Укутал темью до небес.
Лишь равнодушная луна,
Гуляла по небу одна.
Так и застав его, ничком,
Дремавшим крепким, сладким сном,
Отосланный за ним гонец,
Дел нечестивых явный спец,
С котомки грамоту достав,
К березе крепко привязав,
Его оставил умирать,
Зверям добычей легкой стать.

А младший брат, не зная бед,
В чреде хозяйственных сует,
Вел свой, обычных дел, обход,
Встречая утренний восход.

Но возвернемся ж мы к друзьям,
Что ж видим мы? Да тут и там
Схлестнулись звонкие мечи,
Ввысь взмыли черные грачи.
С испуга яростно крича,
Спасения в небесах ища.
Готовы биться до конца,
Не посрамив свого лица,
Все как один вступили в бой,
Круша мечами грозный строй.
Смешалось все, и лязг, и звон,
И храп коней, и тяжкий стон.
Внезапность – хитрая лиса,
Мужей бесстрашных подвела.

Лишь тишь по лесу разлилась,
Луна на небо поднялась,
На громкий клич своих друзей,
Не отозвался брат Матвей.
Не среди павших, не в живых,
Не отыскали голубых,
Его лучистых, светлых глаз,
Таких же смелых, как Кавказ.

Меж тем во каменном дворце,
На кислом, от тревог, лице,
Братишки крымского мурзы,
Сверкали вспышки злой грозы.
Он с нетерпением ждал вестей,
С далеких княжих волостей.
Следил то волком, то овцой,
За дальней каменной стеной.

Как утро зорькой задалось,
В палатах царских пронеслось,
Что брат царя, лихой Матвей,
Любимец женщин и друзей,
Пропал бесследно, в бой вступив,
Врага с дружиною сгубив.
Но как же младший Алексей,
О нем не слышно новостей,
На помощь ехать не спешит.
Он жив иль может быть убит.

Молчит молва, томит молва,
Дурными мыслями давя.

А младший братец Алексей
С дружиной смелою своей
Свершая по лесу дозор,
Уж возвращаясь в княжий двор,
Вдруг усыхал в тиши лесной
Протяжный, волчий, жуткий вой.
Почуяв страшную беду,
Немедля, быстро, на ходу,
Из ножен меч освободив
Поводья лихо отпустив,
Рванул на вой, бросая клич,
Как сыч преследующий дичь.

Не зря, не зря он рисковал,
Коня чуть насмерть не загнал,
Успел посыльного спасти,
От страшной доли отвести.
В ногах прощения моля,
Как есть все, честно, не юля,
Тот рассказал ему что знал,
О том что видел и слыхал.
Собрав по каплям весь расклад,
Сыскав отгадки от шарад,
Брат меньший, славный Алексей,
Воззвал к себе своих друзей.

Клонился день уже к концу,
Волна катилась на волну,
Уставшей поступью с полей,
Крестьяне гнали лошадей.
В повозках дружною гурьбой
Детишки спали, с головой
Укрывшись от противных мух,
Настырных, черных цокотух.

А в это время тронный зал,
Гостей, с почтением, встречал,
Утихли страхи и покой
Зажил обычной суетой.
Укрывши лица под вуаль,
Даря незримую печаль.
В шикарных, дорогих мехах,
С улыбкой нежной на губах,
Движением плеч смущая взор,
Созвездие дам, внося раздор,
Своей затейливой игрой,
Манила явной красотой.
Струились вина, как слеза,
Со стен немые образа,
Взирали как своей игрой,
Сражали дамы красотой.

Вдруг свет во всем дворце погас,
Раскрылись ставни и тот час,
На крыльях хищных диких птиц,
Не пряча своих гордых лиц,

Влетела царская чета,
А в крепостные ворота,
Уже дружина на конях,
С мечами грозными в руках,
Как лава с горного хребта,
Въезжала гневом налита.

Раздался гром, забрезжил свет,
Поднялся ветр, служитель бед,
Мгновенно хитрый наш шуряк,
Дел отвратительных мастак,
К ногам сестры своей упал,
Сраженный страхом наповал.

Трубит молва, гудит молва,
Царь сына женит, вся родня,
Брат средний, доблестный Матвей,
Сметливый славный Алексей,
Гуляют за одним столом,
А в небе бледно-голубом,
Парит над ними стая птиц,
Огромных золотых орлиц.

И я за тем столом была,
Чай с медом, от души, пила
И видела ту стаю птиц,
Огромных золотых орлиц.