Вновь уйдём в родовые дымы... Анна Ильина

Еще одна подборка стихов Анны Ильиной из её книги «Родовые дымы».
Сегодня 9 дней, как Аннушки нет с нами. Помяните добрым словом хорошего человека и хорошего поэта.

*             
Побелела зола костровища,
будто наши с тобою виски –
и опять откровения ищем
в начертании дней городских,
сокровенных, как тайны подростков.
Предаваясь нехитрым мечтам,
будем вновь на крестах перекрестков
тосковать по заветным местам.
И пока в небесах не сомкнулись,
вырастая, дома над людьми,
из разрезов графических улиц
вновь уйдем в родовые дымы.

* 
Еще зовут восторженная даль,
бездонная свобода небосвода,
и станет важной каждая деталь
не скоро – за мгновенье до ухода.
Ну, а пока извечное «пока»
в уверенности мартовских капелей,
и легкие витают облака
над праздною беспечностью качелей.
Полжизни до ненастья, а потом?
Что нам готовит время для обоих?
А облака чрез окна входят в дом,
рисунком застывая на обоях,
ложатся, как граница, как межа
меж сном и тем внезапным пробужденьем,
когда поймет прозревшая душа
загадку жизни: смерти и рожденья.
   
  * 
 И снова Зодиак сомнет страницы
 поры осенней, тающей поры.
 И улетят златые колесницы
 в какие-то далекие миры.
 И загрустят нахохленные галки,
 облюбовав промерзшие кусты,
 и милосердный снег накроет свалки,
 воссоздавая зоны чистоты.
 Возрадуется дворник наш, свидетель
 порядка тихих прибранных дворов,
 тому, как снег – извечный благодетель,
 расщедрится на праздничный покров.
 Бог знает, что зима еще накличет,
 незнаемое навряд ли будет в ней.
 И только иероглиф лапы птичьей
 вдруг озадачит графикой своей.

 * 
Энергичен в июльском тепле,
незаметен, сливаясь с травою.
О кузнечик, сосед по Земле,
музыкант, поглощенный собою!
Тяготишься вниманием, рад
невидимкой для всех оставаться.
У меня ж ни хитиновых лат
и ни дара с природой сливаться.
Между нами стена и замок
и щеколда проржавленной двери –
невозможность вступить в диалог,
что почти исключает доверие.
Как пронзителен этот испуг,
взлет над лугом в попытке спасения!
Замерла, оглушенная вдруг тишиной
твоего вознесения.

*         
От цепких пут забот освобождаясь,
вдруг по дороге к дому гляну ввысь:
– А как там космос? – В небе, загораясь,
 над городом созвездья собрались.
В мерцании свеченья слюдяного
молчит о вечном царственная ночь –
 и я не в силах вынести простого:
молясь о хлебе, небо превозмочь.

*               
Прощай, клекочущий кортеж –
исход пернатых неминуем.
Зима томлений и надежд
одарит снежным поцелуем,
и заклубится в тишине,
и сказы новые расскажет,
и нарисует на окне
колониальные пейзажи.
Давай поверим, что для нас
пора сумятиц и смятений
навек прошла в тот самый час,
когда угас пожар осенний.


*             
Как будто встало время. Между тем
ты не один такой в родной Отчизне.
Проснешься и подумаешь: зачем?
И для чего?
И что тебе до жизни?
До славы и стыда насущных дней?
И отчего же не умней, но старше
становишься, безропотней, земней,
среди побед и похоронных маршей?
Да и вообще дуреху (дурака)
за что любить и впору бы оплакать –
так будешь богохульствовать, пока
по городу идешь – а всюду слякоть.
С собою споры – бунт на корабле:
сплошные нервы и себе дороже.
Ты не наместник Бога на Земле.
И все же, понимаете…
И все же…

*            
Озера да озера,
темнеющая гладь,
сквозь воду неба взоры –
ну только рисовать!
И я посередине
двух синей наяву
как будто и поныне   
на плотике плыву.
Костер и струйка дыма
над тихою водой.
И жизнь неповторима.
И папка молодой.

*               
Шорохи лесные, ветра свист…
Робкий голос высохшего злака
невозможно нанести на лист –
в нотных дебрях нет такого знака.
И не надо. Слушай и молчи
в перезвоне трав заиндевелых
музыку природы, что звучит
голосом Творца в земных пределах.

*               
Пронзительней в небе закаты,
Стеклянней, морозней и злей.
Господство ветров бесноватых
на снежных равнинах полей.
От вьюги ль рыдает, вздыхает
и селится в сердце тоска
и, сон отменяя, толкает
к окошку, стучит у виска
тревогой? Не в гулкой квартире
стоишь – на холодном ветру.
И что-то меняется в мире.

О, Господи, хоть бы к добру!