На смерть Влада Панкрашина

Актёр, поэт, мой шут, пропойца,
метатель запредельных слов,
носил в ушах стальные кольца.
Запретных в городе боёв
участник, водки истребитель,
романтик проходных дворов,
герой Шекспира, мудрый зритель
небесных голубых коров.
Сдаватель в хлам пустых бутылок,
Меркуцио российских зим.
Ты был не мусор, не обмылок,
как человек - неповторим.
Иду с ножом я по Калуге,
поэт и вор, последний кот.
Путь из ничтожество в бессмертие
через безумие ведёт.
Я пробираюсь Салтыковкой
набить наколку на руке:
кривят накрашенные губки
тупые тёлки в уголке.
И надо в "Белочке" Андрюхе
улов сегодняшний, но сбыть.
Мне надоело мусор нюхать
но длится этой жизни нить.
Пурга, Влад, нечего ловить.
Ты жил в Москве. Там только дьявол.
Там каждый каждому шакал.
Подмоги ты просил - всё шняга.
Просил гроша. Никто не дал.
Но даже мёртвые мы, Владик,
сегодня в ночь, сдаётся мне
поставим толстых и дешёвых
ментов, собак и прокуроров
к суровой и совковой, школьной
навеки зассаной стене.