Глава 18

— Не убивай меня! — Солнце давно спряталось за горизонтом, и окружающие их кругом небоскребы — кое-где с зажженными окнами, а кое-где с погасшими… — окутывали густые синие тени, а окна стоявшей прямо напротив бара старой англиканской церкви, которая ещё работала, говорили, её чистая прибыль составляла в год под двести миллионов долларов, ещё горели кровавым отблеском заходящего в воды Гудзона солнца, и вся сторона, обращённая к западу и закату, к той самой статуе Америки, которая широко известна и дорога всему свободному миру, были выкрашены вечерней зарей в яркую розовую краску.

В такие минуты оживают старые пиратские легенды, записанные в мифической «Книге Сумерек» сумеречным языком, если им владеешь, можно узнать, где спрятаны несмежные богатства и снарядить за ними экспедицию на тот самый остров сокровищ, попасть на который в детстве хотел каждый! Выбежав на улицу, бывший чистильщик очутился лицом к лицу с блещущей яркими красками нью-йоркским закатом улицей и замер, его вечный конкурент венгр Ласло устроил на улице злочин, перевернул его фургон, пока Коул приходил в себя после неожиданной ликвидации сербских гопников за рюмкой текилы. Ласло, предварительно облив фургон бензином, вершил свою святую месть, Коул, вспомнив про волшебный пистолет, который  предусмотрительно не стал брать с собой, волыну, изменяющую судьбу, ринулся за ней, фургон сразу же взорвался, Коул еле успел выскочить с зажатым в одной руке оружием и коробкой с патронами в другой наружу, в следующий момент дуло пистолета уперлось в нижнюю челюсть венгра.

— Буууууум!!! — Фургон еще раз грохнул, бутылки на стеллажах бара задрожали. Мадьяр одевался в костюмы с самой сверхъестественной клеткой, которую можно было только выдумать, булгаковский Коровин, и азазелловской искрой, носил тупоносые ботинки на подошве толщиною в три пальца и огромные воротнички фасона «мон капитан» с развёрнутыми отворотами-крыльями, добавьте к этому пёстрое пальто в полоску и горошек зимой, шейный платок летом, смотрелся арлекином, убивать Коула он не хотел, он был аферист, проныра, обманщик, кто угодно, но не убийца.

Произошло вот что: Ласло, который всю дорогу пристально следил за Коулом в его отсутствие, когда Коул бегал к Саше поставить ей пару палок на диване или кровати, или даже на раковине, девушка не всегда получала удовольствие, вставал рядом с закрытым фургоном Волка, открывая свой. Бесцеремонно вторгался на чужую территорию, так сказать, с лотка, когда Коул ловил его, вместо того, чтобы признать свою вину, покаяться, на худой конец банально извиниться, пер буром, быковал, ехидно отвечая, ты баб компостируешь, дружок, пилишь, а на самом деле работать надо, ленивый, что-ли? Кто не работает, тот не пьёт! 

В крайний раз Коул его наказал, залез на глазах детей в кабину его фургона и выкинул в канализационный люк с запертой навсегда с прошлого века ржавой решеткой, вросшей в городской камень, ключи от зажигания, венгр мгновенно взбесился.

— Ах, сука! — Достать ключи было можно, но сложно.

— Тебе ж нравится это место? Мое?! Стой тут вечно!!! И что ты мне сделаешь? Жопу свою еле носишь, плоский зад! — Волк стоял руки в брюки, ноги на ширине плеч, носки начищенных мокасин ярко блестели, один на один Ласло бы его не вывез. Саша часто принимала доброту Волка за его слабость, а зря, такого никогда не было, кряхтя от обиды и сгорбившись от унижения, упрямый венгр разочарованно удалился. Сегодня он отомстил, приведя с собой ещё двоих, с их помощью раскачал и перевернул фургон, уронив его на бок и выбив стекла, потом бы сжёг, конечно, но без Коула, так далеко заходить он не хотел, однако почти зашёл. Шутка хороша, когда смешно обоим, горе, когда тот второй наёмный убийца, который не смеётся, что, что, а Коулу было совсем не до шуток в целом, к нему возвращалась память, вместе с ней неизбежно и его прошлое, преступления и наказания, уверяю, читатель бы такого себе не хотел. Нет худа без добра, из-за взрыва Бернз ещё на шаг вспомнил, кто он, бензин тушат бензином.

Атланта, раздолье, морской берег… Вот он в костюме под Травольту с прической под крики чаек, вот он большой выкидухой режет спелый лайм, зелёно-жёлтый, вот он с силой давит его в горлышко, ну ещё капельку! Делает глоток… Парни уже открыли большой багажник лимузина, там важный дядя! Сейчас мы его… Их всего шесть, Лоно нет, до сих пор не объявился, так всегда бывает, когда нужны монстры! Ничего, сами справимся… Это не просто криминальный лидер, один из глав тринадцати домов семей «Траста», настоящий губернатор Америки! Сейчас будет испускать из себя тепло и свет, скоро… На голове мешок, плащ, галстук, брюки, отвели по брусчатке от линии стоящих на берегу казино вперёд в направлении океана, трое встали напротив изумрудного стекла, вставленного давным давно Господом отсюда и до Европы, дальше спящий международный круизный лайнер, охране по барабану! Даже наоброт, наоборот, наоборот, бесплатное шоу, американцы любят большие факелы, особенно американские индейцы, в них что-то есть… Другие трое поставили большого босса на колени подсечкой, босс плюс минитмены, плюс бензин, плюс спички, Коулу дали прикурить! Кто?… Канистру бросили рядом, как он закричал, встать с колен сил уже не было! А ведь час назад сидел в зале для VIP и пил столетнее виски со вкусом дыма, воистину в свете нет ничего, кроме перемен… Прикуривал Коул папиросу, отбросив щелчком пальцев бычок в стену огня, вернулись в казино догуливать, это было последнее, что он помнил!

— Не буду, работай. С момента происхождения жизни на Земле до того, как ты чуть всех нас не угробил, умерло 120 миллиардов человек, гора трупов, на которой у нас всё построено, заметь, все они исчезли, зачем нам ещё один?  — Коул снова вздрогнул, когда-то он это говорил? Настоящий прирожденный сикарио, средневековый ассасин, гордый, сильный, но вместе с тем ранимый и романтичный, очень сентиментальный, мыслящий по-детски, настоящий бриллиант в грязи, сгусток энергии мировой, не мирной, но правильной. Квазиатомной квантовой энергии.

— Кроме того, скольких из них мы помним? Тех, кто исчез, 120 миллионов? Практически никого! Бренда любит эскимо, она хорошая, будь с ней добр. Рэнди в
основном покупает апельсиновое мороженое, Карен приходит за фруктовым, она итальянка, всегда смотри, сколько сдал ей, отец лейтенант в мафии, сначала жил в Бронксе, семья Гамбино, ошибёшься,  не отпустит, иногда она берёт в брикете. Поли любит шоколадное эскимо. София кубинка, часто приходит с перевязанным горлом, на Кубе ангину лечат мороженным, не пугайся. Всё запомнил? — Коул одной рукой почти оторвал пожилого венгра от земли. (Если бы и он сказал «кроатоа», Волк, наверное бы сбрендил.) — Завтра представишься им всем в качестве вашего нового мороженщика, ясно? Чтобы все было нормально, догнал или нет? Каждому быку своё стойло! (Как заговорил!) — Коул по часовой стрелке закрутил одежду венгра за воротник с отворотами, за который схватил, рубашка вылезла из штанов, ярко зелёная, пиджак сморщился и сдавил венгру корпус, превратившись в смирительную рубашку, лишив возможности нормально дышать и мыслить, руки Ласло вылезли из рукавов, которые задрались от запястий вертикально вверх, дождём брызнули пуговицы, соскочили вниз, чуть не лопнув, борзые подтяжки, брюки полностью сползли, обнажив давно не стиранные семейные парусы-трусы; мороженщик болтался на руке минитмена, суча носками ортопедических на вид ботинок по разбитому асфальту, сквозь трещины в котором прорастали, с каждым годом увеличиваясь в космической пропорции, различные сорняки, каких у побережья Атлантического океана много.

Спутники Коула, вышедшие с ним вместе, с интересом  наблюдали эту сцену, смеялись и спорили, наверное, не застрелит, разнимать не стал никто, кто сильнее, тот и прав. Коротким ударом колена в грудь Коул отправил венгра в его светлое будущее, уступая рынок, тот упал на спину, перевернулся на живот, пополз, потом привстал и на карачках, держа одной рукой штаны, а второй треснувший пополам пиджак, навсегда уполз из нашего романа, он прочухал, с ним не шутили, если что, вопросов потом к нему будет тьма, каждым зубом ответит.

— Сигарету, — попросил Коул.

— Папиросу, — предложил бармен. Вам как прикурить, от папиросы или от сигареты, мистер.

— Почему так долго? — Волк пришёл в бар на следующий день.

— Шёл пешком. Текилу «Куэрво» и пару лаймов!

— Я заплачу, — сказал Грейвз.

— Ваше здоровье!

— Что с тобой случилось?

— Вас надо спросить! — Опять лимон, опят текила, как мило.

— Вспомнил?

— Несколько гештальтов, угадал имя Шепарда. Куски такого де жа вю, сэр.

— Сэр? — Всё, что мы видим, мы визуализируем, и Шамбалу. — Не переживай, мэйт, оно к тебе вернётся. — It. — Начинается при слове «кроатоа»? — Сука, Коул мысленно скорчил всему проданному миру рожу. — Он сказал, и ты вспомнил! — Три ствола уткнулись в лицо Коулу, всего три. Пустота в отверстии дул, из которых сейчас вылетит густо сконцентрированный свет, яркий и во вспышках. Прямо скажем, ситуация не самая подходящая, чтобы очнуться.

— Вспомнил, — Коул смотрел в своё отражение на дне пустого бокала, усталое селфи неудачника, мешки под глазами, белки красные, цвет лица желтушный, за день постарел лет на десять. Теперь потерял и бизнес. — Встал, как отмороженный. Двинуться не мог. Как другой вселился.

— Но справился, — агент растянул в змеиной улыбке узкий рот. Если этого парня потом убьют, а его, наверное, убьют, ему будет его не хватать, один такой красивый! Лицо молодого Джона, такому надо Оливию Ньютон-Джонз. Как они танцевали!

— Профессионально, как вы учили. — Коул шикнул на того, кто ему подмигивал в отражении с алкогольной пленки, оставшейся от текилы. Потом поднял глаза, столкнувшись с ледяными голубыми ледышками Грейвза. — Сэр! Я хочу, чтобы все умерли. — Грейвз одобрительно кивнул. Отличие минитменов от итальянской мафии всегда было в том, что их не арестовывали. Мочите всех, ребят, вас не примут!

— А кто он был? Мой будльник, хиппи? Похоже, я случайно и его махнул.

— Никто, дал ему 500 долларов, чтобы он дал себя схватить и сказал тебе кодовое слово, музыкальный фраер и наркоман. Ну что, поехали? 

Саша до утра ворочалась в одинокой женской постели, не могла заснуть, привыкла спать с Коулом. Часов в пять во дворе раздался шорох шин, её жених в ослепительном смокинге стоял под окнами, выйдя из отлично вымытого и надраенного особым воском канареечного цвета новом «форде», такси, в такси сидел пожилой джентльмен импозантного вида, нисколько не похожий на урода.

Она босиком слетела вниз, неужели свадьба? Всё-таки она дура, Волк над ней просто посмеялся, придумал эту историю, вон его отец, наконец хочет познакомить. Не успев добежать до двери, она услышала громкий рёв мотора, выйдя, разрыдалась изо всех сил, такси рвануло с места, его и след простыл. Давясь слезами, красотка перевела взгляд на большое дерево, посаженное, наверное, ещё первыми переселенцами-квакерами у неё под окнами. Из него на кулак выше её роста торчал большой раскладной нож с лакированной чёрной рукояткой и золотым кольцом с маленьким бриллиантом посередине между тусклым, матовым металлом, почти не отражающим солнце и бурой, шероховатой корой большой индейской лиственницы. Ей вернули свадебное кольцо… Может, и хорошо, подумала она, Ассоль из неё вряд ли бы получилась!

Уже войдя в подъезд, она обернулась: во двор въезжала, звеня подвешенными по бокам бубенцами и колокольчиками, высокая смешная фура с весёлым изображением Микки Мауса с эскимо на передней решетке радиатора, и большими разноцветными колёсами, не доезжая до входа в дом, она аккуратно припарковалась на месте  фургона Коула.

— Покупайте ванильное мороженое! — коротко сказал в мегафон из кабины голос с акцентом, — Покупайте ванильное мороженое!! — С каким, она понять не могла, может быть, с венгерским? Стоит ещё отчизна, заговорили сабель голоса.

— О, так и есть,
  Ужаснейшие времена!
  Кошмарами полна страна,
  Быть может, был
  Приказ небес,
  Чтоб все это случилось,
  Чтоб отовсюду кровь лилась?
  О, так и есть!
  Ведь против нас полмира ополчилось!

Конец восемнадцатой главы