Ты мне больше не друг

  - УИНСТОН, ДА ВЫ ПЬЯНЫ!
  - ВСЁ РАВНО.
  - А ВЫ УРОДИНА, - ЗАВТРА УТРОМ Я ПРОТРЕЗВЕЮ, А ВЫ ТАК И ОСТАНЕТЕСЬ УРОДИНОЙ. - Уинстон Черчилль.

                ТЯЖЁЛОЁ ПОХМЕЛЬЕ

  Мы жили по улице Зои Космодемьянской, в доме бараке на три хозяина. В квартире было три комнаты, мини кухня, где трудно было развернуться, узкий длинный зал, и моя спаленка, где стоял холодильник, мой письменный стол, и кровать, которая упиралась спинкой в лежанку печи.
  Я, ходил в третий класс, - была зима. Отчим, попросил помочь забить и освежевать свинку на Новый Год своего товарища. И вот, когда всё было сделано, мама, как водится, сварила свежины, и подала на стол. Ну, естественно, выпили магарыч, потом обмыли законченную работу, и пошло, и поехало. В итоге дядя Саша ( так звали друга отчима), улёгся полежать на мою кровать, и заснул до утра. Я спал в другом месте. Утром, просыпаюсь от смеха мамы, и вот, что я слышу. Дядя Саша рассказывает:
  - Снится мне, что меня нечистые на костре жарят, пятки горят, да так больно, во рту пересохло, я пить прошу, а мне не дают. Просыпаюсь, а мои ноги на лежанке печи лежат, и горят от жара.
  Иду на кухню по темноте, наощупь, выключатель не могу найти чтобы включить свет и воды напиться. Нашёл ковшик, и к ведру, зачерпнул и пью, а это не вода а рассол. Хороший рассол, пью и пить хочется, вот только из чего думаю?! Я пью, а что-то тянется, я набираю рассол, а оно что-то за ковшом следом тянется. Хорошо Мыкола встал на мою возню, и свет включил, и я увидел, что я пил с будуна.
  Моя мама, всегда. в подсоленной воде, замачивала на ночь свиные кишки, чтобы делать домашнюю колбасу. Вот их то рассол в темноте, и пил наш герой на похмелье.

  ХУЖЕ ВСЕГО ПОСЛЕ ВЕЧЕРИНКИ (с похмелья) КОЛОБКУ: У НЕГО ВСЁ БОЛИТ.


                ТЫ МНЕ БОЛЬШЕ НЕ ДРУГ

  1978 год. Мы жили всё на той же улице Зои Космодемьянской, по простонародному на "Востоке". В то время было очень много детей. Каждый вечер на улице стоял шум и гам, играли в футбол, в знамя, в числа, в казаки разбойники, в прятки. И очень обижались на родителей, когда кто-то из низ них зазывал домой своё чадо.
  - Петька, домой!
  - Вовка, насидало!
  - Ну ведь только разыгрались, - говорил обиженно маме тот, кого насильно забирали домой, как же не хотелось уходить. В то время мы любили играть на стройках, лазали по их стенам, и ничего не боялись. Часто ходили в походы, пекли картошку в костре, лук, жарили на палке сало, и ничего не было на тот момент вкуснее горелой картошки, и жаренного на огне хлеба, к тому же был очень нагулянный на свежем воздухе аппетит.

  Мне запомнился один случай. Собрались мы как-то в четвером в поход, а ходили в основном в молодой парк, там росли не большие сосенки, и совсем юные тополя. Сейчас на том месте находится детский сад "Сказка". Набрали в сумки харчей, перешли через улицу, и всё, мы на месте.
  Кто гребёт сухие листья, кто собирает сухие палки. И вот он долгожданный костёр. Разложили лук, картошку, соль, хлеб, все довольные, и вдруг, у одного из нас, появился кусок сала, замотанный, в родную газету "Слава Труду". Ни чего удивительного, в то время было мало бумаги, и в прочитанную газету не редко собирая тормозок на работу, заматывали пищевые продукты, оборачивали вместо обложек учебники, тетради и дневники.
  Что тут началось, когда он его размотал. Вопль и недоумение, гнев одного "заумного" мальчика. На страничке газеты был портрет или фото, я точно не помню В. И. Ленина. Он кричал:
  - Ты что?
  - Как ты мог? И в слёзы.
  - Это же дедушка Ленин! А ты в него сало замотал. И вытирая пальцами измазанный жиром лик вождя, реально плакал.
  - Какой ты после этого пионер?
  - Ты же ему жизнью обязан.
  - Ты мне больше не друг!
  - Я всем расскажу, что ты в дедушку Ленина сало замотал.
  - Это не я! - стал оправдываться мальчик, - это мама! От разгневанного не на шутку товарища, досталось и его маме.
  - Да ну вас всех, - сказал заплакав без вины виноватый хозяин куска сала, и всхлипывая убежал домой. На следующий день, никто уже не вспоминал ни о Ленине, ни о сале, ни о листке из газеты. А несчастный лик Ленина сожгли, вместе с отходами пищи, на угольках былого костра.

  13. 07. 2024 год.