Окна выплакав взгляд потеют

за  поворотом  кота  повтор  контрабаса,
я  удивляюсь,
сколько  пурпурного  баса
убаюканный  шелест
траурной  каёмочкой 
перевёрнутого  блюдцем  неба  держит  рык,
всё,
как  природой  уложено  разрушать
фиксирует  теория 
с  коротким  реабилитационным  наскоком…

чёрной  стороне  не  зашить  дырявый  мешок
даже  самой  тупой  из  сторожевых  игл,
темнота  щелей  душит,
система  когтей  золотит  теням  ручку,
и  как  ни  крути,
дрожание  век –
естественное  пробуждение  подозрения  солнца,
проба  на  соль,
на  вкус,
мешает  ответить 
липко,
естественно,
вязко,
пресно  подбросить  фальшь,
обжечь  чувством  внутреннего  облегчения…

а  площадь  полного  /нет/
против  своей  воли 
до  единого  целого  зафиксирована,
и  разойдётся  надёжно  по  экранам  и  газетным  страницам,
как  эхо  злости  волка  в  тени  шкуры  Луны,
пухлый  луч  радиоволн
тяжело  спуститься  на  жестянку  оцепенения,
сдвинет  сознание  в  сторону  негатива,
дуб  жёлуди  уронит  в  надежде – вдруг  прорастёт…

в  той  небыли-были
слагают  себя  нарушенной  пигментацией
не  всей  тяжестью  встать  сумеречно,
внутренний  контрабас  воет  голосом  струн,
тёмная  сторона  крючьями  клювов  обвила  светлую,
с  распростёртыми  кулаками  время  смотрит,
как  стекает  запеленгованный  каркас
упустить  безнадёжно  близко  полярное  изгнание,
как  опасно  для  этого  адреса
вытянуть  мысль  вакуумом,
тем  и  притаскивался  кот,
как  глаза  к  переносице,
так - же  шатко  и  не  надёжно.