С толстым слоем веры на лице

С толстым слоем веры на лице
и зажатыми в кулак гвоздями,
пряча нос в рождественской маце,
и звеня, как колокол, грудями,
Сара выбирала поутру
самую красивую икону,
думала: "Вот, если я умру,
похоронят по Христа закону".
Выбрала мужчину хоть куда
с грустными, как у собак, глазами.
Глядя на икону, иногда
плакала еврейскими слезами.
Долго выбирала уголок,
для иконы дом, а не ночлежку,
чтоб мужик с иконы жить в нём мог
в масле и за пазухой и между.
Мысль у Сарочки была проста,
ей хотелось в рай, а не по морде
и за форму носа и Христа,
так, чтоб на хер сесть, но не испортить
ни причёску ни о том строку,
как молилась днями и ночами,
как подставила не ту щекУ,
угрожая Господу гвоздями.

"Сара, нечего с утра надеть!", -
прокартавил муж, нахмурив брови.
Собирался он идти в мечеть,
почитать Коран и выпить крови.
Знал уже немало разных слов
и зубрил ночами их и днями.
Нравилась идея для ослов, -
женщин подбивать, как кур, камнями.
И однажды, взяв компот на грудь,
он своей жене слуга покорный,
крикнув: "Сарочка, не обессудь!",
закопал супруг её по горло.
Всё прошло, но этот не забыт,
тот, которого зовут искариотом.
Как сказал, когда-то вечный жид:
"Жаден был, но не был идиотом".

Одного, Господь, я не пойму, -
почему, как древних самураев,
почему же, Боже, почему
нас одних Ты любишь и караешь?