Процесс

Жизни темп ускоряет движение, —
третий год чёрная полоса.
Всякий день иду на преступления
длиной в 24 часа:
ровно столько живут мои сторис
в инстаграме, в ТГ и ВК
и, конечно, я беспокоюсь,
что они приглянулись ЧК.

Вижу, как потирает ладошки
в ипотечной своей конуре,
где живут две упитанных кошки,
ушлый парень из центра "Э".
Как найдут на меня управу
и с кровавой тесьмой пятый том
в пухлой папке — богатая справа
обещает мне тесный загон.

Там придётся под лампочкой тусклой
сочинять своё слово в суде
и давиться противными сгустками,
позабыв о нормальной еде.
Это всё неприятно, конечно, —
лучше, право бы, пронесло.
В меня сеяли доброе, вечное —
извините, что проросло.

Если что, я, конечно, заранее,
увлекаясь, как пошлым кинцом,
представляю своё заседание
с предопределённым концом.

«...Здесь иные законы главенствуют,
это ясно мне, ваша честь,
но при том вы же всё-таки женщина —
вижу, совесть вас ложечкой ест
под покровом сияющей мантии
и под маской тональных кремов,
и под тоном чеканным, старательным,
закалённым сквозь тыщу судов,
в своей клетке, фасадами скованной,
вы мотаете подлинный срок
и всегда не на шутку взволнованы,
когда вам поступает звонок.

Я же вижу — вы шли не за этим
и не можете это скрывать:
просто нужно кормиться детям,
и к тому же лежачая мать...
А ещё нормативные акты,
изуверские КиПиАй,
и нет времени свериться с фатками,
когда следствие давит — "сажай!"

Что ж, пока мне не лезут в глотку,
я признаюсь на кураже —
это будет не первая ходка
уже!
Удивление вижу в лицах, —
погодите, сейчас расскажу.
Просто там по другой юрисдикции
прохожу.

А случилось всё ранним утром
двадцать четвёртого февраля
я тогда телефон взял в руки —
охренел, честно говоря.
Стало больно дышать, зашатался,
подошёл поскорей до окна,
и сквозь форточку Он ворвался
в меня.

Паралич наступил мгновенно
и расширились сразу зрачки,
я пополз вниз, сдуваясь, по стенке,
не нащупав очки.
Я прошу, ваша честь, не смеяться:
но в то утро тот самый шмон
был по воле от высшей инстанции —
меня принял моральный закон.

И не шмон то был, в общем. Только
пара битых стаканов не в счёт.
Я был как бы отпущен с условкой,
но поставили на учёт —
под моральное наблюдение.
"Перед кем мне держать отчёт?"
мне ответили — "он от рождения
в вас живёт.
Не как орган, вы не беспокойтесь —
на вас нет ни рубцов, ни полос.
Просто он входит в ваше устройство
как внутренний голос.
Потому вы не знаете счастья,
когда мир возле вас в беде —
потому-то вы нам и подвластны,
и чувствительны и т.д..."

Так что вот, ваша честь, я — хроник.
Сам измучался, мучаю мать,
но когда мир вокруг в агонии
мне положено так и писать.
И от этого не уклониться,
ведь пришпоривает, накатывает
эта высшая юрисдикция
и война эта клятая.

По породе мы разные, верно,
но система нам спуску не даст:
меня вечно накажет нервная,
вас — судебная каста.
Так что, если отбросить сущности,
мы друг другу совсем под стать.

Ваша честь, я и так осУжденный.
Разрешите уйти —
отбывать».