Киплинг. ISBN 9785005675095

РЕДЬЯРД КИПЛИНГ (1865-1936)
RUDYARD KIPLING
Нобель 1907.


Бремя Белого человека


Неси своё бремя признания,

будь человеком Белым.

Отправь сыновей в изгнание,

узнают, как быть там пленным.

Существуй в одной упряжке

с грозным и диким народом.

Страждущие люди тяжко

живут с бесовским родом.

Бремя Белого несёшь,

наберись и храни терпение.

Скрывай страх и доживёшь

до гордыни своего проявления.

Подумав, скажи народу,

кому приносить доход,

работая на чужую угоду,

только для белых господ.

Бремя Белого человека неси

в жестоких войнах за мир.

Голод своих людей утоли,

болезни отступить попроси.

Вот когда достигнешь цели,

наступит конец невеждам.

За ленью и глупостью следи,

разрушая свои надежды.

Взял ношу белого человека,

пошлые правила королей,

применяй до конца века

их для обычных вещей.

Время истории дождись,

в неё не войти иными путями,

зарабатывай им на жизнь,

отмечая своими смертями!

Взял это бремя на себя,

сразу пожнёшь плоды.

Вину осознаёшь немедля,

ненавидя обряды свои.

Смейся, кричи с коварством,

взывай к свету во всю мочь:

«Зачем вывела из рабства

нас милая египетская ночь?»

Неси же бремя Белых,

не падай ниже черты,

где уже нет свободы,

усталости от нищеты.

Что сделал — не страшит

от поступков и слов,

угрюмый народ отличит

и вас, и ваших богов.

Неси же бремя Белых

и скопишь с юных лет

венок из лёгких лавров,

скупых похвал букет.

Твой авторитет схоронят

от неблагодарной суеты,

вклад в жизнь уже оценят

твои сверстники, как ты!


Дети


Отголоски войны есть на разных концах.

Наши дети погибли, защищая землю,

их образ остался в наших глазах,

воспоминания между жизнью и смертью

остались об их смехе и заветных словах.

Цена потерь невосполнимая для сыновей.

Ни Чужой, ни Жрец не могут принять решения.

Кто вернёт нам наших детей?

Мы спрашиваем об этом у своего поколения.

Когда варвары раскрыли притязания свои

и налетели на незащищённые границы,

внезапный удар приготовили для нас они,

перед ними встали тела детей, их лица.

Они отдали кровь, не желая нас обвинять,

за то, что мы с врагом не договорились.

Они поверили нам и продолжали погибать

за государство, чтоб дети в нём учились.

Их агония была краткой для спасения.

Раненые, измученные войной,

больные не получали освобождения.

Излечившись, возвращаясь домой,

они достигали нашего искупления.

Смерть приближалась к ним порой,

и не было надежды на облегчение.

Плоть, которую мы вскормили,

была предана разложению,

атакована злобой Небес, и были

душераздирающие шутки Decay.

Быть блёклым, или окрашенным,

дымом быть, огнём погашенным.

Быть бессмысленно брошенным

и восвояси возвращённым,

с начала и до наших дней.

Мы запомним это искупление.

Кто вернёт нам наших детей?


Вдовец


Боль досаждает в течение сезона.

Жмёт в душе и мало места,

давай начнём с тобой мы снова.

Я потерял тебя, хочу быть вместе,

но ты отдыхаешь далеко от дома.

Ещё придётся боль терпеть.

Буду чаще вздыхать, чем улыбаться,

мне бы увидеть тебя, успеть,

ведь недолго действует лекарство,

тебя я не стану обманывать впредь.

Мы очень долго были в разлуке,

несколько лет в ожидании муки,

в приближении часа своего конца.

Уже не соединятся наши сердца.

Я слышу твой голос, но не вижу лица.

Я настроился на позднюю любовь.

К кому стремился, ту и люблю.

Она мне руку дала и свою плоть.

Я с тревогой ночной в землю уйду.

Кто имеет на это право? Господь?



Наследие



Отцы наши в свой чудесный век

обеспечили нам своё наследие.

На Земле было немного человек,

и несомненно, что за столетия

мы стали детьми их сердец,

которые стучали очень громко.

Вдохновителем был Бог-отец.

Он передал наследие потомкам.

Веками они возводили фундамент,

чтобы нам было выгодно строить.

Основным материалом был камень,

стены и дамбы удерживали море.

Они гордились этим и знали,

каждый царь был уверен.

Они силу из того черпали,

а веру охраняли латунь и камень.

Юная страсть и мужское стремление

с возрастом мудростью становились.

При ежедневном жертвоприношении

они не считали, чем насладились.

Не только ягнята и купленные голуби,

или с торговца золотая десятина,

их жизнь дороже была родной любви,

до старости не доживали мужчины.

Воздерживали соблазн от всего,

они горбатились, не сгибая шею.

Каторга приносила лишь одно:

суровый труд и забота Психеи.

Они были уверены, что есть Свобода,

благодаря этому мы теперь и дышим.

Гордость, безопасность своего народа

в восхитительной стране мы храним.

Раздражённый ропот они не давали,

был велик заряд и Господом храним.

Их благоговения время не спасали,

они трудились, мы в это время спим.

Милые, ясные, купленные тысячу лет,

титулы отцов бегут быстрей.

Мы приносим их в жертву на парапет,

не обманывая наших сыновей.



Хелена в полном одиночестве



В одной лодке — разнообразие существ,

было темно под Небесами ровно час.

Тьма была для нас чудом из чудес,

дана за особую благодать на этот раз.

Солнце и звёзды скрылись во тьме,

Бог покинул свой престольный покой.

В это время Хелена пришла ко мне,

в полном одиночестве, будто изгой.

Наши судьбы настигла беда,

проклятая ещё до рождения.

Мы были в преддверии Ада.

Дрожала земля от волнения.

Наши руки обрели покой,

не стеснялись мечты упоенной.

Она бежала, не отставая, за мной,

совсем одинокая Хелена.

Когда ужас проходящей речи

преследовал каждое слово,

мы вкушали запретные вещи

и каждый держался за другого.

Даже сильный не находил покой,

разум исчезал мгновенно.

Она стояла рядом со мной,

совсем одинокая Хелена.

Мы чувствовали, как догорает пожар,

его тушить было лень.

Наши желания превратились в кошмар,

вот и пришёл тот день.

Наши души освободились наконец,

всё решила та ночь сполна.

Хелена ушла от меня не под венец

и совсем осталась одна!

Отпусти её, найди себе невесту,

ничего не зная о вратах Ада,

что описаны в библейских текстах,

это и есть знания от Бога!

Больше, чем нужно, она ведала

и ушла от меня Её высочество!

Душа моя рада, что она сделала!

Хелена осталась в одиночестве!



У нас есть всё необходимое



У нас есть всё для судьбы детей.

Мир утопает в распутстве наших дней.

Вставайте! Варвары у ворот! Быть войне!

Сегодня сталь, камни, всё в огне.

У нас остались лишь старые Заповеди:

«Мужайся, руку против силы подними».

Нам вторят: эта тошнотворная земля

без контроля, нет закона, кроме меча.

Ещё раз люди объединяются,

снова вне границ любая нация,

чтоб встретиться, сломать, связать

безумного противника рать.

Постепенно заработанная прибыль веков

принесла довольство, комфорт и восторг.

Старые Заповеди мы заставили уйти:

«Мужайся, руку против силы подними».

Не бывает лёгкой надежды или простой лжи.

Нас к цели ведёт жертва тела, воли, души.

На всех осталась одна задача:

Каждому по жизни и в ней удача!

Что будет, если Свобода падёт?

Если выживет Англия? Кто умрёт?



Очарование



Возьми столько английской земли,

сколько сможешь взять по праву.

Помолись за всех, кто в ней лежит,

не великий и не для славы,

созданный простой народ и всё.

Его жизни и смерти нет отсчёта,

положи эту землю на сердце своё,

и болезнь уйдёт бесповоротно.

Она подсластит и сделает это,

в душе была лихорадка и гной.

Сильно держало внутри где-то,

руки и мозг, перегруженные порой.

Облегчение в смертельной борьбе

даёт бессмертное горе в глазах.

Себя восстановишь, докажешь судьбе,

что благодать живёт на Небесах.

Возьми английские цветы.

Примулы цветущие весенние,

летняя безумная роза, её шипы,

словно настенный цветок осенний.

Чтобы тьму твою озарить,

зимний плющ в пчелином рое,

найди его, и он будет служить

от Сретения до Рождества и более.

Из всего этого найдёшь спасение,

используй правильно этот заряд,

восстановится плохое зрение,

очистится внутренний взгляд.

Сам увидишь, где сокровище

среди твоих знакомых полей.

Скажи, что тебе надо ещё!

Каждый мужик король в душе!



Гиезий



Откуда ты, Гиезий, такой почтенный,

хочешь видеть алых горностаев

в английских золотых владениях?

Следуй за порочным Нееманом,

благодаря ему стал судьей в Израиле.

Молодец, Гиезий! Твоя рука стала такой,

ты подчинил суд и судил эти земли,

не ради денег или выгоды большой.

Знания приносили ему прибыль

и на рынке давали правильный совет.

Он старался глазами всё увидеть,

искал правдивый, взвешенный ответ.

Он говорил всегда о мрачной лжи.

Громкая и смешная добродетель,

гнев, претворяющий желаний миражи.

Суд напрягал, когда молчал свидетель.

Гиезий своё спокойствие хранил.

На стороне с кем надо говорил.

Втайне с судьями свои дела вершил,

скрывая то, что когда-то натворил.

Ты зеркало правдивости меж ними!

Что в обетах беспокоило тебя?

Что значит белизна между бровями?

Эти язвы кровоточат и болят.

Проказа Неемана теперь твоя.

Закройся одеждой, начни свой бег.

Гиезий был в Израиле судья,

прокажённый, как белый снег.



Белые лошади



Куда бегут жеребята на пастбище?

Где скрывают породистых лошадей?

На айсбергах ледяного кладбища,

на пастбищах Саргассовых полей?

Нет на карте места, где есть рифы

и сочные прибрежные луга,

где сияет пурпур, словно звёзды,

там есть океанские острова.

И кто держит их там на цепях,

когда шторм или буря?

Какое мясо у них в яслях,

все разновидности моря?

Приливы переходят в отливы,

отличное место для умерших.

На костях, столкнувшихся с нами,

сердца сбежавших и воскресших.

В дальних краях живут одиночки,

вырастающие быстро очень,

кушают без просрочки,

корм есть и днём и ночью.

Затем на горном ущелье,

из тысячи копыт без подков,

находят Белую Лошадь,

спрятанную по завету богов.

По бурлящей воде скачут в галоп

эти яростные авангарды из лиги,

через туман слышен могучий топот,

заворачиваются дыбом их гривы.

Чья рука коснётся ресниц?

Кто может ухватить себя за веки?

Тот, кто укрощает кобылиц,

есть воспитанные и смелые жокеи.

Они следят за спариванием особей

и держат на поводке их движение,

хорошо знают силу Белых Лошадей

из одного и другого поколения.

Они охраняют их колыбели,

выпасая жеребят вдоль берега,

натыкаясь на пороги земли,

подсматривая за ними слегка.

Днём за передвижением эскадрона,

ночью за тихим ржанием табуна.

Мудрость Белых Лошадей знакома,

они обожают, когда светит Луна.

Это подходит для их призвания,

как острый ум человеку обитель.

Страдающих лошадей без сознания

у места захоронения родителей.

Родные тех, кто стал калекой,

сыновья погибших всадников

укрощают диких белых лошадей

и заново возвращаются в стадо.

Кто им за эту услугу платит?

Они ревнивые и сильные реально,

не бросают своих в обиду,

когда с ними работают неправильно?

Пока вокруг усадьбы густая трава,

наши белые лошадки пасутся.

Сторож следит, чтоб не пришла беда,

если они в туман окунутся.

В походе и встречном марше,

у разных хозяев тут и там,

наёмники из местных бродячих

рыщут по берегам.

Неосторожность от шума в наряде

заставляет незнакомца летать,

поджидая лошадь в засаде,

дикие всадники не могут врать.

Поверьте, что на пустой лощине

вы услышите ржание по ветру.

Доверьтесь нарастающему стону,

наше стадо очень близко где-то.

Крик есть удар по военным врагам,

охладит и сломает их волю.

Доверяйте Белым Лошадям,

они живые твари от Бога!



Воортреккер



Чайка будет свистеть по его следу,

слепая волна загасит огонь.

Он исполнит предельную волю Бога,

не зная Его желания о том.

Он увидит, как меняются планеты

и возникают новые звёзды.

Моря захлестнут штормовые ветры,

и понесут облака небесные грозы.

Сильная жажда толкнёт его вперед,

а еду в пустыне не добыть,

с ним голод рядом суровый пойдёт,

в песках будет трудно жить.

Дым соседей раздражает глаза,

их голоса нарушают покой.

Он идёт с юга на север за

угрюмой, щемящей тоской.

Он найдёт одиночества прибой,

по его следам пойдут люди и Король.

Он не вернётся, не услышит улиц вой

в своём лагере, ощущая власти роль.

Он будет прокладывать новые пути,

топором, киркой и лопатой, в прерии.

Пока в последней завоёванной степи

не будет стоять форпост Империи!



Вдова в Виндзоре



Вы слышали о вдове в Виндзоре?

Её волосы в золотой короне,

она, как корабль на пляже в Оме,

платит нищим свои миллионы.

Там есть знак в медицинских аптеках,

если солдат будет на вашем пути,

это значит, будет война рядом где-то.

Нищие хотят беспредельной войны!

Вдова в Виндзоре не зря платила,

оружие появилось во всех магазинах.

Мужчины стали военной силой,

сыновья Виктории от бедных и нищих.

Идите к вдове в Виндзоре,

у неё есть творческий потенциал.

Там купите себе оружие,

оно станет защитой вашим костям.

Руки прочь от сыновей вдовы,

не трогайте товар в магазине,

ибо короли спуститься должны

к сердитым правителям в Виндзоре.

Если вдова Виндзора говорит «Стоп!»,

бедные и нищие тоже скажут «Стоп!»

Тогда во владениях вдовы в Виндзоре

от экватора до полюса это было нужно.

Во владениях, которые они раздробили,

бедные и нищие всегда были оружием!

Мы слышали о вдове в Виндзоре.

Безопаснее оставить её в покое.

Мы, как часовые земли у моря,

где стеклярусы выдувают обои.

Взмахнём крылом. Заря наступает.

Летит над землёй смертный бедолага,

но ему не уйти от мелодии, что играет

в цветных лохмотьях трущобный бродяга.

Бедные и нищие! Летят над нами,

Они сыновья вдовы, где б ни бывали.

Это всё, что они требуют и желали:

вернуться в тот мир, где их не видали.



Яичная скорлупа



Ветер на закате поднялся, завывает

и движет туман по течению клубами.

Северная Колдунья со скорлупой играет,

в ней маленьким Дьявол с голубыми глазами.

«Пусть раковина плывёт, — сказала она. —

Это всё, что я могу сделать для тебя».

«Ему конец!» — она тихо произнесла,

и на волнах понеслась яичная скорлупа.

Ветер умер в полночь, небо открыло Луну,

туман накрыл всё, как простыня,

когда Колдунья держала яичную скорлупу,

в руках ощущалась флотилия.

Она сказала: «Получи или уходи».

Но Голубой Дьявол сказал: «Нет!

Зрелище только начнётся, всё впереди».

Он знал принципы логики, как Уайтхед.

Ветер снова задул поутру.

Туман растворился в росе.

Колдунья увидела яичную скорлупу

и маленького Голубого Дьявола в ней.

Спросила она: «Ты плавал или тонул?»

Маленький Голубой Дьявол намекнул:

«Для себя я плавал, но думал,

что там кто-то снаружи тонул».



Дамба



У нас нет желания рыбачить, и в лодках мы не нуждаемся.

Чему учили нас древние отцы, уже не приносит добра.

Наши сердца заставляют верить в то, в чём сомневаемся.

В хлебе, что мы едим, нет доказательств тяжёлого труда.

Видишь, берег простирается через дамбы и морские врата,

это наши отцы сделали землю, соединив фарватер и порт.

Они умерли, но их работа осталась, замкнули море в берега.

Мы родились на стороне дамб, но мирное время прошло.

Вдали волны разбиваются о дамбу, проникая сюда спокойно,

бьются о фланги водяных ворот и двигаются вдоль стен,

переворачивая гальку, перемешивают песок и всё остальное.

Люди далеко от пляжа и понимают, что попали в плен.

Спустившись, передвигаемся в пределах опасности.

Эти дамбы, сооружённые отцами, изменили берег.

Если грянет шторм, мы находимся в безопасности

и приходим смотреть на дамбы, как они это сделали.

Вдали под солнечными лучами болота окружают дамбу.

Затхлая жижа не ослабевает и расползается в залив.

Злой торфяник тлеет, а ветер разносит дым на усадьбу.

Нас захватила ночь и морской шторм, начался прилив.

За мостом на нижних солончаках тревожится скот.

Люди бегут, ошеломлённые ярким светом, тонут фонари.

Их жизни в опасности, уровень воды в их рост.

Наводнение накрыло шлюзы, вода пошла вовнутрь страны.

В девятикратной глубине до вершины дамб скачут буруны,

их взорванная пена осыпает берег моря брызгами.

Пока не вырыта борозда, песок, а старые барьеры не видны,

они, как жеребцы копытами, роют землю зубами.

Заправщики собирают смолу, масло и жгуты для огня. Ветер

разносит дым в темноте между затопленными берегами.

Слышен звон часов на башне, кто знает, что будет на рассвете?

У каждого верёвка между ног для управления колоколами.

Теперь мы ждём тот день, когда наступят наши невзгоды.

Дамбы, оставленные отцами, становятся полигоном смертей.

Мы постоянно предупреждали о проблемах, но шли годы,

сейчас дамбы могут разрушиться и убить наших детей.

Прогуливаясь по развалинам дамб, видим мощь силы моря!

Дамбы, которые отцы сделали для выгоды, были разрушены,

мир изменился, нет прибыли, пришли старые времена.

Возвращаясь, мы видим свои дома не в море, а на суше.



Кармен по кругу
Гораций
— Муза среди моторов (1900—1930)



Dellius, та машина, что ночью и днём

как молния несётся и визжит бичом.

Ревёт мотор по Аппиан дороге,

чтоб убедиться, замедлюсь немного.

Безрассудная Леди приказала лететь

и в телефон продолжала хрипеть,

сиди, не отвлекайся, лови удачу,

пока ещё едем на нижней передаче.

Дорога зовёт, давай ускоряйся.

Я не успевал, хотя тоже мчался!

Восторг от пыли, было приятно.

Неожиданно и внезапно.

Бык в одиночестве обречён умереть,

и бездомный пёс не знает, где смерть.

Будет тебе два поцелуя на троне,

в царстве теней, в королевской короне.

Не могу говорить, гнев меня распирает,

без предупреждений болты отлетают.

Это лучшее, чтоб достигнуть конец!

Пусть даже поздно, но живым наконец.



Преданность
В городе Бомбей



Города гордо зазывают нас из пейзажа,

из горных мест и с далёкого пляжа.

В городской порт заходят сказочные корабли с тюками,

с кукурузой, маслом и вином, и ткацкими станками.

Каждый город приветствует их залпом орудий.

Всюду размножаются и движутся люди

и цепляются за подол своих городов,

как ребёнок за материнский подол.

Они общаются друг с другом как незнакомые,

потому что они одинокие и ошеломлённые.

Прогуливаясь по чужим, ревущим улочкам,

они ищут славу себе, благословленную там,

за которой стоит вся городская слава,

клятвой поддержанная, как то же самое.

Самый верный глупец даже из грязи

своё имя найдёт, если будет на связи.

Слава Богу, я родился не на островах в стороне,

или на пустой, враждующих племён земле.

В этом и ценность, право на гордость в тяжёлом труде,

под инопланетным небом течёт комфортная жизнь в городе.

Приходи ко мне из своего поместья,

сюда, в город, где я вырос и родился.

Здесь между пальмами и морем

нас ждут пароходы уровня мирового.

Я должен использовать этот долг, невзирая на пределы,

и приветствовать дань пирса Её Величества королевы.

(Упорядоченные древние сокровища в океанах.)

Мои хищения с глубины продаются во всех странах.

И это мы делаем только в честь её признания.

Её власть над нами, мы выполняем её желания.



В плену



Моя голова как концертино, заплетается язык.

Рот перекошен, словно картошка, я болен и в бреду.

Вчера веселился у капрала, летала пыль, наступил кирдык.

Я тут, звоню, чтоб опохмелиться у капрала на виду.

Был весь помятый от пят до ушей,

сидел с видом на чудесный пейзаж.

Я стойкий противник алкашей,

но бывает отпуск, и я ухожу в форсаж.

Безумно пьяный, как стойкий алкаш,

послушно пил, износился, как носки.

Мой отпуск, словно алкоголика вояж,

я против пьянства, до безумства и тоски.

Я начал в буфете и там закончил пивом,

нам не хватило, партнёр гулял с размахом,

то был гвардеец, который нос разбил мне,

и я замазал у капрала лучшую рубашку.

Забыл в трактире кепку, ботинки на перроне.

Богу известно, как и где я замарал мундир.

Лишат меня зарплаты, сорвут с меня погоны,

за следы на лице капрала ответит командир.

Плачет жена, ребёнок, стоят у ворот казармы,

а он просто арестован, закрытый на покой.

Он бросит пить, безмерно клянётся перед вами!

Но грянет самоволка, уйдёт опять в запой!

И снова, помятый от пят и до ушей,

сидит с видом на изумительный пейзаж.

Он стойкий противник алкашей,

но бывает отпуск, и он уходит в форсаж.



Озабоченность
Лощина — Муза среди моторов (1900—1930)



Наш водитель бормотал проклятия в темноте.

Бензин на исходе и что-то не так в сцеплении.

Нужен техник в ближнем городе, на указателе

четыре герба без буквы в изображении.

«Смотри. Это Англия, которую мы обожаем, —

сказал толстый, совсем бесполезный бизнесмен. —

Они перекрасили, бросив недоделанные знаки,

в движении наступит хаос до новых перемен.

Должен сказать, что у сына был такой заказ:

все названия кропотливо уничтожать.

Вероятно, в округе хотят закончить в этот раз.

Такое дурак без смысла мог нарисовать».

Не видя это, не опровергнуть всё то, что он сказал.

Нарисовать на земле «закрыто», будто чёрт написал.

Хью обозначил тему и раскрыл её все превратности,

словно из района Уэльса мы едем по своей Австралии.

Стать самому реформатором и создать неприятности,

пока с помощью Адама мы его же обратно не изгнали.



Благодетели



Какая изворотливость у конкурента?

Что означает культурное словцо

против случайного с ним инцидента?

Что же на самом деле произошло?

Какое искусство мы обожаем?

Музыку, краски, иль в рифму читаем,

когда природа её обнажает

и каждый раз побеждает?

Это не изящество и не учение.

Вовсе не мясо и не снаряжение,

но горькая щепотка боли и страха.

Это заставляет творить с размахом.

Вокруг неприятная молодёжь,

в богоподобной гонке всюду ложь

пленяет молодых своей опекой,

устанавливая контроль над человеком.

Он до ушиба и укуса до кости

был знаком и с болью, и страхом,

научился разбираться и в злости,

тыкая во всё копьём безопасным.

Зуб и гвоздь устарели давно,

как средство защиты против врагов,

от поражений ощущаешь дерьмо,

но гений сделал стрелу и был таков.

Тщетным оказался камень и копьё,

как старинный зуб и гвоздь.

Человек создан для почты и пальто,

пока не ощутит страх и боль.

Была безопасность для богатых

и какая-то опасность для бедных,

пока не изобрели порох и динамит,

которые разрушают даже гранит.

Шлем и броня, забытые в прошлом

вместе с мечом, стрелой и луком.

Ведь после взрыва рассеется дым,

а воины одинаково все снаряжены.

Когда убили десятки миллионов

по воле сумасшедшего короля,

который был без страха и боли,

уставший от жизни в лице бунтаря.

В тот самый скорбный час

он не вспоминал о прошлом.

Его зуб, камень, стрела, фугас,

его ум думали лишь о тревожном.

Тиран от силы становится больной,

чья власть стала слишком большой,

уничтожает вокруг всё подряд,

используя собственный разряд.

Человек жив насущной нуждой

и убирает с пути весь блеф.

Дрожит от разных указов порой

и осуждает их гнев!



Ночной банкет



«Однажды это будет часто, — сказал царь Соломон,

наблюдая за тем, как в его карьере сверлят камень. —

Мы станем выращивать чеснок, хлеб и делать вино,

и приглашать всех на банкет, кто будет рядом.

Все сочувствующие придут на это сборище,

все равны, как ремесленники-сотоварищи».

«Отправь Хираму Тирскому телеграмму,

вырубать стройные деревья и сплавлять.

Скажи, что мы с братьями советуем ему

через наших братьев морем отправлять.

Мы будем рады встретить их на этом поприще,

равными, как ремесленники-сотоварищи».

«Дайте сообщение Хираму Абифу,

он отличный мастер, может ковать.

Пишите, что мы очень хотели бы

позвать его с нами отобедать.

(Пусть они будут в утренней одежде.)

Как товарищи, ни больше и ни меньше».

«Бог дал Эзопу и Кедру их место на планете,

также Брамбл, Шип и тот же Инжир,

но это не причина чернить лицо в человеке,

ведь он не тот, кем не был рождён.

Я содержу Храм и там исповедую всех в дальнейшем.

Мы товарищи-ремесленники, ни больше и ни меньше».

Такой было приказ и было сделано,

рубят дрова и масоны Марка

с фокусными руками, как у Сидона,

лорды моря королевского ковчега.

Пришли, поели и повеселились как сумасшедшие,

как товарищи-ремесленники, ни больше и ни меньше.

В карьерах жарче, чем в кузнице Хирама,

никто не застрахован от досягаемости кнута.

В основном идёт снег в ущельях Ливана.

Ветер всегда дует с пляжей Джоппа.

Но однажды так часто посланник приносит

мандат Соломона: «Забудь об этом!»

Товарищ королям и брат, который нищий,

близкие князей, забудьте про это!

Ремесленники, не вспоминайте эти вещи!



Граница арифметики



Мудрый и славный есть завет —

учиться с семи и более лет.

Богу известно, что учить в начале,

для противостояния врагу,

если пуля свистит на перевале,

плоть положи свою на траву.

Много тратим без сомнений.

Нужен счётчик для мозга и тела,

для убийственных намерений,

которые вершат наши злые дела.

Затем спросим у Юсуфзайши,

что случилось с нашими?

Драка на станции особого значения,

потом галоп по тёмному ущелью.

Две тысячи фунтов надо для обучения,

к Джезайлу десять рупий за пулю.

Хвост Крамера, гордость эскадрона,

похож на кролика во время загона.

Евклид не писал эти формулы,

что в учебниках нам дают.

В пальто не увернуться от пули

или от удара сабли в бою.

Ударяй и стреляй, кто может,

шансов выжить почти нет.

Меч, украденный из лагеря,

покроет все расходы, точно.

Из долины Куррум негодяй

ничего не знает о прошлом.

Но, будучи прозрев по-новому,

отбросит сообщников в сторону.

Склоны холмов кишат аборигенами.

Эсминцы доставляют нас по одному,

затрачивая много пара и времени.

Убивайте пуштун там, где они бегут,

они на мушке копья и нашей тетивы.

Дешевле, чем мы дорогие! Увы!

Американское восстание



До того



Было мирно, пока англичане

не обратили полмира к беготне.

Их города-колонии за океаном

ощущали независимость вполне.

В то время от экватора до полюса

плыли корабли, сокровища и люди.

В храмах паломники искали чудеса

и были счастливы в простые будни.

Пока враги не изгнали их однажды,

в основном была английская ватага,

беглые испанцы, на севере французы.

Там нет теперь враждебного им флага.

Они обещали дать народу

отвагу, смелость и свободу.



После



Густой снег лежал по всей долине,

лёд сверкал на озере Делавэре,

полумёртвые солдаты были живы,

но не было им помощи от королевы.

Уже расцвела ранняя примула

на солнечной стороне дороги.

Птичий базар ожил и проснулся,

снова в Англии весна на пороге.

Они не очнутся, если исчезнут сугробы,

а на заливе растает лёд.

Люди, служившие с Вашингтоном,

такие же, каждый врёт.

Они уже не будут шевелиться,

когда в мае запахнет медком

во влажных хвойных лесах,

а горы будут усыпаны коровяком.

Каждый за землю свою без корысти

боролся, стремился и погиб.

Добрая земля не может знать злости,

она их всех рядом приютит.

Земле некогда думать о войне,

у неё весь мир, чтобы делать героев.

Вот цветы ежегодно цветут везде.

Они были во времена наших предков!

Золотится стебель у пастбища,

отмирают вокруг аквилегии.

Осенью лист сумаха поворачивается

с яркой кровью, которую пролили.



Ответ



В клочьях розу на дорожке сада

увидел Бог и выразил досаду.

Это ветер внезапно и неспроста

один стебель сорвал с её куста.

Бог правит солнцем, пылью, ветром,

узнал о горе розы и шептал об этом:

«Сестра, я сожалею, не грусти.

Что слышала, когда упали лепестки?»

Роза ответила: «В тот злостный срок

голос спросил: «Отец, почему упал цветок?

Верно, у него самый тонкий стебель?» —

«Сын, по воле Аллаха!» — голос ответил».

Как дождь по газону, продолжая диалог,

розе ответил Всевышний Бог:

«Сестра, когда из Тьмы появился Свет,

звёзды увидели друг друга вслед.

Время течёт в пространстве, ему мы ставим задачу.

Ты должен упасть, а кто-то спросить, не иначе!»

Когда цветок весь засох до земли,

он умер, прожив свои невинные дни.

Тот, кто спросил, почему цветок завял,

молил Бога и спас его душу от Дьявола.



Расплата Асраила
«Случайное милосердие»
«Пределы и обновления» (1930)



Вот! Блудит корова по пустыне, потеряла телёнка

в заплетённых песчаных дюнах, по лабиринту тоски.

Она следует по запутанным следам, устала бурёнка.

Её душу и материнское сердце измотали пески.

Бесстрашно в село она идёт, её не пугают огни.

Она беспокоит табун лошадей под светом тусклой Луны.

Носом мягко тычет в шатёр, где женщины спят одни,

затем вновь её тень исчезает за песочные холмы.

Обезумев, она идёт под гневный собачий вой.

Прежде чем люди крикнут: «Держи её»,

будто от мух отбиваясь, трясёт своей головой,

пока в сердце её не воткнут смертельное копьё.

Вот в этой куче мяса когда-то жила душа,

она искала своё дитя, но только смерть нашла.

Люди, которым я милость желал, уважали меня.

Не плачь, если будешь искать меня там, где твоя родня.

Стерегись края меча и слепящего блеска его острия,

склонив голову палачу, без пользы оборвёшь судьбу.

Из многих тысяч мужчин мало кто так встречал меня,

но из тысячи женщин пришла одна, минуя свою мольбу.

Страсть горела в обнажённой груди, любовь в глубине её глаз.

«Эй, слуга, оправдывай то, за что я в любви клялась!

Торопись, делай, что хочешь, со мной. Это и есть мой приказ».

Её глаза видели крылья мои, как вещь, не замечая сласть.

Но губы её продолжали взывать не того, кого она называла!

Мой меч нанёс удар и стряхнул её плоть на земную твердь,

как с платья дорожную пыль. Её душа в небеса взлетела.

Она удалялась от встречи с ним. Кто Пандар её? Точно Смерть!



Сион



Хранители Сиона

охраняют прах.

В шлеме и доспехах,

с алебардами в руках.

Уверены в Сионе,

в загадки всех веков

и отдых на Сионе

с улыбкой от Богов.

От этих шуток становится смешно,

именно в Сионе так весело, легко.

Привратники Ваала

не смеют наклониться,

благоговение дыма

в их муках отразится.

Ваал в сознании вечен

в мольбе к напрасным жертвам,

его отдых ограничен,

он смотрит взглядом мёртвым.

В устах царит молчание

за его страдания!

В Сион паломники стремятся

добровольно, не через страх,

чтобы с предками общаться,

ощутить их мёртвый прах.

Будешь в Сионе, не унывай,

в этом святом регионе

сиди, наблюдай и гуляй,

встань и выпей в Сионе.

Что бы ни было в чашке, вода или бальзам,

вспомни святое место и приложи к губам!



Баллада Востока и Запада



Восток есть Восток, а Запад есть Запад, им не быть вместе,

пока Земля и Небо находятся на Божьем Судном месте.

Но нет Востока и Запада, нет границ их слияния.

Двое с разных концов находят противостояние.

С двадцатью мужиками убежал за границу Камал,

любимую кобылу полковника нашёл и украл,

вывел её из конюшни меж рассветом и днём,

снял с неё амуницию и поскакал далеко.

Закричал полковника сын, руководящий отрядом,

неужели не знает никто, может, Камал где-то рядом?

Спросил Мохаммед Хан, сын Рессальдара,

где утренний след его в гуще тумана?

В сумерках минует он Абазай, в Бонэйре встретит рассвет,

затем отправится в форт Буклох, другого пути у него нет.

Скачем в форт Буклох, быстрей, чем птица может летать,

Джагай, по милости Божьей ты сможешь его догнать.

Но если он ущелье пройдёт, тогда вернись назад,

там по всей ширине равнины люди Камала кишат.

Там терновник, скала слева и справа скала,

услышишь щелчок курка, но не увидишь стрелка.

Сын полковника сел на коня своего вороного,

в сердце ад, шея к виселице готова.

Он примчался в форт, его зовут мясо жрать,

ему некогда отдыхать, надо вора догнать.

Сев на коня, покинул форт, летел птицы быстрей,

пока не увидел кобылы отца и Камала на ней.

Увидев зрачок её, он нажал на курок,

два выстрела мимо, пули ушли в потолок.

«Стреляешь, как солдат, — сказал Камал, — теперь меня догони».

Они взвились по ущелью, как свора взорванных бесов в пыли.

Вороной летел, как юный олень, а кобыла неслась, как серна.

Вороной закусил зубами мундштук, кобыла от жажды кипела.

Кобыла играла лёгкой уздой, как красотка своей перчаткой.

Появилась справа и слева скала, меж ними терновник украдкой.

Трижды был слышан хрип лошадей, что не видел ещё этот свет.

Шла ночная погоня под луной, стук копыт будоражил рассвет.

Вороной гнал, как раненый бык, кобыла неслась, словно лань.

Вороной упал и покатится в горном потоке, как чья-то лохань.

Камал сдержал кобылу свою и наезднику встать помог.

Выбил его пистолет, здесь не место борьбе, это тебе урок.

«Слишком долго ты ехал за мной,

слишком милостив был я с тобой.

Здесь на двадцать миль нет скалы, и догнать ты меня не сумел,

тут, припав на колено, тебя не ждал стрелок с ружьём на прицел.

Если б я поднял уздечку свою или вниз опустил её вдруг,

быстроногих шакалов в эту ночь пировал бы веселый круг.

Кабы голову я держал высоко или склонил на грудь,

ястреб этот наелся бы так, что не смог бы крылом взмахнуть».

Быстро ответил полковника сын: «Хватит кормить зверей,

ты рассчитай, чего стоит обед, прежде чем звать гостей.

Когда тысяча сабель придут сюда забрать мои кости назад,

уверен, сумму за шакалов обед не сможет заплатить конокрад.

Сначала их кони вытопчут хлеб, зерно солдатам пойдёт,

солому, берёзу сожгут, как дрова, а после вырежут скот.

Ну уж если тебе цена нипочём, а братья ждут, чтоб пожрать,

шакал и собака — отродье одно, зови их столы накрывать.

Если цена для тебя высока, заплати зерном иль скотом.

Верни мне только кобылу отца и разойдёмся путём».

Камал его жестко за руку взял и посмотрел в упор.

«Здесь не место говорить о псах, тут волки ведут свой спор.

Могу ли я падаль кушать тогда, когда приношу тебе вред,

или когда на рассвете тебе кто-то в шутку приносит Смерть?»

Слегка ответил полковника сын: «Честь я рода храню.

Возьми в подарок кобылу себе, ездок под стать коню».

Кобыла уткнулась хозяину в грудь и тихо прижалась к нему.

Камал произнёс: «Нас двое сильных мужчин, но она верна одному.

Так пусть конокрада украсит дар, уздечка моя с бирюзой,

стремена мои в серебре, седло и чепрак узорчатый мой».

Сын полковника достал пистолет и приставил дуло:

«Я отнял его у врага, теперь отдаю его другу».

«Дар за дар, кровь за кровь, — ответил Камал господину. —

Отец твой сына за мной послал и я отдам ему сына».

Он свистом сына позвал со скал,

тот спустился и рядом встал.

«Теперь он твой хозяин, — сказал Камал, — он разведчиков водит отряд.

Ты должен ехать слева от него, будешь ему как щит и как брат.

Пока я или смерть твоя не снимет этих уз,

твоя жизнь есть его судьба, храните этот союз.

Ты будешь есть со стола королевы и помнить, кто ей враг,

ради мира завладеешь замком отца и разоришь очаг.

Верным солдатом станешь ты и найдёшь дорогу свою,

может быть, нам дадут чины, а может, засунут в петлю».

Они друг другу посмотрели в глаза и не нашли там страх.

Приняли клятву брата по крови на соли и кислых хлебах.

Они приняли братскую клятву на крови и на свежем дёрне,

на клинке кайберского ножа и чудесных имен Бога в огне.

Сын полковника едет на кобыле, а мальчик Камала на воронке.

Они вернулись в форт Буклох, от куда бежал один налегке.

Прискакали к казармам они, двадцать сабель подошли в упор,

каждый рад был клинок оголить и замазать кровью жителя гор.

«Назад! — закричал полковника сын. — Стоп и оружие прочь!

Я вчера за вором гнался, теперь друга привел в эту ночь».

Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,

пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Божий суд.

Нет Запада и Востока, есть племя в родном краю,

если лицом к лицу сильные рядом встают!



Молодая королева.
Содружество Австралии, торжественное открытие Нового года  1901.



Её рука держала меч, а ноги были в стременах,

она ещё не сбросила военную с похода форму.

Высоко, на забрызганном седле во всех цветах,

молодая королева ехала, чтобы надеть корону.

К старой королеве в зал она зашла,

там были сверстники всех пяти наций,

поклонившись всем, она произнесла:

«Коронуй меня, мама, и не надо оваций».

«Не буду я тебя короновать, ты королева южных нравов,

там, где волны возвышаются над барьером из кораллов.

Речь друзей на твоих устах, на узде кровь твоих врагов.

Я не могу тебя венчать. Я знаю все каноны стандартов.

Пусть пять наций это подтвердят». Молодая спросила в ответ:

«Это короны нашей венец, её держишь ты для подарка, иль нет?

Народ наш слабый был, мой меч защищал его земли,

я к власти пришла, чтоб взять корону в руки свои».

Они обнялись, старая королева дарила ей перст,

усеянный жемчугом и обрамлённый золотом,

а также знак пяти наций — пятизвёздный крест,

освящённый на опальной земле под колоколом.

Молодая королева опустилась на колени,

попросив у матери своё благословение.

«Дочь, ты как сестра и вдвойне дочь, я тебя рожала.

Я желаю тебе всего хорошего, чего раньше не желала

детям, которых я родила от разных князей».

Старая королева склонила голову перед ней.

«Должна ли я дать тебе наслаждение владычеством?

Знаю, чего стоит такая похоть, оставим это на потом.

Мир в твоих крайних границах, а сила на дороге.

Это происходит больше по тайной воле Бога.

Должна ли я дать тебе мою мудрость, её дар свыше?

Я склоняла беспокойные советы, мудрость и вещи,

отца, сына, внука, я знала сердца королей всего рода.

Мы, женщины, будем вместе, дарю тебе любовь народа.

О великая и не желающая молиться или клятву давать,

перед лицом опасности для дома, где живёт твоя мать.

Пусть много лет благословит тебя Бог, сестра моя.

Прими народ и люби его, как ты возлюбила меня!»



Бездельник



Со дня закрытия дверей школы

на одинокого сына

свалились наставления и посылы,

появилось нечто новое.

Год за годом, без страха и милости,

с семи утра и до двадцати двух,

его заставляли учить разные глупости,

которые не говорили даже вслух.

Они были строгие и произвольные,

не для получения прибыли и. т. д.

Среди собратьев он был вольным

и это всё терпел в своей душе.

Результат первобытного культа

дал выигрыш в его образовании.

Прежде чем покинуть колледж,

он уже имел какие-то знания.

Запрет странным являлся,

но никогда не раскрывался.

Медлительность от рождения,

потом уже быстрое презрение,

оценка ума ближнего соседа

по цвету носка, галстука и пледа.

Враги поддерживают бездельника.

Как можно изменить их мнение?

Он закрепился на вершине безделья.

Есть вещи, что нельзя сделать без мата.

Поэтому с начала судьба не виновата,

он остался на посту такого формата.



Оборотень



Был дурак, он часто молился

тряпке, костям, волосам и не стыдился

назваться женщиной, ей было это всё равно,

но дурак звал её своей леди, много лет прошло.

Так же, как ты и я.

Справедливо пролито много слёз,

голова и руки работали на износ.

Женщина жила и себе принадлежала,

а теперь мы знаем, что она об этом не знала.

Так же, как ты и я, ей это не понять.

Вот был дурак, он покупал товары,

с верой и честью миновал кошмары,

но он следовал естественной цели,

думая о том, что имела в виду леди.

Так же, как ты и я.

Соберись, то, что добыли и потеряли,

отличные вещи, что мы покупали.

Принадлежали женщине, но она не знала,

потому что никогда это не покупала.

И не могла это понять.

Дурака мы раздели догола, по списку,

что она могла увидеть свою пиписку.

Но это не записано, хотя люди пытались.

Некоторые так и жили, умирали и не знали.

Такие же, как ты и я.

Это совсем не позор и вовсе не чья-то вина,

словно жало или как белая горячка, чума.

Стало известно, что она не ведала о том никому,

видя конец, никогда не могла знать почему.

Я тоже никогда не мог понять и не пойму.



Где угодно
Королевская артиллерия.



Есть слова, ты их часто произносишь.

Едешь на велосипеде, о себе напоминаешь.

Гарнизон будет тебе гербом, если ты служишь.

Я расскажу тебе остальное, тогда всё узнаешь.

Уникальность означает, что если Krupp далёк,

достигнет тебя, если даже место меняешь.

Увидев вспышку, ты звук ещё услышать не мог,

значит в этой перестрелке ты проиграешь.

Уникальный затвор бьёт без следа, как лазер.

Это означает, надо принять все условия Маузера.

Ни Бог, ни человек не были сумасшедшими и старыми,

а крик души делает наши внутренности холодными!

Банк «Олборн», до цента уникальный на всём пути,

за него не беспокойся, он устойчивый и мирный.

Там есть De Wet, и теперь им недолго вперёд идти,

уникальность в том, что нищий не станет сильным!

Они всё смешают с грязью, частота взрывов такова,

защитного цвета пушки бьют только в облака,

а перепашут равнину, и от камня останется труха.

Артобстрел есть мираж дождя из стали и пороха.

Как мгновенно уничтожить грот Фонтейна?

Заряжай артиллерию в полночь под дождём!

Мужики, берите оружие немедленно

и пехотным корпусом вперёд под огнём.

Известно, пехота обречена погибать,

шрапнель косит врага с бездушием.

Их огонь угасает, но им уже не встать,

они шепчут: «Слава Богу, оружие!»

Экстрим в упор, первым и до следующих парней,

от Colesberg до Quagga из прошлого и до наших дней.

То, что я слышал от других, был просто звон,

там нет ничего. Это Рай, никто не знает, где Он!



Вещь или Человек?
(Памяти Джозефа Чемберлена)
Иосифу приснился сон, он рассказал о нём братьям своим, и они ненавидели его ещё больше.
Бытие XXXVII. 5



Все, кто листал Ветхий Завет

и хотел понять смысл строк,

половина фактов дают ответ,

в чём суть вещей и их порок.

Всё это дети нам приносят,

в старинных сказках есть ответ,

на все волнения и все запросы.

Вот однажды появился Человек!

Он был одинок, но сразу размножил

магов, чудовищ, королей и солдат.

С этой командой до настоящего дожил.

В одиночестве взлетев до преград.

Он зажёг пламя и наполнил колодцы,

посеял пшеницу и запустил фургон.

Он сразу ухватился зубами за вещи,

появился Человек, а вещи потом.

Мир мифов в прошлое ушёл,

об этом не с кем вести расспросы.

Жрецов-оракулов я не нашёл,

им в телеграмме не задашь вопросы.

Кто-то странствовал по пустыне

и вёл свою душу и клан вперёд,

независимо от вещей в помине.

Вот и такой был тогда народ.

Власть, престолы блокируют взгляды,

подчиняя исторические события.

Историк верит в их правдивые доводы,

не прислушиваясь к музе Клио.

Есть простая и центральная истина:

толпе и священникам надо запретить

те вещи, которые ещё не созданы.

Был Человек, ему суждено было жить.

Он стал стержнем голубых небес

во всём круге пробуждённого царства,

где Дофан мечтал и заново воскрес.

Обширные урожайные богатства

укрепили империю на библейских кущах.

Это стало целью чьего-то плана.

Господа, что вы думаете об этих вещах?

Жив ли Человек в наше время?



Sussex



Бог дал землю, чтобы её любить,

каждое место как маленькое сердце,

в котором люди желают жить.

Он сотворил нам землю и солнце.

Мы живём в богоподобном краю.

Пусть любовь наша будет безмерной

и сохраняет родную для нас землю.

Видишь, как это здорово и неизменно.

Вот балтийская сосна растёт

на суррейской опушке,

где гул пальмовой рощи ревёт,

словно толпа в Левуке на рынке.

Каждому свой выбор выпадает.

Я увидел и радость, и горе.

На ярмарке землю мне продали.

Это было в Сассексе у моря!

Там не было садовых растений,

босоногий лес украшал остов,

словно голова кита на спине,

а от корявых, колючих кустов

на голом склоне бегали тени.

Выявлялись пробелы, изъяны,

на разной широте свои растения

и голубое совершенство океана.

Живая изгородь берегового откоса,

полудикий и ручной газон на поляне

покрывали весь край белого утёса.

С тех пор, как пришли сюда римляне,

ещё видны погибших воинов следы.

Сменяет меч меча и меча,

под курганом покоится история беды.

Всё это помнит света свеча.

Тут бьётся о берег полный Sou-West,

тяжёлые волны, похожие на рассол,

бьются гребнями, как им не надоест,

образуя на берегу свинцовый канал.

Морской туман висит и цепляется,

предупреждая каждого об этом.

Звон колоколов кораблей и овец

вдоль скрытого пляжа на рассвете.

Здесь нет воды, что вызывает страх,

в широкой долине река не течёт,

и только роса на горных хребтах,

которая никогда не подведёт.

Поэтому травка не вянет

даже в сезон летний,

и пахнут листья тимьяна,

как в Раю на рассвете.

Тут сильное солнце и дни без теней,

дрожащее волнует молчание.

Внизу молитвы слышны из церквей

за то, что Бог сотворил изначально.

Но боги охраняют свой раунд

в своих тайных сердцах.

Языческий король Уилфрид

видел свою жизнь во снах.

Я не участвовал в этом во всём,

продажа земли была несправедливой,

девять земель из тридцати сестёр

выбрали от Темзы до самого Твида.

Я выбрал место себе в тиши,

где без мотыги не растёт пшеница,

нет чернозёма, одни пляжи,

край суши у моря, морская граница.

Я продвигался против солнца,

по уступу спускался к морю,

обнажённая земля этого графства

была моей, человека Уилмингтона.

Я вдвойне восточный абориген,

нашёл свой залив в этой области,

у заброшенных древних стен,

в гавани был порт нашей гордости.

Передвигаясь на север, попадаешь

в край множества глубоких заливов,

там огромные старые дубы находишь,

как в Сассексе сорняки на скалах.

Ветреный Пиддингхо есть на юге,

где дельфины меняют направление,

рядом красный берег реки Уз, где

располагаются Сассекса владения.

Наши сердца на этой земле

благодаря волшебному дару Бога.

Жить, любить и тут умереть,

оставить память на полях мы готовы.

Это глубже, чем наша речь и мысли,

помимо влияния нашего разума.

Будто из глины нас сделать смогли,

изъятой из этой земли, этой ямы.

Бог дал людям землю, чтобы любить,

но сердце человека очень мало.

Каждым местом надо дорожить.

Быть любимым над всем, что дано.

Каждому свой выбор. Я рад,

что досталась мне моя доля.

На ярмарке был маскарад.

Да, здесь в Сассексе у моря!



Реклама
Муза среди моторов (1900—1930)



Мчаться по прямому шоссе

или по улочкам до ворот.

Кайф, после офиса, на вираже

выехать с друзьями за город.

В движении нет равного пилота,

бесшумный он и шустрый.

Салон из кожи, везде позолота,

медный капот, яркий, искусный.

Но чтобы им управлять достойно,

надо вести себя очень спокойно.



Русские пацифисты



Да хранит вас Бог, мирные джентльмены!

Не беспокойтесь! Не занимайтесь спортом,

смерть придёт к вам внезапно и неизменно.

Армии и города станут мёртвыми,

некого будет считать или о ком-то заботиться.

Да упокоит вас Бог, весёлые господа!

Признак встретит вас там, где все молятся!

Хор: «Прорыв для усталого хозяина

для сохранения не имеет основания.

Дайте им остальное, чего они хотят».

Кто будет в одном окопе с вами спать?

Мирные джентльмены! Бог вас всех упокоит!

Не беспокойтесь, мы выкопаем могилу нации,

такую же, как вся Англия, она этого стоит.

Для Королевства, его Славы, Силы и Гордости,

300 лет оно процветало,

а через 300 дней умирало.

Хор: «Залей масло, обрадуется толпа.

Дайте им тепло, его не было давно.

Что будет дальше, добрые господа,

такой костёр разгорелся! Так суждено».

Упокоит вас Господь, заботливые господа!

Усните сразу, пусть будет ночь светлее дня.

Ни тень, ни звук остатков владычества,

кроме плача, будут сильнее горящего огня.

Хор: «Подели хлеб для голодающих,

чтоб он не погиб в поле. Дай им пищу.

Кого рядом можно арестовать?

Чтобы такую взятку оправдать».

Да упокоит вас Бог, весёлые господа!

Королевство стало пеплом навсегда.

Меж летом и зимой урожай собирали.

Оружие, жертвы, страну — всё потеряли!

Хор: «Встал на колено, поник головой,

мы хороним нацию, она будет мёртвой.

Кто сможет отдать свою власть,

с нашей верной помощью упасть?»



Вопрос



Братья, что будет со мной?

Если война повернёт в другую сторону

и докажут, что я это он?

Для кого мир умрёт и будет по-новому.

Если будет доказано, что всё хорошо,

какую пользу я больше принесу?

Я сделал покупок целое множество,

кто сможет страдать за мою судьбу?

Я простой представитель человечества.

Поклялся одной жертве со слезами,

но не вслепую, а для свидетельства,

что умирать буду с открытыми глазами!

Никто не просил бы меня поднять меч,

чтобы защитить свою судьбу.

Пусть они слушают только мою речь,

а я ответил бы, что знал их в гробу.

Если после битвы они найдут меня

свободным от смертельной схватки,

тогда как жить с собой всё это время?

Что они купят для меня без оглядки?

Это было со мной. Оправдан я.

Братья, если докажут, что я врал.

Тогда будет доказано, что он — это я.

Кто на допросе молчал и отрицал?



Загадка
«Загадка» — Действия и реакции



Кельт хорош во всех его вариантах от Баллиху до Биллет,

о нём не надо думать, каждый знает, что он будет делать.

Можно логически предсказать конец своим началом.

Но англичане, они всё-такие разные. Ах, англичане!

Их психология бычья, а взгляды грубые и жестокие,

они отказываются от того, чтоб их щекотали соломками.

И соломинка, которой их щекотали, и мякина — лучшая еда,

они превращаются в луч, чтобы сломать им голову врага.

По недемократическим причинам, мотивам государства

они приходят к своим выводам на основе коварства.

Лишённые самовыражения, они никому не доверяют,

но почему так сделано, в курилке об этом узнают.

Да, иногда в курилке, сквозь завесы «Ers» и «Ums»,

косвенно приходят к светлому умозаключению.

На каждом шаге, который они предприняли,

их украшает жаргон, что они одобрили.

В телеграфных сообщениях они намекают друзьям

на внутреннюю материю, что им можно и что нельзя.

И пока кельт разговаривает из Валенсии в Керкуолле,

англичане ничего не говорят, воды в рот набрали.



Старики



В нашей судьбе мы живём и трудимся до конца,

проживая нетерпеливые годы с терпеливым другом.

Пока мы дышим и мыслим, бьются наши сердца,

мы думаем, что живы, но реально умираем с испугом.

Мы не знаем, как старые звёзды переходят в другие,

как джунгли расцветают в пустыне, или колодец иссох.

Новый компас поведёт новых людей в миры иные,

а мы будем связывать руки детям и сдерживать молодёжь.

Мы вернём назад воду в реках для орошения земли,

используем собственных лошадей, распахивая пески.

Лучи солнца будут источником света на нашем пути,

мы с ними встаём и ложимся под щебетание птиц.

Мы пойдём в бой и выиграем его ради отечества,

оценим и проанализируем, отвлекая наш разум на

забытые проблемы, оскорбительные для человечества,

как стервятники над трупом, что оставила нам армия.

Мы сотворим призраков славы, которых давно уже создали,

размазывая из запутанных палитр удивительные пигменты.

Близкие рыдали, прославляя и не уменьшая природной силы.

Наша молодость забудется, но останутся запахи и элементы.

Мы жмём руки, целуемся в дёсны и вспоминаем об этом.

Да, мы очень довольны нашей работой в этом самом Аду!

В нашей судьбе мы любим тех, кто живёт мудрым советом

и не избегают нас от позора державы, нам принёсшей беду.

Вырвись от оков безопасности, будь уверен, что освободился.

Тот, кто перенёс смертельную угрозу, тот заново родился.



Рождество



Малышка в люльке раскачивалась нежно.

Всё было безопасно и тепло.

С моим ребёнком всё было безнадёжно.

С моим! С моим! Не повезло.

Всё было хорошо сначала.

Мать молилась и ожидала,

не знаю, как он упал.

Где он? Да кто бы знал.

Звезда возвысилась на небесах.

Наблюдатели вышли, чтоб увидеть.

Знак обещаний был в наших снах,

без признаков, чтобы меня обидеть.

У меня ребёнок умер в темноте один.

Разве ребёнку это хорошо? Он спал.

Там никто не ухаживал за ним.

Я не знаю, не знаю, как он упал.

Был поднят крест, работал зуммер.

Мать скорбела рядом с ним.

Она видела, как он умер.

Он умер, умер. Он был любим.

Уверен, он был безгрешен.

Его захоронили, ему не дали пожить.

Ребёнку хорошо, он воскрешен.

Я не знаю, где он теперь лежит.

Мария Магдалина на Пасху пришла,

но камень был отвален от входа.

Тела не было внутри. Она его не нашла.

Внутри! Внутри! Было действие Бога.

Кто может ответить на мой вопрос?

Мать молилась за сломанную жизнь.

У неё забрали сына. Иисус Христос!

Я не знаю, где он сейчас лежит.

Опять звезда взошла на небесах.

Наблюдатели смотрят напрасно,

Знак обещания, видимо, не для нас.

Мир на Земле снова и снова! Ясно,

но я знаю, для кого он упал.

Непоколебимая мать улыбалась.

Хорошо ли ребёнку? Кто бы знал!

Ему хорошо. Рядом с Богом место досталось.



Человек, написавший про это



Избегай этой чаши, её сторонись!

Там яд, который многие вести убил,

окунувших перья в эту жидкость,

держись подальше от этих чернил.

Если женитьба, был подкуп или погром,

сохрани квитанцию оплаченного счёта,

там написано сине-чёрным серебром.

Знаю, что это желчь или железное что-то.

У королевы был слуга Боанергес Блитцин.

Возможно, это был его печальный день.

В неудачный момент обнаружив мужчин,

он остался свидетелем всех этих сцен.

Блитцин утверждал, что этим орудием

можно достичь высокого положения.

Только он не владел тем словоблудием,

злым умыслом, иронией раздражения.

Люди воюют с правительством,

чтобы поддержать свою борьбу,

используют журналистский приём,

чтобы изменить свою судьбу.

Перспектива юноши не была бы такой яркой,

если бы не написал в одной из индийских газет.

Перспектива Блитцина не была бы и тёмной,

если бы он написал и оставил свой след.

Он смело, по-чёрному опубликовал про это

в индийской газете и заставил старших извиваться.

Был скандал в офисе, на правду требовали запрета.

Над обманутым юношей стали всяко издеваться.

Грязь, что он написал, сделала его отважным,

Блитцин почувствовал свою славу.

Те, о которых он писал, негодовали однажды,

но Блитцин писал ещё больше на забаву.

Представленный как решительный и мрачный колдун,

он не продвигался по службе и не пришёл к этому.

Обнаружив, что постоянно в скандалах он тонул,

опускался всё глубже и глубже в жарком Аду.

До тех пор, пока его не уволили,

Блитцин был как зазноба,

казалось, до него не доходило,

Блитцин записал это как «злобу».

Язык в округе был пустынный и нерадивый,

чиновники шли мимо него по всем местам.

Это место стало несправедливым.

Прошло семь лет, он до сих пор находится там!



Леди



Я развеселился, увидев её опять.

В своё время я многих покорил.

У меня был способ, чтоб удивить,

на четыре часа мне хватало сил.

Одна была вдова элитной касты,

другая женщина из Проме,

даже была жена Джемадар-Саиса

и девушка в моём же доме.

Теперь я одинок, совсем без дам,

вот бы собрать их вместе разом,

попробовать опять, воздать мечтам

и насладиться упущенным оргазмом.

Есть моменты, когда ты не способен.

Было, когда можешь до рассвета,

что-то тебе даёт желтый, или Brown,

это помогает тебе и с белым цветом.

Когда в Оогли я молод был,

стеснительную девку подцепил.

Агги де Кастер напала на меня,

в грехах подобных она была умна.

Она старше меня, но тепла дала,

больше похоже на мать она была.

Урок всех способов она преподнесла,

с тех пор узнал я все женские дела.

По приказу я в Бирме служил

и на базаре наводил порядок,

там я живую игру опять замутил,

когда сделал одной подарок.

Смешную жёлтую куклу

с чайной чашкой из фарфора.

Мы жили, словно супруги,

тогда я узнал о женщинах много.

Нас перевели в Нимуч вблизи океана,

там я уже мог содержать девицу.

В сити Моу была одного негра жена,

блестящая чёрная дьяволица.

Была ещё одна девчонка из цыган,

она излучала, словно добрый вулкан.

Как-то ночью меня ножом пугала

за то, что я обзывал её белой.

Вернулся я в казарму чуть свет,

а там девчонка шестнадцати лет.

Она пришла из монастыря Мируто,

самая невинная, что я видел когда-то,

к ней любовь никогда не приходила.

Она и не знала, что всё это было.

Не стал я ей признаваться в любви,

вскоре наши разошлись корабли.

Затем я нашёл место и там поселился,

за свои удовольствия уже поплатился.

Чем больше известный для остальных,

тем меньше возможности найти других.

Вот я сижу и думаю, как дальше жить,

Адские огни увидеть, мечту воплотить.

Я не готов поделиться своей судьбой,

женщинам не узнать, что стало со мной.

Что леди полковника могла подумать?

Никто и никогда не узнает об этом.

Жену сержанта попросили с ответом,

она им правду сказала, не стала врать.

Трудно найти мужчину в его натуре,

они, словно булавки в ряду на рейде.

Тоже у леди полковника и О'Грэйди,

они как сестры, всё в той же шкуре!



Король и море



Царство свергли в придворном бою,

все сочувствовали своему королю,

которого любили, а он им был предан.

Волна прилива пришла на канал

и сообщила всем, кто ликовал:

«Послушайте, что дал человеку океан».

И не было мысли, корона или держава,

исчезли сундук с золотишком и слава.

Стрелок убрал его, свою тайну храня,

используя древний опыт истязания,

ни благосклонность, ни оправдание,

ничто не спасло его от самого себя.

Никто не узнает его день рождения,

в табличке не было заслуг и звания.

За стальной оградкой положили его.

Точное время и узкое пространство,

выражение лица выглядело странно,

пока живые передвигались мимо него.

В результате я остался один,

выражался знаками и был немым,

стремился не помогать ему и другим.

Сохранял честь, не замечая похвалу,

выполнял задачу, не оставаясь в долгу,

чтоб сгладить упреки и быть благим.

Я в каждом видел душевный покой,

там был и ребёнок, и спящий больной.

Длинное время невозможно измерить,

я вёл его слепо, для себя незаметно,

на вершинах волн, срезанных ветром,

без удовольствия, хотел в это верить.

Я показал ему всю хитрость моря,

злое предательство, угрюмое горе.

За что боролись мы каждый раз,

усмехаясь и проявляя тупость.

Я знаю, что стоит такая глупость,

тот изъян в душе, открывший шанс.

(Уроки потом воздают плодам.)

Я дал ему силу, его рукам.

Он с командой сделал все попытки,

ни один человек не отказался от него.

На нём был конец и последнее слово.

Мы сурово судили его за ошибки.

Океан ждал за бортом, чтобы предать его.

Сила долга сдерживала больше всего.

Когда он пришёл к своей короне,

не власть ввела его в заблуждение позже,

он остерегался себя не меньше, не больше,

чем море щадило его на троне.

После по земле развеяли его прах.

Корабли салютовали в его честь залп.

Венки возложили, пустив по волнам.

Приливная волна прошла по планете

и на всех берегах сказала про это:

«Знай, что дал человеку Океан!»



Рассказ о благородстве



С нами ехал инженер умелый,

справляться мог с любым он делом.

Он был мудрым, но странный внутри,

его когда-то из Парижа привезли.

Сидя посредине на передней оси,

в кожаной шляпе он как бы рулил

и был уверен, что его управление

по дороге создавало движение.

Простых людей и даже господ

увозил он от разных невзгод.

Сзади бывали поросята и козы,

а он на дерево больше похожий,

чем бык на китайскую лавку,

остановится и подберёт собачку.

Чем больше он зависел от причуд,

тем чаще тормозил, собирая приют.



Мальчик-идиот



Он нёсся вниз с вершины горы

с превышением скорости.

Молодым безразличны законы

и плевать им на штрафы в частности.

Он был один, чтобы никто не мог знать,

как он может водить или управлять.

Теперь он в кювете, и что?!

Дифференциал передачи дерьмо?



Баллада о Ватерфале
(Унтер-офицеры, отвечающие за заключённых)



Я морем вёз арестантов за границу,

без всякого восторга проводил конвой.

Я видел хмурые, измученные лица,

мне был известен тяжкий плен такой.

Заключение внутри колючих проводов,

под наблюдением и напряжением,

ходили бандиты под свет прожекторов

за проигрыш на морских сражениях.

Вот так я в клетке Ватерфаля

узнал, что значит быть в плену.

Чёрный позор, издёвки вертухая,

я пережил, оставив злобу на тюрьму.

Судьба преподнесла жестокий нам урок,

часовой нас не щадил, принимая за гиен.

Знаю точно, что они свой отбудут срок.

Я помню Ватерфаль и что такое плен.

Они подружатся с тоской на долгие свои года,

ошибки запертой ночи, им стало адом навсегда.

Я за их свободу всё золото отдал бы на обмен,

потому что в Ватерфале я понял, что такое плен.



Гребец на галере



В море плавала галера, с резным деревом штурвал,

серебром нос обрамлённый в кованый одет овал.

Полным ходом шли по морю, холод горло разрывал.

Кандалы натёрли ноги, нас никто не догонял.

Мы перевозили хлопок, слитки золота и шерсть,

сколько негров было в трюме, никому не перечесть.

Пена белая бурлила, акула чёрная плыла,

среди других галер на море наша лучшая была.

На галере было время для потасовки и гульбы,

как скотину нас держали, но нам хотелось и любви.

Мы блаженство вырывали на мгновение у судьбы

с той же силой, что ломали мы морских валов хребты.

Труд губил детей и женщин, и даже наших стариков,

мы за борт бросали мёртвых, их избавив от оков.

Их акулы пожирали, мы до одури гребли

и скорбеть не успевали, лишь завидовать могли.

Мне дороже братьев в банде в мире не было людей,

чем родней рабов галеры и властители морей.

Если с курса не сбивались мы при яростных волнах,

человек ли, бог ли, дьявол, что внушает гневный страх.

Был дикий шторм, такого сильного наши деды не знали.

Земля обломки наблюдала, как мы в галере выживали.

В знойный полдень, удушье в полночь, болезни, смерть,

нам не хватало времени, чтобы просто умереть.

Сегодня я галеру покидаю, моё место займёт другой.

На палубе я высек своё имя, чтоб остаться в памяти с душой.

Я свободен, вижу, как другие идут к главному исходу,

чтобы жизнь спасти и сохранить свою свободу.

По клейму, что на моём плече, по следам стальных оков,

шрамы никогда не заживут от ран полученных кнутов.

Я стар, глаза мои слезятся, года судьбу не развернут,

кабы эта работа была моей, я вновь готов на этот труд.

Пусть кто-то говорит, что час апокалипсиса настал

и накрыть галеру должен с севера идущий вал.

Когда поднимут негры бунт и палубу в крови умоют,

галера врежется в прибрежный риф или потонет.

Не спускайте флаг на мачте и не сигнальте в небеса,

к вам придут гребцы на помощь и поднимут паруса.

Седые банды прошлых лет начнут грести под цепь и кнут

на скамье, что их скопила, и с веслом в руках умрут.

Войско молодых и старых, ссыльных, нанятых, рабов,

притоны, тюрьмы, лазареты выставят своих бойцов.

Когда дым закроет небо, а палуба в огне дрожит,

у тех, кто тушит это пламя, стиснуты в зубах ножи.

Судьба мне если предоставит снова в руки взять весло,

пусть мужчинам посильнее в их сражениях повезло.

Сегодня я галеру покидаю и Бога за всё хочу благодарить,

за то, что я трудился с мужиками и мужиком остался жить.



Фабулист
«Вихрь» — Разнообразие существа



Люди пишут басни, как старый Эзоп,

когда весь мир скрывает в этом толк.

Ведь истина не является другом толпы.

Они шутят над тем, в чём глухи и слепы.

Им это нужно сделать, они этим дышат.

Пусть это не радует, но их всё же услышат.

Когда явный глупец делает любую работу,

а злостный лодырь требует убить Свободу,

чтобы сбить с толку всех, кто это видит,

и объятый страхом захватывает могилу.

Даже в тот момент падения с крыши,

если мужчины не радуют, их не слышат,

но не все в этом должны иметь отчуждение,

получая удовольствие от самовыражения.

Потребность труда есть, но не для выгоды более,

кого настоящий труд вырвет от поздней боли.

Кто-то трудился, ему награда была лишней,

хотя они были довольны, но их не услышали.

Был замок висящий у нас на губах,

мы пережили иго, испытывая страх.

Нам не выдавали стипендию

в то время нашему поколению.

Удовольствия живут в воспоминаниях.

Нас не слышат за наши старания.

Что человек слышит, кроме стонущих мнений?

Что он должен учитывать, кроме мгновений?

Когда жизнь каждого превосходит всё воображаемое.

Какой человек будет выдавать радость за желаемое?

Вдруг он упал, как должен был упасть.

Мы ничего не услышали, какая жалость.



Первопроходец



Двигаться нет смысла дальше, здесь совершенства край.

В это сразу я поверил, землю распахал и посеял урожай.

Построил тут амбар, забор поставил вдоль границ,

дальше кончаются тропы предгорий и полёты птиц.

Слышу голос чей-то свыше, очень странно он звучал.

Этот шёпот день и ночь мне усердно повторял:

«Ты найдёшь себе, что скрыто, ждёт оно тебя, иди

и не жди, а собирайся, следуй дальше и найди».

От нетерпения сгорая, соседям ничего не говоря,

скрытно пони запрягая, я выехал чуть свет не зря.

Тернистый путь прошёл, молюсь я среди скал,

уж нет воды, травы, вышел на горный перевал.

В походе шёл я наугад, уклоняясь от беды,

спешил для пони корм найти да испить воды.

Разбил лагерь на камнях, снег шёл на валуны,

ветер облака согнал, закрыв лицо Луны.

В ту ночь замёрзла породистая пони,

я лагерь «Отчаянием» назвал в агонии.

Опять тот шёпот: «Следуй за кордон,

то, что ищешь, дальше, иди, там твой дом».

Тогда поверил в Божью руку, она уверенность дала иметь,

может, это был самообман, но лучшие люди выбирают смерть.

Я мог вернуться, добраться до посёлка, но ужас охватил меня.

Спустившись на другую сторону, пешком пошёл я без коня.

Снег закончился цветами, цветы превратились в алоэ,

их заросли появились, где поток достигал половодья.

Вновь вода на мелководье, только скальные породы,

я очутился на пустынной земле истощённой природы.

Почудилось, что я среди чужих и около костра,

кажется, я вижу лица их и слышу голоса.

Я бросил камень, чтоб проверить, но шёпот вновь в ушах:

«Что ищешь, там за горизонтом, держи свой верный шаг».

Наконец я миновал все призраки, видения,

вышел к пастбищам, к воде, к птицам и растениям.

Там нашёл себе еду, неделю набирался сил,

нашёл то, что так искал, добрался, получил.

Изыскания я начал, как только кончились мытарства.

Вот Саул, ослов искавший, получил от Бога царство!

Шаг за шагом я трудился, опыт набирал.

Мне всё это шёпот Божий вдвое больше дал.

На опасных горных склонах стал собирать куски породы.

Водопадов слушал рокот, пенье птиц как звук природы,

на болотах я нашёл девственные слои ценнейших руд,

а цветущие долины дались мне наградой за мой труд.

Я проектировал дороги, города, посёлки.

Сколько га лесов созреет, да исчезнут колки.

Здесь появятся плотины, судоходство, капитал,

будет много урожая, чтобы каждый сытым стал!

Знал, что умные возьмут кредиты и пойдут по следу.

Все используют мой опыт, присвоят лёгкую победу.

Всей гурьбой повалят дружно пионеры-храбрецы.

Возвратившись, растрезвонят: мы герои, молодцы!

Вновь откроют реки, но не так, как я дивился.

Все мои покажут знаки, чтоб никто не заблудился!

Вот те же места для жизни будут снова выявлять,

по моим же ориентирам будут компас направлять.

Я ни одной реке не дал имя и не требовал земли,

лишь один я самородок держу в слитке, посмотри.

Потому, что мой Создатель мне всё это просто дал.

Не понять вам этот дар, вас волнует только капитал.

Вы найдёте в том краю всё, чем богата природа.

Бог хранил богатства эти для нормального народа,

рядом с вами лес, река, нефть, руда, металлы, газ.

Он выбрал своим шёпотом меня, это я нашёл для вас!

Да, наш край есть совершенство, не бесплодная земля.

Дальше двигаться нет смысла и начать опять с нуля.

Нашей нации подарок подарил нам Бог любя.

Мог бы и другой найти всё это, только шёпот слушал Я!



Кровать смерти



Это государство выше закона,

оно существует для себя же.

Железная челюсть — часть канона,

ответная опухоль под кожей.

Некоторые умирают, крича в огне или в голод,

умирают молча от снаряда и пули.

Кто-то умирает в отчаянии, попав на провод,

умирает внезапно, не зная, что будет.

«Regis suprema volntas Lex».

Это следует обычному курсу горла.

Умирают под обломками с честью,

умирают рыдая, между лодок.

Другие мрут красноречиво, прижатые смертью.

Некоторые умирают целиком за полдуха,

в скользком окопе, его слышат друзья,

доставляя хлопоты в распространении слуха,

в жизни нет зла и мало добра.

Только государственные предписания,

слишком поздно, но мы можем сделать,

боль замаскировать от истязания.

Святыми умирают с верой и надеждой.

Один умер так во дворе тюрьмы,

сломанный насилием от разных пут.

Кто-то умер легко, за тяжесть суммы,

разрывая на куски преградивших путь.

Горе предателю! Горе самым слабым!

Позвольте ему написать, что он желает.

Он пытается говорить, и это его утомляет.

Есть тихо умирающие в громкой жалости.

Навязывают плохой боевой дух,

лучше быть мёртвым, я сказал:

«Мои враги навязали мне войну.

Право на жизнь, вот что я искал».

Не бойся тройной дозы. Боль исчезает,

пока действует наркотик, он умирает под иглой.

Какой вопрос он задает глазами?

Да, Всевышний, будь уверен, я с Тобой!



Баллада о «Боливаре»



Семь матросов со всех стран вернулись в док опять,

по Ратклифф-роуд в пьяном виде шли они гулять.

Дайте девкам ещё выпить, пока у нас загул,

«Боливар» прошёл залив и в шторм не утонул.

Из Сандерленда вышли мы, приняв на борт груз рельс,

но вернулись снова в порт, заметив перевес.

Мы вышли снова из порта, попав на зимний шторм.

Всю неделю дрейфовали на фоне страшных волн.

Рвались заклёпки, забивался белый снег в трубу,

уголь, груз бросало от борта к борту.

Протекало наше судно, словно решето,

пробиваться по заливу было тяжело.

Маяк сигналы отпускал, давая нам огня.

Миля к миле приближались, манила нас земля.

Вдруг удар на левом борте, мы его не ждали,

получив два фута крен, мы рифы миновали.

Словно утка в воде бьётся и душу отдаёт,

скрежет кузницы несётся в каждый разворот.

Только мачту видно в брызгах да ночной прилив.

Против ветра «Боливар» проплыл через залив!

Чувствовал, конец приходит и настанет рок,

каждый раз на удивление выдерживали шок.

Словно пьяных мужиков, слышал стук в корму,

но молился, чтоб Господь держал нас на плаву.

Бились о настил железный, сплошь углём дыша,

руки, ноги в кровь разбиты и болит душа.

«Боливар» с проклятьем гнали в шторм через Бискай!

В прошлый раз молились, чтоб судный день настал.

Нос вздымался, и казалось, стон на много миль,

деньги Ллойда норовили нас поймать за киль.

Вверх и вниз баркас мотало без часа передышки,

и, смеясь над близкой смертью, нам грозила «крышка».

Задремал на час немного, дремота в бреду,

слышал, как гнилые клёпки рвутся на ходу.

Компас, как котёнок шалый за хвостом кружась,

вёл «Боливар» на юг залива в тот ужасный час.

Мы видели ужас моря, даже шквальный страх.

Вот других на наше место, был бы верный крах.

Лайнер, словно гранд-отель, промчался мимо нас,

ослепил баркас огнями, исчезнув в тот же час.

Вновь удар, волной накрыло, и раздался смех.

К дьяволу штурвал сорвало, запрягаем всех!

Рулевую цепь тяните, крепче налегай,

тащим «Боливар» из Ада в шторм через Бискай.

Нас не ждали с грудой лома с запахом из вара.

Мы на берег сразу вышли в любимый бар Бильбао.

Был непосильный перегруз, но не было причины.

Шторм Всевышнего прошли и блеф морской пучины.

Семь матросов всего мира вернулись снова в город,

напились, в нетрезвом виде прошли по Ратклифф-роуд.

Семь человек, прошедших Ад, остался каждый жив,

безопасно «Боливар» миновал залив.



Каин и Авель



Каин и Авель братьями были.

Один скот, другой кукурузу разводили.

Каин обрабатывал землю у реки,

ему достаточно было воды.

Он сделал плотину и затопил все угодья.

Пол-Евфрата собрал для плодородия.

Но Авель скотину пас на равнине

и пробирался туда по дамбе плотины.

Три года засуха истощала равнины.

Выдохлись колодцы, ручьи и плотины.

К дому Каина приходило стадо быков,

просили воды под солнечный зной.

Коровы пришли и просили воды

во время холодной и белой Луны.

В прекрасный дом Каина телята пришли

с вечерней звездой до утренней зари:

«Дайте нам воды, мы станем коровами,

или у вас не будет говядины снова».

Но Каин отказал своему братцу:

«Не дам воды, берите в колодцах».

«Тогда нарисуй свои люки, мой брат,

дай немного воды, ведь я не виноват».

Каин ответил: «Нет! Брат мой Авель!

Мои плотины крепкие и канавы,

ни одна капля не пройдёт, пока

кукуруза не взойдёт наверняка.

Я не продам и не подпишу договор,

если нарушишь, у меня есть закон».

Затем Авель взял лучшую скотину

и на дороге Эдема разрушил плотину.

Он разрушил её ногами, руками.

Пусть Евфрат течёт свободно ручьями.

Он на равнину пустил воды Евфрата,

скот мог пить, вопреки воле брата.

Каин увидел, что сделал Авель,

месть затаил, терпеть себя заставил.

Он выгнал Авеля из души.

Авель сказал брату: «Не спеши,

я ничего с тобой не подписал

и воду никому не продавал.

Ты нарушил основной закон,

тебе я вынес братский приговор».

«Ты минуешь границу в шляпе верхом,

копытами превращая поля в ипподром.

Мы молимся Господу за удачу урожая,

ты топчешь кукурузу не замечая.

Теперь ты такой, каким должен быть,

молись, но меня ты можешь забыть».

Тогда Авель увидел, что значит жить,

как без оружия её сохранить.

Он поднялся своим мощным телом,

но Каин ударил ножом и был первым!

Стадо убежало, увидев кровавую грязь,

телята кричали, бычков сторонясь.

Стадо разбежалось по разным углам.

Каина оставили судить богам!

Убит был первый человек, он это вынес.

Я не верю в судебную справедливость!



Право первородства



У нас есть такое богатство,

как гордый Рим и его напасти,

гуляющие в пространстве,

но не с такой ярой страстью.

Под ногами язычника не лежит

бриллиант, стоящий половину дней,

той жизни, какую он может прожить,

раскаляя сердца и умножая людей.

Пламенное сердце человека на просторе

взлетает изумрудом, озаряя небеса,

а на глубине, испытывая пронзительное горе,

лежит жемчужина, как бессмертная слеза.

Нежный турецкий талисман, как чародей

из плетёного золота, долго торжествовал.

Затем появились минералы для людей:

янтарь, слоновая кость, нефрит и коралл.

Это не более, чем разные фантазии,

амулеты любви или жетоны жизни.

Вещи высокомерного использования,

мы не охраняем, злоупотребляя ими.

Так учёные и дети в наградах

спорта и шоу получают гранты.

Люди на праздниках и рынках

надевают золото и бриллианты!



Бабочки
«Радио» — Движение открытий



Глазами ввысь, по опасной местности,

дети преследуют бабочек по следу,

повёрнутые потные лица в беспечности

рассекают сеткой по пустому небу.

Они бегут и падают в ежевичные заросли,

их ноги жалит крапива до самой крови,

тысячи царапин и ссадин себе нанесли,

вытирая брови, прекращают погоню.

Приходит отец, чтоб успокоить их,

от буйства боли и горя на беду.

Говорит им: «Маленькие мои,

соберите капустный лист в саду,

на нём вы сможете найти сгустки

отложившихся серых и тусклых яиц.

Из этих червей в большом количестве

бабочки воскресают из мертвых гусениц.

«Небеса прекрасны, безобразна земля», —

говорит проповедник пространства, он это знает.

Мы не должны видеть, где улитка и слизняк.

Рождается Психея. Значит, наша смерть наступает!



Отрешённый нищий



«Боже, королеву храни», — он пел на углу,

отпевая Крюгера из своих уст,

просил бросить шиллинг в шапку к нему

джентльмену в хаки, несущему грусть.

Он отрешённый, его слабость чиста.

Мы видим нищего в полночь.

Он на службе, знает точно свои места,

оставляя себе только мелочь!

Сын герцога, повара или сын королей,

в бухте много пешеходов и лошадей,

каждый работает в стране своей.

Кто присматривает за его вещами?

Передайте в шляпу ваше подаяние,

плати, плати, моё вам признание.

Есть девушка, он хотел на ней жениться,

но знал, что не получит от неё разрешения.

У него есть газ, жильё, где он ютится,

наверно, есть ребёнок без даты рождения.

Есть девушки случайные, вспоминают о нём порой,

они хотели бы нищего пригласить в гости,

сейчас не время проповедей с наступившей зимой.

Надо бы помочь девушке, что он бросил.

Сын герцога, повара, графа, они все равны,

сын трактирщика, мытаря и другие.

Каждый из них выполняет работу страны.

Кто за девушкой присмотрит отныне?

Передайте в шляпу ваше подаяние.

Плати, плати, моё вам признание.

Тысячи гордых семей не будут умолять и просить,

не встанут на колени, произнося жалкие фразы.

Они без денег будут перебиваться и в голоде жить.

Человек, имеющий зарплату, выполняет приказы.

Отрешённый нищий не слышит проблемы страны,

его не надо куда-то отправлять или искать!

Он бросил работу, стал свободным, всегда один.

Поможем нищему, не позволим ему помирать.

Работа герцога, повара, садовника, жены,

во дворце, магазине, с бумагами, живьём.

Каждый из них выполняет работу страны,

Кто присмотрит за его жильём?

Передайте в шляпу ваше подаяние.

Плати, плати, моё вам признание.

Давайте поймём, как можно смотреть ему в лицо.

Скажем ему, что он предпочитает другим,

что он спас империю, а работодатель — место своё.

Его друзья, ты и я, давай присмотрим за ним.

Он отрешённый нищий и может это забыть.

Мы не хотим, чтобы его дети говорили ему,

что они работают, а папа продолжает просить.

Вот так, мы просто помогаем дому твоему.

Дом повара, замок герцога, дом миллионера.

Много лошадей и народа собрались на пир.

Каждый из них работает до своего предела.

Мы можем сэкономить и спасти этот мир?

Передайте в шляпу ваше подаяние.

Плати, плати, моё вам признание.