Поляки-Майдан, которых больше нет. Глава 2

"Поляки-Майдан, которых больше нет". Глава 2. "Дед Яков"    

    Забирали их сразу, в один день, в середине июля. Думаете небось, что из Сасово приехали грузовики, загрузили будущих солдат и увезли родину защищать? Да нет, добирались, кто как смог, на телегах, дед мой ехал с матерью, которой было тогда 6 лет, но помнит она этот день отчётливо и внятно. И бабушка Маша, которая была совсем не бабушкой, ей было 31 год, тоже сидела в телеге, ехали всё время молча, деду-то было уже 34, что ему особенно разговаривать?  Доехали до Сасово, там стоял специальный состав. Дед матери наврал тогда, сказал, что едет в Москву к Маманьке (Елене), это была младшая сестра бабушки Маши, и тогда она жила в Москве, подрабатывала или как. Дед мой, Ерохин Яков Карпович, человеком был на селе видным, силачом, драчуном и бабником, может быть поэтому и случилось дальнейшее. Объявили посадку, и тут деду захотелось матери показать место, в котором он поедет к Мамайке в Москву. Но надзиратель этому воспрепятствовал, типа, сказано, по вагонам, какие ещё разговоры. Дед-то горячий был, что же тебе, жалка что ли, если ребенок место посмотрит, на котором я поеду? А тот тоже заупрямился: Сказано тебе, по местам, исполнять! Ну дед ему и вмазал как положено, так что тот улетел, смачно врезал, и возможно жизнь свою этим погубил. Тут же деда скрутили и отправили в вагон, а надзирающий промямлил сквозь разбитые губы: «Ну, я тебя упрячу, вспомнишь ещё».
   Ерохин Яков Карпович, погиб 5 января 1943 года в деревне Ананьино под Волоколамском. Я иногда думаю, как вот так, всё мужское население в один момент отправили на фронт, а кто этот фронт кормить будет? Странное решение, после войны кое-кто вернулся, весёлые, разъезжали по селу на мотоциклах, в основном, на конфискованных, друг другу в гости, или девиц катали туда-сюда. А чувство осталось, холодное чувство, что тебя просто так могут взять, переодеть в форму не по размеру, да и отправить умирать. Если бы не эти первые пареньки и их жизни – по-другому могла война сложиться. Мобилизовали всех в селе в один день, и похоронки пришли в январе 1942 почти одновременно всем. И со смерти деда бабушка Маша не получила ни рубля помощи, ни от государства, ни от колхоза, и это я считаю, скотством.
   Был в Поляках свой Герой Советского Союза, Василий Пундиков. Вот ведь как бывает, ушёл со всеми, а провоевал всю войну, на Украине воевал, Перекоп и Севастополь брал, а героя уже в Германии получил, рядом с Берлином. Судьба иногда насмехается, ну смотрите, героя получил 10 апреля 1945 года за бои на Одере, а 26 апреля погиб в ходе взятия Берлина, всего-то за несколько дней до взятия. Похоронен в Бореславце, в Польше.
    А вот те, кто выжил, или их сыновья в селе Поляки-Майдан, ведь были они очень простого рода-племени, картошку сажали, хлеб сеяли и собирали, водку пьянствовали, когда было на что. Так что вторую часть я буду размешивать кусочками из поляковской жизни, а потом и несколько слов скажу, как я искал могилу деда и что из этого вышло.
     Говорят, что у человека две памяти, долговременная и кратковременная, там сложно разобраться, но детство свое я помню очень хорошо, и особенное место для меня – это воспоминания и чувства о моих поездках летом в село Поляки-Майдан, туда меня отсылали на лето родители. Село это находится в Сасовском районе Рязанской области, и это родина моей матери. Теперь-то села уже нет, все разбежались по городам и весям, или померли и лежат на погостах. Больше уже никто постоянно там не живет, на лето приезжают, но немного. 
     Привозили меня в начале лета, а пару раз даже весной, еще черные льдинки валялись вдоль дорог, остатки былых сугробов. В каком-то году в избе еще поросёнок жил, это была обычная практика: пока маленькие, их в избе держат. Так он и жил с нами несколько дней, щи ему бабушка варила отдельно, на вид они были аппетитные. Варили всё на группке, это такая пристройка к печке, она топится отдельно, а дым выводится по специальной трубе в основную трубу от печки. Виктор, это мой дядя, был тогда еще не женат, и все его ухаживания и встречи с его будущей женой Валентиной происходили на моих глазах, но через несколько лет. Мне тогда было лет 5-6, но в клуб вечером одного отпускали. Клуб, Озеро, Правление, Аптека, Почта, Магазин, Табор и Больница – основные места, кроме хаты, которые я помню. Всё это описать – места не хватит, да и вряд ли кому это будет интересно, но было в этом всем какое-то обжитое и надежное, даже на почте, куда мы ходили с бабушкой (я писал о ней, см один из последних постов или   ….) звонить в Москву. Я очень скучал, и поэтому все эти походы в Пожарный (Почтовый) конец села, где находилась почта, хорошо запомнились. Почта находилась в добротной большой избе, она была экспроприирована у кулака в 20-е годы во время коллективизации. Всего в селе раскулачили двух человек, и отняли два дома, в одном теперь была почта, в другом – аптека, единственное на тот момент кирпичное здание в селе. Вообще, раскулачивание в этом бедном крае – странная вещь, всё дело в почве, по другую сторону железки, например, в Шацком районе, где черноземье, это можно понять, жили зажиточно, и села были крупнее, а здесь-то у кого и что можно было отнять? Но может быть, были и идейные сторонники, причем ещё до сплошной коллективизации, желающие переселялись в специальное поселение, которое называлось Красный Яр (существует и сейчас, называется просто Яр), переселились и к ним перешли их участки, равные тем, которые у них были раньше.  Переселился туда и известный дед Петрушка, брат бабки Праксейки, жены деда Арсения. Теперь была собственностью крестьянства, потом эти земли объединили в колхозы, которые потом объявили совхозами, и о праве на землю не вспомнила ни одна душа.
    Всё на почте было отполировано временем, и скамьи, и перегородка, и стол, и стулья, аппарат был похож на старый кассовый аппарат в магазинах, тётенька крутила рукоятку и орала в трубку: «Трруудолюбовка! Трруудолюбовка!» и потом можно было кому-то поговорить с этой самой Трудолюбовкой (переименованной Гуляновкой). Рядом стоял шкаф с рядами дырочек и проволочек, как в старых фильмах про революцию, шкаф тоже был отполирован. Бабушка Полька жила недалеко от почты, я иногда к ней приходил, но шёл не по улице, а вдоль балки, по которой текла небольшая речушка, я садился на старую иву рядом с черной с золотом водой и читал какую-нибудь книгу. Потом, по гряде картошки, я шёл к улице, почти всегда к её дому, заходил, здоровался и о чём-нибудь с ней разговаривал. Дом она никогда не закрывала, это тогда было не принято. Жила она тогда одна, сыновья поженились и разлетелись из Поляков в разные стороны, один уехал в Кадом, а потом унесла его нелёгкая в Прохладный, это рядом с Моздоком, а о втором, Лёне, я расскажу отдельно.
    Я многих помню, в основном это были очень трудолюбивые люди, которые весь день вкалывали, кто на поле в тракторе, кто на огороде, кто в магазине, в пекарне, в больнице, на почте. У домов были палисадники с георгинами и гладиолусами, но это уже летом.
   Людей я многих помню, мужики были вечно в телогрейках, от них пахло солярой и дёгтем. Как-то я писал уже о своих разговорах с матерью о Поляках, а сейчас я с ней вижусь чаще, поскольку приходится ездить к ней в Измайлово. В самом начале этих разговоров я неожиданно узнал, что Михутяй – это не кличка, а фамилия. Михутяя я знал хорошо потому, что с Виктором (дядей) часто ходил на Табор ремонтировать его трактор. Табор это было место за селом, где стояла техника, была кузница и мастерские. Там же мастера пили свой мутный самогон и курили вонючую мохру. Большая часть мужского населения села скапливалась там или на поле. Так вот, Михутяй был здесь за главного, что-то типа старшего механика. Было интересно, если бы они еще не курили! Обсуждения были вовсе не о подшипниках, или, скажем, о Гондурасе, нет, всё о бабах травили и об изменах, а я всё думал, ну как же они неосторожно, думать же надо.
     Дальше - Мишка-Объездной по кличке Курва. Он не обижался на прозвище, то ли привык, то ли смирился, но это была официальная кликуха, и какой-нибудь малец вполне мол его Курвой назвать. Он ездил по окрестным полям и вылавливал тех, кто воровал колхозное. Я не знаю, что там особенно можно было наворовать, мы ходили за молодым горохом. Причем идти нужно было чёрте куда. Ходили в сторону Шевалей (село Шевали-Майдан), почти до Ласицов (село Ласицы-Майдан) доходили, а по Лее до Глядково, а раз дошли до Батьков. И всюду нас вылавливал Мишка Курва, иногда просто отбирал наволочки с горохом, но мог и плеткой врезать. И вот, когда мы с матерью вспоминали, припомнилось мне, что к Курве мы часто в баню ходили. Бани были в селе не у всех, так что ходили к родственникам или близким.  Курва нам не родственник был, просто его жена работала на почте и с нами дружила. О Маланье, местной колдунье, я напишу отдельно, занятная старушенция (см. «Колдунья Маланья», часть 6). Народ жил в Поляках разнообразный, многих помню, жалко край, жизнь здесь иссякла.
     Теперь о деде. Мой дед со стороны матери, Ерохин Яков Карпович, родом из Поляков, был он человек заметный, местный силач и насмешник. Погиб он 5 января 1942 года в деревне Ананьино, ровно 7 км. от Дубосеково, и лежит он в братской могиле, где еще 1302 души, реальных солдат, а не легендарных. Я нашел в воспоминаниях Шапошникова про бой у Ананьино (это о дате 5 января 1942 года).  Под Волоколамском, как раз у деревни Ананьино, немцев остановили и дальше не пустили к Москве. Только южнее они дошли до Наро-Фоминска. И пришлось им разворачивать главный удар севернее, где они дошли до Химок. Все это можно прочитать и посмотреть карты в хронике Б.М. Шапошникова (светлая память!). Почитайте, там точно все написано, что решалось тогда на Волоколамском направлении – ведь до Москвы был свободный путь, и не было бы никаких Сталинградов и Курсков. Но встали и уперлись. Про эту братскую могилу в селе Аксеново я узнал из базы данных «Мемориала», хотя родственники обращались в Сасовский райвоенкомат – без толку. Все дальнейшие попытки найти документы в Сасово и Рязани ни к чему не привели.
    После того, как я нашел место захоронения, я обратился к Министру обороны Шойгу (подано лично из приемной 29 апреля 2016 года. Висит в Прозе.ру, ЖЖ, да и здесь я писал уже об этом) с просьбой хотя бы поздравлять мать с Днем Победы, даже и открытки оставил вместе с письмом, вот ведь наивный какой. Еще просил изменить на могиле данные на бойца Я.К.Ерохина (не было года рождения и места рождения). Ответа никакого не было, но вдруг пришло письмо из мэрии Москвы: некий Арсен даже пакет с продуктами матери привезли, от щедрости, наверное. По содержанию – похож на сухой паёк. Поздравлений по-прежнему нет. Да уже их и не ждёт никто. Получается, что с той-то войной по-человечески не разобрались, а уже вляпались в новую. Ну, да речь не об этом. За сухой паёк искренне благодарю.

Опустел серый край заброшенный
Белена, да сухой репейник
А тогда шелестел он рощами
Трепетал соловьиным пеньем

Здесь когда-то ходили парами
Под сиренью сидели чинно
Затянулись овраги травами
Вместо рек – березняк и тина

В камышах берега кисейные
Будто Речка под горкой снится
Мотоциклы трещат трофейные
Улыбаются чьи-то лица

Самогон голубой свой выпили
Самокрутки свои докурили
На погосте под старыми липами
Помолчать можно вместе с ними

Может все это мне мерещится
Может просто давно здесь не был
Только озеро синее плещется
Да плывут облака по небу   

На фото: Яков Карпович Ерохин - с. Поляки-Майдан Рязанской обл. (ретушировано)
Село Поляки-Майдан, Рязанская область – Москва
10.7.2024