Се человек

Плетётся пугало,
ушастое
и злое.
Сухой репейник
в космах у него.
Лохмотья-
прошлогоднего покроя,
и ржавый нимб
над лысой головой.

Рассвет.
Туман.
И меркнущая накипь.
Стеклянный воздух
чуть кровавит день.
Натертые полы
сверкают жёлтым лаком.
И жить,
и мучиться,
и веселиться-
лень!

А он-
седой-
опять царит над миром,
и вещи трогает,
и платит цену сам,
и бьёт по черепам
свинцовой гирей.
Свинцовой гирей
бьёт по черепам.

Она-
не здесь.
И он-
совсем не рядом.
Стоит,
ссутулившись,
как эмбрион в спирту,
пропитанный
хранящий жизнь
ядом,
открыв бесстыдно
маску-наготу.

Ну так что ж,
не смотри,
отвернись...
И не всё ли равно,
что опять не она...
Погляди!
На бессильный призыв
отзовись
искаверкавший мир
сатана!

Снова звон и сочельники.
Грусть
сгущается каплями.
Мы хотели быть здесь,
на земле,
человеками
и в закрытые двери,
скуля,
царапались лапами.

Прятали
гордость и грусть
по дырявым карманам.
Продали нимб-
и украли потом.
Ловили
летящую с неба манну
большим
и страшно усталым
ртом.

Бредёт ушастый...
Темь беззвездная
скрипит
под полозом
в ночи.
Скрипит...
чтоб рано или поздно
вручить от вечности ключи.

Мы презираем
и пророчим,
и лжем
земному Богу мы;
высокомерно и заносчиво
мы лезем
в пасть
предвечной тьмы.

Крошиться вечность,
как зуб паралитика.
Часы
сами себя
упоенно
хоронят.
И вот уж
последний
земной  сын
блудливо хихикает
и уходит.

Сияют полы,
покрытые лаком.
Трещину в зеркале
смазали йодом.
... И никому уже не было жалко
лысого
плачущего
урода.