40. На сотни вёрст расползлась вся их грабьармия

    Фрагмент романа «Вдова»
      (предыдущая глава из романа «Вдова»
        http://stihi.ru/2024/07/07/5777
          «39. Гусар, казак - все шиты мы не лыком»!)

«Советовали мне: «Всем сердцем сверьте
Судьбу России с личным бытиём.
Так легче будет вам привыкнуть к Смерти,
Что и тщедушным, и богатырём
Не брезгует в количестве несметном».
Вчера ещё друзья… и вот – посмертным
Напутствием земле их отдаём…
И снова в путь, где ищем водоём,
Глотаем пыль и дым до одуренья, –
С печалью Фёдор Глинка вспоминал
Дорогу от Смоленска и финал:
Село Бородино и водворенье
Себя на колокольню, где обзор
Испытывает Душу на измор. –

Французов больше, чем я мог представить…
Кутузову прошение своё
Подать, не подтвердив ничем?   Устав   ведь
Не дозволяет… Хуже, чем ворьё,
Огонь пожара: от бумаг – лишь пепел…
Поклоны Богу я не по    себе    бил,
А по судьбе    России    день за днём.
Для армии удачи взять взаём
На завтра бы у Бога! Жаль, не    свят    я.
В Москве, по слухам, был переполох.
Французских колонистов там, как блох!
Не напасутся на героев яда
Французы-злопыхатели, что ждут
К Москве своих: никто, мол, не манкурт».
            *            *            *
«И от меня есть польза, братцы! –
На колокольню на ветру
Тянуло Фёдора взобраться
Из любопытства поутру
Волною трепета всё выше. –
Где время парадоксов, иже
Втянуть способны всякий люд
Туда, где ужас, неуют
Одна лишь смерть отменит щедро…
Без документов тут ходить –
Чин офицерский подтвердить
Мне бы пытаться было тщетно.
Для всех я – штатский волонтёр,
В ряду солдатском горлодёр…

Не со всего ли мира силы
Наполеон   вёл?! В их полки
Врубились наши кирасиры,
Пехота рьяно шла в штыки...
Вчера Шевардинским редутом
Пришлось пожертвовать, чтоб утром
Продолжить флеши возводить.
Наполеону резво длить,
Чай, недосуг свои атаки.
Не раз я нынче примечал:
Сам Бонапарт вдоль фронта мчал.
Готовит к завтрашней он драке
Ряд отстававших корпусов.
Подбор к его эскорту слов

Мой – сплошь из матерных значений.
Свёл двунадесять языков
К нам Бонапарт не для учений.
Оттенки и окрасы кровь
Предъявит    все    на этом поле.
Уже сегодня мне до боли
Представить тяжко, сколько ран,
Смертельных ран плоть разных стран
Получит завтра с нашей рядом.
Насколько долгим быть дано
Сраженью? Смерть – веретено!
Ей не насытиться обрядом
Кровопускания за день.
Дадут холмы из трупов тень…

Душа приходит с воспареньем
в рай, интересно, нагишом? –
сойтись с таким столпотвореньем
где Фёдор Глинка мог ещё?! –
Одной лишь конницы вон сколько!
Нигде не спрятать – не иголка!
Впрямь вся Европа, говорят,
сюда вползла и встала в ряд!
Нам Божья будет ли подмога?
Ушла отсюда тишь да гладь.
Надысь не мог предполагать,
что сил француз привёл так много.
Я, марш полков до поздноты
сам наблюдая с высоты,

не вправе думать по старинке,
что враг – соринка для страны, –
не без волненья Фёдор Глинка
прикинул. – Силы неравны.
Что так бодрит? О, неужели
горд подмечаемым доселе
подъёмом духа в тех краях,
где был народ не при делах,
но стал сражаться вдруг сурово?
Бросает земли и дома,
чтоб шла пустыней вражья тьма!
Народ тот самый, с кем Суворов
Альпийский выдержал поход…
Враг тут как тут. Не доброхот!

Французы лгут о нас, но   чушь   их
развеем с завтрашнего дня.
У местных речек и речушек –
сплошь боевые имена!
На этом поприще едва ли
в   полсилы    предки воевали…
Нас враг  уделал?!  Дрязги дел
народ… утробно разглядел –
ни пяди собственной землицы,
пусть ею враг и завладел!
Народ, не склонный к теплоте,
на грабьорду и   вовсе   злится!
На сотни    вёрст    уж расползлась
вся их грабьармия. Не власть!

Французы выползли кротами –
окопы роют. Бонапарт
пугать намерен нас родами
всех войск и бед. За бой наград
своим, поди, не пожалеет
в любом количестве. Но тлеет
уже пред адом огонёк…
Наполеон. Его конёк –
бить артиллерией, покуда
его противник не бежит.
А после следует визит
полков Мюрата. Лепо, худо
или никак, но Бонапарт
оценит натиск и азарт

И с опозданием узнает,
что русский на земле своей
себя скорее растерзает,
идя на пули, но, ей-ей,
не побежит от супостата.
Все встанут строем твёрже статуй,
где долг Души своей стеречь,
на ядра глядя и картечь,
начнут с обычной русской верой, –
обдумав воинский удел,
вдаль Фёдор Глинка   вниз   глядел,
где обстановка стала скверной. –
Орудий    сотню    ставит враг
поверх окопа нам на страх…

Вчера я с этой колокольни
взирать до рези мог в глазах:
пошла пехота… скоро кони
повергнут нивы в прах. Грязь – знак
опустошения – на гибель
всего живого в перегибе
самой эпохи в наши дни.
Народ наш сколько не дразни –
получишь,  враг, ответ по мощи
такой, что ног не унесёшь
в Европу вспять: колючий ёж
войны народной взять поможет
иголки   в глотку, а не мёд!
И   ныне   яств орда неймёт…

Война вмиг сделала бездомным –
теперь всё будущее мне
казаться стало делом тёмным,
когда нет    шпаги    на ремне
и доказать    дворянство    нечем.
Казалось, путь мытарства вечен,
но влиться в армию – не вздор,
пусть даже впредь как волонтёр.
Утратить всё – не   мелочь   жизни!
Ты, брат, осёл! Попал впросак –
вот и смирись! Иль это знак?
«Служи, как резвый мул, Отчизне, –
Судьба мне скажет, – вновь верну
чин, имя… зря не прокляну…»

В мечтах о вечном …  уложись    в дни.
Когда у Времени в плену
томится тайна смысла жизни,
внушайте сердцу: вспять верну
всех, с кем расстался в укоризне», –
Так Фёдор Глинка у капризной
И блудной Музы вымогал
Шанс превзойти свой мадригал
В альбом для дамы, но в игольный
Проём мыслительный к любви
Не лезло путное, увы.
С утра с площадки колокольной
Поручик Глинка видел «дно»
Небес вокруг Бородино.

День проносился в шуме, лязге…
«Подвис у Времени в плену
ваш шанс изжить тоску и дрязги –
не маскируйте пелену
безмолвья шумом по-дурацки…
Судьба со мною не по-братски
так поступила, что кошмар!
Дом, документы – всё пожар
унёс и вот – я в волонтёрах.
Всем безызвестный, но живой
простым солдатом завтра в бой
вступлю с французами, которых
сегодня вижу с высоты…
Поручик иль    повеса    ты?!

Нет документов – зубы стисни…
Живой воды и    мёртвой...   пляс
в бадьях нёс век на коромысле.
Оставьте времени запас
на то, чтоб    век    переосмыслить…
Тебя в солдатах будут числить,
кем завтра, может, и убьют,
когда войдёт Смерть в    силу    тут, –
Казнился Фёдор. – Право, снится
мне это всё в ужасном сне!
Внизу две армии в возне,
в полях помятая пшеница…
Пыль – вешай хоть топор! И тут
в дыму Шевардинский редут…»

          (продолжение в http://stihi.ru/2024/07/17/1632
            «41. Гостям устроим неминуемую травлю»)