Несмешной юмор

Сегодня юмор и смех неразделимы: одно не может существовать без другого. Юмористичный и смешной – синонимы, первый из которых зародился далеко за пределами славянского языкового ареала. Людей, которые впервые интересуются происхождением этого слова, может озадачить, что первоначально humor означало «жидкость, влага».

Все началось в античности. Величайшим врачом Древней Греции считался Гиппократ (по крайне мере, так мы думаем об этом теперь, называя его отцом медицины). Именно ему приписывают теорию здоровья и болезни, основанную на «четырех соках человеческого тела».

Гиппократ и его последователи полагали, что тело состоит из четырех жидкостей: крови (sanquina), флегмы (flegma), желчи (khole) и черной желчи (melankhole). Читатель без труда узнает в этих словах четыре основные характера – сангвиник, флегматик, холерик и меланхолик. В здоровом теле эти четыре жидкости (humors – по-латински «влага») присутствовали в равных частях. Если один или два этих элемента были в излишке или, наоборот, находились в организме в недостаточных количествах, то результатом этого являлось заболевание. Англичане и по сей день говорят in good humor, имея ввиду, что человек пребывает в хорошем расположении духа.

Избыток любой из этих жидкостей (humors) вел к какому-то человеческому недостатку. Так, избыток флегмы делает человека флегматичным, то есть слишком медлительным и спокойным. Избыток крови ведет к обратному: он становится сангвиником, то есть чрезмерно веселым и оптимистичным. Точно так же избыток желтой желчи (khole по-гречески) делал человека холериком, легко впадающим в гнев, ну а избыток черной желчи (melankhole) делал его меланхоличным, то есть склонным к грусти.

Как пишет А. Азимов в книге «Слова в истории», во времена Шекспира любой человек с предсказуемой реакцией на окружающие события имел свой отличительный «юмор». В моде были пьесы, в которых каждое действующее лицо имеет свою главную черту. Например, один все время хвастался, другой постоянно впадал в ярость, а третий — влюблялся. Это делало излишним создавать полноценный портрет героя (что иногда весьма трудно), но зато наверняка увлекало зрителя и доставляло ему удовольствие, когда он мог предсказать любую реакцию героя и с нетерпением ждал этого момента.

В 1598 году Бен Джонсон написал пьесу, где каждое действующее лицо имело одну, только ему присущую черту, и назвал ее «Каждый человек в своем юморе». Поскольку такие пьесы (где у человека есть свой собственный «юмор») писались в основном, чтобы развлечь зрителя и вызвать у него смех (и они добивались этого), то слово юмористический стало синонимом слова смешной и остается таковым до сих пор.
Гиппократовские представления о соках организма составляли основу медицины на протяжении столетий, и некоторые древние представления до сих пор незримо присутствуют в русских словах. Читая Словарь академии российской 1789-1794 гг., обнаруживаем следующие объяснения.

- Ипохондрия есть степень меланхолии и зависит от некоих в чревных внутренностях завалов, густою и при том острою кровью произведенных, от чего бывают боли, напыщение воздухов, судороги и корчи в разных частях тела. Болезнь сия есть та же у мужчин, что у женщин истерика.

Неслучайно, многие болезни лечились одним способом – кровопусканием. Именно так древние эскулапы пытались отвести избыток дурных соков из тела, тем самым восстановив их баланс и общее здоровье.

И до сих пор мы называем некоторых людей флегматиками, хотя совсем не связываем их психологический портрет с переизбытком в организме флегмы. В точности также о некоторых недоброжелательных людях, склонных к язвительной критике, мы говорим: желчный человек. Название болезни холера также берет начало от обозначения желчи.
 
Слово "юмор" не сразу обрело современное значение. В русском языке XVIII века известно слово "гуморъ" – «каприз, странность настроения, причуда».
Гумор как настроение, расположение духа было известно русскому языку в XIX веке и, несомненно, являлось полукалькой с одного из европейских оборотов речи (вероятно, с английского in good (bad) humor).
 
А ты сегодня в добром гуморе, — угрюмо и язвительно сказал долгоусый.
В. Г. Короленко. Парадокс (1894)

(Гетман) все время, говорят, в наизлейшем гуморе пребывает.
М. П. Старицкий. Молодость Мазепы // «Московский листок», 1898

И после того майора Ковалева видели вечно в хорошем юморе, улыбающегося, преследующего решительно всех хорошеньких дам/
Н. В. Гоголь. Нос (1836)

Обратная сторона этой древней медицинской теории отразилась в русском выражении «сухой человек, сухарь», то есть «тот, у кого нет чувств, нет эмоций – ни юмора, ни сострадания».

Русское слово "умора" очень похоже на заимствованное "юмор". С другой стороны, в нем явственно слышится присутствие глагола "уморить" (уморить со смеху). Умора – «то, что может уморить со смеху; от чего можно, хохоча, надорвать живот; помереть – не встать». Сегодня в лексеме уже нет прежней экспрессии, мы говорим "вот умора" даже тогда, когда ситуация вызывает лишь вялую улыбку, а не истерический хохот. Возможно, всё дело в том, что в слове "умора" мы неосознанно чувствуем отражение иностранного – "юмор", и "умора" это лишь адаптированное народной этимологией английское заимствование. Впрочем, некоторые лингвисты придерживаются противоположной точки зрения.