Рильке. ISBN 9785449869456

Rainer Maria Rilke
Райнер Мариа Рильке. (1875-1926)

Вход в преисподнюю. Орфей. Эвридика. Гермес
Orpheus. Eurydike. Hermes


То были душ причудливые копии,

как серебряные жилки у руды,

они во тьме вплетались в корни,

струясь ключом в людской крови.

Словно неподъёмные куски порфира,

исчезло красное во тьме другого мира.

Но были скалы и леса, мосты над бездной

и пруд огромный, серый, тусклый,

что возвышался подобно небу,

дождливому, повисшему в пространстве узком.

Между лугов, наполненных терпением,

виднелась полоска единственной тропы,

словно простыня перед отбеливанием,

по ней всё ближе приближался шум толпы.

Впереди шёл стройный человек рывками,

в накидке синей и с бездумным взглядом,

он поглощал дорогу крупными шагами,

не замедляя хода, чтоб только быть не рядом.

Его руки свисали из тяжёлых складок ткани,

и не припомнить, из какой же это лиры,

в которой тело срослось с обеими руками,

как вьющаяся роза с веточкой оливы.

В нём чувства раздвоились, так казалось,

покуда взор его, как пёс, вперёд стремился,

он оборачивался и возвращался, оставаясь

на дальнем повороте, а дух его за ним тащился.

Мерещилось ему, что за ним стремятся

шаги отставших, тех двух в изнеможении,

которые за ним должны были подняться

на этом последнем восхождении.

Потом опять не слышно звук иной,

лишь шорох накидки и поступь шагов.

Он убеждён был, что они за спиной,

и чётко слышал эхо своих слов.

Тот звук, не воплотившись, замирал,

но эти двое и вправду шли за ним,

он с лёгкостью страшащей ожидал

и не посмел бы оглянуться им.

Он видел тех двоих в молчании,

Бог этих странствий и посланий,

с посохом и зажатыми крылами,

и с дивой, доверенной ему в признании.

Она была возлюбленной его страданий,

настолько, что не из одной изящных лир

так не рождалось множество рыданий

и что из её плача родился целый мир.

Земля и лес, в котором снова появились

деревни, дороги и города,

вокруг сего творения вращались

поля, потоки, звери, их стада.

Как бы другого солнца и другой стихии

и целый молчаливый небосвод,

на нём рыдало небо со звёздами иными,

всё это плач был возлюбленной его.

Взяв бога за руку, она шагала с ним,

шаги их ограничивал саван, он был ей впрок,

она ступала мягко, безмятежно и

подобно девушке, чей смерти близок срок,

не думала она о человеке впереди,

что шёл к порогу жизни по своему пути.

Душа её блуждала, сокрытая в груди,

заполненная до краёв началом смерти,

как фрукт наполнен сладостью и тьмой,

она была своей огромной смертью,

столь новой, необычной и немой,

что она не принимала это вестью.

Девственность восстановив из-за симпатий,

она стала грустной, красивой недотрогой,

а тело столь отвыкло от мужских объятий,

что её смущали прикосновения бога.

Она уже давно была не белокурой феей,

чей образ воспевал в стихах поэт,

и не достоянием впереди идущего Орфея,

в той ароматной брачной ночи, как завет.

Эвридика была не златокудрая жена,

распущена, как растрёпанные косы,

по разным полюсам и звёздам роздана,

истрачена, как изобильные запасы.

Она успела в подземелье превратиться,

и когда внезапно Гермес её остановил,

страдальчески воскликнув: «Обернись!» —

Она растерянно спросила: «Кто это был?».

Там вдалеке был некто с чертами расставаний,

стоял и видел, как на полосе тропы

между лугами бог странствий и посланий,

ни молвив ничего, чтобы идти

вслед уходящей за фигурой дальней,

по той тропе обратно, не спеша,

стеснённая нарядом погребальным,

она так мягко, терпеливо шла.


Первая элегия
Die erste Elegie


Кто-то подслушивал, как я рыдал,

видимо, от ангела то был заказ.

Внезапно меня инфаркт атаковал,

я пережил волнение сильных фаз,

когда невиданная такая красота,

как страшное начало этих фраз,

где восхищаясь, мы терпим это за

то, что уничтожает, презирая нас.

Каждый ангел ничего о том не знает,

я пытаюсь понять, кому же это нужно.

Ангелы, люди и животные понимают,

мы беззащитны, и нам всё это чуждо.

С нами остаются деревья на склоне,

которые ежедневно видим, и снова

улица вчерашнего дня на этом лоне,

и клятва, порочное наше слово.

Она осталась и потому не ушла,

только ночью ветер свободно гуляет.

Ведь в наших лицах надежда жива,

и сердце кропотливо чего-то ожидает.

Влюблённым легче, они друг друга слышат.

Ты этого ещё не можешь знать

и в воздухе руками не маши, ты им дышишь,

ещё там птицы могут пролетать.

У тебя есть свой иммунитет,

некоторые люди так думать хотели.

Ты чувствуешь это или нет?

Это прошлое скинуло вас с постели.

С тех пор, как ты вышла в открытое окно,

скрипка упала, но всё осталось в порядке.

Ты не справилась? Тебе было всё равно,

всё-таки ты ожидала другой разрядки.

У тебя есть любовник, это все уже знали.

(Как её спасти, у неё странные мысли, были навиты,

чаще оставались на ночь, утром уходили.)

Пой любовникам, чувства бессмертны и знамениты.

Если завидуешь им, отрекаясь, люби сильнее,

чем грудью вскармливать дитя чужое.

Похвалы никогда не достигнут своего апогея,

и это сохраняет твоего героя.

Даже падение его был не просто повод,

чтобы его рождение не забыть,

влюблённые используют любую природу

и верят, что нет сил её победить.

Гаспара Стампа имеется у вас?

Достаточно мысли, что любимый сбежал,

любой девушке всё равно подчас,

как любовник чувствовал её и как желал?

В нас эта боль, чтоб плодовитыми казаться,

любим, терпим любимого, освобождая его,

больше, чем он сам, так как негде остаться,

словно стрела, застрявшая в тетиве до того.

Голоса. Слушай в сердце боль и волнение.

Святые слышали, что у них большая репутация,

но они падали на землю и вставали на колени.

Дальше нельзя, нет осторожней ситуации.

Они слышали, как вы попирали Бога.

Безусловно, это чей-то голос извергал

такие сообщения из тишины острога,

он от тех молодых мертвецов сбежал.

И где бы вы в костёле ни говорили наспех,

в Риме, в Неаполе, судьба его тихая в народе,

то над вами появилась бы точно надпись,

как доска в Санта-Мария-Формоза при входе.

Что ты хочешь, чтобы я сделал без повелений?

Молча я поступаю неправильно всегда,

кажется, без призраков не бывает сомнений,

а чистые умозаключения мешают иногда.

Странно больше не обитать на земле,

измученные и больше не практикующие,

розы и другие перспективные вещи везде

не дают осмысливать человеку будущее.

Всё, что было в человеческих руках,

но не больше, чем ваше имя созидало,

осталось, как сломанная игрушка, прах.

Желанное не продолжается сначала.

То, что было свободно в космосе,

трепещет, как мёртвому припадок,

и догоняет то, что вы можете,

постепенно получая свой остаток.

Вы чувствуете вечность, но всё равно одержимы.

Вся ошибка в том, что вы слишком разные.

Ангелы не знают — с мёртвыми они или с живыми,

с ними все возраста живут пассивные и страстные.

Всё-таки ангел нам так рано совсем необходим.

Человек отлучается от земной суеты и отчаянно,

как младенец, вырастает и становится большим.

Секреты очень часто открываются печальными.

Источник прогресса знает и науку,

что без неё мы можем и прожить.

Напрасно требовать от Купера музыку,

от аккордов которой всё дрожит.

Наша почти божественная юность,

как заброшенная в пустоту, страдает.

Пришла вибрация, и наша мудрость

нам помогает и сейчас же утешает.


Священное писание
Wandelt sich rasch auch die Welt


Мир меняется так скоротечно,

как по небу плывут облака,

всё идеально и бесконечно,

обитель древности наши века.

Об изменениях в нашем развитии

и дальнейшем свободном движении

описано было в священной Библии,

хранящей о жизни своё представление.

Ни страдания и ни любовь

не могут это даже объяснить,

не доступна вечная плоть,

и бессмертие не может наступить.

И только вера песней летит,

освящает и празднует жизнь.


Возвращение весны
Fruhling ist wiedergekommen


Весна вернулась из лютой стихии.

Земля, как ребёнок, знает стихи

и много очень, у неё каприз,

за терпение она получает приз.

Строгим был её учитель.

Мы хотим белую бороду старика

окрасить в зелёный, горячий,

это может сделать весна!

Земля свободна, играй с детьми.

Мы счастьем хотим насладиться.

Пусть радость торжествует в пути.

И чему учили — должно воплотиться.

Пусть оживают корни и стебли.

Весна проснулась, поёт, не дремлет.


Второй сонет
Das II. Sonett


Девушка-призрак бежала вдаль

и пела лиру, что-то мелодичное.

Светила ясно весенняя вуаль

и усыпляла слух мой гармонично.

Я спал, она была со мной во сне.

Нас окружали любимые деревья.

Я чувствовал её касания к себе

и наших душ прикосновение.

Ей ангелы поют, она блаженно спит.

Я не даю ей первой пробудиться,

она встаёт и сонная летит.

Я так хотел всем этим насладиться.

Где смерть её тогда?

Она исчезла навсегда.


Третий сонет
Das III. Sonett


Заведомо вам это будет непонятно,

что в зеркале ваш образ красоты,

вы не дуршлаг и смотритесь приятно

с определённым интервалом частоты.

Ты не бамбук, что вовсе не заметный,

когда стемнеет, становишься таким,

развратен, как несовершеннолетний,

пренебрежительно ко всем другим.

Ты очень живописен даже

и многим нравишься вокруг.

Другие от тебя в экстазе,

но ты лишь в образе красив, мой друг.

В тебя проник прозрачный эгоист,

ты растворившийся в себе нарцисс.


Четвёртый сонет
Das IV. Sonett


Он нежный, случается под стать,

его дыхание как волны плещут,

готов и в щёчку меня поцеловать,

он возбуждён и позади трепещет.

Мужчины все благословенны

и сразу влюбляются всерьёз.

Свою цель желают непременно

улыбкой доводить до слёз.

Страдания страшней и тяжелей

земного притяжения на том месте,

как горы и моря непреодолимей,

когда деревья посадили в детстве,

и с тех пор её не обманули вы

как почитатель голых стен и пустоты.


Двадцать шестой сонет
Das XXVI. Sonett


Ты Божество, не утонул в пучине,

рой презираемых менад тебя атаковал,

красавицы всё криком заглушили,

но голос певчий из руин звучал.

Никто бы твоё сознание не разрушил,

а лиры твоей не коснулась бы толпа,

кто камни бросал, тебя сердцем слушал,

и слух обретала Орфея тропа.

Они мстили тебе, и наконец ты пал.

Твой голос будоражил эхом горы.

Ты Бога потерял и бесконечным стал,

всем львам и птицам на свободе.

Тебя последний враг порвал,

но слышим мы твои уста природы.


О, как я чувствую тебя
Oh wie fohl ich still zu dir hinuber


О, как я чувствую тебя,

эмоции во всём переполняют,

ты смотришь с фото на меня,

мое сердечко чудовищно пылает.

Оставшись в комнате наедине,

я слышу космос и моря бриз.

Ты тайно приближаешься ко мне,

как вымышленный мной каприз.

Вот я ненадолго умолкаю,

запомнил взгляд твой в изнеможении,

тебя я видеть не желаю

ни днём и ночью без преображения.

Если смотрю я вверх на небеса,

то ощущаю на душе такое,

как будто мною правят чудеса

и ангелы не все об этом вторят.


Время скоротать
Wunderliches Wort: die Zeit vertreiben!


Странные слова: время скоротать!

Сказать их было бы проблемой

тем, кто боится где-то ночевать

и существовать неведомо без дела.

Вот вечер близится, к закату день,

вас одинокое пространство забирает.

Стоишь, лежишь средь голых стен,

и лень вас тихо достаёт и размывает.

Гора покоится, и звезда отдыхает,

но время в них опять-таки мерцает.

Так и в сердце моём спит и прозябает,

бессмертие без дома время коротает.


Скорбь
Oh wie scholst du mein Herz aus den Schalen des Elends


Ты сердцу способна муку дать,

что заставило об этом рассказать.

В моей душе ты сладкая звезда.

Страдания мучают во время сна,

невинно валят меня с ног,

но я заснул, как только смог.

Я одинок и ничего не знаю,

но сердце моё подозревает,

какой могу я дать тебе совет.

Он был звездой, вот мой ответ.

И перестань его сравнивать со мной любя.

Пусть знает он, что ты не предаёшь меня.

Звонок. Ты странная, поговори немного с ним.

Сначала улыбнись, он сразу покажется другим,

и покажи ему прекрасное лицо, ведь это возбуждает,

а утром интерес найдёшь к нему, пусть привыкает.


Пусть розы любят нас сегодня
Heute will ich dir zu Liebe Rosen


Сегодня розы будешь ты любить,

и мы почувствуем любовь твою.

Тебе придётся долго с нами быть,

но я не роза, ведь я тебя люблю.

Все чаши переполнены цветами,

бутоны словно сотни глаз,

долина с влюблёнными глазами,

они свисают и глядят на нас.

Невероятно, как ночью это передать,

на небе звёзды встали в позы.

Их невозможно взглядом все объять,

они цветы небес, ночные розы.

Тёмные ночи цветами полны,

яркие розы в ночи изящны.

Тысячи розовых век видят сны,

я роза твоя, рядом спящий.

Ароматом твоим утомлённый,

как я мог потерять этот час?

Холодный, немощный и сонный,

забудь моё существо сейчас.

Судьба, хочу я раствориться

на непонятной широте и долготе,

желаю тобою насладиться,

но ты не проявляешься нигде.

Я воспитанный тайной аромата роз,

моё сердце открыто для цветения роз,

мечтаю окунуться в долину алых роз

и чувствовать себя в объятиях этих роз.


Очевидно
Du im Voraus


Я навсегда потерянный любовник

и не пытаюсь знать, какие будут волны,

как понравятся тебе такие взоры.

Всё чаще вижу далёкий пейзаж,

город, башни, мосты, антураж

и предполагаемый пути вираж

в исполинский божественный край,

воплощающий во мне чей-то Рай,

и ты, убегающая в эту даль.

Да, цветущие там сады,

я вижу тебя окрылённой.

Окно открыто на даче, цветы,

ты выглядишь очень влюблённой.

Я растерянно ищу к тебе дорогу,

вижу тебя с продавцом зеркал,

у тебя кружилась голова немного,

внезапно в отражении тебя узнал.

Птицы никогда не поют для нас,

ни вечером, ни днём, ни сейчас.


Увези меня за горизонт
Flutet mir in diese trube Reise


Вези меня по облачной дороге,

найди для сердца тёплый путь.

Осталось времени совсем немного,

чтоб спокойно вместе отдохнуть.

Возьми мою руку, ты влюблённый,

не представляешь, сколько мне лет?

Незнакомка едет с незнакомым,

отвезёшь меня домой иль нет?

Вот на звезду, чтобы смотреть,

надо покоя немного земного,

доверие приходит только в ответ

за всё хорошее и понемногу.

Ночь меня не спросила,

куда нас звёзды ведут.

Я же тебя не насиловал.

Чего ты ждала? Я был тут.

Я, как ветер, прошёл по домам,

вторгался в постель, как дым,

там был рад разным дамам,

оставаясь чужим, молодым.

Мои руки ужасно дрожали,

но я не мог себя удержать.

Все там всем наливали,

а я мог лишь разливать.


Неудачники
Verliererin


Один раз, как будто между рук,

зажал Луну я, как голову без тела,

внезапно лицо всплакнуло вдруг

и, глядя на меня, вперёд летело.

Я молча жаждал удержать его,

казалось, вещь в руках держал я вечно,

то было холодным существо

и ускользало в ночную бесконечность.

Да, мы в потоке движемся в ту даль,

как мизерные толпы на планете.

Похоть и слабость не удержать,

за это наше сердце лишь в ответе.

Незнакомец, ты не понял всё словами,

и следующий, которого мы не нашли,

вы неудачники, нет места рядом с нами,

весенний ветер исчез для вас в тиши.


Россыпь
Perlen entrollen


Чётки по полу раскатились.

Беда, порвался шнур.

Давно мы не встречались,

но я запомнил твой гламур.

Скучаю, ты крепко пристегнула,

любимой, единственной была.

Нас мука с разлукой окрестила,

а ночь желанная ждала.

Вообразив теней театра действий

и ваш высокий внешний вид,

не миновать нам видимых последствий,

как в гольфе, есть всегда надежда бить.

Маяк распятый далеко мерцает,

и нет дождя с прозрачных небес.

Так русло реки в пустыне ожидает,

как хромой в надежде, что воскрес.

В ответ он хочет только одного:

на костылях к алтарю проковылять,

желание сказать в невинное окно,

без чуда он не сможет встать.

Я желаю тебя. Нет без трещин дороги.

Ты, чувствуя это, хочешь встретиться в доме.

Весна желанный источник всей земли,

луна встречи ждёт с землёй, отражаясь в водоёме.

Не отличить различий в облике звезды?

Нас объединяет перевоплощение убранства,

ещё немного — и ты оставишь бремя суеты.

Старею я и перемещён детьми в пространстве.


Явление
Ankunft


Я розы положил на любовную кровать.

(Я не сторонник потока аромата.)

Я потерялся раньше, чем смог понять:

во времени не может быть возврата.

Так проигравшим буду только я,

для наслаждения необходимо прикасаться,

об этом вторят все тысячелетия.

Может, и в твоих глазах я буду возрождаться.


Для Эрики
Fur Erika


Ты сформированный язычник

по сути смелых твоих взглядов,

спасать ты будешь всех нас лично.

Отдашь нам выбор тех страданий,

что нам определил Всевышний,

согласно внешности и знаний.

Как соизмерить горе, счастье?

Сердцем, что принадлежит тебе?

Источник сильный, одержимый,

изменчив для переживания в себе.

Со временем становится безумным,

если над ним теряется контроль.

Смотри, дорог какое изобилие

в твоих руках находится порой.

Речь твоя, как поступь набата,

от прихода и до самого ухода.

Ты освежаешь нас ароматом

вместе с запахом луга и мёда.

Я чувствую проникновение, возвышаясь,

когда ты дышишь и молчишь.

Я перед тобой в пространстве открываюсь

и рад, когда ты рядом говоришь.


Три стиха из круга размышлений
Drei Gedichte aus dem Umkreis: Spiegelungen

1.
Красивыми в зеркальном отражении

не можем долго оставаться сами.

Женщина ждёт своих наслаждений,

мир замурован изнутри зеркалами.

Мы живём в зеркальном блеске,

как в тайном потоке существа.

Нас не найти в конкретном месте,

мы раздвоились, как будто навсегда.

Видишь себя в прозрачном стекле

и не замечаешь, что между вами.

Есть напряжение какое-то в себе,

это то, что не выразить словами.

Его имидж лучше, он богат

и переполнен своей самооценкой.

Твоё «да» подтверждает взгляд,

глаза привыкли к вашей сценке.

2.
Вот снова из зеркального стекла

ты получаешь образ новый.

Он поселился в тебе, наверняка

как та картина, ваза или шторы.

Думаешь, это расцвет размышлений

и какое-то время ты в заблуждении,

перед тобой счастливый наследник,

верни своё тело и жди наваждений.

3.
Ты и твоё отражение внутри,

как украшение в нежном футляре,

кратко поданы, только смотри,

отдыхай и люби в неразлучной паре.

Поочерёдно чувства тепла

делают образ его высочества,

переливаясь из глубины стекла,

в известный мир одиночества.


Великая ночь
Die Grosse Nacht


Вчера смотрел в окно я в час ночной,

стоял и восхищался женской красотой.

Был городской зашарпанный пейзаж,

злорадно скучный, будто был не наш.

Стояла незнакомка напротив фонаря,

и непонятно было, что ждёт она меня.

В убранстве комната, горели лампы,

я чувствовал её, закрыты были ставни.

Ребёнок где-то плакал и не мог уснуть,

я знал почти всех матерей вокруг,

и что они не делают без особой личины,

их дети плачут безутешно и без причины.

Пел голос, на время кашля прерываясь,

и явно в том теле старость укрывалась.

Спокойно стало, час пробил незримо,

я просчитался, она соскользнула мимо.

Как мальчик был неопытный я в этом.

Когда же наконец себе позволю это,

но мяч я не поймал в её игре в ответ,

я взглядом провожал её лишь силуэт.

Это взрослая игра, я не справился с испуга,

как могут действовать другие друг на друга.

Ночь, я удивился самому себе,

как повернулось всё в моей судьбе.

Город был моим, и совсем необъяснимо,

почему мы не лежим, обнявшись воедино.

Искушение не привело к случайной встрече,

мои чувства оказались выше, человечней.

Не стыдно мне, я не узнал её дыхание,

зато улыбка поразила моё очарование.


С ночных орбит
Aus dem Umkreis: Nachte


Ты решила в кромешной темноте

лицом к лицу побыть наедине.

Ты стала очарованием моим,

я завладел желанием твоим.

Дрожала ночь, и темнота в глазах,

застряли мысли сами по себе в словах,

и продолжалось долгое творение любви

над нашей частью крошечной земли.

Огонь и ярость молодых небесных тел,

был промежуток между нами и пробел,

с таким азартом я чувствовал влечение,

в тебя вонзаясь внезапно с увлечением.

Как я, по-твоему, должен проявляться

и незначительно всем этим наслаждаться?

Ведь должен я согласие с тобой иметь.

Могу ли я тобою овладеть?


Звездопад в ночном небе
Nachthimmel und Sternenfall


Небо огромное для манер поведения,

зеркало вселенной и звёзд скоплений,

мы далеки от такого украшения,

но возле нас происходит движение.

Видим одной звезды падение,

совпадает желание и её свечение.

Случилось что или совпадение?

Обязан? Или получил прощение?


Магия
Magie


Неописуемое вдохновение дня,

в сущности чувства переходят в быль,

страсть восстаёт из пепла в пламя,

в искусстве воля превращается в пыль.

В царстве чародейства есть Магия,

кажется, оживает общее слово,

и действительно, как голос Таубера,

проникает в чувства даже глухого.


Дикий куст розы
Wilder Rosenbusch


Красиво смотрится перед закатом,

в дождливый вечер очень чистым,

качается он в переплёте златом

в своём цвету, такой лучистый.

Раскрылся на стебле бутон,

глядит на нас желанно, любя,

а красотой непревзойдённый,

неописуемо он показал себя.

Он манит странника под вечер

остановиться и задуматься в пути.

Не защищён он и благочестив,

ты посмотри в глаза ему. Смотри.


Рог изобилия
Das Fullhorn


Написано для Хьюго фон Хофманнсталя

Импульс и форма этого сосуда

раскрывает божество изобилия,

в этой версии необычное блюдо

отражает его полную идиллию.

Обвораживает меандр глубина,

там вся зрелость силы, формы.

В сердцевине всё есть для вина,

завершают фруктовые наборы.

Вершина дарит нам цветы

и свежесть утренней прохлады,

всё невозможно отразить,

ещё труднее всё представить.

Если Бог обеспечит запас

да наполнит снадобьем сосуд,

в каждом доме встретят вас

и на тропах, где странники идут.

Нет, это даже важнее, чем жизнь,

когда рог изобилия полный.

Пусть идут потоком вниз дожди

и насыщают урожай природы.


Единорог
Das Einhorn


Святой поднял голову и поклонился,

снял свою чалму и помолился.

Бесшумно подошёл к животному,

который выглядел, как белая лама.

Глаза выражали мудрое умиление,

его копыта напоминали ноги слона,

он передвигался невесомо, блаженно.

Белое сияние скользило по меху, как луна,

а на лбу торчал рог, яркий необыкновенно.

Он походил на лунную башню в это мгновение,

каждый шаг его совпадал с его направлением.

Рот его был покрыт розовым пухом

и был собран, поэтому его выделяли

белые зубы, светящиеся с мехом,

ноздри открывались и тихо дышали.

Его внешность была во всём безупречна.

Родилась сказка, мифология, но едва ли

закончилась голубая и древняя мечта.


Наперекор строфе
Gegen-Strophen


Вы всегда рядом, женщины наши,

среди нас и ещё не обнажённые,

это безопасно, но мы способны

сделать вас более блаженными.

Когда появится ваша любимая,

фантазируйте своё обаяние

больше, чем это когда-либо,

никто не знает это расстояние.

Где ваша звезда, ваша константа?

Как-только вы со своим развратом

идёте в её сердечное пространство,

вы становитесь ночным агрегатом.

Ты такой же, как другие ребята,

был непослушным в школе,

мог подзадорить своего брата,

для исцеления, так поневоле.

Где мы, как дети, уже без измен,

уродливые, навсегда искажённые,

ты был словно хлеб до перемен,

детство без вреда, заворожённое.

Ты, как сорвавшийся с горы,

был мальчиком из детворы,

может, и счастливым до поры,

как камни, упавшие в цветы.

Цветы почву любят корнями,

как Орфея любила Эвридика,

святого обращения хотела с нами

позади восходящего человека.

Мы обиделись, нам очень нравится

с удовольствием всех оскорблять.

Мы любим оружие и неприятности,

в яростном гневе хотим засыпать.

Мы никогда и никого не защитим,

как спящие, живём в затмении.

С этой мыслью про себя молчим

в одиночестве и в заблуждении.


Кувшин слёз
Tranenkruglein


Одни вино хранят, другие масло,

погреб делают для этого в земле.

Я, как тонкая натура, от несчастья

постоянно плачу по моей судьбе.

Масло станет чище, а вино богаче.

Что слёзы будут делать, закисать?

Они точно меня не изменят, иначе

ослеплять меня станут и мерцать.

Меня сделают совсем истощённым,

очень хрупким и опустошённым.


Музыка
An dia Musik


Музыка. Статуй дыхания венец.

Может быть, безмолвие картин. Вожделение.

У нас язык, где языку конец?

Время перпендикулярно направлению

наших трепещущих сердец.

Чувства к кому? О, эти чувства.

Изменить на что в доступном ландшафте?

Мы чужие. О, эта музыка.

Она развивала нас и делала старше.

Сердце наше внутреннее пространство.

Святому прощанию призывает посмертно,

потому что мы, прохожие просто,

такие же, как и все, совсем незаметные.

Страница перевёрнутая,

прочитанная,

грандиозная,

для жизни пригодная.


Начало любви
Liebe sanfang


Улыбка, твоя первая улыбка,

в тихом парке познакомила с тобой.

Липовый аромат, запах его избытка,

соединили нас улыбкой и судьбой.

Твоя улыбка, как память детства,

стала зайцу, что играл в саду,

мы, как два лебединых сердца,

улыбались на лесном пруду.

Потом с тобою целовались,

в тихий вечер улыбалась нам листва,

ночное небо тоже улыбалось,

и улыбку на лице несла мечта.

Грядущее вопреки своей свободе

будет в удивительном восторге.


Песня
Lied


Тебе я ничего не говорю,

качаясь ночью в гамаке,

твоё молчание храню,

как колыбель во сне.

Ты не находишь слов ко мне,

проснувшись на восходе дня,

будто гордость твоя наедине

переносит и терпит меня.

Видите, как влюблённые ведут,

когда исповедание прошло,

и как скоро они друг другу врут,

чтоб делать это всё назло.

Ты загнала меня в одиночество,

но я могу и поменять тебя,

снова с тобой, Ваше высочество,

наслаждаюсь отдыхом дня.

Я потерял их все объятия,

появилась одна, потом другая,

но тебя держал в руках я,

любовь ни на секунду не покидая.


Влюблённые
Die Liebenden


Глянь, они как не разлей вода.

В её венах живёт его дух и любовь,

а тело трепещет от касаний всегда,

восхищает и разгоняет в нём кровь.

Они хотят страсть свою утолить.

Это видно воочию. Смотри.

Пусть они тонут в море любви,

чтобы друг друга спасти.


Молитва за сумасшедших и осуждённых
Gebet fur die Irren und Stroflinge


Вы тот, точь-в-точь,

кто спокойно глядит,

но отвернулся прочь.

Может, кто и говорит

на свободе снаружи.

Тихо молитва звучит,

ночь, время досужее,

потому что душа болит.

Может, он и помнит о вас,

нежно теребя волоса,

всё уже отдано, и сейчас,

что было, помнят глаза.

Не молчи, сердце твоё

потеряло гражданство.

Мать это не переживёт,

по существу тиранства.

Появилась на небе луна,

лучами отражая свет,

ты один и она одна,

и никого больше нет.


Седьмая элегия
Die siebte Elegie


Рекламы больше нет, её заменил голос,

он стал криком природы, как у птиц

в брачный сезон созывают самцов,

заботливые животные, рефлекс сердец,

ожидающих счастливое настроение в небе.

Вот сияет от чувства невидимого самец

и ведёт себя тихо, потом в одно мгновение

просыпается и прогревается.

Весна далека от заблуждения.

Сначала допрос, воркование в тишине,

это повышает тон Благовещения.

Позитивный день хранит их наедине.

Затем по лестнице отмеряют шаги до мечты,

к Храму будущего, трель, городской фонтан,

который извергает уже падающий поток воды,

далее всё лето игра обещаний и тоже по утрам.

Они гнездятся в кроне мощных деревьев

и каждый день заботятся о потомстве.

Не только в дни нежности вокруг цветов

и не только преданны силе сиротства,

не только на вечерних лугах,

не только после грозы ясное дыхание,

не только в приближающихся снах,

но и в сумерках в ночном мерцании.

В летние ночи под звёздами и на земле

они знают о близости смерти и то, что их ждёт,

как все звёзды забывают об этом во сне.

Я звонил любовнице, не обязательно она придёт.

Придут больные девки, может, с панели,

как проверить, кому я звонил? Поиск неуместен.

Потерянный адрес неподвижной земли,

твои дети однажды могут оказаться на их месте.

Не думай, что судьба это сжатое детство,

как часто ты обгоняешь любимого, задыхаясь?

Дышать после блаженного бега — хорошее средство,

даром, на открытом воздухе, наслаждаясь.

Вы знали об этом, девчонки, быть тут прекрасно.

По-видимому, вам чего-то не хватало.

Вы утонули в худшем месте города, где опасно.

Один час был у всех, но так времени мало,

что между двумя частями и не измерить.

Всё, жизнь наполнила до отказа все вены.

Мы легко забываем, над чем смеётся сосед,

может, это от зависти к нам, мы не вникнем.

Хотим узнать, в чём его удача или её нет,

будет известно, если в его душу проникнем.

Только внутри души влюблённые понимают себя.

Наша жизнь проходит, преобразуясь

всё меньше там, где был постоянный дом и семья,

наперекор замыслу, кому-то повинуясь.

Дух времени создаёт запас силы, без формы,

как побуждение, которое он получает довольно.

Он не знает храмов. Уставшее сердце храним,

где выживаем, молимся, служим невольно.

Оставь это как незримые средства.

Многие не знают внутреннего преимущества,

каждое изменение мира лишено наследства,

там первого нет и не может быть следующего.

Так как следующий далеко от нас.

Мы укрепляем нашу защиту до забвения.

Это было когда-то среди людей и сейчас,

посреди судьбы, на грани истребления.

Он стоял в неведении наклонившись.

Звёзды висели на небе. Ангела видно визуально.

Казалось, прошлое протекало тише

и теперь смотрело на нас, стоя вертикально.

Столбы, пилоны, сфинксы, их долбили и поднимали,

тащили из серого города или от чужого собора.

Разве это было не чудо? Боже, ангелы, ангелы с нами!

Мы это сделали под наблюдением великого Взора.

Наше дыхание недостаточно для похвалы.

У нас ещё есть номера и представления из искусства.

(Да, они ужасно большими быть должны,

потому что не переполняют тысячелетия наши чувства.)

Но башня была большой, верно?

Это был он, большой ангел рядом сейчас?

Диаграмма была великолепна,

и музыка пошла ещё дальше и превзошла нас.

Но только любовник остался один у ночного окна.

Разве она тебе не отдалась?

Не думаю, что я вербовал, что я рекламная рама.

Ангел. Она тоже хотела тебя. Это Страсть!

Вы не пришли, мой призыв должен претвориться.

Вы не можете истекать в пространстве одиноко.

Вот моя рука, я призываю вас открыться.

Вот моё предупреждение, непостижимо и далёко.


Мячик
Der Ball


Постоянно в полёте от рук,

вверх, вперёд, беззаботно летит,

это наш круглый друг,

он будет зависимым от них.

Он очень мал, порой незримый,

но не меняет форму никогда.

Проскользнёт средь нас он мимо

между падением и полётом иногда.

Когда подбросят его неизвестно

и кто даст ему в полёте свободу.

Вот вдруг летит на новое место,

а игроки определяют его фигуру.

Тогда ожидаемый всеми мячик,

быстрый, бесхитростный друг,

естественно после новой подачи,

попадает на ладони поднятых рук.


Беседка
Der Pavillon


Но даже через раздвижные двери,

за зелёным стеклом, капли ненастья,

отражаясь, с улыбкой звенели,

чувствуя великолепие этого счастья.

Сюда они не залетали вовсе,

здесь можно спрятаться от них,

но даже в каменной пещере

касаний с дверью никаких.

Капельки иногда дрожат и блестят,

когда ветер колышет их сверху,

также как герб на письме мастерят,

спешно запечатывая счастливую метку.

Это место для тайных свиданий

и тихое для своих состраданий.

Как мало ты здесь: Она говорит,

всё ещё плачет и сердце болит.

Со слезами, на уединенной аллее,

ты себя чувствуешь немного взрослее,

на грани холода и грядущего раскола,

но решил держаться вместе до гроба.


Колыбельная
Schlaflied


Однажды, освободив себя,

ты сможешь спать спокойно

под кроной липы без меня,

но будет очень больно.

Смотреться будешь оттого

ты очень одиноко,

твой бюст и ноги без взгляда моего,

безмолвным будет око.

Закройся, будешь одинокой,

отдыхай сама, безропотно и рьяно,

как сад с собой одной

в окружении мелиссы и лианы.


Персидский гелиотроп
Persisches Heliotrop


Может быть, роза и забавляет толпу,

если для твоей подруги это дорого,

бери красивую персидскую траву

с неотложным шёпотом гелиотропа.

Птичий напев в их любимых местах,

буль-буль кричит мелодично и звонко,

когда два взгляда сливаются в словах

и плоти проникают очень плотно.

От гласных стонов не дремлет синева

над балдахином в объятиях сада.

Там перед беседкой цветущая трава,

а звёзды как гроздья винограда,

и это всё смешалось не во сне,

ваниль, корица, в безмолвной тишине.


Фламинго
Die Flamingos


Сад растений. Париж



Будто с Фрагонара полотна,

не более, чем может быть сполна,

отражался румянец и белизна,

они нежнее были в состоянии сна.

Стояли вместе под зеленью покрова,

Вместе цвели, будто в постели оба,

на стебле, развёрнуты слегка,

как Фрина, соблазнив себя.

Они в себя влюбляются, робея,

пряча голову на длинной шее,

в розоватое чёрное крыло.

Вдруг оцепенение прошло,

они распрямились в изумлении,

и шаг за шагом птицы обомлели.


Розарий
Das Rosen-Innere


Неважно, внутри или снаружи?

Какая же магия той красоты?

Когда настигнет суровая стужа,

мы розы выращиваем, как цветы.

Это открытые на озере розы

так беззаботно радуют глаз,

и свободно их разные позы

всюду радуют, глядя на нас.

Можешь и сам, своими руками,

поливать родниковой водой,

много их содержать в розарии

знойным летом и даже зимой.

Круглый год, почти всегда,

от неба в закрытом зале,

расцветает красивая мечта

в этом летнем карнавале.


Влюблённый
Liebende


Это моё окно. Недавно

я настороженно проснулся, и

казалось, что плыву я плавно

и со мной уходит моя жизнь.

Где же я этой ночью спал?

Я мог представить любой вариант,

был трезвый, как кристалл,

находясь с ней рядом, я дремал.

Тёмная и безмолвная пропасть

ожидала, когда душа проснётся,

меня обняла большая страсть,

казалось, что сердце разорвётся.

Я заново начал влюбляться,

возможно, играла любовь,

и стала опять проявляться

иностранная, чужая кровь.

Смотрю на судьбу,

в ней вижу себя.

Бесконечность бужу,

благоухание храня.

Двигался хаотично туда и сюда,

одновременно и тревожно в том,

что чувства возбуждаются с утра,

а к закату определяются в другом.


Близняшки
Die Schwestern


Посмотрите, они похожи, как две капли,

и абсолютно по-разному себя ведут.

Их не отличить, словно две равные сакли,

но будто в разных мирах они живут.

Сестры горой друг за друга стоят,

пока одна устала, другая ждёт.

Им не нужна выгода от преодоления преград,

потому что в них одна кровь течёт.

Если их чувства, как и прежде, близки,

и взявшись за руки, они идут вперёд,

то одна ведома и готова другую вести,

но каждая своей походкой идёт.


Коррида
Corrida


Памяти Лолы Монтес. 1830

Он был родом из Торила,

его глаза извергали страх

и упрямство пикадора,

он был в игре на стременах.

Известно, его массивная фигура

вырастала внезапно так,

словно ненавистью полная натура,

голова превращалась в кулак.

Он не играл наперекор с быками,

и кровь у него не шипела на шее,

и с обрубленными рогами

он не сражался в кровавой затее.

Расшитый золотом розовый шёлк

вдруг разворачивался, как рой пчёл,

без сострадания делал укол,

раскаляя ужас своей рукой.

Пока бык разгорячён, он его пропускает

и снова ударами извне легко настигает.

После удара его веки от блеска и тьмы

успокаивались, становясь неузнаваемыми.

Опираясь на спокойствие наверняка,

обычно в следующем порыве,

ожидая потерянную шишку быка,

его копьё нежно тревожило гриву.


Авантюрист
Der Abenteuerer


Он был не из тех, кто оступался

или внезапно оказался в зоне риска.

Он опасности сроду не боялся

в пространстве том, где суетился.

Как-то, находясь на оконной раме

(увидел внизу лишь клумбу с цветами,

если бы он заказал мечту или фанты),

он случайно бы выиграл и в карты.

Конечно, его никто не мог поддержать,

всё выглядело очень натурально,

кто сомневался и хотел его встречать,

смотрели в зеркало ментально.

Он не спал этой долгой ночью,

его взгляд был снова безрассудным,

а глаза как розы были между прочим,

он был воспитан так, когда был юным.

Были дни, нет, их не было давно,

когда был сил прилив, он был на дне

и отрицал покуда всё, что это не его,

оставаясь в тот момент наедине.

Вдруг внезапно появлялся кто-то,

и он снова принимал игру,

понимая, что жизнь уже на взлёте

и снова фарт манит его судьбу.

От нетерпения жил он под угрозой,

когда проблемы опускали жизнь.

Он знал, как поднять и в какую позу

её поставить, сохраняя смысл.

Часто на нём не было лица,

его трясло и мучили проблемы,

затем внезапно на острие конца

он словно был любовник королевы.

Во всём смысл должен быть,

он не посмел за всю свою судьбу

что-то прервать или отменить,

всегда был предан идее наяву,

так как когда-то посетил свой склеп.

Запах удачи и возможностей

не могли пройти сквозь любой запрет,

летая постоянно в воздухе.


Пожарище
Die Brandstatte


Ранним осенним утром,

там, где дети в лохмотьях играли.

Они орали друг на друга, и лишь один

увидел его. Вдруг все замолчали.

На том месте когда-то играл его сын.

Балки, покорёженные желоба, котлы

с выражением достоверного вранья,

торчали во все стороны длинные вилки

и смотрели на других исподлобья.

Они подтверждали, это то место, где был он.

Но так как его уже больше нет, казалось,

более фантастично и странно, чем фараон.

Он уже стал другим. Жизнь продолжалась.


Жрица
Eine Sibylle


В старые времена она вызывала милость.

Всегда была на той же улице, сохраняя манеры.

Уже давно всё вокруг изменилось,

даже вековые леса изменили свои размеры,

а она стоит там, не меняя свою цель.

Каждый вечер на одном месте, зазывая,

почерневшая, словно старая цитадель,

она высокая, загоревшая, худая.

Устала от одних и тех же выражений,

которые призывают сохранить её волю.

Она кричит об этом в напряжении,

пока не вернётся к домашнему огню,

где она уже с тусклыми глазами

сядет и заснёт с умолкшими устами.


Смерть любимого
Der Tod der Geliebten


Он знал о смерти, что все об этом знают.

Нас смерть внезапно и тупо настигает.

Когда смерть её любимым увлеклась,

она скользнула спокойно из его глаз

и ушла, как неизвестная тень.

Он узнал её в тот же день,

когда луна его девчонке улыбалась

и она её светом наслаждалась.

Были мёртвые ему уже там известны,

будто он с ними был связан так тесно.

Он позволил им с ним говорить сполна

и поверил в то, что это мёртвых страна.

Он погрузился и ощущал себя уже там,

предлагая всё это к её ногам.


Притча
Leda


Бог вошёл в него, когда была нужда,

увидев в нём лебедя, обомлел.

Он был смущён, его покинув навсегда,

но опоздал и сделал то, что захотел.

Прежде чем в лебедя он вселился,

его чувства предрекли результат,

Было видно, что лебедь влюбился

и что не будет дороги назад.

Она смущалась и сопротивлялась,

не мог Он это больше наблюдать.

Он, в шею лебедя с небес спускаясь,

себе позволил в него попасть.

Тогда он и почувствовал счастливое оперение,

когда стал действительно лебедем на коленях.


Архаический торс Аполлона
Archasscher Torso Apollos


Нам неведома, конечно, его голова,

на его торсе созрел только взгляд,

он светится, как канделябры всегда,

в нём прошлое дышит, зовёт нас назад.

Он держит себя, и никак по-другому.

Грудь ослепляет, и в развороте слегка

поясница не улыбается нам по-иному,

она центр порождения существа.

Либо этот камень был изуродован кротко,

под плечами прозрачная лишь нагота,

не был бы сломан с краёв так жёстко,

он не мерцал бы, как зверь, как звезда.

Потому и нет на нём места, что не видит тебя.

Вы должны жить своей жизнью, камень любя.


Карусель
Das Karussell


Люксембургский сад

Кружится крыша, и очень быстро

мелькают красочные лошадки

задолго до того, как кто-то садится,

затем замедляются для посадки.

Кто-то сидит на автомобилях,

напрягая мужество на своём лице,

злой рыжий лев рядом с ними,

и всё время белый слон на конце.

Там даже олень с седлом, словно в лесу,

над ним девчонка пристёгнута в голубом,

а на льве белый мальчик ковыряет в носу,

тем временем лев скалит зубы с языком.

И всё время белый слон на конце,

девчонки скачут, как на лошадках,

раскачивая карусель на кольце,

оглядываясь почему-то украдкой.

И всё время белый слон на конце,

идёт и спешит, завершая кружение,

но только повороты не имеют цель,

зелёное, красное, прошлое серое.

Благостная вещь, зря время тратит,

улыбка возникает там всегда,

едва лишь профиль круг прокатит,

начнётся статичная и слепая игра.


Куртизанка
Die Kurtisane


Венецианское палящее солнце

золотило её кудрявые волоса,

в прославленном овальном оконце

виднелись брови, как мосты в небеса.

Тайна в её глазах всегда скрывалась

и беззвучно влекла в пучину,

по морским каналам она моталась,

извлекая сладострастия личину.

Можно было позавидовать её собаке

потому, что находясь в гневе и страхе,

она ни разу под горячую руку не попала.

Он был опрятный, ему здоровья не хватало.

Его, юнца, надежду светского начала,

она, словно яд из уст ему давала.


Голубая гортензия
Blaue Hortensie


Эти сухие тусклые силуэты каждого листка

сливаются с зелёным цветом самого горшка

и пышным синим зонтиком цветка,

отражаются в зеркале издалека.

Оно отражает это неточно, словно белизну,

цветы потеряли оттенки на фоне света,

как на картинках канцтоваров в старину,

там они были жёлтого и серого цвета.

Размыты, как на детском фартуке,

и ничего не происходило на самом деле,

словно чувствуете себя в детском садике.

Вдруг синий цвет подлежит замене,

и в одном из зонтиков вы видите весёлый,

возбуждающий синий цвет и зелёный.


Прощание
Abschied


Я как чувствовала, что с ним уже простилась.

Помню его непокорным, такой темноволосый,

крайне свирепый, жестокий, но был красивый.

Я не выдержала и своими слезами умылась.

Как я могла без сожаления смотреть на это,

что заставило уйти, мы так и не простились.

Он был маленький, седой, ничего кроме этого,

остался один, а с ним его женщины молились.

Я оглянулась, увидела не связанные со мной,

тихие, широко раскрытые карие глаза.

Словно со сливового дерева, ранней весной

я поспешно вылетела, как кукушка навсегда.


Детство
Kindheit


Приятно вспоминать о том,

из тех далёких детства лет,

о чём-то потерянном таком,

что не вернётся к нам в ответ.

Мы помним, как в дождь ходили гулять,

и не было в жизни встреч, как тогда.

Мы не знаем, что это могло означать,

такое с нами не случалось никогда.

До и после свидания и потом,

неважно, что происходило вокруг,

мы как люди были в жизни той

наполнены образами встреч и разлук.

Теперь я стал одиноким, как пастух,

удалился на большие от всех расстояния,

ко мне не доберётся ни подруга, ни друг,

лишь трогательные детства воспоминания.

Эту тихую тему с эпизодами тех изображений

я проживаю без каких-то своих приключений.


Лебединое
Der Schwan


Когда обильные невзгоды

в непредсказуемые годы

внезапно настигают нас,

мы в тот смертельный час

глядим на лебедя с удовольствием,

завидуем его пугливому беспокойству.

Он на воде спокойно, нежно обитает,

вода его пернатое счастье охраняет.

Он бесконечно спокоен и безопасен,

даже во время наводнения прекрасен.

Он всегда по-королевски изящный,

спокойно и мирно в белом спящий.


Пантера
Der Panther


Жарден де Плант. Париж

Его взгляд отрешён и без привета

после посещения винного бара.

Он чувствовал себя, как пустая тара,

опустошённая в множестве баров света.

Мягкая походка, гибкие шаги, ожидание

и сильное вращение по кругу в середине.

Это был танец для вас, огромной силы,

ошеломляющий своим обожанием.

Только иногда занавес молча открывается,

тогда танец из нутра наружу вырывается.

Напряжённые конечности ласкают тишину,

стук в сердце замирает, уходит в глубину.


Восточный мотив
Ustliches Taglied


Разве эта кровать похожа на береговую границу

или на прибрежную полосу, где нам не спится?

Ничто так не возбуждает, как твоя упругая грудь.

Это выше, чем головокружение, мне не заснуть.

В ту ночь, когда нам пришлось так много стонать,

мы, как животные, звали кого-то, чтобы задрать.

Они нам не чужды, и это понятно более чем,

как с восходом медленно наступающий день.

Мы можем сомкнувшись вместе лежать,

как пестики вокруг тычинки, ворковать.

Вокруг так много доступного соблазна,

что устремляет нас на поиски оргазма.

Но как только мы друг друга подтолкнём,

мы наши чувства инстинктивно предаём,

и это может исходить и от тебя, или меня.

Мы слепо стремимся к наслаждению огня.


Жертва
Opfer


Да, каждая вена придаёт моему телу цвет,

пахнущий с тех пор, как знаком я с тобой.

Смотри, я стал стройным за несколько лет,

надо только подождать, и ты будешь такой.

Смотри, я чувствую, будто ухожу,

старею и теряю лист за листом.

Твою улыбку на звёздах я нахожу

над нами, но скоро кончится сон.

Всё прошло через мои детские годы,

словно неописуемая светящая вода.

Я хочу стать жертвой твоей свободы,

воспалённым телом твоим навсегда.


Песня о любви
Liebes-Lied


Как мне душу мою успокоить,

чтобы не трогать твоих нот?

Как мне это сделать, как настроить,

как проникнуть в твою плоть?

Как в тёмном, тихом месте затеряться

на глубине твоей души и не сближаться?

Я так хочу быть твоей частью,

в которой будем мы качаться.

Всё, что волнует наш с тобою слух,

пусть будет с нами вечно этот звук,

который из двух струн лишь возникает.

Какой же инструмент об этом нам играет?

Может, скрипач так нежно нас сближает?

Да, это песня наша сладкая не умирает.


Ранний Аполлон
Fruher Apollo


Сколько раз через голую чащу

наблюдал я весной небосвод,

напрягал свой ум и душу,

чтоб понять сияний восход.

В мифологиях он дам покоряет,

без тени, он лучезарный бог света.

Лавр в прохладе его храм охраняет,

его облик вдохновляет любого поэта.

Он стал идеалом мужской красоты,

с лавровым венком на плечах.

Аполлон увлекает в искусство мечты,

он молчит, не мигает и на его губах

нежно ласкает улыбка его,

словно поёт он своё волшебство.


Невеста
Die Braut


Позвони, любимая, позвони!

Не позволяйте своей невесте

так долго стоять у окна.

На старом платане давно ни зги,

вечер заснул на этом месте.

Он уже тленный сполна.

Ты не приходишь на ночь ко мне,

я не слышу твоего звукоряда.

Я должен перед тобой извиниться?

Может, лучше остаться наедине

и в сумерках вечернего сада

просто до стельки напиться.


Адвент
Advent


Ветер разгулялся в зимнем лесу,

снежинки, как стадо, гонит пастух,

закрывая лысины хвойной ели,

она становится безмятежней, милее.

Смотри, как одета прекрасно она,

клонит вниз её ветви вся белизна,

и защищена от ветра и роста листва

ради великолепия в ночь Рождества.


Предвосхищение
Vorgefuhl


Я словно есть флаг, в уединении

и чувствую бурю, её приближение,

которую должен я пережить,

пока ещё вещи не падают вниз.

Не хлопают двери, и в дымоходах царит тишина,

окна ещё не звенят, а пыль не летит, она тяжела.

Так как я уже знаю способность этих штормов,

то я взволнован, как море выходит из своих берегов.

Как ни бросай меня, ни сбивай меня, ни крути,

я один в большой шторм устою, у него я внутри.


Осенний день
Herbsttag


Господи, пора, настал тот день,

долгому лету нельзя оставаться.

Закрой собой солнце и сделай тень,

в полях дай ветрам разгуляться.

Пусть последние фрукты созреют сполна,

дай им ещё пару дней насладиться.

Убедись в совершенстве для производства вина.

Мы готовы за это всё помолиться.

Уже не время строить дом,

буду писать очень длинные письма.

Кто одинок, тот обречён,

идти вперёд, когда падают листья.


Люди ночью
Menschen bei Nacht


Ночь не существует для толпы,

она разделяет тебя и соседа.

Он не должен искать, где ты.

Ночью комната, полная светом,

чтобы люди могли видеть лицо

и помнили, кто видит кого.

Люди стесняются при свете днём

выражать свои чувства вдвоём,

и они собираются ночью,

чтоб взволнованно видеть очи.

Днём присутствует бледный вид

и подавленный их индивид.

В глазах мерцает призрак вина.

Жесты поясняют, что только она

понимает в беседах одно.

Только я с ней заодно.


Колыбельная
Zum Einschlafen zu sagen


Мечтаю на руках его держать,

быть рядом и тихо напевать,

хочу баюкать его и укачать,

и сон его сопровождать.

Хочу быть в доме с ним наедине,

холодной ночью с ним во сне

и слушать снаружи и внутри

его природу и таинство души.

Вот пробил час для пробуждения,

какой-то незнакомец очень странно

собаку беспокоит в стороне,

проходит время сна, и на земле

рассвет накрыла тишина.

Глаза большие смотрят на тебя.

Его нежно отпускаю от себя,

сон любит темноту, а не ясность дня.


Мальчик
Der Knabe


Я хочу стать таким, чтобы всю ночь

скакать на мустанге от судьбы прочь,

с факелом и растрёпанными волосами,

в погоне за сильными ветрами.

Хочу стоять в лодке на корме,

в золотом шлеме, в кромешной тьме,

как большой и свёрнутый флаг.

Готов всегда неугомонно сиять,

пусть толпа выходит из тьмы,

все в шлемах, как я, обречены

очиститься и стать старым и слепым,

лететь в пространство, быть молодым,

в трубу, которая вспыхивает и кричит,

бьёт по нам чёрное одиночество и молчит.

Мы несёмся по нему, как быстрый сон.

Исчезают позади нас дома в унисон.

Улицы уступают нам места, мы их берём

и мчатся наши лошади вскачь под дождём.


Тишина
Die Stille


Послушай, дорогая, я поднимаю руки.

Ты слышишь, как тишина шуршит.

Как показать, что я совсем одинокий

и не подслушал, как тишь шумит.

Любимая, слышишь, я веки закрываю,

и это тоже какой-то шум для вас.

Я снова, дорогая, глаза вам открываю,

здесь я не вижу вас сейчас.

Впечатления от движения ресниц

останутся в шелковистой тишине,

выражая волнение разных лиц,

оставляя меня наедине.

Взгляни на звёзды, на фоне их замри

и аромат вина губами вкуси,

и ты почувствуешь ангела прикосновения,

да, это Ты в счастливых мгновениях.


Любовник
Die Liebende


Да, я сильно по тебе скучал.

Непостоянный был, себя терял.

И без надежды, что это отрицал,

от вас внимания к себе не замечал.

Непоколебим я был, неумолим,

в те времена всегда я был один,

и ничего, что кричало и предало меня,

молчание, камень до сегодняшнего дня.

Над которым ручей себе журчит,

и весна своим желанием теребит.

Я замолчал, но совсем немного,

потемнело от неосознанного года.

В моей судьбе закончилась ещё одна игра,

дано кому-то, кто не знает, кем я был вчера.


Песня статуи
Das Lied der Bildsaule


Кто любит меня так страстно,

что он сгорает от любви ко мне?

Я в море утонул — это моя утрата,

я обречён быть вечно камнем,

и это есть за жизнь моя расплата.

Я так тоскую по горячей крови,

камень — бездушная стезя.

Мечтаю о жизни, о любви, о боли.

Кто-нибудь может оживить меня,

чтоб я вышел из забытья?

И буду ль я когда-нибудь на воле?

И это будет мне, как нечто золотое.

Вот так остался одиноким я давно.

Нет слёз оплакать камень мой и горе.

Когда кровь моя созреет, как вино,

воскресну снова я из моря

для всех, кто любил меня больше всего.


Ангельские песни
Engellieder


Мой ангел меня сопровождал,

пока я рос и быстро возмужал.

Я милостью его не обижал,

Он оставался голым и дрожал.

Я отпустил его в свои небеса,

мы взглянули друг другу в глаза,

и он исчез предрассветной зарёй,

а я научился парить над землёй.

Мой ангел меня не охраняет больше,

и бесполезно одиноко ночью

парить свободно в звёздной тишине,

его руками в небе звать к себе.

Ангел мне больше не обязан,

он уже тоской повязан

с того дня, как я его изгнал,

небеса не видят его бал.

Он хочет вновь со мною быть,

мои молитвы хочет возносить,

над лесами он яростно ревёт,

в дом херувимов к себе зовёт.

Там он ранний плач мой воспевает

и благодарит за то, что это знает,

как страдания взлетали до небес,

ему об этом нашёптывает лес.

Я под покровом жизни храню верность.

С детства помню ангельскую бледность,

его благословляющие руки, молитвы впотьмах,

храню в своих самых сокровенных мечтах.

Я крылья белые свои могу сложить

и как белобрысый кипарис ему служить.

Его руки остались слепыми крылами,

как у птиц, летящих к солнцу над волнами,

сидящих на многолетних деревьях в листве,

против зимнего ветра летящих в борьбе.

На его щеках был позор, от чего страшилась душа,

под фиолетовым одеялом любви невесты и жениха,

от блеска глаз с их первого дня за пределом всего

он раскрыл свои крылья и улетел далеко-далеко.

Много вечных ангелочков для Мадонн

живут в саду, где имеют свой дом.

Они все охраняют наши улыбки

и несут нам свои золотые скрипки,

самые честные никогда не молчат,

их песни из душ постоянно звучат.

Снова и снова поёт их хорал,

много тысяч раз я им подпевал.

Бог на лучах к ним сходит с небес

и творит в нашей жизни много чудес.

Его волнует тоска по Мадонне Мари,

часто мать устаёт от зари до зари.

Ангелочки ей шепчут и ободряют,

машут крылами и освежают.

Крылья праздничные в Халленхофе

они поднимаются выше, чем строфы.

Все, кто с ними идёт по судьбе,

будут расти и взрослеть в красоте.


К музыке
An Dia Musik


Музыка есть от статуй дыхание,

или безмолвных картин молчание,

где язык и разговор за пределами речи

проходят через наши сердца человечьи.

О чувства! Вы чувств превращение во что?

В поющий пейзаж или стены шато?

Музыка вырывается из сердца наружу,

делает святое прощение, очищая душу.

Нас окружает сокровенный мир,

обернувшись немыслимой далью,

кругом воздушный эликсир,

чистый, огромный, необитаемый.


Одиночество
Einsamkeit


Одиночество из переполненной души

устремляется в звёздную бездну,

затем вернуться обязательно спешит,

оно не может просто так исчезнуть.

Ранним утром, когда нет ещё никого,

одиночество трогает органы чувств.

Суть одиночества — жизнь для одного,

за ним следуют разлука и грусть.

Разлука — это грустный отпуск века,

в одной постели спать не позволяет,

любовь же согревает сердце человека,

и одиночество бесследно исчезает.


Конец осени
Ende des Herbstes


Совсем недавно стал я замечать

вокруг себя такие перемены,

как будто начинает смерть играть

и главной появляется на сцене.

За много лет зачахли все сады,

в упадке множество живых растений,

а осень застилает листьями следы

до самого последнего мгновения.

Смотрю на эти голые аллеи

и вижу горизонта моря край,

а в небе облака уже алеют,

хочу попасть в небесный Рай!

Моя жизнь, как тихая вода,

в сосуде с горем навсегда

и не зависит от решения суда.

Иногда я содрогаюсь и бегу

от крика белых чаек наяву,

исполняя запретное табу.

Ясно, что жизнь продолжается,

она, как волна, кувыркается,

и плеском душа наслаждается.


Любовь
Lieben


Как вообще появляется любовь?

Давайте это все обсудим вновь!

Она внезапно, на восходе солнца,

вдруг может появиться с тобой наедине,

в постель к тебе она жар-птицей

влетит на крыльях, зажатых на спине.
1.
Был день белых хризантем,

я ощущал особо их цветение,

душа была готова для измен

на весь период возбуждения.

Переживая за преданность любви,

хотя всё это было лишь во сне,

ко мне пришла любовь весны,

в меня вселился сон извне.

Да, такое может быть со всеми,

теряешь память на какой-то миг,

вокруг цветут душистые жасмины,

набирая белоснежный пик.

Стояла гробовая тишина,

пленившая взволнованную душу,

покой и счастье наполнили её сполна,

выплёскивая часть себя наружу.

Что происходило потом, не помню.

Блаженство приняло свою окраску,

она была похожа на Мадонну,

а наши взгляды излучали ласку.

Лучи солнца в волосах её играли

и творили, словно в сказке, чудеса.

Я помнил, как она косы заплетала

в далёком детстве, я целовал её глаза.

Она своими счастливыми глазами

вспоминала летние всё те же дни,

колокола нас непрерывно зазывали,

но вдруг угасли той памяти огни.

Мы думали тогда лишь друг о друге,

фантазиями были о любви хмельны,

словно пчёлки в ароматном круге,

немым рефлексом приворожены.

Она в звёздном небе отражалась

и держала меня в плену любви,

я не удержался от своих желаний,

и мы двигались по краешку земли.

Лизе тогда исполнилось шестнадцать.

Её юность была на той ступени,

когда мальчишки жаждали влюбляться

в блондинку без особых намерений.

Под надзором бездны звёзд

сердцу была дана одна отрада:

Лизу полюбить навечно и всерьёз

и к ногам её всё время падать.

Я мечтал быстрее опьянеть

от своей маленькой блондинки,

на руках носить её и впредь,

сдувать с неё осевшие пылинки.

С трепетом страсти и влечения,

под влиянием светового рефлекса,

я мечтал быть её серой тенью

на белой простыне во время секса.

Прильнуть к её груди под стуки сердца

и в качестве нежного лепестка,

получить долгожданное блаженство,

как шмель в бутоне цветущего цветка.

2.
Для меня существует световой океан,

он окружает зримую сушу,

сновидения, как огромный экран,

исцеляют целомудренную душу.

Помню, как в прострации словно,

ещё ребёнком в канун Рождества,

перебирал я подарки безмолвно,

прикрыв беззвучно дверь от торжества.

Тогда я тайно от всех наблюдал,

как к Ольге приходил её гость,

они обнимались, и он целовал

её наготу, прозрачную насквозь.

Потом они сидели за столом

и чинно, в расположении друг друга,

пили из бокалов красное вино,

наслаждаясь нежностью супругов.

Они гуляли и говорили о счастье,

он долго целовал её в губы,

она его в лоб, в шею, в запястья,

возвращала ему свои поцелуи.

Они так нежно это совершали,

что их могли понять слепые.

Сердца в блаженстве утопали,

словно они были близкие, родные.

На утро омертвел волшебный лес,

остались лишь альпийские фиалки,

ветер раскачивал макушки берёз,

был пройден сладкий путь и жаркий.

Он стал бледным, как лилия в расцвете,

в нём пылала восхитительная страсть,

настал закат, и шёл бордовый вечер,

грусть заразила сердце в тот же час.

Тоска от зависти залезла под одежду.

Всё замерло, листва в лесу молчала,

страдания померкли, а надежда

от причала в белой лодке отплывала.

3.
Вот сирень расцвела в весеннем саду,

вечер вдыхал её сладкий запах.

Они разошлись, пополам разделяя беду,

со страхом начала внезапного краха.

Солнце припекало на закате,

признаки жизни остановились,

но деревья цвели ароматом,

похожи на платья, в которых женились.

Их тени постепенно исчезали

и удлинялись в лучах заката,

будто от холода дрожали,

день скрывался за шторы мрака.

Моя любимая казалась мне ребёнком,

я взял заботу о её судьбе,

она, как колокольчик нежный, звонкий,

гуляла эхом по моей душе.

Когда её глубокий взгляд, играя,

изумлённо пронизывал меня,

я её всем сердцем обнимая,

целовал так нежно и любя.

4.
Однажды, вспоминая про умерших,

заходил я в родительский склеп,

сердце моё, как цветок надежды,

хранило память скорби прошлых лет.

Как-то по кладбищу возвращались,

вдруг женщины стали собирать цветы.

Мои чувства тревожно осквернялись,

и я сказал им, что эти цветы мертвы.

Мои слова были громче, чем рёв,

на небе дрогнула бледная звезда.

День уходил в память наших отцов,

а стая птиц улетала навсегда.

5.
Он случайно ударил её. Тогда весна была.

Не помню, было это наяву или приснилось?

Ты будешь плакать, если разойдутся облака?

Никогда! Даже если будут кровавые листья.

Она не имела любовной истории,

её жизнь проходила беспрецедентно,

пока не появилась аллегория,

любовь, или что ей эквивалентно.

Она с ужасом видела это и поняла:

в любви сначала исполняются мечты,

а уж потом начинаются всякие дела,

так происходит у каждой судьбы.

Настала осень, стал день короче.

Мертвым всё равно, что расцветёт.

В сумерках цветы становятся ярче,

а малый ростом не подрастёт.

Она поникла головой, прощаясь,

уткнувшись лицом в его пальто,

на шляпе роза расцветала,

он улыбался, ему было всё равно.

Бывает, после тяжкого труда

судьба вас благодарно захочет одарить

праздничным ужином, и тогда

девушки дарят вам ласку, чтобы любить.

Слышишь голос их и начинаешь млеть,

а смех заводит вас в забвение,

вот день проходит, можно песни петь,

а пение и есть верх наслаждения.

6.
Давно это было, не помню когда.

Я никому не рассказывал про это,

не бью об этом в свои колокола.

Жаворонки пролетали где-то,

и так блаженно сердце билось,

что я глядел на голубое небо,

природа цветами насладилась,

и продолжалось сказочное лето.

7.
Был очередной воскресный день.

Девушки в платьях гуляли повсюду.

Я был изумлён, цвела сирень,

не помню когда и вспоминать не буду.


Видения
Traumen


Обращаюсь ко всем сострадающим!

Прошли видения, и больше призраков нет!

Пусть солнце светит лишь в настоящем,

а деревья украсят осень в радужный цвет!

Будут аплодисменты и желание

с интересом послушать страсти,

только смерть сохранит молчание

в склепе, где покоится счастье.

1.
Душа напомнила о забытой часовне,

где в алтаре жила неведомая тайна.

Ветер — мастер крушить безусловно,

он створ окна разбил не случайно.

Теперь он в ризнице гуляет вопреки

её запретам, как тайный служитель.

Колокола исполняют крик тоски,

призывая заглянуть на миг в обитель.

Настораживает присутствие Бога

Как-то ветер через окно проник,

завывая вихрем, и с тревогой

расколол алтарь, как малый озорник.

Бедные люди могут стоять на коленях

перед богатством и ждать свой черёд,

но не дают результат преклонения,

я поведаю вам своих видений счёт.

2.
Мне снилась Земля — как маленький дом,

окутанный пышной вокруг листвой,

а я прятался за её зеленым кустом

и слушал скрипку, наслаждаясь игрой.

Когда солнца багровый закат заходил

за крышу моего мохового дома,

образ Земли на зелёную кепку походил,

отражая в космос солнца корону.

3.
Однажды звёзды бледнели в небесах

и раскачивались над моей деревней,

производя внушительный страх,

отражаясь в мерцающем небе.

Медленно ковыляло стадо в пургу,

пастушок кнутом его подгонял,

обессиленные овцы тонули в снегу,

и скоро наступил их последний привал.

4.
Старая, сухая майская ива

бесчувственно одиноко болела,

свисая над ветхой избой игриво,

в ней несчастье словно засело.

Было на пастбище чьё-то гнездо,

оно оставалось пригодным домом.

Пришла зима, и кому-то повезло

проживать там, под дырявым кровом.

5.
А вот и розы на свежей могиле,

окроплённые чьей-то слезой,

капельки казались ещё живыми,

хотя были просто росой.

Я удивился сюжету аллегории,

которую услышал ночью от Мамы,

она рассказала мне историю

о принцессе с золотыми волосами.

Мама умерла на рассвете,

и это иносказание о принцессе

наводило тоску. Хотел бы я знать

причину, почему умерла моя Мать.

Ради этого я бы вместо колыбели

мог лежать в гробу и молчать,

пусть губы обсохнуть не успели,

но не стоило бы душу трепетать.

6.
Завидую облакам, летят над нами

и закрывают собой от солнца землю,

их силуэты отражаются лучами,

они являются небесной колыбелью.

Появился снова неведомый мир,

я чувствую его, и не может быть иначе,

вот я на крыльях лечу на пир,

а внизу зелёный лес от счастья плачет.

7.
В основном все люди — трутни,

у каждого своя судьба,

но я хотел бы изменить свой путь

на тернистый, с запахом труда.

Я слышу в душе очень звонко

грустные звуки гаммы,

слышу стон больного ребёнка

и песнопение покойной мамы.

Уже разрушен защитный слой,

что сделали целомудренные боги,

и только Библия своей строкой

объясняет движение природы.

Надо мной простирается небо,

багровый закат ведёт к небесам,

там сливается с горизонтом нелепо,

напоминая один рваный шрам.

Ночное небо обнимает темнота,

а звёзды выглядят вполне достойно,

и как всегда молчаливая луна

висит на верхушках деревьев спокойно.

Вдруг сильный ветер, как бы играючи,

вырывается из-за холма

и несёт на голубых крыльях бабочки

пьянящий запах молодого вина.

На лоне серебристой снежной ночи

душа пребывает в покое,

окунувшись в своё одиночество,

затаила вечное горе.

Почему в кромешной ночи

душа безмолвствует, не плачет?

Она помнит своё рождение и молчит,

когда придёт конец назначенный.

8.
Вечерний звон колоколов в горах

всегда вернётся тихим эхом,

а если будет на зелёных он лугах,

то пронесётся по долине ветром.

Мир — бесконечный странник!

Между вселенной и нами стена,

из-за этого люди страдают,

не понимая, почему светит звезда.

9.
Наши глаза видят всё, что внутри,

в них отражается горе.

Тысячи слёз не удовлетворены,

образуют солёное море.

Мечтаю найти блондинку удачи,

но я устал искать её каждой ночью.

Вода с гор стекает и никак иначе,

так и книгу читают только воочию.

10.
Впереди завал камней, капкан,

из-под камней торчат деревья,

вокруг тишина, и густой туман

поднимается медленно к небу.

Слабо шмель одинокий жужжит

хаотично и беспорядочно над землёй,

божье создание всегда летит

и странствует хаотично, как больной.

11.
Окна отсвечивали в тихом доме,

в саду розы благоухали ароматом,

небо багровело над облаками,

штиль покоился перед закатом.

Колокола прозвучали медным звоном,

на небе появились первые звёзды,

с неба посыпались слёзы с громом,

зашептала листва одинокой берёзы.

Это были долгожданные белые ночи,

небо блестело повсюду серебром.

Звёзды походили на тусклые свечи,

пастырь брёл к Иисусу на приём.

Демоны разбрасывали пыльные бури

и вершили наводнения во время сна,

люди шли в часовню преданной веры

и молились за природные чудеса.

12.
Как понять глубину того смысла,

завлекательного движения в груди,

когда звёзды на небе исчезают,

а мыши тут же крадутся к щели.

Вот и вы на цыпках крадётесь

к любимой ночью, чуть дыша,

вас не тревожат потухшие звёзды,

у вас светлая, чистая душа.

13.
Звёзды ночью могут мигать иногда.

Что мы имеем на первый взгляд?

В поле зрения нашей любви звезда,

дарующая нам энергии заряд.

Мы, утомлённые, солнцем согреты,

хотим постоянно жажду утолить,

особенно в знойное, жаркое лето,

а поэты при звёздах готовы творить.

14.
Мы привыкли чувствовать грех

и видеть мир в сером цвете строго,

если целуем любимую для утех,

потом говорим — скатертью дорога.

Так можно тронуться умом

и, находясь в глубокой депрессии,

расстаться с блудницей за углом

с чувством болезненной агрессии.

15.
Мы долго бродили по снам и сказкам,

в полночь мерили золотые туфли,

во сне за соломинку хватались,

делая то, что наяву не смогли.

Исцеление происходит в каждом сне,

поскольку душа над телом парит,

она как мерцающая звезда в тебе,

в темноте твоего мира горит.

16.
Предположим, что вы святой

и сокровенно в душу вошли

в качестве образа в мой покой

и меня от бед оберегли.

Вспомнив прежние блаженства,

под благовоние кадилом

и креста совершенство,

помянем всех усопших. Аминь!

17.
Обращаюсь ко всем сочувствующим!

Прошли видения, и нет больше вёсен.

Пусть солнце светит в настоящем,

а деревья будут, как в красную осень.

Будут бурные аплодисменты и желание,

актуально будет слушать эти напасти,

только смерть обретёт молчание

в закрытом склепе для своего счастья.