Бруно

Автор: Берд Спилман Дьюи.
***
ГЛАВА 1.
Мы не учитываем первые полгода нашей супружеской жизни, потому что в течение
этого времени мы не жили, мы поднимались на борт.
Затем мы обнаружили, что у нас развился сильный аппетит к ведению домашнего хозяйства, поэтому мы начали присматривать дом.
В маленькой северной деревне, где мы должны были жить, было невозможно
арендуйте все, что нас устраивало; поэтому мы решили брать то, что могли достать пока нам не удастся построить то, что мы хотели.
Дом, который мы выбрали, изначально был построен за городом, но город постепенно окружал его, пока теперь он не стал казаться почти в центре деревни. В то время как мы были с мебелью и украшать это наш первый дом, был, я думаю, большинство совершенно счастливое время нашей жизни.
Юлиус часто говорил: "Теперь я знаю, почему птицы всегда так радостно поют.
когда они вьют гнезда".
Мы только начали успокаиваться, когда Юлиусу пришло письмо
от его единственной сестры, которая жила в городе. Для него не было ничего необычного в том, что он получал от нее письма. Но это конкретное письмо стоит особняком. В нём был постскриптум! В постскриптуме говорилось: "Хотели бы вы хорошую собаку? Детям подарили ценного щенка семи месяцев от роду, и мы не можем держать его здесь, в квартире. Он наполовину сеттер, наполовину уотер-спаниель; чистокровный с обеих сторон. Мы называем его "Бруно".
Как возросло наше достоинство при мысли о владении живностью! Пока что мы
получили только кошку, у которой к этому времени появились котята. Но
собака! Что-то как! Это не займет много времени, чтобы решиться и отправить
от восторженного приема. Потом еще письмо пришло, что мол Бруно начал путешествие с нами-Уорд.На следующий день негр-носильщик зашел в офис Джулиуса, конвоир вёл лохматого коричневого пса на цепи, пристегнутой к его ошейнику.Мы так и не узнали, что именно произошло за эти восемнадцать часов. '
путешествие; но что-то примечательное там определенно было, потому что Бруно не мог с тех пор никогда не мог выносить вида или присутствия негра так долго, как он выжил. Когда его ввели, он казался донельзя униженным и удрученным.
Юлиус поднял глаза от своего ежедневника и воскликнул,--
"Это ты, Бруно? Как поживаешь, старина?" При звуке его имени,
Бруно поднял уши, наморщил лоб, и склонил голову на один
стороны с любопытством. Юлия гладила и похлопывала его, и Бруно был выигран.
Я сидел дома и усердно шила, когда я был поражен многие стук вышел на тротуар. Я оглянулся и увидел Джулиуса. Он вёл щенка! Собака размером почти с теленка! Я ожидал увидеть собачонка в корзинке!
Он был красавцем - его волосы как раз того цвета, который называют каштановым или рыжим, когда они бывают у людей. Он одобрительно обнюхал меня и позволил мне обнять его красивая голова. Мы сняли цепь, и смотрел на него ролл и омыться в высокая трава на заднем дворе. Он, наверное, никогда не видел такой травы и раньше, и он не мог выразить свою радость с ним.
Перед сном состоялась трехсторонняя дискуссия о том, где будет спать наш новый питомец. Мы с Джулиусом вели беседу, в то время как Бруно сидел прямо - я
назвал это "вставать впереди и садиться сзади", его уши были навострены
вверх, переводя взгляд с одной на другую, как мы говорили, видимо поняв все
то, что было сказано. В итоге было решено сделать ему постель на полу.
рядом с нами, так что он не будет одинок. Несколько раз за ночь мы вздрагивали от его криков. Он стонал и скулил во сне, очевидно, ему снились дурные сны. Юлий вызвал бы пока он был не спят, затем протянуть руку и погладить его, пока его хвост начали бухать на пол, и он будет расти и сам ветер, идя круг за кругом на своей кровати, то падение, снова в непростые вздремнуть. Мы мало спали. Ближе к утру мы проснулись от первого крепкого сна, обнаружив, что нас сильно толкают. Джулиус вскочил с кровати и зажег свечу. Бруно монополизировал
половину нашей кровати.Уже рассвело, прежде чем мы смогли убедить его, что его кровать стоит на полу и что он должен был занять ее.
На следующий день я отважилась вывести Бруно на прогулку. Я повязала ему на шею большим бантом широкую светло-голубую ленту, которая красиво контрастировала с его каштановыми кудрями. Я очень гордился его внешностью,
и он тоже смотрел на меня с выражением удовлетворения. Увы! "Гордыня
до добра не доведет, и надменность уничтожения".
Когда мы пересекали улицу, проходившую под прямым углом к той, по которой мы ехали, Бруно, оглядывая ее панораму, заметил то, что было
вероятно, первым стадом кур, которое он когда-либо видел.
Все сеттер в него вскочил на первый план, и в мгновение ока он был выключен
за ними. Не задумываясь, я последовала за ним. Мы носились взад и вперед по улице он - за единственной крапчатой курицей, которую он выбрал, а я - за
я кричу ему и делаю выпады в его сторону с моим зонтиком, в то время как он
и курица промчалась мимо меня.Наконец растерянная Бидди, визжа, кудахча и расправив крылья, нашла дыру под забором, через которую сбежали остальные, и исчезла, оставив нас любоваться руинами, разгоряченных и растрепанный, с разбитым зонтиком, грязными ногами, оборванной лентой и исчезнувшим достоинством. После нескольких полу-истеричных упрёков с моей стороны, которые Бруно выслушал опустив уши и хвост, мы повернулись, деморализованные и удрученные, возвращаясь домой, я мысленно поздравляю себя с тем, что улицы
опустели. Я содрогнулся при мысли о возможных последствиях, если он
случилось после школьных занятий, когда маленький мальчик был за границей.
До сих пор нам удалось не допустить на встречу с Бруно и Ребекка.
Бруно был для нас такое неопределенное количество, что мы опасались за результат их первое впечатление друг о друге. Итак, коробка с котятами Ребекки
хранилась в конюшне, а ей приносили еду, чтобы предотвратить страшную встречу. Я устал от ежедневных форсированных марш-бросков. Тем не менее, я находился в конюшне и жаждал иметь их в пределах досягаемости. Итак, один
вечером, после того как Юлиус вернулся домой из офиса, мы, охваченные страхом и
дрожа, внесли коробку и встали на страже, чтобы наблюдать за развитием событий.
Бруно с любопытством посмотрел на нас, принюхался, а затем подошел ближе. Я сел на пол чтобы быть готовым защищать их, в то время как Юлиус встал позади Бруно.
Как только он заметил котят, его уши встали торчком, и он насторожился. Затем
постепенно, судя по нашему поведению, он, казалось, понял, что это
была нечестная игра. Его уши опустились вперед, хвост начал вилять,
и я инстинктивно отступила от защитной позы предполагается. Его хвост продолжал вилять, уши свисают все ниже,пока он лизал маленькие наборы и болеть за них
с его носа независимо от их неэффективного царапаться и плеваться.
На этом этапе игры, кто должен прибыть на место происшествия, кроме Ребекки!
Она примчалась, вернувшись с охоты, и обнаружила, что
ее гнездо с детенышами исчезло; пришла, как она всегда делала, когда что-то шло не так, за нашей помощью и утешением. Как только она увидела Бруно, ее спина напряглась, как будто кто-то тронул пружину; она остановилась, рыча и плюясь.
Он направился к ней, но Джулиус схватил его за ошейник. Затем Ребекка
увидела своих котят. Она бросилась к ним, запрыгнула в коробку и
накрыла их своим телом.
Джулиус ослабил хватку Бруно, который нетерпеливо приблизился.
Ребекка встретила его взмахом лапы, оставившей длинную глубокую
царапину у него на носу. Он отступил, скуля и рыча. Джулиус утешал
его, пока я брал Ребекку на руки. Некоторое время мы рассуждали и
экспериментировали с ними, пока, наконец, не получили удовлетворение, увидев
Ребекка распустила щетину и начала мурлыкать, пока Джулиус разглаживал ее
Бруно обхватил ее голову и спину лапой.

После этого они довольно хорошо поддерживали мир, хотя Ребекка всегда била его по ушам, когда она приходила и заставала его облизывающим ее котят.
Мы пытались держать его подальше от них, но он действительно так их любил. Он мог наблюдать за Ребеккой одним глазом, пока дремал, и как только она
отправлялась на охоту, он на цыпочках подходил к ящику для котенка, чтобы порезвиться.Вскоре им очень понравилось играть с его большими курчавыми ушами, и они забыли плевать и чесаться.


ГЛАВА 2.

Однажды утром, когда Юлиус встал, он смог найти только одну из своих тапочек.
После долгих поисков другой был найден под краем умывальника, но в явно обветшалом состоянии. Очевидно, его обглодали.
Мы серьёзно обсудили несчастье, связанное с тем, что в наше помещение вторглись
крысы, и когда на следующее утро одна из моих галош также была обнаружена разбитой, дело приняло серьезный оборот, и Джулиус поспешил раздобыть ловушку.
Той ночью меня разбудил от моей первой дремоты звук грызущего предмета, и
когда я поспешно зажигал свечу, я увидел Бруно с сознательным,
пристыженное выражение лица - совсем как у большого мальчика, которого застукали за наслаждением детская бутылочка - жующий ботинок!
Было настоящим открытием собачьего характера обнаружить такого крупного парня.
жующего вещи, но мы почувствовали облегчение, когда увидели крыс. Бруно был
снабжен старым ботинком для своих собственных нужд, в котором он мог тренировать свои челюсти, и у нас вошло в привычку ставить обувь на каминную полку каждый вечер перед сном. Мы обменяли ловушку на несколько коробок с гвоздями, которые всегда "под рукой иметь в доме".
Примерно в это же время наши соседи, вороны, стал обладать большой
легавая собака, по имени Лев.Этот пес был дефицит морали, и сразу развитых воровские склонности.
Бруно вскоре понял, что мы не хотим, чтобы Лео приходил к нам домой, и даже
во двор; тем не менее, он лично подружился с собакой с ним. Хотя это казалось очень странным для нас, так объясняется это к своему собственному удовлетворению.Я думаю, что Лев, должно быть, признался Бруно то, что он не был хорошо заботятся его владельцы.

Многие люди, похоже, считают, что нет необходимости регулярно кормить собаку.
Они думают, что ей следует "зарабатывать на жизнь". У Ворон, похоже, было это
идея; итак, Бруно, несомненно, чувствовал, что Лео не совсем виноват в том, что он вор, и после того, как яростно выгонял его за наши ворота, он следовал за ним, и они устраивали возни и гонки, пока оба не были измученный.
Лео был единственным настоящим другом-собакой, который когда-либо был у Бруно. Все остальные его друзья были либо людьми, либо кошками.
Толпы собак, которые иногда заходили и разрывая улицы были для него объектами благородного презрения. Из переднего окна или крыльца он будет смотреть свысока на них, затем включите, переступая высокий выключен и лежать в каком-нибудь отдаленном углу, где только ни малейшего отголоски их суда могли достичь его.
Однажды вечером, когда мы с Джулиусом были на репетиции хора, мы услышали
кое-что, что меня очень расстроило. Я почувствовал, что не могу остаться, поэтому мы выскользнули и поспешили домой. Как только мы оказались внутри нашей собственной двери Я бросилась в объятия Джулиуса с детскими рыданиями.
Он пытался утешить меня, но я слышала только биение своего сердца. Все
внезапно он воскликнул,--"Посмотри, Джудит, посмотри на Бруно!"
Его тон был таким странным, что проник даже в мое горе. Я подняла голову
и там был Бруно, стоящий прямо, положив голову на плечо Джулиуса, так близко ко мне, как только мог, его глаза были полны слез, воплощение горя.
"Ты видишь, Бруно тоже плачет", - сказал Юлиус.
Как только Бруно увидел, что я поднял взгляд, он запрокинул голову и завилял
хвостом, как бы говоря,--"Ну же, так-то лучше, намного лучше".Мои слезы все еще текли, но они больше не были горькими. Что-то было от симпатии, что тварь бессловесная, которые задели за живое не будет добраться на что-либо человеческое. Это было настолько неожиданное и настолько искренне.

Удивительно, как он проникал во все наши чувства. В те дни я очень боялся грозы. Каким-то неуловимым образом Бруно угадал это и внимательно следил за облаками. Если небо начинало затягиваться тучами, он переходил от окна к окну, отмечая развитие событий, подходя ко мне каждые несколько минут, чтобы заглянуть в лицо и ободряюще помахать хвостом.Когда наши опасения подтверждались и начинался шторм, он приходил отдохнуть.
его голова лежала у меня на коленях, и он вздрагивал вместе со мной от грома и вспышек. Когда худшее было позади, и крупные рассеивающиеся капли свидетельствовали об окончании шторма чтобы быть рядом, он падал к моим ногам с огромным вздохом облегчения, что показывало, какое нервное напряжение он перенес.Он также обнаружил сильное отвращение, которое я испытывал к паукам, и ходил повсюду. убивал всех, кого мог найти. Однажды случайно оказался рядом со мной, когда Я увернулся и вскрикнул от слишком знакомого удара осы, которая летала вокруг меня с тех пор он взял за правило уничтожать летающих
жуки всех видов, часто прыгающие высоко в воздух, чтобы поймать их.
*******

ГЛАВА 3.

Теперь приближался беспокойный период в карьере Бруно. Он попал в плохую
стороны. Мы всегда думали, что это был Лео, который искушал его.
Он разработан таким образом. Вскоре после наступления темноты Бруно попросил бы иметь дверь открылась для него, чтобы выйти. Он выглядел бы таким невинным, как будто всего лишь собирался подойти к колодцу, чтобы напиться. Перед сном мы бы
внезапно вспомнили, что ничего о нем не слышали с тех пор, как его выпустили. Джулиус открывал дверь, ожидая увидеть его лежащим на крыльце.
 Разочарованный этим, он свистел, звал, снова свистел, но
ответа не было. В конце концов мы оставляли его и шли спать. В
серый рассвет будет звук царапины на двери, и, когда он
был открыт Бруно придет, мутная, занюханой, и исчерпывается. После
того, как он с явным удовольствием пил воду из своей миски, он сворачивался калачиком на своей кровати и спал до полудня.
Мы ругали его об этих "слез", как мы их называли, пока он не будет в
несмотря на его усталость прошла через его хитрости при поступлении в
утром: он будет "сидеть", а предложение "пожать руку" с первым
лапой, потом другой, пытаясь ублажить любого из нас открыл
дверь для него. Но он не отказался от "слез". Тогда мы попытались
приковал его на ночь. Это продержало его дома почти неделю,
пока ему, наконец, не удалось вытащить скобу, на которой держалась цепь.
цепь. Утром Бруно, цепь и все остальное исчезло; потому что было
лето, и мы приковали его снаружи, под открытым навесом.
Время шло к полудню, а он все не появлялся. В течение всего дня я слышал с интервалами отдаленный собачий лай, но только заметил его
предположил, что соседу, живущему в нескольких кварталах отсюда, довелось привязать своего сторожевого пса. Приближался вечер, и я с нетерпением ждал его возвращения Джулиусу из его офиса, что он может отправиться на поиски нашего пропавшего Бруно. Пока я ждал, подошел молочник.
"Где твоя собака?" - спросил он, разливая молоко.
Бруно и Ребекка всегда высматривали молочника и первыми подходили к нему.
поприветствовать его; в этот день там была только Ребекка.
"Хотел бы я знать", - ответил я. "Он убежал ночью, волоча за собой
цепь, и мы не знаем, что с ним стало"."Там большая коричневая собака, очень похожая на вашу, прикована цепью к тротуару" вон там, за домом мистера Блэка.
Он мотнул головой в ту сторону, откуда доносились лающие звуки.
Дядя Эдвардс тогда провел у нас несколько дней. Он был одним из тех
люди, которые верят, что рано или поздно все собаки сходят с ума, и что она
сколько жизнь стоит того, чтобы прийти в десяти футах от них. Он и
Бруно были на самом отдаленном плане взаимной терпимости.

Но я был в отчаянии. Юлий никогда не дойдет, и я должен быть дома на случай
Бруно действительно приехал голодный, измученный жаждой и со стертыми ногами. С этим ничего нельзя было поделать. Я должен попросить помощи у дяди Эдвардса.
Он был джентльменом старой школы, всегда услужливым и обходительным. Он
вежливо кланялся и брал заряженный патрон с горящим фитилем
прилагается, если об этом попросят леди.
Он охотно согласился идти в обход г-на Блэка, чтобы увидеть, если любой шанс
"большая коричневая собака прикована к тротуару" может быть нашим. Вскоре он
вернулся, ведя за собой на самом конце своей цепи очень удрученного
Бруно; усталый, голодный, измученный жаждой, его горло саднило от безрезультатных воплей.

Восторг и облегчение, когда я видел его, я еще остается место для
смех душил его, и дядя Эдвардс отношение друг к другу, как
они подошли. Дядя взглянул на Бруно краем глаза, как будто
он был какой-то адской машиной, способной в любой момент совершить нечто неслыханное; в то время как Бруно, прекрасно сознавая его недоверие, устало и покорно бросал юмористические взгляды краем глаза. Это было комично.
Его цепь зацепилась за выщербленную доску тротуара, и его
продержали там, вырывающегося и визжащего, часть ночи и весь день! Все
кто имел довелось увидеть ему показалось, что он был пристегнут там в течение некоторого назначение или другое.Это был очень суровый урок для Бруно, и он держал его дома несколько ночей. Наконец искушение снова одолело его, и перед сном однажды ночью он пропал. Когда он вернулся на рассвете, его бок был
усеян маленькими кровавыми ранами. В него стреляли!
"Это решает дело", - сказал Юлиус. "Он пас овец!"
Мы были чрезвычайно обеспокоены этим открытием, и Юлиус сказал,--
"Наша жизнь слишком спокойна для него. Все его инстинкты направлены на погоню за чем-нибудь. Наши маленькие прогулки - всего лишь досада для собаки, которая
жаждет размять лапы на многие мили вокруг ".
Мы знали, что ему нужно пройти не менее шести миль, чтобы найти овец.
Впервые мы начали серьезно рассматривать идею отдать Бруно. Бруно ушел.

Молодой охотник, которого мы будем называть Мистер Нимрод, давно ждала его.
Он сказал нам, что это был позор, чтобы превратить такой чудный парень в
рисунок-собака комнатная. Он мог бесконечно распространяться по пунктам Бруно,
особенно о некоторых дополнительных пальцах на его различных ногах. Он сказал, что собака с такими пальцами была создана для бега на "молниеносном экспрессе", и что это было оскорблением природы пытаться держать ее взаперти на деревенской стоянке. После долгих обсуждений мы, наконец, решили, что должны посвятить его той жизни, к которой он, очевидно, стремился. Мы собирались переехать в дом, который строили, и мы подумали, что лучшим способом перевести собаку для Джулиуса было бы отвезти ее к мистеру Нимроду в последний день перед нашим переездом, чтобы, если он убежит и придет искать нас, там будет только заброшенный дом.
Нам и в голову не приходило, что это было бы жестоко. Мы знали, что отказываемся от него
для его же блага, и мы были уверены, что вскоре он вернется в
свой новый дом, где он сможет жить той жизнью, для которой он был создан. Итак,
в последний вечер в старом доме Джулиус взял свою шляпу, что было
всегда сигналом для Бруно, который подходил и садился перед ним, прижав уши
"внимание", - так он хотел спросить.,--"Могу я идти?"
"Да, Буни может идти", - ответил Джулиус.
Затем Бруно, который уже давно научился понимать разницу
между "уйти" и "остаться", побежал по дорожке, перепрыгнул через
ворота, и начал носиться взад-вперед перед участком, издавая
короткий восторженный лай. Юлия перезвонила ему, и он пришел скорее
удрученным, думая, что он, в конце концов, чтобы "остановиться"; но это было только что Я мог бы обнять его и сказать ему: "До свидания, ты, должно быть, хороший песик!"
Это озадачило его; но его недоумение вскоре было забыто из-за того, что
что он действительно должен был "уйти". Когда Джулиус вернулся через час, он сказал мне, что ускользнул, пока мистер и миссис Нимрод были
гладили Бруно, и таким образом избежал официального прощания. Я был рад
этому, потому что боялся их расставания.
Несмотря на то, что я был единственным, кто выполнял желания Бруно - что
он всегда приходил ко мне, когда хотел есть или пить, и что я никогда
дисциплинировал его, как иногда делал Джулиус, - и все же он показал многими способами что место Джулиуса в его сердце было намного выше моего. Так что я почувствовал облегчение что прощаний не было.
Мы оба были полностью поглощены в течение следующих нескольких дней, получая переехал и поселились. Несмотря заняты руки, я много раз чувствовал, как сжимается сердце-струны для отсутствующих Бруно. Я, однако, ничего не сказала об этом; и Джулиус впоследствии признался, что он тоже испытывал страстные желания, но подавлял их, боясь расстроить меня, точно так же, как я скрывала свои чувства из-за него.Во второй половине четвертого дня Джулиус больше не мог этого выносить; у него должны были быть какие-то новости о Бруно. Поэтому он разыскал мистера Нимрода.Прежде чем он успел задать какие-либо вопросы, мистер Нимрод начал,--"А чем ты вообще кормил эту собаку?"
"Да ведь мы ели то же самое", - удивленно ответил Юлиус. "Что угодно".
что было на столе.""Ну, он не ест ничего для нас. Мы испробовали все, что могли
думать. Что ему нравится?""Ну, - сказал Джулиус, - он любит бисквиты, тосты и жареную кашу - все виды хрустящих продуктов; и кости - маленькие, которые он может грызть, - и мясо, конечно".-"Мы испробовали все, кроме тост и кашу. Мы попробуем его на тех. Сейчас я пойду домой и проверю".
Когда Джулиус вернулся домой и повторил мне этот разговор, он вызвал
то, что без преувеличения можно назвать душевным состоянием. Я был наполовину
диким. Все эмоции, которые я изо всех сил пыталась скрыть с момента ухода Бруно
теперь я имела власть. Джулиус тоже был глубоко тронут. Мы могли только
утешать друг друга, вспоминая все неприятности, которые у нас были с Бруно,
начиная с тревожной ночи его первой "слезы" и заканчивая тем последним утром, когда он вернулся раненый и окровавленный.
Мы заверили друг друга, что он скоро согласится быть счастливым в таком хорошем доме и что с нашей стороны было бы неправильно потакать нашим чувствам к
его конечной больно. Мы жили в особенности на том, что если он снова идем овец гнать и стрелять, он стоял, по крайней мере, шанс будучи смертельно ранен.Таким образом, мы уговорили себя прийти к разумному настрою.
*********
ГЛАВА 4.

Я и без слов знал, что Джулиус не станет терять времени даром
на следующий день выяснит, согласился ли Бруно съесть его
ужин. Когда он отправился в город на целый час раньше обычного, я
знала, так же хорошо, как если бы он сам сказал об этом, что это было сделано для того, чтобы успеть разыскать мистера Нимрода до начала рабочего дня.
"Это бесполезно", - начал мистер Нимрод, как только появился Джулиус. "Не стал бы ни к чему прикасаться. Никогда не видел такой собаки. Я думаю, он пытается уморить себя голодом."
"Не кажется ли вам," отважились Джулиус, "было бы хорошо, чтобы вывести его из
в нашем доме для небольшой поездки, чтобы поднять ему настроение?"
"Не очень!" - быстро ответил мистер Нимрод. "Я никогда не мог его переубедить"
тогда. Он сбежал уже дважды, и оба раза я шел за ним и
нашли его висящим вокруг дома вы переехали из. Счастливый след
холодно. Если он когда-нибудь узнает, где ты, игра окончена.
Когда Джулиус вернулся домой в полдень, мы сидели за столом вялые и
подавленные, время от времени делая прерывистые попытки поговорить. Лакомство
обеда внезапно потерял вкус после того, как мы обменялись несколькими
предложения о "нищих, голодных Бруно!"
Если бы мы ели, пили и веселились, в то время как наш верный друг голодал
из любви к нам! После того, как Джулиус вернулся в офис, у меня так сжалось сердце, что я... ну, да, я плакала! Как я сожалел о том, что я
никогда не поддерживал близость с миссис Нимрод, чтобы я мог
"забегите" на зов и, таким образом, получите возможность утешить беднягу
тоскующий по дому парень!
Джулиус увидел следы слез, когда вернулся ближе к вечеру, и
предложил прогуляться по городу, думая, я полагаю, что, если мы посидим дома,
мы обязательно поговорим о Бруно и погрузимся в меланхолию.
Мы прошли по всем главным улицам города, встречаясь и
здороваясь с друзьями и знакомыми, останавливаясь, чтобы взглянуть на новые товары в нескольких магазинах; наконец, остановились в крупнейшем в городе
книжном магазине.
[Иллюстрация: "Я упала на колени, чтобы обнять его". - Стр. 25.]

Мы только начинаем для дома, когда на тротуаре появилась вдруг
шквал и тире, и Бруно, живот к Земле, полз о нас
произнося тявкает и скулит, что выразил радость, настолько сильную, что она не может быть сказал от смертельной агонии.
Несмотря на то, что мы находились на самой оживленной улице города
я упала на колени, чтобы обнять его, и не смогла сдержать слез от смешанной радости и боли. Его бедные худые бока! Его восторженные вздохи! О,Буни, Буни!
Когда первое волнение прошло, мы огляделись в поисках мистера Нимрода. Он был
нигде не было видно. Бруно, очевидно, сбежал и бежал прочь, чтобы
искать нас, когда он случайно напал на наш след и таким образом нашел нас.
Мы были рады, что он был один. Мы оба чувствовали, что если бы его оторвали от нас, в этот решающий момент он бы умер; он был так слаб от поста
и горя, а затем от всепоглощающей радости от того, что нашел тех, о ком думал
быть навсегда потерянной для него! Он втиснулся между нами и не отставал.
Мы шли домой в сгущающихся сумерках.Как только мы добрались до дома, мы поспешили за ним на кухню, чтобы насладиться, я увидел беднягу у его тарелки. Как мы его кормили! Я перерыл кладовку в поисках того, что он любил больше всего, пока его бока не начали заметно раздуваться. Он сделал паузу, между глотков, чтобы полакомиться его любящие глаза при первом
один, то другой из нас, а его хвост ни разу не перестал махать.
Ребекка пришла в мурлыканьем тереться о его ноги, и даже представленный с
закрой глаза, чтобы поцеловать его большим влажным языком. Он, должно быть, почувствовал, что такое час отплатил ему за все его страдания.
После того как он наелся до тех пор, пока, очевидно, не смог проглотить ни кусочка, мы нарисовал его перед собой, когда мы сидели бок о бок, для трехстороннего разговора. Он сидел на конце, машет хвостом взад и вперед по полу, мну лоб и склонив уши, в то время как мы объяснили ситуацию к нему.
Мы рассказали ему, как добрый Мистер Нимрод хотел быть с ним, как он будет поезде его на охоту и взять его с собой на ежедневные пробежки. Тогда мы напомнили ему, как невозможно было Юлий, чтобы пойти на такие экскурсии с ним, и сколько передряг он попал, идя в одиночку, - он словно бы взять его в
все и превратить ее в голове.
Тогда мы ему сказали, что так как он нашел наш новый дом он мог прийти
часто, чтобы видеть нас, и он всегда находил нас рад его видеть, - да, больше
с радостью! Затем Джулиус взял свою шляпу и сказал,--"Пошли, Буни, теперь мы идем домой". Казалось, он был готов уйти. Я попрощался с ним с таким легким сердцем. Я с трудом могла поверить, что это тот же самый человек, который казался мне такой обузой, когда я отправилась на нашу прогулку двумя часами ранее. Тогда я занялся собой, приготовил небольшой ужин к возвращению Юлиуса, потому что мы не могли есть с самого завтрака и я по своим ощущениям знал, что Юлиус будем рады виде также распространено курение стол; и он сказал, что на
его возвращение, что я "угадал правильно." Они с Бруно обнаружили, что Нимроды очень обеспокоены исчезновением их собаки. Мистер Нимрод только что вернулся с безуспешных поисков, и они размышляли, что делать дальше. Они приветствовали странника, но были также обеспокоены тем, что он обнаружил наше жилище.
"Боюсь, теперь нам придется держать его связанным", - сказал мистер Нимрод.
Джулиус подумал, что нет, и сказал,--"Теперь, когда он знает, где мы, и может прийти взглянуть на нас и тогда, я верю, он будет более доволен, чем тогда, когда думал, что мы уехали из страны ".
Он, конечно, был более доволен, но он категорически отказался оставаться дома.
дома. Он скоро пришел, чтобы быть обычной вещью для Джулиуса, чтобы сопроводить его обратно каждый вечер. Тупиц жил примерно в миле от нас, так что Юлия не хватает упражнение. Мистер Нимрод, наконец, пришел, чтобы возразить нам.
"Вы должны выгнать его, - закричал он, - тогда ему пришлось бы вернуться" домой.Вместо ответа Джулиус показал ему несколько длинных, глубоких царапин на наших красивых новых дверях, добавив,--"Разве ты не видишь? Наши двери стоят столько, сколько стоит их защита от него, и он перепрыгивает этот четырехфутовый забор, как будто он всего в четырех дюймах ".
Очевидно, что на такую логику ответить было невозможно; поэтому он
продолжал приходить, иногда волоча за собой веревку, ремень или что-то другое
разновидность троса, триумфально доказывающая, что любовь смеется над слесарями!

Нимроды, наконец, пали духом. Бруно никогда не ел там, и он
никогда не оставался, когда ему удавалось сбежать. Однажды ночью шел сильный дождь.
когда пришло время забирать его "домой", они не поехали;
и это, казалось, все уладило.

Это была наша собака.

Мы отдали его без его согласия, а он отказался отдаваться.;
так что сделка отменяется. Теперь он почти не выходил из дома, похоже, опасаясь, что мы
можем снова исчезнуть, если он не будет следить за нами.




ГЛАВА V


Если в доме не было гостей, мы обычно спали с открытыми настежь внутренними дверями
для лучшей циркуляции воздуха.

Однажды ночью нас разбудил оглушительный лай и рычание
Бруно. Джулиус заговорил с ним, и он заскулил в ответ. Затем мы услышали, как его ноги шлепают по ковру, когда он выходил из нашей комнаты.
Затем мы услышали, как его ноги шлепают по ковру.,
постукивание по клеенке в холле, снова простукивание прокладками через
гостиную и столовую, затем постукивание по расписному
кухонный пол, с более громким лаем и глубоким рычанием.

Джулиус снова попытался успокоить его, но он отказался успокаиваться.

"Его что-то беспокоит", - сказал я. "Может быть, нам лучше выпустить его".

"Нет, - сказал Джулиус, - вероятно, это тот несчастный Лео, который прячется поблизости,
пытается сбить его с толку. Внутри ему лучше".

Я не думаю, что он, казалось бы, столь ожесточенной, если бы это было Лео, но я был слишком
сонная, чтобы спорить, поэтому мы задремал, оставив его по-прежнему начеку.

Каково же было наше удивление на следующее утро, когда мы обнаружили, что банда воров
ночью совершила налет на город и что в дома по обе стороны от нас
проникли! Как мы ласкали и хвалили Бруно, нашего защитника! Однако он
был совершенно беззаботен и, казалось, вот-вот скажет нам,--

"О, это пустяки. Я лаял и устроили шум!"

Действительно, это было необходимо только для него кору и подняла шум. Есть
никогда не был любому поводу для него, чтобы пойти дальше. Его голос был таким громким и
глубоким, что всегда производил впечатление собаки размером с дом, - одного
что может проглотить человека за один глоток, не мигая.

Люди всегда были готовы взять подсказку, когда он подал голос, чтобы его
эмоции. Они никогда не взялся с ним спорить.

После той ночи мы никогда не спали с таким комфортным чувством
совершенной безопасности, как в те моменты, когда мы были наполовину разбужены
Лаем и рычанием Бруно.

Какое-то время дни в нашем маленьком доме проходили без происшествий. Джулиус и
Я были заинтересованы в благоустройстве нашей территории, поэтому время
никогда не тянулось за нами. Ребекка радовалась нескольким последовательным наборам
котята. Они и Бруно резвились через дней, с захватывающими
перебои в форме звонки молочника, возвращает Юлия с
офис и редких визитов из детей соседей.

Для большего удобства мы всегда коллективно называли Бруно, Ребекку
и ее котят "скотом".

Ежедневные звонки молочника никогда не надоедали им. Обычно они слышали
его звонок раньше, чем Джулиус или я подозревали, что он где-то поблизости, и все выходили на
тротуар, чтобы встретить его. Бруно перепрыгивал через забор; Ребекка и ее
котята пролезали через него. Как только молоко было вылито, все они
побежали на заднюю веранду, чтобы дождаться своей доли. Когда блюдо
было наполнено и поставлено перед ними на пол, Бруно отступил назад с
опущенными ушами, наблюдая, как они пьют. Казалось, он чувствовал, что было бы нечестно
прижимать свой большой язычок к их крошечным
розовым листочкам. Они всегда оставляют какие для него, которых он пожирал в два или
три круга, а они все сидели о мытье их лица. Я не думаю, что
он заботился о молоке; он взял его, чтобы быть общительным, и, казалось, как
доволен тем, как ласточка или два, как он был после пьянки
dishful я иногда предлагала ему. Он часто пытался жевать зерна на
какие куры были сыты, и едят все, что он видел нас принимая,
в том числе всевозможные фрукты, орехи, конфеты, и мороженое. Конечно,
главным в его рационе были различные злаки и мясо, но
казалось, он хотел попробовать все, что готовилось.

Однажды, к своему величайшему отвращению, он уговорил меня дать ему понюхать
флакончик с нюхательным спиртом, который, как ему показалось, мне понравился. После этого он
относился ко всем бутылкам с глубочайшим подозрением и отвращением.




ГЛАВА VI


Трудно вспомнить, когда мы впервые заговорили о Флориде. Затем один
сосед отправился туда на разведку и вернулся с
восторженными рассказами о климате и возможностях. Мы были очень
заинтересованы и сразу же отправились за различными флоридскими газетами, брошюрами,
и книгами.

Джулиус всегда боялся суровых северных зим, у него были некоторые
хронические проблемы - наследие Гражданской войны. Это только в литературе
деликатный человек интересен; на практике это подвергает его
бесконечным испытаниям и унижениям, поэтому мы никогда не оценивали состояние его здоровья как
причина предлагаемых изменений. Вместо этого мы расцвели моим нежным
горлом. Женщина может быть инвалидом без потери престижа, так не один
наши друзья подозревают, что предлагаемые изменения климата не было
исключительно на мой счет.

Мы решили, что, как только можно будет избавиться от наших владений на севере,
мы повернемся лицом к югу и попробуем стать первопроходцами.

Несколько детей из соседней семьи с энтузиазмом подружились с Бруно.
как только стало известно о наших планах, их
родители попросили нас отдать его им, когда мы будем готовы отправиться на Юг.
Несмотря на наш предыдущий опыт раздачи его, это казалось нам
вполне осуществимым.

Во-первых, мы думали, что будет совершенно невозможно взять
его с собой во Флориду. Тогда он был по-настоящему прилагается к
дети, которые хотели ему; поэтому мы с готовностью согласился, и мы призвали их
в целях монополизации его как можно сильнее, так чтобы мы могли увидеть его
удобно устроилась, прежде чем мы начали. Они жили по соседству с нами, и
Бруно всегда был готов присоединиться к ним в игре. Он даже ел из
их рук. Это казалось идеальным соглашением.

Наш симпатичный маленький домик вскоре был продан и разобран, и мы переехали в
пансион в другой части города, готовясь к долгому путешествию,
которое тогда казалось почти таким же трудным, как полет на Луну. Мы заперли
пустой дом и ускользнули в наш пансион, в то время как Бруно,
совершенно не понимая, что происходит, лаял и метался в
игра в пятнашки на другой стороне большой территории нашего соседа.

Старая тетя Нэнси, цветная женщина, которая принадлежала одной из моих тетушек
до войны, и которая была нашей дублершей в чрезвычайных бытовых ситуациях,
взял у Ребекки и ее семьи, обещая им "Джес' как хорошо дома, как
Я могу гиб меня, Мисс Джудит". К сожалению, мы расстались, но мы чувствовали, что
наши домашние животные были хорошо обеспечены, и что мы должны чувствовать себя плохо
оставив их, чем бы они на время оставили.

Зря думал!

Через два вечера после отъезда из нашего дома, когда я была занята в нашей комнате,
готовясь начать собирать вещи, я услышала шаги Джулиуса на лестнице,
сопровождаемые знакомым стуком, который заставил мое сердце замереть.
Дверь распахнулась, и, прежде чем я успел подняться с колен,,
окруженная грудами сложенных вещей, я была опрокинута набок
восторженный натиск Бруно.

"Что это значит!" - Что это значит? - воскликнула я, как только смогла говорить.

"Я не знаю", - ответил Джулиус. "Я нашел его ожидающим меня у дверей офиса.
Когда я вышел. Он казался почти безумным от радости, что снова видит
меня. Я скорее думаю, что это повторение эксперимента с Нимродом".

"Бедный старина!" - Воскликнул я. - Посмотри, как у него ввалились бока всего за
эти два дня! Он снова голодал, и нам нечего ему дать
!

"Это так", - сказал Юлиус. "Я лучше пойду и куплю что-нибудь для него".,
разве нет?

"Да, действительно", - ответил я. "Сию минуту, бедный старый песик!"

Поэтому они снова с грохотом спустились по лестнице и вскоре вернулись с
несколькими многообещающими бумажными пакетами.

Мы расстелили газету у очага, чтобы приготовить ему угощение, затем сели рядом.
наблюдая за ним и отвечая на его полные любви взгляды, пока он ел. Когда
он насытился и погрузился в счастливую дремоту, Джулиус
сказал,--

"Что ж, я полагаю, я мог бы также попытаться выяснить, возможно ли это
взять его с нами. Я увижусь с агентом завтра. Мы должны либо принять
его, или пусть его убьют; ибо я ясно вижу, что совсем не годится
пытаться оставить его ".

"Если бы мы только могли уговорить его поехать с нами в машине, все было бы в порядке".
"Все в порядке", - ответил я. "Он такой знающий старик, он бы все прекрасно понял".
"все в порядке".

"Я знаю, это невозможно", - воскликнул Джулиус. "Если он вообще поедет, то ему придется
ехать в багажных вагонах, а мы будем в спальном вагоне. Я не вижу, как мы можем
справиться с этим ".

Я начал думать, что путь откроется, и на сердце у меня стало легче, чем
когда-либо с тех пор, как мы впервые заговорили о Флориде. Если бы мы могли
с нами был Бруно, и я больше не боялся отправиться в страну, которая в моем
воображении, казалось, изобиловала неизвестными опасностями.

На следующее утро Джулиус немедленно отправился на собеседование с агентом и выяснил
что, в конце концов, можно было бы взять Бруно с нами во Флориду.
Это потребовало бы определенных хлопот и определенных расходов. Помимо его проезда в качестве
багажа, носильщиков в каждом вагоне нужно кормить; и пока мы в
спальном вагоне должны быть в соседнем вагоне, у него будет ряд изменений в
сделайте... одно из них на раннем рассвете, а другое ночью. Это было бы
необходимые для Джулиуса, чтобы увидеть эти изменения в человеке, в случае Бруно
оказались непослушными, который был весьма вероятен. Мы решили провести
это и наряд Бруно в дорогу сразу приобрести. Это
состояло из нового крепкого ошейника и цепочки, к которой была прикреплена большая жестяная кружка
для обилия напитков, и корзинки для завтрака, полной печенья.

Наступил памятный день, и добрые люди проводили нас до поезда.
Соседи и друзья напутствовали нас всех добрыми пожеланиями.,
Бруно получил сполна их внимание.

Мы хорошо знали, что они считали все это делом чепухи
и что они ожидали увидеть наше возвращение, более печальное и мудрое, самое большее через
год.

Как только поезд был в пути, Юлий пошел вперед, чтобы увидеть, как Бруно
принимал его. Он нашел его в состоянии крайнего возбуждения, он выл
и дергал за цепь, вероятно, вспоминая свое другое путешествие на
машинах, когда он покинул свой первый дом, чтобы приехать к нам один в своем
щенячьем возрасте. Когда он увидел Джулиуса и понял, что мы с ним, его
радость и облегчение были трогательными. Джулиус немного побыл с ним и забрал его
немного воды, - он был всегда хотелось пить после "плача" ... затем вернулся, чтобы
доклад ко мне.

Я почувствовала такое облегчение, узнав, что мы действительно расстались с Бруно в хорошей форме
это почти заставило меня забыть о небольшой боли в уголке моего сердца
из-за того, что произошло день или два назад. Я зашел в
старый дом, чтобы попрощаться с соседом-инвалидом, и там, на
тротуаре, у калитки, сидела Ребекка. Тонкий, тощий, и предупреждение, она сидела
смотря для кого, - легко догадаться, что "кого-нибудь". Как рада она была
ко мне!

Я сел на ступеньку калитки и заключил ее в объятия, всем сердцем желая
мое сердце радовалось, что мы могли бы взять и ее с собой. И все же я знала, что мы не можем.
Ее, трезвую кошку средних лет, нести на руках все эти много миль! Затем
после того, как мы доберемся до Флориды, могут пройти недели, прежде чем мы решим, где поселиться
. Собака, оказавшись там, может бегать за нами, но что мы могли
сделать с кошкой? Она так и не научилась следовать за ним на расстоянии, и она
всегда нервничала из-за того, что ее несли.

Нет, об этом не стоило думать.

Я остался, гладя ее так долго, как только мог; затем, убедив ее идти
вернуться и довольствоваться тетей Нэнси, я попрощался с ней со слезами на глазах и
унесла боль в моем сердце, которую я иногда чувствую до сих пор.

Милая старушка Ребекка!

Когда-нибудь я надеюсь отправиться в кошачий рай и разыскать ее. Тогда она
сможет понять, почему я, казалось бы, был настолько бессердечен, что ушел
и оставил ее печально смотреть мне вслед в тот печальный день так давно
назад. Может быть, теперь она знает; я надеюсь, что знает.




ГЛАВА VII


Было уже далеко за полдень, когда мы выехали из Флориды. Сразу после наступления темноты мы
добрались до большого города, где нам предстояло взятьон проехал через слипер в
Джексонвилл. В те дни там не было Union Depot, и было
необходимо пересечь город, чтобы начать движение на юг.

Этот трансфер все время беспокоил нас, так как время было ограничено, а еще
нужно было осмотреть и перепроверить весь наш багаж и Бруно. Мы договорились,
что я заберу Бруно и поеду с ним обычным трансфером
омнибусом, а Джулиус пересядет с багажом. Мы думали, что Бруно
и я могли бы позаботиться друг о друге, хотя, признаюсь, мне не хотелось
брать частное такси. В хорошо освещенном, комфортабельно набитом автобусе я
почувствовал себя достаточно безопасным, хотя я переходила чужом городе на
с наступлением ночи, и лишь собаки для сопровождения.

Бруно посмотрел с тоской на дверь, как автобус начал, но, казалось,
устраивает когда я заверил его, что все в порядке.

Юлий ждал нас на другой станции, билеты и чеки.

Когда он вернулся, проводив Бруно до багажного вагона, и доложил:
"Все в порядке", - мы оба искренне рассмеялись, испытывая облегчение от того, что прошли
самую загадочную часть путешествия.

Я больше не видел Бруно до следующего утра. Был серый рассвет. В
поезд стоял, пыхтя и фыркая, как беспокойная лошадь, на рельсах
в тени Лукаут-Маунтин.

Наведя справки, Джулиус узнал, что там будет задержка на четверть
часа или около того, и, поскольку ему все равно нужно было вставать, чтобы пересесть
Бруно еще один багажный вагон, он планировал дать ему немного побегать;
Итак, как я высунулся из окна автомобиля, я увидел Юлию с цепочкой Бруно
чашки и т. д., образованный в своих руках, пока счастливая собака скачет вверх
и вниз по дороге. Он исполнял прыжки и ужимки, выражающие
невероятная радость, когда я высунулся и окликнул его, сказав мне как можно яснее
,--

"Вот мы и снова здесь! Разве это не здорово?"

И я заверил его, что так оно и есть.

После этого мимолетного взгляда я больше не видел Бруно, пока мы не добрались до Джексонвилла;
но Джулиус время от времени сообщал, что, кажется, понял
смысл нашего плана путешествия и перешел от старого к новому
багажный вагон, он так хотел, чтобы его не оставляли, что пытался войти в каждый, к которому подходил
двери были открыты.

Рано утром следующего дня после нашей остановки у Смотровой горы мы вошли в
"Метрополис Флориды". А теперь, смотрите, большой сюрприз! Мы
привезли тоньше одежды в наших руках-сумки, думая, что, как мы
отправились на юг, в нашей тяжелой одежды, построенный для северной зимы,
бы оказаться гнетущей. Как поразительные, затем, чтобы чувствовать себя наши особенности
защемление, покусывая бризы, как мы вышли из машины, наконец, в
Солнечный Юг! Действительно, когда мы проезжали мимо резиденций по пути в отель, мы
видели зеленые деревья и цветущие цветы; но где же был тот благоухающий воздух, который
в наших мечтах мы всегда обмахивали увядшие цветы в этой Мекке
наших надежд?

После того, как мы вышли из машин, самым приятным зрелищем, представшим нашим нетерпеливым взорам
, был пылающий камин в приемной отеля. Мы подумали,
это превосходная шутка. В отеле были очень добры к Бруно (за
вознаграждение), но их правила запрещали пускать
собак в номера, поэтому его поселили в удобных помещениях снаружи.
Джулиус пошел с ним, чтобы убедиться, что он доволен, и проследить, чтобы его
напоили, накормили и он был в хорошем настроении, прежде чем мы позавтракаем сами.
По пути вниз, как всегда прежде, Бруно привлек к себе много благосклонных
УВЕДОМЛЕНИЕ. Женщины и девушки восклицали: "О, посмотрите на эту очаровательную собаку!" И
несколько мужчин познакомились с Джулиусом, восхищенно заметив о нем
"Очень красивая собака!"

Бруно уклонялся от их внимания. Он никогда не заводил друзей с
незнакомцами, независимо от того, как сильно они пытались его приласкать; и он никогда не ел
ничего, что ему предлагали другие, без нашего разрешения. На самом деле, он был
всегда очень разборчив в выборе еды. Иногда дома, когда
в мрачном кабинете я ставила его тарелку с едой на пол, ничего не говоря
; но он никогда не начинал есть, пока не получал моего
внимание суешь свой нос в мою руку, спрашивая: "Это мое?" по
допрос взгляды направлены на меня, то на тарелку; потом, когда я ответил:
"Да; вот Буни, это Буни," он упадет и наслаждайтесь
это.

Мы были рады этой черте характера; и мы часто думали, что, если бы не она, он
в самом начале своей карьеры стал бы жертвой яда, поскольку он
нас очень боялись многие робкие люди, особенно различные бакалейщики
и мальчишки-мясники, которые приближались к нашему дому со столькими абсурдными предосторожностями
, что, казалось, Бруно доставляло величайшее удовольствие держать
их в состоянии ужаса.




ГЛАВА VIII


Мы сделали, но короткое пребывание в Джексонвилл, а затем поспешил на ул.
Августина, где бывший знакомый Юлий живет со своей
семья. Нам пришлось сесть на речной пароход до Токоя, который многие называют Приманкой,
по понятным причинам, - затем добраться до побережья по крошечной
железной дороге.

Прогулка на пароходе "Сент-Джонс" была первым опытом такого рода для
Бруно, которому, казалось, это очень понравилось, потому что на пароходе было немного пассажиров
кроме нас, мы поднимались и спускались по лестнице по своему желанию,
нанес ему несколько визитов в его каюту на нижней палубе.

На маленькой железной дороге все было еще более неформально. Когда мы сели в поезд, поблизости никого не было
поэтому Бруно последовал за нами в пассажирский вагон
, забрался под сиденье, сложился пополам, как складной нож, и,
совершенно опустошенный к тому времени, как подошел кондуктор, ехал первым классом
в кои-то веки. Казалось, такое удовольствие для нас быть вместе, как мы
шли, что наша короткая поездка через дорогу от "манок" к побережью стоит
в памяти как самый приятный частью путешествия.

Нас встретили на ул. Августин друга Юлиуса, и, как он терпел
получив приглашение от его семьи, мы остановились в тот первый день у них.
чтобы они могли узнать новости от своих друзей.
и родственников, с которыми мы встретились непосредственно перед отъездом во Флориду.

Они любезно уговаривали нас остаться подольше, но мы подумали, что два человека и
собака - отличная компания для приема гостей; поэтому мы отыскали
приятный пансион и поселились в нем на две недели.

Всех нас троих многое удивило в старом городе; но, безусловно,
наибольшую сенсацию произвел Бруно, когда мы впервые вывели его на пробежку,
и он быстро нырнул в один из ручьев, когда начался прилив
и сделал большой глоток. Он был теплым с управлением, и
вода выглядела так привлекательно, что он принял ряд Ласточки до
он попробовал ее на вкус. Затем его выходки были самыми смешными. Он фыркнул и покачал
головой так, что уши захлопали снова, и потер свой нос, сначала с
одной лапой, а затем с другой. После этого один урок: он больше никогда не
пил из чужой бассейна или ручья, без очень вкус
робко, потом ждут несколько секунд, чтобы убедиться в осадок.
Но если он возражал, чтобы вкус соленой воды, он не нашел ни одного изъяна в
чувство это.

Ни на одном воспоминании о нем я так не люблю останавливаться, как на этой фотографии
, которую он сделал со своими рыжеватыми кудрями, струящимися по спине в волнах.
когда мы взяли его с собой на пляж. Вьющиеся зеленые волны с пеной на кончиках
доставляли ему истинное наслаждение. Даже то, как он выскочил среди нас и
встряхнулся так, что мы все промокли насквозь в импровизированной душевой
приятен - как воспоминание, - хотя в то время мы ругали его и пытались
строго отвечать на его шутливые взгляды, когда он скакал вокруг и
валялись в песке.

Соленая вода была в новинку для всех нас, поэтому мы проводили как можно больше времени
на острове и пляжах.

В те дни, когда мы были вынуждены оставаться на материке из-за ливней или из-за
дел, которыми мы занимались в перерывах, мы обычно отправлялись ближе к
вечеру прогуляться по дамбе. Затем Бруно всегда встал в один
бассейны для плавания, прежде чем мы вернулись в наш временный дом.

Хотя погода казалась северной весенней, некоторые дни были довольно
прохладными, а другие достаточно теплыми для летней одежды, однажды утром мы проснулись
к тому факту, что завтра будет Рождество. Так нам казалось,
с момента нашего прибытия в Сент- Августин, как будто мы были в чужой стране,
испанский элемент был настолько велик по сравнению с остальной частью города,
и в людях, и в их обычаях, и в обустройстве, и в
строительстве города. Мы слышали празднования рождественской мессы
в старом соборе, и решил "помочь", но, как наступил вечер
на свежий и холодный, наш пыл охладил его. Тонизирующие свойства
непривычного соленого воздуха пробудили в нас живой интерес к
продукты питания и сна; так что, после того, как полностью решив сесть на массы, мы были
готов к половине десятого, чтобы заявить, что не было видно в
мир стоит жертвой такой сон как то, для чего мы
почувствовал, что готов. Итак, мы отправились в страну грез, откуда были отозваны на рассвете
Бруно обрадовался великолепному грохоту жестяных труб и
игрушечных барабанов.

Одеваясь, мы смотрели сквозь жалюзи на процессии маленьких
мальчики маршировали по узким улочкам внизу, дуя в трубы и
барабаня в барабаны. Ежедневные учения в казармах в старом городе заставили
все мальчишки города еще более масштабным, чем мальчиков
как правило, чтобы быть солдатами. Видимо, каждый из них послал Санта
Клаус петицию, чтобы принести ему что-то воинственное на Рождество.

Юлиус порадовал Бруно, пригласив его прогуляться и купив ему упаковку
конфет, которые он съел с большим удовольствием; затем мы втроем сидели на верхней
веранде, на которую выходила наша комната, слушая музыку и наблюдая за
процессии.

Это было очень Странное Рождество для всех нас троих. Воздух был
приятно теплым, и зеленые вещи, с розами и другими цветами, были в
зрение во всех направлениях.

Как только миновало Рождество, мы с чувством, что повернули за угол
, обычным в такое время, начали ускорять наши приготовления к отъезду
на Юг. Мы осмотрели различные участки земли вокруг Сент-Луиса. Августин,
но не нашли ничего, к чему нас особенно тянуло.
Также казалось довольно странным приехать на юг с намерением стать первопроходцем, а затем
обосноваться в том, что, как заверил нас старый сержант из Форта, было
старейшим городом Союза, или поблизости от него.

Мы чувствовали, что мы должны, во всяком случае, посмотрим, что Уайлдер части
Государство было как прежде; так что вскоре мы оказались превышение скорости
снова в сторону "Приманки", чтобы успеть на лодку до небольшой станции вдали.
на юг, вверх по реке, которая тогда была единственным путем к небольшому
поселение в стране мид-Лейк, где жил родственник, который
убеждал нас посмотреть его часть Флориды, прежде чем принимать решение о чем-либо.

Сейчас это кажется странным, подумайте, насколько удаленная юге Средней Флориде был в те
дн. Смысл тогда мы пытаемся достичь-это теперь меньше, чем двенадцать
часы из Джексонвилла по железной дороге. Затем мы всю ночь плыли на лодке,
а во время завтрака сели на поезд и добрались до большого озера, где крошечный
нас ждал пароход; на нем мы пересекли озеро, затем остановились в городке
на другом берегу, чтобы дождаться фургона, который должен был приехать за полдня
пути, чтобы встретить нас.

Наше сообщение было отложено, поэтому мы провели два дня в английской гостинице недалеко от
большого озера, где у нас появились друзья, которых мы сохранили в нашем списке навсегда
с тех пор. А кроме того эти дружеские отношения, у нас есть заветная много приятных
воспоминания об этом отеле. Мы подошли к ней в сумерках дым
день хвастливый и при входе в него нас встретил огромный открытый
огонь из светлого дерева, которая прославила отполированный пол, устланное
шкуры диких животных, убитых в близлежащих зарослях, называются гамаками
или кочками. Свет камина бросал прерывистые отблески на старомодные стулья,
столы и т.д. И освещал несколько больших картин в позолоченных рамах
которые украшали стены; - короче говоря, это была полная картина
художественного комфорта. Не уменьшил нашего удовлетворения и ароматный запах
жареной ветчины и горячих кексов, донесшийся до нас, когда мы пересекали зал.

Они дали нам номер на первом этаже в L открывая на одной из боковых
площади. Такое расположение подходит Бруно, и поэтому
порадовали нас. За домом было небольшое озеро, и на следующий день
Джулиус предложил покататься на лодке. Лодка была совсем маленькой, и он тогда был довольно
неопытен в обращении с веслами; поэтому мы уговорили Бруно посидеть на крошечной
пристани и посмотреть, как мы проплываем мимо.

Он, казалось, был вполне готов; поэтому мы оттолкнулись. Когда мы выплыли наружу, Бруно
пал духом. Это было слишком похоже на то, что нас бросили позади; поэтому он заскулил и
нырнул вслед за нами.

"Это недалеко, - сказал Юлиус, - и плавание ему не повредит!"

Поэтому мы пошли дальше, позволив ему следовать за собой.

Внезапно он издал странный крик, и Юлий, оглянувшись, воскликнул,--

"Смотрите, у него судороги!"

Мы бросились к нему так быстро, как только могли, и подоспели как раз вовремя.
Рискуя опрокинуть нас всех в самой глубокой части озера - вероятно, около
пятнадцати футов - Джулиус затащил его в лодку. Затем мы поспешили обратно на лестничную площадку.
пришлось помочь выбраться бедному Бруно, и мы положили его на траву.
он был совершенно измучен, что нас очень встревожило.

Прошло несколько часов, прежде чем он снова стал самим собой, и много месяцев, прежде чем он
потерял сильный страх перед водой, - фактически, он никогда больше не был тем
бесстрашным водяным псом своей юности.




ГЛАВА IX


Следующим я вижу нас в маленьком поселении, расположенном в глубине страны, вокруг двух небольших
озер, к которым мы направлялись.

Прошло много лет с тех пор, как мы видели жившего там родственника
и детские воспоминания не подсказали нам, что он был самым
дальновидным и непрактичным из людей. Мы не могли доверять собственным суждениям в
такой перевернутой с ног на голову стране, как Флорида, где все условия были такими
новыми для нас; поэтому неудивительно, что мы поверили ему на слово относительно ряда диких животных.
заявления и решил купить и поселиться там. Мы купили участок земли
у его друга и клиента, который предложил нам использовать небольшой участок
приусадебная хижина рядом с нашей землей, в которой можно было жить, пока мы строили. Это
лачуга выглядела решительно непривлекательно, но альтернативой была комната в
доме нашего родственника, в целой миле от нашего места; поэтому мы
решили в пользу лачуги. Он был построен из сколоченных досок, перекрытий
вырубленных из местных бревен. В нем была одна дверь и ни одного окна. На самом деле,
в этом не было необходимости; доски грубо прилегали друг к другу, оставляя
щели, как в оконных жалюзи, так что мы могли просунуть пальцы сквозь
стены практически в любом месте. Помимо предоставления средств освещения и
вентиляция, это было чрезвычайно удобно для различных летающих и ползающих существ
. Пол был сделан из грубых десятидюймовых досок с щелями шириной в дюйм
между ними. Джулиус проводил меня осмотреть его, сказав,--

"Если мы попытаемся жить в этом подобии дома, мы станем первопроходцами"
с удвоенной силой.

Окинув помещение испытующим взглядом, я ответил,--

"С первопроходчеством все в порядке, если только мы сможем сделать его чистым".

"О, это достаточно просто!" - воскликнул Джулиус с облегчением. "Если ты
думаешь, что мы сможем вынести другие недостатки, я могу обелить все
приготовь что-нибудь такое, и сделай это таким свежим и сладким, что ты и не узнаешь.

Мы отправили сообщение о нашем грузе, который оставили в Джексонвилле,
и Джулиус повел бригаду в ближайший город, чтобы купить кое-что необходимое. Мы
не привезли с собой на Юг никакой мебели, зная, что то, что было в нашем
Северном доме, не подойдет для первопроходцев. Наш груз,
таким образом, состоял в основном из книг и картин, а также нескольких коробок с одеждой,
постельных принадлежностей и т.д. Лачуга была чудесно улучшена одним или двумя слоями
побелки, а после того, как был постелен старый гобеленовый ковер, чтобы покрыть
трещины в полу, растянувшиеся по стенам, образуя беспорядок, сделали его
вполне пригодным для жилья.

Кровать и ряд сундуков занимали один конец, между ними было достаточно места, чтобы
протиснуться. В ногах кровати стоял стол, который
по очереди использовался как кухонный, обеденный и библиотечный столы; там же был ящик
с керосиновой плитой и полками над ней для посуды и припасов.

У нас были два деревянных стула и скамейка, которые мы использовали по-разному. Когда
все эти вещи были расставлены по местам, а наши книги разложены на досках, которые
были уложены поперек стропил над головой, мы почувствовали себя так же уютно, как Робинсон
Крузо в своей пещере.

Как только мы освоились, Джулиус нанял человека в помощь и начал
благоустраивать нашу землю. Пришлось срубить несколько больших сосен, и
это представление привело Бруно в дикое возбуждение. Его природные
инстинкты подсказывали ему, что есть только одна причина, по которой дерево следует
когда-либо срубать, - поймать какое-нибудь дикое существо, укрывшееся на
его вершине. При первом ударе топора он начинал визжать и танцевать,
разражаясь еще более дикими кривляниями, когда дерево начинало раскачиваться и
шатающийся, наконец, устремляющийся к вершине, когда он падал, в состоянии
возбуждение, граничащее с безумием.

Поскольку он, конечно же, ничего там не нашел, он, казалось, подумал, что был недостаточно быстр
и что существо сбежало; поэтому он стал более
и все более безрассудно, пока Джулиус не встревожился за его безопасность и не сказал, что я
должен держать его взаперти, пока не будут спилены деревья, иначе он наверняка погибнет.
в конце концов, его раздавят.

У меня было полно дел. Я заманивал его внутрь и закрывал дверь. Как только
он слышал, что начинается рубка, он скулил и лаял, умоляя, чтобы его выпустили
. Я всегда тянул время, пока не слышал, как падает дерево, и тогда он
бросался и запрыгивал на его вершину, чтобы повизгивать и исследовать.

Он никогда ничего не находил на деревьях, но никогда не унывал. Он
"помогал" при вырубке каждого из них.

Бруно был намного счастливее во Флориде, чем в нашем доме на Севере.
У него был целый лес, где он мог размять ноги, и для развлечения у него были
различные виды диких животных.

Однажды лунной ночью мы втроем отправились на почту за письмом
. Пока мы с Джулиусом медленно брели домой, наслаждаясь ночным воздухом
, в то время как Бруно совершал небольшие экскурсии во всех направлениях, он
внезапно возник перед нами и остановился с таким вопросительным видом,
который показывал, что он нашел что-то, в чем не был вполне уверен.

- В чем дело, Буни? - спросил Джулиус.

Бруно сделал короткую пробежку, затем вернулся, остановившись, как и в прошлый раз, и взглянув
сначала в том направлении, куда он направился, затем на Джулиуса.

"Вероятно, это опоссум", - предположил я.

Бруно показал себя очень осторожным в нападении на незнакомых животных.
животные. Казалось, он помнил наше приключение с курами, свою первую
встречу с Ребеккой и некоторые другие свои переживания.

Джулиус ответил на очевидный вопрос:,--

- Да. Это опоссум Буни. Иди и приведи его!

Он отпрыгнул, нырнув в небольшую рощицу деревьев, примерно на расстоянии выстрела из лука
от нас, затем с визгом отступил, бросившись на землю,
издавая короткие вскрики, потираясь и зарываясь носом в траву
и песок. Увы, бедный Бруно! Мы знали, что это было. Мы не видели этого, мы
не слышали этого, но мы знали. Он чувствовал, что стал жертвой
неуместной уверенности; но мы страдали вместе с ним, потому что прошло несколько дней, прежде чем
он избавился от "букета". Затем на него словно снизошло вдохновение. Он
казалось, внезапно я что-то вспомнил. Неподалеку от
нашего дома было крошечное озеро, которое пересыхало. День за днем его воды отступали, пока
это не превратилось в обычную грязевую яму. Бруно спустился к нему и зарылся по самые
глаза в черную грязь.

Он пролежал там до позднего вечера, затем побежал к мокрому озеру неподалеку
и тщательно вымылся. Благодаря этому он вернул себе утраченное
самоуважение, но никогда не забывал пережитого. Нужно было только
сказать,--

"Кис-кис-кис, где кис-кис?" чтобы заставить его уши и хвост поникнуть в
самым удрученным образом; затем он уползал, скрываясь из виду, пока не поднималась какая-нибудь
более приятная тема для разговора.

Не было ничего странного в том, что после такого тяжелого приключения Бруно был довольно
робок в обращении к "Брату Опоссуму", когда он все-таки встретил его. Однажды ночью
его нашли, когда он слонялся снаружи, обнюхивая какие-то безделушки, которыми
Бруно пренебрегал. После недолгих уговоров Бруно был вынужден схватить
его. Обнаружив, что ничего неприятного не последовало, он стал от этого
момент, когда восторженная 'опоссум-охотником, и использовал, чтобы принести в каждый
ночь или две. Обычно я готовила их для него, и он ел их с аппетитом.
мы сочли это удачным, поскольку находились примерно в двенадцати милях
от мясной лавки. Другой заменитель говядины мы нашли во Флориде
суслик. Это травоядная черепаха, которая роет себе домик
в песке.

Вскоре Бруно стал самым страстным охотником на сусликов. Их трудно снарядов
с ними трудно справиться, как они тут же рисуют в голове и ногами по
подходили; так, Бруно бы нос одного, пока он не может захватить
лопата, выпирающий кусок нижней части корпуса. Получаю этот маленький кусочек
зажав боковые зубы, он уравновесил вес, держа голову слегка набок
и рысцой вошел внутрь. Тень от дома опустилась,
он бросил суслика, осторожно перевернув его на спину, и лег
рядом с ним, чтобы остыть и отдохнуть. Затем он отправлялся за другим.

Он продолжал изо дня в день, иногда аж целый десяток
вокруг места сразу. Как только существам удавалось перевернуться,
чтобы они снова могли пользоваться ногами и начать убегать, Бруно, визжа
и лая, возвращал их обратно и переворачивал на спины.

Иногда, когда он возвращался после затянувшейся охоты, принося свежую жертву
, он обнаруживал, что несколько из них убегают сразу. Затем он
поспешно бросал свой последний улов и убегал, выслеживая прогульщиков
пока их всех не находили и не отлавливали, чтобы вернуть обратно и обнюхать
снова.

Он никогда не уставала от этого вида спорта, и после того, как наш дом был закончен, и
хорошо укомплектованный "курица-парк" был добавлен в нашу усадьбу, мы купили большой
лагерь-чайник, который мы устроили на кирпичи в укромном месте, в этом мы
хотели тепла, воды и суслики повар Бруно, так что он и куры были
постоянные пиршества с ними, и они быстро разрастаются.




ГЛАВА X


Нам с Джулиусом всегда нравится экспериментировать с новыми блюдами. Мы
не испытываю никакой симпатии с той суетливости, которая ездит по
МИР со своими ланч-бокс, презрев все непонятные или новые. Для нас это
часть очарования изменившейся обстановки - попробовать местные продукты питания
.

[Иллюстрация: Он шипел на Бруно.--СТР. 62.]

Мы попробовали жареного опоссума и тушеного суслика; теперь нам захотелось попробовать
стейк из аллигатора. Мы слышали, что стейк из аллигатора вообще съедобен.
стейк должен быть взят из мясистой части хвоста молодого животного
прежде чем животное вырастет достаточно большим, чтобы потерять свою блестящую кожу; поэтому мы
однажды были очень рады, когда обнаружили, что Бруно загнал в угол
молодой, около четырех футов длиной. Это было на небольшой поляне примерно в трехстах
ярдах от дома; и как только Юлиус выяснил причину
волнения Бруно, он поспешил в дом за топором и вскоре положил
остановитесь на демонстрациях этого существа. Он шипел на Бруно, как целая стая гусей
, одновременно щелкая на него зубами и
ударяя по нему хвостом, которым у него была удивительная манера
размахивать.

Когда стейк был разрезан, мясо выглядело белым и мелкозернистым, как у
более деликатных видов рыбы. Приготовленный, он получился очень аппетитным, являясь
компромиссом между рыбой и белым мясом домашней птицы.

Нам это очень понравилось, и мы громко расхваливали стейк из крокодиловой кожи,
но... мы больше ничего не хотели!

Я приготовила остальное для Бруно, и он съел еще одно блюдо; затем
он нанес удар. С тех пор мы слышали, что большинство людей, которые пробуют стейк из аллигатора,
имеют такой же опыт. Это первое блюдо очень понравилось, но одна
не воспитан на такой диете не получает за секунду. Это
полезный продукт питания в походных условиях юга, потому что он заставляет
отдыхающих возвращаться к бекону и фасоли с новым удовольствием. То же самое можно сказать
о жареном опоссуме и тушеном суслике, то есть для людей
отдыхающих в кемпинге.

Незадолго до того, как наш дом был готов для нас, когда мы еще жили в
маленькой лачуге, однажды вечером я заметил, что Джулиус пришел домой с
пустыми руками. У него была привычка приносить свои инструменты домой каждый вечер
поэтому я спросил,--

"Что ты сделал с пилами и вещи?"

"Я оставил их под дом, - ответил он, - завернули в старый пиджак я
был там. Они будут в полном порядке, и я устал нести
им."

Я всегда был рад, когда он открыл более простой способ делать вещи;
поэтому я не стал возражать и продолжил готовить ужин,
к которому мы трое были готовы. Бруно пробыл в новом доме всю вторую половину дня.
Поэтому я сначала прислуживал ему, следя за тем, чтобы его тазик с водой был
полон до краев, и накладывал ему еды на тарелку. Затем Джулиус и
Я с величайшим удовольствием принялся за такой обед, который мы бы назвали
презираемым в нашем старом доме, но который наша жизнь на свежем воздухе в сосновом лесу
сделала чрезвычайно желанным. После этого я убрала со стола, и мы сели
за наше обычное вечернее чтение, время от времени прерываемое
обрывками разговоров.

Бруно лежал у наших ног - дремал, когда мы вели себя тихо, и стучал по полу
своим хвостом всякий раз, когда мы разговаривали. Около девяти часов он встал, встряхнулся
, глубоко вздохнул, затем в своей обычной манере попросил меня открыть ему
дверь. Именно так он и попросил. Он положил голову мне на колено
пока я не подняла взгляд от книги. Затем его хвост начал вилять, и он
быстро перевел взгляд с меня на дверь, затем снова на меня. Я спросила,--

"Буни хочет пойти?"

При этом его хвост вилял из стороны в сторону быстрее, чем когда-либо, и он подошел к двери и
стоял и ждал. Юлий встал и открыл дверь для него; стоя на
несколько мгновений после того, как Бруно исчез в темноте, глядя на
звезды и слушая, что сладкий звук сосновые-иголки, когда
ветер дует через них.

Ночь была довольно прохладной, и прошло совсем немного времени, прежде чем мы оба начали
хочется спать. Бруно не вернулся; поэтому Юлиус подошел к двери,
свистя и зовя его.

Но ответа не было.

Мы немного подождали; потом Юлиус сказал:

"Он, вероятно, будет здесь к тому времени, когда мы будем готовы погасить лампу";
так что давай спать.

Я почувствовал беспокойство. Это напомнило мне старые времена легкомысленной юности Бруно
когда он пас овец. Расчесывая волосы, я прокручивала в голове
все те смутные страхи, которые я испытывала, когда раньше
мечтала о Флориде как о стране, полной неизвестных опасностей. Наконец я
заговорила,--

"Джулиус, как ты думаешь, большой аллигатор мог поймать Бруно?"

"Я не знаю", - медленно ответил Джулиус.

Тогда я понял, что он тоже беспокоился.

Когда лампа погасла, Юлиус снова подошел к двери и постоял несколько
минут, свистя, зовя и прислушиваясь; но не доносилось ни звука, кроме
шепот сосен и скорбные ноты далекой "Вдовы Уип-Уилла".

Мы не могли уснуть. Поскольку Бруно всегда был рядом с нами.
мы никогда раньше не чувствовали себя неловко и не предусмотрели возможности
запереть нашу хижину. Там была просто старомодная защелка на веревочке с
снаружи висячий замок; и вот мы здесь, покинутые нашим защитником!

Снова и снова в течение ночи Джулиус вставал, чтобы позвать и послушать.

К рассвету мы оба крепко спали, измученные тревожными догадками. Мы
проснулись от хорошо знакомого скулежа и царапанья в дверь, и
когда мы оба вскочили, чтобы открыть ее, вошел Бруно, выглядевший точно так же, как он
обычно делал это утром, -оживленный, рад видеть нас проснувшимися и готовый к завтраку.
его завтрак.

Мы оказали ему такой теплый прием, что это удивило и обрадовало его, в то время как мы
тщетно допрашивали его, пытаясь объяснить, почему он покинул нас ради
ночь. Это было бесполезно. Мы видели, что он не убегал, но
где же он был? Мы отказались от этого.

Джулиус сказал, что из-за беспокойной ночи у него пропал аппетит к работе.
но человек, который ему помогал, должен был быть там, поэтому он подумал, что
в любом случае лучше пойти в здание.

Он удивил меня, вернувшись почти сразу. Его лицо сияло.
а в глазах плясали огоньки.

"Я вернулся, чтобы сказать тебе, где Бруно ночевал прошлой ночью", - воскликнул он.
"Ты не можешь догадаться!"

"Нет, - ответил я.; "Я уже отказался от этого".

"Он вернулся посмотреть инструменты, которые я оставил в здании. Он выкопал
себе гнездо прямо рядом с ними, обернув край моего старого пальто вокруг себя
в качестве подушки. Все отпечатки настолько просты, насколько это возможно!"

Мы были поражены и восхищены этим представлением; рассуждения казались
такими человечными. Он наблюдал, как Джулиус раскладывал инструменты, в то время как
сам пришел к выводу, что это было неразумно, и
очевидно, решил заняться этим позже. Он сидел с нами до
перед сном, имея в виду его психическое назначения, и тогда выйдет
без единого слова от кого-либо, чтобы сохранить это, казалось нам поистине
замечательной вещью, и так мне кажется до сих пор.

С самого начала мы стали постоянными спутниками Бруно, разговаривая с ним
всегда так, как будто он мог говорить на нашем языке; и с тех пор мы думали
, что это, должно быть, было для него своего рода образованием, вытягивающим и
развивает свои собственные природные дары мышления и рассудка. Он часто
удивлял нас, присоединяясь к разговору. Он лежал и дремал,
а мы разговаривали своим обычным тоном. Если бы мы упомянули Робби или Чарли,
двух детей, которые были его друзьями в щенячьи годы, до того, как он стал
наша собака, когда мы говорили о Лео или о том, что она куда-то собирается, вскакивала вся такая
насторожившись, бежала к двери или окну, а затем к нам, поскуливая и издавая
короткий вопросительный или нетерпеливый лай.

После того первого раза, когда мы пытались выдать его, он всегда был
подвержен ужасным кошмарам. Во сне он хныкал и вздыхал
манера, странно напоминающая человеческие рыдания. В такие моменты мы думали, что
во сне он снова переживает те трудные дни. Поэтому мы
всегда будили его, гладили и успокаивали, пока он полностью не осознал, что
это был всего лишь сон.

У него были и другие способы, которые мы сочли заслуживающими внимания. Хотя он любил Джулиуса
больше, чем меня, все же он всегда приходил ко мне со своими просьбами. Если
он был голоден или хотел пить, он подходил ко мне, виляя хвостом и облизываясь
губы.

Как и "Полли", его общим термином для обозначения еды был крекер. Если бы я спросил: "Буни
хочешь крекер?" и если это был голод, он будет зевать польщенная,
застенчивым образом, и бежать к тому месту, где, как он знал пищевыми продуктами
держали. Если я неправильно понял его просьбу, он продолжал смотреть на меня,
облизывая губы и виляя хвостом, пока я не спросил: "Буни хочет
пить?" Затем он зевал и бежал к своему стакану с водой, который я
обнаруживал пустым.

Часто, когда он сообщал мне о своих желаниях, я передавал их
Джулиус, который прислуживал ему; но это не имело значения: в следующий раз
он пришел ко мне точно так же. Похоже, он рассудил, что я
был дарителем хлеба, как говорили древние саксы, или же он чувствовал, что я
быстрее проникну в его чувства и пойму его желания.




ГЛАВА XI


Вскоре после добровольного ночного дежурства Бруно мы обнаружили, что находимся вместе.
поселились в нашем собственном поместье, готовые осуществить наши планы на будущее.
Вкратце они заключались в следующем. Мы намеревались сделать апельсиновые рощи,
и пока он шел к погашению, мы должны воспитывать в начале
овощи для доставки в северные рынки. Мы привезли с собой только деньги
достаточно, чтобы сделать свое место и жить в течение года: к тому времени мы успели полностью
как ожидается, доходы от овощных партий, которые бы перебросить нас
закончился еще один урожай. У нас было много веры и мужества, и нас
не беспокоили никакие сомнения относительно осуществимости наших планов. Да нам и не нужно было бы этого делать
, если бы только на нашей земле были необходимые элементы для
овощеводство. Это был достаточно хороший, оранжевый земле, но это будет
долгое время, прежде чем мы могли бы зависеть от апельсинов для заработка.

Все это время мы многому учились, проявляли осторожность по мере того, как начинали
понимать ситуацию, обращаться за советом к практическим деятелям
вместо мечтательных болтунов.

В нашем маленьком домашнем кругу начались серьезные консультации.
Год подходил к концу, и всего нашего урожая овощей не хватило бы
на двухлитровую меру. Мы ушли с нашей посадки, даже
после того, как мы чувствовали, что это безнадежно, потому что мы не смели остановиться и
прислушайтесь к нашим страхам. Неудивительно, что мы чувствовали себя подавленными и
разочарованными. Мы могли видеть, что наши планы легко могли быть осуществлены
, если бы мы только знали, какую землю выбрать. Целое государство
перед нами был выбор, но мы были введены в заблуждение
романами мечтателя. Все, что мы могли показать за наши деньги, время,
и труд, - это небольшой дом, окруженный деревьями, такими молодыми, что им оставалось
по крайней мере, пять лет до того, как они принесут нам доход, а больше не было
денег на эксперименты.

Какое-то время мы испытывали некоторую горечь по отношению к нашему вводящему в заблуждение советнику, но я
знайте теперь, что мы были неправы, чувствуя себя так. Мужчина может отдать только то, что у него есть.
"От полноты сердца говорят уста". Мечтатель о мечтах
может предложить своим последователям только видения, которые, несомненно, приведут их
либо в тернии трудностей, либо в трясину уныния.

Однажды Юлиус вернулся от ближайшего крупного города, где он был
для блоков, с необычайно задумчивой физиономией. Как только его
покупки были выгружены и о лошади позаботились, он вошел
и, придвинув стул к моему рабочему столу, начал разговор с
этих запоминающихся слов:

"Джудит, как бы ты смотрела на то, чтобы переехать жить в Лемонвилль?"

"Почему ты спрашиваешь?" - спросил я. "Это полностью зависит от
обстоятельств, как я хотел бы там жить".

"Ну, Хоукс подшучивал надо мной сегодня, чтобы я пришел и сохранил для него бухгалтерию,
и я обдумывал это всю дорогу домой. Похоже, это выход
и я заявляю, что не вижу другого!"

"Возвращайся к офисной работе!" - Воскликнул я. "Я думал, ты покончил с
подобными вещами!"

"Я тоже так думал, но после года такого рода вещи, он начинает
выглядеть совсем по-другому".

Мы засиделись допоздна, обсуждая этот план во всех его аспектах. Бруно, казалось,
понял, что в наших делах наступил кризис, и сел напротив нас,
нахмурив брови и переводя взгляд с одного на другого, пока каждый говорил. Мы
наконец решили, что Джулиус должен вернуться в город через день или два и
продолжить расследование.

Когда Джулиус вернулся из Лемонвилля три дня спустя, он принес нам
новость о том, что он пообещал предоставить эту должность на испытательный срок и что он
нанял для нас временное жилье в новом доме рядом с офисом.
Более того, мы должны были переехать туда на следующей неделе, так как мистер Хоукс был
с нетерпением ждал его помощи.

В то время как мы почувствовали облегчение на это решение, было еще что-то очень
грустить по поводу расставания. У нас было построено столько надежд в наш
сосновые леса домой, который был, казалось, нас охранял "стоя
армия" гиганты несли серебряные знамена, особенно наложения на
лунные ночи, когда ветер хранились знамена мох покачиваясь под
огромные сосны.

Мы видели его в воображении расцветающим, как роза, тихим маленьким гнездышком
вдали от обезумевшей толпы. А теперь отказаться от него в самом начале.
и вернуться к деревенской жизни - это означало оставить поэзию ради самой простой из них
прозы.

Первым шагом к разрыву было избавиться от нашей домашней птицы. Это было
скоро улажено, и когда приехала повозка, чтобы увезти их, Бруно наблюдал
за погрузкой с живейшим интересом, повернув голову
повернувшись боком, насторожив уши и прикусив губу боковыми зубами
когда курица кудахтала, как это у него бывало, когда он нервничал. В прошлом все они были
в курятник. Драйвер установлен на свое место, и началось. Бруно
затрусил за ним, явно не понимая, что они не были
наши цыплята стали длиннее. Он подумал, что это начало переезда, который он слышал,
мы обсуждали. Он шел за нами примерно четверть мили. Все
внезапно он остановился и оглянулся; он увидел, что мы стоим и смотрим ему вслед
. Это была дилемма. Он посмотрел вслед удаляющейся повозке, потом снова на
нас, потом снова на повозку. Затем он повернулся и поскакал обратно, прижавшись животом
к земле, и подскакал к нам, визжа и тяжело дыша, пока мы объясняли
что это больше не наши цыплята; они были проданы и исчезли
уехал жить в другой дом.

Птицы утилизируют, мы начали спешно готовиться к нашей собственной
отъезд. На то, чтобы упаковать наши учебники, ушел целый долгий день, но мы быстро
уложили остальные вещи, и в оговоренное время нас перевели
и поселили в трех комнатах, которые нанял Джулиус.

Внизу была гостиная, которую мы использовали также как столовую,
за ней располагалась маленькая кухня. Над гостиной у нас была большая
комната. Фасадные окна этой комнаты выходили на покатую крышу, которая
прикрывала нижнюю веранду. Это, казалось, соответствовало взглядам Бруно; он сразу
вскочил через одно из окон, и овладели им в качестве
развалившись-место-просторный и прохладный.

Снова и снова друзья, которых мы завели в нашем лесном убежище, приезжали
в город навестить нас, говорили,--

"Я нашел, где вы живете, увидев вашу собаку на крыше крыльца".

Дом стоял на возвышенности, и его было видно практически из любой части
деревни; таким образом, мы нашли Бруно весьма полезным в качестве дверной таблички в городе
, где еще не было ни названий улиц, ни номеров.

Мы не любим жить в домах других людей, так как только
возможно, мы сделали аранжировки для двух городке много, и положить немного
коттедж.




ГЛАВА XII


Однажды Джулиус вернулся домой с приглашениями на бал в честь губернатора
, который должен был быть дан в амбициозном эмбриональном городе на другом берегу озера. Он
узнал, что маленькому пароходу предстояло совершить дополнительный ночной переход
нарочно, чтобы вместить тех, кто пожелает присутствовать, и что
некоторые из наших друзей планировали отправиться компанией и хотели, чтобы мы присоединились
их вечеринка. Мы давно собирались совершить путешествие на пароходе по озеру
; губернаторский бал звучал заманчиво, а также ночная переправа с
нашими друзьями. Мы решили согласиться.

Вечер выдался довольно угрожающим, с порывами ветра и дождем.
Тем не менее, мы были неустрашимы и продолжали надеяться, что погода прояснится.

Я наполнила миску и тарелку Бруно, сказав ему, что он должен заботиться о доме
и быть хорошей собакой. Казалось, он все это понимаю, и стоял
у окна после того, как мы заперли его, смотрят на нас идти с совершенным
самообладание.

Когда мы тронулись в путь, еще были сумерки, и мы могли видеть, как блестят его глаза
через стекло, пока дом был в поле зрения.

Погода, тем временем, не улучшалась, и если бы мы не пообещали поехать,
мы, безусловно, отказались бы от этого.

Когда мы добрались до причала, мы обнаружили, что домик маленький пароход был
в единоличном владении нашей партии, все остальные вытеснены на
счет погоды.

Мы поддерживали друг другу настроение всевозможными нелепостями, и
вскоре лодка уже прокладывала пенистую дорожку по большим волнам.

Как только мы вышли из-за мыса, прикрывавшего пристань
, нас встретил такой порыв ветра, что маленький пароходик закачался
и дрожат, словно от шока от столкновения. Огни были все
оперативно потушен, так как двери были взломаны от жестоких ветров,
пока мы жались друг к другу в углу и со смехом напоминали друг другу
что это было "приятное упражнение".

Теперь я содрогаюсь всякий раз, когда вспоминаю о той ночи, хотя в то время мы этого не знали.
недостаточно знали о возможностях, чтобы испугаться.

Как качало маленькую лодку! Волны омывали его нижнюю часть
палубы, снова и снова туша пожары в двигателях; мы тем временем
катались по морской впадине, пока их можно было разжечь заново. Мы должны были
переправиться примерно через три четверти часа и вскоре вернуться
после полуночи; но это было ближе к предрассветным часам, когда мы
добрались до другого берега. Потом, когда мы узнали, что экипаж поздравить
друг другу, обмениваясь опытом, и рассказать, что они ожидали
чтобы произошло, чтобы все заинтересованные стороны во время больших волн и была промыта
огонь, мы впервые полностью осознали риски, мы взяли в
пересечения.

Мы были достаточно уставшими, чтобы не сожалеть о том, что бал уже закончился. Мы
несколько минут смотрели на его ушедшее великолепие; а затем, обнаружив, что
вернуться домой засветло будет невозможно, начали
искать ночлег.

Город был полон людей, приехавших из окрестностей
на бал, но нам удалось снять два небольших номера на верхнем этаже
в отеле, которые были освобождены для нас каким-то
"удвоение" среди добродушных гостей. Трое мужчин из нашей группы
взяли одного, а мы, три женщины, - другого.

Было около трех часов, когда мы вернулись в нашу комнату, и пока
двое других спали на одной кровати, я сидел у окна, пытаясь ускорить
рассвет; интересно, о чем думал Бруно и как мы должны выглядеть на вечеринке
о людях, одетых в вечерние наряды, возвращающихся домой средь бела дня. Как будто
если бы мы сделали из этого ночь, конечно! Я усмехнулся про себя, когда сравнил
наше бедственное положение с положением Золушки.

Мы встретились за завтраком в столовой отеля, странного вида компания. Поскольку
мы смеялись над внешностью друг друга, каждому было трудно осознать
что он или она выглядели так же нелепо; но непредвзятый наблюдатель
не нашел бы особого выбора между нами. Как только с едой было покончено,
трое мужчин отправились на поиски способа вернуть нас всех домой.
Казалось, все сговорилось, чтобы задержать нас, и было половина первого.
в полдень, когда мы въехали в наши ворота, щелчок щеколды заставил
Бруно высунуть морду в окно и радостно залаять.

Бедняга! Его долгое заключение в доме, свою пустую тарелку и
чаша его радостью встретили нас, а потом его вскакивая в Dash
круглые и круглые, наполнил наши сердца состраданием.

Как только его первый всплеск энтузиазма прошел, он вошел и подкрался ко мне.
с опущенными ушами и хвостом, что на его языке означало "моя
вина". Я спросил,--

- В чем дело, Буни? Что Буни делал?

Еще ниже опустил голову и хвост, и его колени начали слабеть. Я произвел
быстрый осмотр гостиной, и тогда я понял. Он спал на
диване, что ему было строго запрещено делать.

"О, Буни!" Я закричал: "Ах ты, непослушный пес! Джудит думала, что может доверять
тебе!"

При этих словах у него подкосились колени, и он опустился на пол совершенно подавленный.
Он не вставал и даже не поднимал глаз, пока я не простила и не утешила
его.

В следующий раз, когда нам пришлось оставить его одного в доме, я соорудила
"мины-ловушки," с двух кресел в гостиной, где оставил его
так сломлен, что у меня никогда не было сердца, чтобы сделать это снова.
Но при этом он никогда не преступает в ту сторону, поэтому я чувствовал, что я имел дело
мудро с ним.

Это была тяжелая необходимость, которая заставила нас закрыть ему рот, когда мы были
туда, где ему не хотелось его брать. Сначала мы пробовали оставлять
ним на улице; но мы обнаружили, что после того, как мы долго не было, его сердце
всегда был уверен, что подвела его, и он будет следить за нами, поворачивая вверх
неизменно точно в срок, чтобы прикрыть нас с путаницы, свою удрученность
выражение лица говорили ,--

"Я знаю, что это противоречит приказам, но я просто должен был это сделать".

У него замечательно развилась совесть. Иногда мы думали, что
это, а также другие умственные способности, которыми он проявил себя,
которыми он обладал, были связаны с формой его головы. У него был очень короткий нос,
а лоб необычно высокий и округлый. Конечно, его жизнь как
близкий компаньон для человека, так и в качестве полноправного члена в семейном кругу, был
рассчитаны на развитие таких психических даров; но они наверняка есть, в
начала. Мы могли бы обращаться с десятками собак точно так же, как мы обращались с Бруно,
не создав другого, который мог бы сравниться с ним. Он был уникален.;
и я всегда буду гордиться тем фактом, что он любил нас и доверял нам. Его
была любовь, чтобы не быть слегка выиграл, ни, один раз дали, когда-либо известно.




ГЛАВА XIII


Несмотря нашем уютном гнездышке в Lemonville, мы никогда не чувствовали себя вполне
там поселились. Мы не были созданы для деревенской жизни. Жизнь в деревне хороша,
и городская жизнь хороша; но в деревне у человека есть все недостатки
того и другого, но нет ни того, ни другого. Так что прошло совсем немного времени, прежде чем мы приняли решение
о другом изменении.

Мы продали наш маленький дом с мебелью, собрали наши книги и еще несколько
личных вещей и повернулись лицом к святому Августину, чтобы
исследовать несколько тамошних открытий, о которых мы случайно услышали. Мы
так повезло, чтобы иметь возможность арендовать маленький коттедж, и сразу
завладели, предоставления ее с нашего стволы, только покупая несколько
необходимые предметы самого скромного вида.

Как только мы устроились на этих временных квартирах, возник вопрос
по делу, потребовавший возвращения в Лемонвиль на день
или два. Поездка была утомительной и дорогой, поэтому после некоторого
обсудив это, мы решили, что Бруно и я должны остаться и вести хозяйство,
в то время как Джулиус совершит поездку один, "налегке".

Мне было нелегко убедить Джулиуса, что я в полной безопасности
под присмотром Бруно. Он хотел, чтобы мы закрыли коттедж и отправились в какой-нибудь другой
из множества приятных пансионов, где останавливались наши друзья или
знакомые. Я бы, конечно, так и сделала, будь я одна.
Но я напомнила Юлиусу, как прекрасно Бруно мог позаботиться
обо мне и сколько хлопот он всегда доставлял в незнакомом доме. Так что он был
в конце концов убедили, что нам лучше всего остаться в коттедже.

Джулиус уехал дневным поездом, захватив с собой только небольшую ручную сумку. Когда он
прощался с нами, он запечатлел это в сознании Бруно: "Позаботьтесь хорошенько
о Джудит".

Бруно постоял со мной в дверях, наблюдая, как он скрывается из виду, затем
глубоко вздохнул и уполз под кровать, чтобы разобраться с самим собой
наедине и никем не замеченный. Я занялся подбором вещей, которые
были разбросаны в суматохе при упаковке, затем сел, чтобы погрузиться в размышления
в книге.

Ближе к вечеру мне позвонили. Один из наших друзей, который видел Джулиуса,
сумка в руке, на станции, и таким образом узнал, что я был один,
прислали сообщение на своего маленького сына, что я должна "подойти" к
в их доме на ночь. Я отправила нашу благодарность с дальнейшим сообщением о том, что
Мы с Бруно договорились заботиться друг о друге. Ребенок ушел домой.;
затем пришла его мать. Она подумала, что я, "должно быть, сошел с ума", раз решил остаться здесь
один. Она "не сделала бы этого ни за какие деньги". Я заверил ее, что не было
оставаясь наедине с собой, и пришлось повозиться, чтобы убедить ее, что я не мог
возможно, будет более надежной охраной, чем Бруно. Я заверил ее, далее,
что ничто теперь не заставит меня запереть дома и оставить ее, для
невозможно знать точно, когда Юлий вернется; он будет
будьте уверены, чтобы поймать первую лодку, и поезд после того, как его бизнес был
закончил, и я бы ни за что бы ему вернуться, чтобы найти его гнездо
пустынно.

Наконец мне удалось утихомирить все ее любезные возражения, и я был
оставлен в покое.

Наступила темнота, и тогда Бруно потерял мужество. Когда я готовила ему
ужин, он подбежал ко мне, когда я пересекала комнату, и, поднявшись
в вертикальное положение, положил лапы мне на плечи и
со скорбным вопрошанием заглянул мне в глаза. Я знал, что он скажет,
и, сев, я положил его голову к себе на колени и рассказал ему все об этом.
Джулиус останется "совсем, совсем ненадолго", а потом он
возвращайся и "оставайся, оставайся, всегда оставайся с нами". Уши поднимались и опускались,
его лоб сморщился, и не мятая, как я поговорил с ним. Тогда он казался
утешил, и съел хороший ужин.

Я читала до глубокой ночи, пока буквы не начали расплываться. Бруно
сидел рядом со мной, иногда кладя голову мне на колено, а я гладила его
шелковистые уши, - которые всегда напоминали волнистые локоны рыжеволосой
девушки, - а иногда он лежал, вытянувшись во весь рост, на полу, положив голову
мне на ноги.

Когда пробило полночь, я закрыла книгу, прикрыла огонь и попыталась
заснуть, а Бруно лежал на коврике рядом с моей кроватью. Всякий раз, когда я
шевелился, он вставал и, поставив передние лапы на край кровати,
наклонял голову, чтобы я погладил его. Это был первый раз, когда я
когда-нибудь проводили ночь в доме без других людей, и Бруно показалось
основательно вступит в свои чувства.

Я лежал, прислушиваясь к грохоту прибоя на внешней отмели, и думал о том, как
далеко мог зайти Джулиус в своем путешествии.

Дон посмотрел на меня, прежде чем я уснул; тогда я ничего не знал, пока
вызвали лает Бруно, чтобы найти, что кто-то стучит спереди
двери.

После поспешно надевая халат, я исследовал через трещину
удерживать дверь слегка приоткрыта, и обнаружил, что тот же вид
друзья отправляются, чтобы увидеть, как я провел ночь. Я дал блестящий отчет
о нашем комфорте и безопасности, поскольку мой утренний сон основательно испортил
отдохнувший и освеживший меня; затем я поспешил приготовить завтрак для
Бруно, тем временем выпустив его на пробежку по стоянке.

Покончив с мелкими домашними делами, я села за стол, чтобы
закончить несколько сувениров, которые я рисовала для одного из магазинов, когда услышала
сильный шум и лязг снаружи. Бруно, который сидел рядом со мной,
серьезно наблюдал за моей работой, время от времени недовольно фыркая.
когда он почувствовал приятный запах скипидара, которым я разбавляла краски,
вскочил, залаял и бросился к закрытой двери. Я подскочил к
открыв ее, я был встречен на самом пороге дрожащим, наполовину взрослым оленем
. Ворота были открыты, показывая, как она вошла, и там,
в нерешительности при виде нас с Бруно, стояла разношерстная толпа мальчишек и
собак. Я сразу оценил ситуацию. Многие люди в Санкт Августин
такие домашние животные, и я была уверена, что это, должно быть, убежала с площадки
его рук, чтобы попасть в руки этому сброду.

Я поспешила закрыть калитку. Большинство мальчиков более или менее жестоки; но
Испанские мальчики особенно жестоки. Когда я вернулась на крыльцо, Бруно и
олени смотрели друг на друга со взаимными сомнениями. Я сразу же разрешил сомнения Бруно.
положив руку ему на голову и одновременно поглаживая нашего нежного гостя.
сказав,--

"Милый олененок, Буни не должен его трогать!"

Олененок, казалось, тоже был доволен и чувствовал, что опасность миновала. Я
принес воды и всего, что смог придумать, чтобы предложить ему поесть. Однако он
был слишком теплым от бега, чтобы захотеть есть, и сделал всего несколько
глотков воды. Его прекрасные, глубокие глаза наводили на всевозможные романтические мысли
. Я, конечно, в кавычках, "приезжать отдыхать в это лоно" и "я никогда не
ухаживала за дорогой смотретьlle." Я был уверен, что его следует назвать Хуанитой, в честь
девушки из сладкой испанской песни.

Весь день прелестное создание бродило по нашему маленькому загону, Бруно и
Я посещал его хочет, как лучше, мы могли бы, не имея опыта в
питание для таких гостей.

Получилось весьма холодно к вечеру. Когда я закрыл все двери
и развел огонь, я услышал цокот маленьких копытец по полу
крыльца, и там стояла Хуанита, задумчиво глядя в окно
. Мы с Бруно посмотрели друг на друга, совершенно сбитые с толку. Мы были
не был готов к такому намеку. Впоследствии я подумал, что это, должно быть, был олененок.
его взяли как олененка и вырастили в доме "вручную".

Мы вышли и подготовлена теплая постель для него в сарае позади
дом. Казалось вполне устраивает такая договоренность, и успокоились
уютно, как мы оставили его и вернулись к нашему костру. Этот вечер
и ночь мы провели так же, как и предыдущие, и были разбужены очень рано
утром звуком нетерпеливых маленьких копытец Хуаниты по полу веранды
. Я только что закончила кормить ее и Бруно, когда услышала
щелкнула щеколда калитки. Я выглянул. По дорожке шла цветная девушка.

"Маунин, леди", - сказала она. "Старая мисс Хьюд, нашим оленем был хьюх. _Dah_ ты
это ты, молодецкая беглянка! Спасибо, леди. Давай, Билли!" И
звонко хлопнув _him_ по спине, она ушла в сопровождении
нашей романтичной Хуаниты, превратившейся в кроткого и прозаичного Билли.

Так погибнут наши иллюзии!

Бруно был склонен возмущаться таким бесцеремонным забиранием нашего питомца,
и начал рычать; но как только я оправилась от смешанных эмоций
что поначалу лишило меня дара речи, я понял по голосу Билли.
действия, что он и цветная девушка были старыми друзьями; поэтому я заставил его замолчать
сказав,--

- Не бери в голову, Буни, это был не наш олень; он пришел только ненадолго
погостить, а теперь возвращается домой. Потом мы стояли и смотрели вслед грациозному Билли
и его неотесанному спутнику, пока они не скрылись за воротами старого города
.

Поздним вечером, Бруно имея своего ужина, я сидел у огня
потягивая чашку шоколада, и мышление тех тендер, половина-меланхолия
мысли, которые мы склонны уже в сумерках, когда отделены от тех,
любимой.

Внезапно я услышал, как щелкнула калитка. Бруно вскочил, взволнованный и насторожившийся.
След на прогулку-ах, Бруно знал, что это, даже раньше, чем я, и был так
хочется выбраться, что он почти держал дверь в его возбуждении. Мы
наконец-то открыли ее, и там, усталый, нетерпеливый и перепачканный путешествием, был
Джулиус! Прежде чем его губы коснулись моего лица, я мысленно воскликнула,--

"Как я рад, что мы с Бруно остались здесь, вместо того, чтобы уехать из
закрытого дома, где ему пришлось бы бросить свою сумку и отправиться на поиски
нас!"

Тот момент, когда я почувствовала, как его руки обнимают меня, и услышала его слова радости
смешанные с восторженными воплями Бруно, заплатили за все наше бесконечное, одинокое
несколько часов. Осмелюсь сказать, что во всем мире не было более счастливой компании из
троих, чем та, что сидела в тот вечер у нашего открытого камина.

Каждый раз, когда Бруно засыпал, он вздрагивал и просыпался, чтобы принюхаться.
и лапал Джулиуса, чтобы убедиться, что это не сон, что он действительно был.
вернулся к нам.

Джулиус сообщил, что его бизнес успешно завершен; изменение в одном из
графиков позволило ему вернуться раньше, чем мы смели надеяться
.

На следующий день я получил его письмо, в котором он просил меня разыскать его на поезде
, на котором он приехал накануне вечером!

В те времена наша почта нередко плавание на своем пути
из одного города во Флориде, чтобы другой совсем рядом, так что мы никогда не были
удивляюсь ничему в соответствии почты, за исключением оперативная доставка!




ГЛАВА XIV


Это было вскоре после событий, связанных в последней главе, что мы пришли
для окончательного решения в отношении различных бизнес-проемы у нас были
исследуя в Санкт Августин, и пришла к выводу, чтобы идти в Джексонвилл.
Мы избавились от тех немногих вещей, которые купили для нашего маленького коттеджа, и
когда мы снова оказались в поезде с нашими домашними пожитками, я
вызвал у нас обоих приступ веселья, процитировав слова бедного маленького Джо
из "Холодного дома":--

"Лучше бы я умер, если не буду двигаться дальше".

К тому времени была середина сезона, и Джексонвилл был полон туристов.
В то время он был очень популярен как зимний курорт, Южная Флорида была малоизвестна.
поэтому у нас возникли некоторые трудности с поиском жилья.

Мы решили снять где-нибудь всего один номер и питаться в ресторане
пока город не опустеет, чтобы мы могли снять коттедж.

Первый номер, который нам подошел, был слишком далеко от делового
часть города; поэтому мы сняли его всего на месяц и продолжали искать. Мы
наконец услышали об одном, который, казалось, был близок ко всему. Это оказался
большие, высокие, и приятный, с проблеск реки, передний
окна.

Дом был хорошо нам рекомендовали несколько знакомых бизнесменов
Джулиус сделал, хотя все они признавались, что такие места были
постоянно меняющие владельцев и обитателей и что за ними было трудно угнаться
. Время поджимало, а ничего лучшего не предлагалось; поэтому мы переехали. Она
была совершенно пустой; поэтому мы купили кое-какую мебель, и, поскольку она была довольно
длинную комнату для своей широтой, нам удалось, с экраном или два, чтобы сделать его
кажется, три комнаты.

Когда все было готово, он был действительно очень привлекательным. У меня была маленькая лампа
плита, так что ужинать нам нужно только куда-нибудь выходить. Мы почувствовали себя более обоснованными
впервые за долгое время, особенно после того, как Джулиус тем временем нашел работу
, которая была полностью удовлетворительной. Мы ничего не видели вообще
другие постояльцы, но это не помешало нам, как мы были в не
спешите знакомиться. Мы чувствовали, что лучше всего быть осмотрительными
в городе такого размера и устройства.

Самыми приятными были наши вечера, когда мы сидели по обе стороны от настольной лампы
, а Бруно растянулся у наших ног; поэтому я был склонен
однажды вечером возразить, когда Джулиус объявил за ужином, что обещал
уделить несколько часов тому, чтобы помочь своему молодому другу разобраться с его счетами
. Однако он обещал, и мне пришлось уступить. Он отправился в путь.
вовремя, чтобы вернуться домой пораньше. Я заперла за ним дверь, как делала
всегда, и начала устраиваться поудобнее, насколько это было возможно, на
тихий час или два с новым журналом.

Прежде чем я закончил резать листья, я был поражен неожиданностью
Действия Бруно. Он очень тихо подкрался к двери и
замер там, прислушиваясь, напрягшись каждым нервом и мускулом
.

Я с минуту наблюдал за ним, а затем спросил,--

"Что это, Буни?"

Он не смотрел вокруг, он взмахнул хвостом и один или два раза, а затем возобновлено
его напряженная поза. Совершенно удивленный, я тихо подошел к нему и остановился.
тоже прислушиваясь. Я не услышал ничего, кроме слабого шороха, сдавленного
шепота и мягкого щелчка задвижки. Я дотронулся до головы Бруно; он
поднял на меня глаза, и я увидел, что он прикусил нижнюю губу
боковыми зубами, как обычно делал, когда был очень озадачен или
взволнован.

Я пытался уговорить его отойти от двери, но он отказался приехать. Я сделал
уверен, что Болт был расстрелян, а затем сел чуть поодаль, чтобы смотреть
его. В середине одной из стен комнаты была дверь, которая, когда
мы вступили во владение, оказалась заколоченной. Мы использовали нишу
с помощью драпировок, как место для развешивания одежды. Бруно подошел
к этой двери, просунув голову в груду одежды.

Он долго прислушивался, наверное, минут десять; затем вернулся
снова к другой двери; затем издал низкое рычание, за которым последовало несколько
полузадушенных лаев, и лег, прислонившись к ней.

Я совсем забыла о своей книге и сидела, наблюдая, что он будет делать
дальше. Вечер казался бесконечным. Наконец я услышала внизу шаги Джулиуса.
Бруно вскочил, когда я открыла дверь, и с грохотом сбежал вниз.
по лестнице, чтобы проводить его наверх. Было еще не поздно, всего около десяти. Я сразу же
рассказал Джулиусу о странном вечере, который мы провели, и получил удовлетворение
видеть его таким же озадаченным, как и я. Мы просидели допоздна.
обсуждали это допоздна, а затем отказались от этого, как от чего-то совершенно неподвластного нам.

Около трех часов ночи нас разбудил сигнал тревоги о пожаре
. Комната была полна света, и когда мы выглянули в окно,
мы обнаружили, что это было недалеко - всего в двух квадратах отсюда. Это был большой
Блейз и, как это было на противоположной стороне улицы, у нас был прекрасный
представление о нем. Я был ужасно напуган. Мое беспокойство ранее вечером
нервировало меня, и этот ужасный пожар так близко от нас расстроил меня
полностью. Пожар наполняет меня ужасом, особенно если он вспыхивает ночью.
это всегда напоминает мне о пожаре на большом пароходе, который
произошел одной ужасной ночью на моем десятом курсе.

Я смотрел на языки пламени, очарованный их зловещим великолепием;-представляя
, что три белых голубя, которые были разбужены светом и
кружили вокруг башни дыма, теперь скрытые им, и теперь
на его фоне вырисовывались силуэты - души тех, кто погиб в пламени.
пламя. Охваченный ужасом, я, наконец, воскликнул:--

"Предположим, что это было то большое здание, которое загорелось!"

"Но этого не было", - сказал Джулиус.

"Нет, но это могло быть. Мне это совсем не нравится. Я хочу жить в одиночестве в
маленьком домике, поближе к земле ".

"Да, было бы лучше", - сказал Юлий, кто видел свет
пламя, как нежно я стал, заметил, как я вся дрожала. "Это будет
нехорошо так пугать вас: мы немедленно внесем изменения. Но
будет трудно найти дом, пока туристы не начнут разбредаться".

Мы тщательно обсудили ситуацию и к завтраку пришли к
решению.

Я должен был вернуться в Лемонвиль на неделю или две, и пока
там, чтобы проследить за упаковкой и отправкой пианино, которое мы оставили на складе
. Джулиус тем временем должен был найти коттедж и перевезти туда наши вещи
. Нам не очень понравилось такое расположение, но это
казалось, было единственное, что мы могли сделать.

Так закончился наш опыт проживания.

Меня не было две недели. Приятно было встретить старых знакомых, после
разделение достаточно долго, чтобы иметь много новостей на обмен, без
успев потерять заинтересованность в делах друг друга, но мое сердце
вернулся в Джексонвилл.

Мы с Джулиусом писали друг другу каждый день, но письма были такими
нудно и уверенности в том, что мы, как правило, получал письма друг друга на тройках
или четырех ногах, дни, полные тревоги и боли между ними.

У меня еще есть пакет писем, полученных после. У меня только что были
перечитывая их снова. Бруно пронизывает их всех. Это--

"Сегодня взяла Бруно с собой в офис, он так умолял, когда я начала уходить от него.
Ему одиноко, бедняге!"

И--

"Пока я завтракал, я попросил официанта приготовить хороший обед для Буни.;
ему надоели бисквиты, а я не хочу давать ему сырые кости".

В воскресенье,--

"Я взял Бруно долгой прогулки в пригороде в день. Это ему большое
хорошо."

Письмо, написанное перед тем, как я вернулся, говорит,--

"Бруно сегодня выглядит подавленным; мне кажется, он по кому-то скучает".

Я вернулась, как только Джулиус написал, что купил дом. Тот
прием, который я получил, сказал мне, что Бруно был не единственным, кто
скучал по "кому-то".




ГЛАВА XV


Весь тот сезон мы жили в арендованном коттедже, но до наступления следующего лета
мы сажали розы на нашем собственном участке. Мы снимали жилье всего лишь
около года, когда купили наш маленький дом в одном из пригородов; так что
мы могли в полной мере насладиться жизнью на свое место снова.

Мы нашли котенка, на "морально" Ребекки в полоску, черный и
синий-серый. Она была милой малышкой, и они с Бруно вскоре стали
крепкими друзьями.

Единственное существо, которое, как мы знали, он укусил - за исключением, конечно, диких
животных, которых он считал законной добычей, - защищая Кэтси.

Его жертвой стал красавец тренер-собака, после некоторых друзей, которые в один прекрасный день
поехали к нам на сайт. Он был породистым псом, но он не
Джентльменские инстинкты Бруно. Первое, что он сделал, это пустился рысью
вокруг на заднем крыльце, где он шпионил Catsie наслаждаясь прекрасным мясистый
кости. Он подкрался к ней сзади и, схватив его в зубы, сделанный с
с ним.

Бруно не мог этого вынести. Казалось, это привело его в совершенную ярость. Я
думаю, он чувствовал, что вина была серьезнее, потому что собака-тренер была такой
лоснящейся и упитанной; голод даже не мог оправдать его.

Бедняга! Бруно выгнал его, воющего и хромающего, со двора.

Разговор оборвался преждевременно, наши посетители заявили,--

"Этот ваш огромный дикий зверь чуть не убил нашу прекрасную собаку!"

Боюсь, мы не очень раскаивались. Мы никогда не брали нашего "великого
дикого зверя" куда-либо в гости, за исключением тех случаев, когда он был специально приглашен;
и кроме того, у нас было собственное мнение, схожее с мнением Бруно, о
больших собаках, которые грабят маленьких кошек.

Потребовалось немало усилий, чтобы разбудить Бруно, настолько много, что мы иногда ошибочно принимали
его дружелюбие за недостаток смелости.

Мы часто наблюдали, как он гонялся за животными, которым не соблюдались городские законы.
Разрешалось разгуливать по улицам единственных двух деревень, которые мы когда-либо знали.
Он мог броситься за свиньей или коровой. Если бы существо убежало, он бы
преследовать его, пока он был истощен; но если она отстаивала свои позиции и спокойно
вернули его возбужденный взгляд, он остановится, посмотрите на нее в течение минуты, затем
повернуться и взять и вернуться назад, с воздуха, который ясно сказал ,--

"Я просто забавлялся; я хотел посмотреть, что это будет делать".

В вольере, мимо которого нам пришлось пройти, жила большая сторожевая собака.
по дороге в город. Когда мы выводили Бруно на прогулку в ту сторону, как только он
добирался до этого участка, он и другая собака приветствовали друг друга через
частокол с самым леденящим кровь рычанием. Они
казалось, они справедливо жаждали жизни-крови друг друга. Затем, каждый на своем
собственное сторону баррикад, они будут идти мчался, не отставая их
рычит и огрызается, пока они не достигли места, где были Пол
десятка пикетов выбиты окна, так что как бы перепрыгнул через с
легкость.

Тогда какая перемена!

Их уши опускались, а шерсть и характер смягчались до
самого безвкусного дружелюбия. Но при следующей встрече они совсем как
дикарь, пока они снова потянулся к дыре в заборе. Это был
и ту же программу снова и снова.

Бруно любил играть в anger просто для небольшого волнения, но когда он
нашел что-то действительно стоящее "заклинания фурий", это была совсем другая
история.

Мясник-мальчик, который приезжал каждый день, взял трагических Бруно
демонстрации реальная вещь, и страшно его боялись. Он
обычно кричал мне: "Выйди и подержи собаку!", пока не добегал до
кухни и благополучно возвращался за ворота.

Напрасно я уверял его, что опасности нет. Он подумал, что
Я не знаю, о чем говорю. Его ужас был настолько реальным, что я
пожалел ребенка-ему было не больше двенадцати или четырнадцати-так я привык
закрыть Бруно в зале на Мясницкой-бой дней до после того, как он
сделал себе вызов.

Наша цветная женщина привыкла проводить ночи в кругу своей семьи,
возвращаясь каждое утро как раз к завтраку. Однажды утром она
не появилась. Он был мясником-мальчик утром, и погода была довольно
холодно. Когда я позвонил Бруно в его замолчать, - я заметил, что дом
рядом с нашим был закрыт. Наши соседи ушли на целый день. Напротив нашего дома были
два свободных участка, а с другой стороны - церковь. Итак
когда наши соседи отправлялись на однодневную прогулку, что они часто делали,
мы были совершенно изолированы.

После того, как я закрыл Бруно в холл, я сел у кухонного очага, чтобы
тост мои пальцы и ждать мясника-мальчик. Мне не терпелось, чтобы он поскорее пришел
чтобы я мог освободить Бруно, которому не нравилось сидеть взаперти. Он был
хочу лежать в зале, - на самом деле, это был любимый
дремал месте с ним, - но, как некоторые люди, ему не нравится идея
вынуждены делать даже то, что ему больше всего понравилось. Я был рад, когда я услышал
шаг на заднем крыльце, и нетерпеливо вскочил, чтобы открыть дверь. Там стоял
самый грязный, самый злой вид бродяга я когда-либо видел. Он был так
оторопь на то, как дверь распахнулась, что я грохнул его и расстреляли
болт, прежде чем он выздоровел. Я поспешил за Бруно, который услышал
странные шаги и горел желанием разобраться. Как только я вернулся и
отодвинул засов, бродяга навалился всем весом на дверь, чтобы
с силой открыть ее. Бруно прыгнул к проему с целым залпом лая
и рычания. Я схватил его за шиворот, сказав бродяге,--

"Тебе лучше бежать; я не смогу долго удерживать его!"

Я никогда не видел, чтобы человек показывал лучшее время. Я дал ему минутный старт, затем
отпустил Бруно. Он достиг забора как раз в тот момент, когда бродяга перевалился через него.
не останавливаясь, чтобы открыть калитку. Когда я увидел, что все было спокойно, я чувствовал себя так
хромать я упал обратно в кресло и слабый, бессильный. Бруно наблюдал, как бродяга
за углом, потом вернулся, чтобы присмотреть за мной. Он был очень взволнован
, обнаружив меня в таком состоянии, и успокаивал свои чувства тем, что попеременно
пытался лизнуть меня в лицо и снова бросался лаять вслед исчезнувшему бродяге
.

После этого Бруно, казалось, почувствовал себя более чем когда-либо ответственным за меня. Он
все это время был моим особым защитником, но, видя, как я преодолеваю
испуг, казалось, произвел на него глубокое впечатление.




ГЛАВА XVI


У нас с Джулиусом вошло в привычку совершать вечерние прогулки, и поскольку Бруно
оставался со мной весь день, когда Джулиуса не было, это был его единственный
шанс побегать.

Однажды вечером, когда Джулиус вернулся домой, шел дождь, и я почувствовал, что
мне никуда не годится выходить.

"Тебе лучше взять Буни побегать, правда, - сказал он
было в доме целый день".

"У меня есть поручение на углу, - ответил Юлиус, - и он может побегать"
вокруг площади, пока я этим занимаюсь. Ты не будешь бояться?"

"Не за это короткое время вы будете снова вернулся раньше, чем я успеваю
скучаю по тебе".

Юлий пошел в холл за пальто и шляпой.

"Давай, Буни, - сказал он, - Буни можете идти."

Бруно отскочил вверх, все волнения, показывая, как он чувствовал
заключение. Он бросился в прихожую, где Джулиус надевал свое
пальто, затем рысцой вернулся в гостиную и остановился, навострив уши
, глядя на меня и виляя хвостом. Я понял его и
ответил,--

"Нет, Буни; Джудит должна остаться. Уезжают только Джулиус и Буни".

Он знал нас только по именам, которые мы, как он слышал, называли друг другу.

Он сел у моих ног, все его возбуждение исчезло.

- Пойдем, Буни, - позвал Джулиус от двери. - Пойдем, Буни уходит!

Бруно посмотрел на него, завилял хвостом, посмотрел на меня и отказался шевелиться.

"Разве ты не понимаешь?" Я сказал: "Он думает, что меня нельзя оставлять одного". Затем
ему: "Продолжай, Буни; Буни должен уйти. Джудит не боится".

Он благодарно посмотрел на меня и завилял хвостом, сказав прямо, в своей
собачьей манере,--

"Спасибо, но я бы предпочел не делать этого".

Джулиус терял терпение.

- Вы молодец! Пойдемте, сэр! пойдемте! - прогремел он. Уши Бруно и
хвост поник. Он искоса бросил осуждающий взгляд на Джулиуса,
затем подошел и положил голову мне на колено. Это было бесполезно. Ни
угроз, ни уговоров смог сдвинуть его. Благородное создание! Его идеи
рыцарство не были подделаны, даже те, кто были его боги,
все его!

На следующее утро за завтраком я сказал Джулиусу,--

"Боюсь, Бруно будет плохо, если он будет так тесно находиться на улице. Не могли бы вы
устроить ему небольшую пробежку перед тем, как отправитесь в офис?"

- Да, - ответил Джулиус, "я возьму его, если он пойдет."

"Ах, он пойдет достаточно быстро. Дайна здесь, и он будет думать, что это безопасно
оставь меня".

Бруно был в восторге от приглашения и четыре раза обошел вокруг площади
, в то время как Джулиус обошел ее один раз; затем вернулся, разгоряченный и
счастливый, чтобы рассказать нам с Кэтси все об этом.

Было что-то необыкновенно нежное в наших чувствах к Бруно
и в его чувствах к нам. Он был одновременно нашим защитником и нашей зависимостью.
Неудивительно, что мы никогда не переставали приходить в ярость, когда
любители собак пытались, как они иногда и делали, уговорить нас продать его. Продавайте
нашего Бруно! Правда, мы пытались его выдать, но это было для его же
хорошо. Но брать деньги за его! Продать его!! Несказанная!!!

Трижды мы ухаживали за ним во время тяжелых болезней: дважды - из-за
шатающейся слепоты и один раз - из-за чумки; и когда кто-то из нас был болен,
его нельзя было оттащить от постели. Кто бы ни наблюдал ночью,
Бруно тоже наблюдал, и ни малейший звук или движение не ускользали от его внимания.
бдительность.

Как часто с тех пор, как он покинул нас, я тосковал в утомительных бдениях по утешению
в его присутствии!




ГЛАВА XVII


Оглядываясь назад на то, что зима, большинство ее вечеров, кажется, были
провел перед тем, как открыть огонь, в комнате освещенной только его пламя.

Иногда Малышка Блоссом лежала у меня на коленях, свет камина отражался в
ее задумчивых глазах, ее розовые пальчики на ногах сгибались и разгибались от жара.
Иногда она лежала, убаюканная, в объятиях Джулиуса, пока он напевал старые частушки
, вспомнившиеся из его собственного детства.

Бруно, казалось, никогда не уставал изучать этого новичка в нашем доме
круг. Он стоял, опустив уши, наблюдая, как я купаю и
одеваю ее, настолько поглощенный созерцанием, что вздрагивал, когда я заговаривал
, как будто забыл о моем существовании.

Раньше он всегда казался очень ревнивым , когда Джулиус или я
замечали детей, но с Литтл Блоссом все было по-другому; казалось, он
разделял наши чувства, - она была нашим ребенком.

Сначала он выказал желание поиграть с ней, как когда-то давно.
возился с котятами Ребекки, но после того, как я однажды объяснил ему,
что она слишком мала и нежна для таких шалостей, он должен подождать
пока она могла бегать, он казался вполне удовлетворенным и назначил
себя ее опекуном, как всегда был моим. Пока она спала, он
лежал рядом с ее кроваткой. Когда она выходила проветриться, это доставляло ему удовольствие
гордо шагать рядом с экипажем. Когда я держал ее, он сидел у меня на руках
локоть; и когда она смеялась и ворковала во время своих игр с Джулиусом, он
совершал короткие пробежки по комнате, лая от восторга.

Счастливые часы, слишком короткие!

С наступлением весны наш Маленький Цветок поник. Ее мозг всегда
опережал ее физическое развитие. У нее никогда не было того
бессмысленного взгляда, который бывает у нормальных младенцев. Вместо этого, там был задумчивым,
задумчивое выражение, пока она смотрела в огонь или в окно,
всегда быстрое рябь улыбки, когда кто-либо из нас заговорил с ней. Есть
в городе было много заболевших, особенно среди маленьких детей. Мы решили
провести летние месяцы на берегу моря. Коттедж был арендован, и
сундуки были до отказа набиты летней одежды, драпировок, и прочих радостей и
каждом номере и превосходным сервисом.

Когда пришло время начинать, и возник клич,--

"Где же Бруно?"

Никто не знал. Никто не вспомнил, что видел его с самого завтрака. Он теперь был
половина одиннадцатого. Поезд должен был пройти в одиннадцать, и мы были на три четверти
в полутора километрах от станции! Мы чувствовали себя совершенно потерянными. Было невозможно
оставить Бруно, и все же мы должны идти.

Джулиус смотрел во все стороны, звал и свистел. Ответа не было. Наш
багаж был отправлен, целый фургон. Билеты были куплены, и
все было устроено.

Джулиус вернулся после безуспешных поисков с выражением отчаяния на лице
.

"Ничего не поделаешь, - сказал он. - мы должны начинать, Бруно это или не Бруно".

Мы заперли дом и отправились в путь. Пока мы ехали, я все время выглядывал наружу.
надеясь увидеть знакомую фигуру, мчащуюся за нами, но тщетно.
Джулиус должен был каждое утро приезжать в город на работу и возвращаться к нам
на берегу моря, дневным поездом. Я начал думать, что не смогу узнать о судьбе Бруно.
я боялся, что случилось что-то серьезное.)
до полудня следующего дня. Мы были так затянули это было
необходимо как можно быстрее.

[Иллюстрация: гоняли крабов и морских птиц.--С. 111.]

Мы поспешили на вокзал, и там, возле кучи нашего
багажа, одним глазом следя за пакетами, а другим высматривая
нас, стоял Бруно!

Он приветствовал нас с таким экстравагантным восторгом, и мы почувствовали такое облегчение,
увидев его, что не нашли готовых упреков. Кроме того, хотя он и
так задержал нас, что было совершенно очевидно, что он думал, что у нас и так дел невпроворот
и что, следя за происходящим, он поможет
нам. Итак, он последовал за фургоном, проследил за разгрузкой и
очевидно, вел учет каждой посылки. Наш человек, который вел повозку
, должен был поехать с нами, чтобы помочь в переезде на другой конец и
подготовить все для комфорта в коттедже. Он сказал нам, что Бруно
крепится кожух над ним, а также в нашей эффекты, и хотя, скорее
важно не переусердствовать, были весьма полезны.

Трудно писать в последующие недели.

Я вижу, как Бруно носится взад и вперед по пляжу и плывет сквозь буруны
, в то время как мы с Джулиусом сидим по обе стороны от маленького плетеного фургона
, вытащенного за пределы досягаемости прилива, и наблюдаем за ним.

Я вижу, как он гоняется за крабами и морскими птицами или прихрамывает, чтобы показать нам свою ногу.
Его ужалила выброшенная на берег медуза.

Затем - темнота.

В длинной комнате, задрапированной белыми шторами, ночь.

Один конец ее освещен лампой с розовым абажуром.

В середине освещенного конца стоит детская кроватка. Маленькое белое одеяние
внутри лежит форма.

Розовый свет так имитирует сияние здоровья, что мать, сидящая
рядом с кроваткой низко наклоняется, думая, что маленькая грудь вздымается.

Но нет. Восковые щеки холодят ее губы.

Она все еще наклоняется и смотрит на это любимое маленькое тельце.

Бруно лежит у ног матери. Когда она шевелится, он встает, скорбно заглядывая
в кроватку, затем поворачивается и кладет голову ей на колено.

На кушетке, в конце комнаты, где прячутся тени, лежит отец.
спит, измученный горем.

Занавески колышутся на открытых окнах, как будто комната дышит.
Все остальное тихо.

Я вижу все это так, как если бы это была сцена во сне или как
картина, в которой я не участвую; и все же я чувствую, что мое
сердце трепетало в груди этой матери.

Я знаю, что после того, как она отослала всех добрых друзей, чтобы посмотреть в одиночестве
та последняя ночь была для нее буквально и по-настоящему "белой ночью".

Она не чувствовала ни печали, ни огорчения.

Вчера ее сердце разрывалось от тоски, когда эти небесные глаза увеличились
Дим со смертью-глазурь.

Завтра он снова будет разорван, когда маленькое тельце спрячут от нее
в белом гробу; и снова - в этот самый горький момент Жизнь может
отдавай - когда первая горсть земли отдает над собой гулкое эхо.

Но сегодня ночью есть возвышенное чувство совершенного покоя.

Хотя это уже третья бессонная ночь, нет никаких мыслей об
усталости. Все эти короткие часы она сидит и упивается взглядом
ангельское личико с выражением невыразимой радости на нем.

И Бруно смотрит вместе с ней.

 * * * * *

На следующий день Бруно не просить присоединиться к печальной процессии, оставляя
коттедж.

Он не считал для себя в такой момент.

Когда машина заворачивает за угол, в окне видны его печальные глаза, он смотрит вслед своему маленькому товарищу по играм, которого уносят.
Или он понимает, что они забирают только прекрасное тело, которое
было слишком хрупким для светлого духа, витавшего с тех пор два дня!
**
ГЛАВА 18
мать снова в городском доме. У камина не стоит детская кроватка;крошечные вещи не разложены на воздухе. Все в порядке, как в те годы,которые сейчас кажутся такими далекими.Она сидит с книгой или шитьём.Книга ложится на ее колено, работа сполз на пол, слезы украсть вниз по её щекам.
Бруно нажимает рядом, головой ее руку. С его подняв,умоляющие глаза, он, кажется, говорят,--- Не плачь, Джудит, пожалуйста, не плачь.
О, несравненный утешитель!
Через некоторое время мы замечаем, что Бруно стареет и слабеет.
Скорбим ли мы по этому поводу? Далеко не так. Мы чувствуем, что жизнь для нас закончена; наша единственная мысль - вырваться из ее объятий и присоединиться к нашему Маленькому Цветку.Мы никогда не могли оставить в покое Бруно; он будет горевать до изнеможения, и между тем, возможно, будет злоупотреблять как тупая скотина, за отказ быть утешил.
Так что с чувством печального смирения мы осознаем, как ослабевает его хватка
за жизнь. По крайней мере, он умрет в комфорте, под присмотром своих близких.
Мы сидим одни, мы трое, в сумерках, - Юлиус и я, с Бруно у наших ног.
мы говорим о будущем. Мы размышляем о Запредельном, надеясь, что это
не будет обычным Раем с арфами и коронами.

Мы тоскуем по укромному уголку у Реки Жизни, где мы и
Малышка Блоссом может возобновить жизнь, так счастливо начатую здесь, отправившись в счастливые охотничьи угодья за Бруно и в Кошачий рай за
Ребеккой и Кэтси.После, наш семейный круг завершится, мы хотели поселиться в вечность Дома.Можете сами Небеса предложить ничего слаще, чем дома, - браком-сочетавшихся дома,где царит любовь!
Однажды утром Бруно, казалось, не обрадовался своему завтраку. Он изящно понюхал его и отвернулся, хотя я пыталась соблазнить его
все, что он любил больше всего.
Он положил голову мне на колено, с благодарностью глядя в глаза, в то время как его хвост помахал в знак благодарности.
Затем он пошел к своей кровати и, улегшись на нее, заснул - не коротким, беспокойным сном, когда уши прислушивались к каждому звуку, а глубоким, без сновидений сном.
На нашем участке росла красивая молодая смоковница. Под ней была вырыта его могила. Была постелена его постель, он лежал на ней, завернувшись в одеяло.

 "Восстань у своей узкой земной двери,
 И следи за мной!"




 КОНЕЦ