Соседский дом

Егору казалось, этот учебный год никогда не закончится. Третий курс уже не кажется таким тяжелым, как например первый, когда еще трудно привыкаешь к спаренным лекциям, к проживанию в общежитии, давкам в общественном транспорте. Вероятно, всему виной была бушующая за окнами аудитории весна. Солнце так нежно согревало воздух, наполняло мир такими яркими красками молодой зелени деревьев, голубого неба, что Егору хотелось уехать куда-нибудь далеко, в незнакомые прежде места, поговорить с незнакомыми людьми. Ему даже трудно было объяснить, что именно ему хочется, только не этих бесконечных скучных лекций, практических занятий, лабораторных работ. Приходилось с трудом заставлять себя сосредоточиться на учебе.

   Но все когда-нибудь заканчивается. Вот уже позади летняя сессия и кажущаяся никому ненужной - ни студентам, ни преподавателям, ни тем более работодателям - производственная практика.
   И долгая дорога домой на двух автобусах с пересадкой, фактически целый световой день. Несмотря на усталость, Егор ускоренным шагом спешит с остановки к родному дому.
   У крылечка с радостной улыбкой - мама. И хоть и приезжал в течение года раза два кратковременно, на выходные, но все равно она с нетерпением ждала эти летние два месяца. С приездом Егора в дом словно приезжала сама жизнь. Все в нем сразу обретало смысл - и совместные дела, с которыми одинокая женщина не могла управиться в одни руки. И совместные обеды и ужины, за которыми она никак не могла наговориться с сыном.

   И, конечно, родной дом. С приездом Егора сразу приходили его друзья, парни и девушки, и дом с радостью слушал молодые голоса, поскрипывал половицами, хлопал дверьми и створками окон, словно тоже участвовал в разговорах.

   Денька через два - три, когда радость от встречи улеглась, были выполнены первые срочные дела, Егор собрался на рыбалку. Это был своего рода ритуал, душа просила повторения детства. Для сельского мальчишки рыбалка - это и поход на природу, и свобода от родителей, и инстинкт добытчика, который в генах.

   Крик петуха разбудил Егора до рассвета, еще не успел зазвонить будильник. Завтракать до рыбалки не принято, обычно бралось с собой что-нибудь перекусить. Егор неторопливо привязал удочки к велосипедной раме, стал собирать сумку - хлеб, пареную пшеницу, жмых на подкормку.
   От сарая подошла мама, в руке ведро с парным молоком.
   - Попьешь? Сейчас процежу.
   - Да ладно, мам, так попью.
Егор наклонил ведро, подул, чтобы отогнать от края пенку, соринки травы и с наслаждением сделал несколько глотков. Молоко было теплое, душисто пахло свежей травой, вкус был неповторимый, никогда такого не купить в магазине.

   Все было в сборе. Осталось прихватить банку червей, накопанных с вечера в консервную банку. Егор вышел за сараи в сад. Прямо перед его глазами занималась заря. Небо над линией горизонта светлело, переходя от светло - серого к слегка розоватому, становилось все гуще, все ярче, и вот уже треть неба становилась ало - оранжевой, словно полыхали вдалеке вселенские пожары. Стояла абсолютная тишина.

   И вдруг, словно какое-то чудо, из ниоткуда, послышалась волшебная и прекрасная соловьиная трель. Егор стоял пораженный. Все его существо впитывало изумительную красоту цвета и звука.
   Он не заметил, как тихонько подошла мама. Говорить не хотелось. Было страшно спугнуть, потерять волшебную красоту этого прекрасного утра.
   Соловушка пел все громче, все красивее. Нет в музыкальном языке таких слов, чтобы описать все эти коленца, переливы, щелканье.

   Минут через пять, когда солнце уже высунуло  из-за горизонта половину сверкающего своего диска, Егор тихо произнес:
   - Что-то я не помню прежде, чтобы у нас в саду жили соловьи.
   - Они и не жили. После того, как дядя Миша умер, а тетя Клава переселилась жить к дочери, сад наших соседей задичал. Я вспомнил, как раньше дядя Миша прореживал сад, удаляя лишние деревца, разрубал их и связывал в маленькие вязанки для печи. Егору вспомнилось, как они с больным отцом тоже старались и делали эту работу с большим трудом, как окашивали по краям сада бурьян. Вишневый сад в деревне - он не только для плодов и варенья. Он как бы свой домашний парк, куда приходит гулять семья.

   - Что же ты не торопишься, сынок? Уже встало солнце. Раньше-то разве можно было вас удержать, если собрались рыбачить?
   - Да ладно, мам, когда я еще услышу соловья? Может, никогда больше. Они ведь не поют в городах.
   - Ты можешь слушать его теперь каждое утро, он свил в вишневом саду гнездышко.
   - А ты знаешь где? Покажешь?
   - Конечно. Оно где низкорослые вишни, где цветут ландыши. Только надо очень осторожно, чтобы не спугнуть, чтобы не улетели, не бросили гнездо.

   Егор вернулся, как обычно, к обеду. Мама чистила на крыльце в тазу десятка два карасей, которых Егору удалось выловить в эту рыбалку. Кот Рыжик все время вертелся рядом в ожидании, что ему тоже перепадет. Мама выделила ему небольшого карасика.

Егор все больше посматривал на соседский дом, двор.. На него вдруг накатила невероятная грусть. Вот он видел деревянные корытца, в которых высохла вода. Из них всегда пили гуси. А вот жестяной лоток, врытый в землю, в нем получался маленький водоем, и гуси непрерывно, по очереди в нем купались. Тетя Клава часто меняла воду, и гуси были очень чистые. Дядя Миша работал мельником, и в их семье хватало зерна, чтобы прокормить гусей круглый год. Весной Егор приходил к соседям, к их внуку Саше, когда тот гостил у бабушки и дедушки. Саша был лучшим  другом Егора. В доме витал густой аромат вкуснейших печных щей с гусятиной. Тетя Клава приглашала Егора за стол, и мальчики долго хлебали, обжигаясь, этот неповторимый борщ.

   То взгляд Егора поднимался на крышу сараев и он вспоминал, как лет в десять они с Сашей облазили вдруг все крыши сараев и чердаки, пока не добрались до здания начальной школы неподалеку, с чердака которой их снял директор.
   То взгляд Егора останавливался на металлической емкости, которую дяде Мише сварили в подарок кто-то из детей для полива огорода. Она вмещала пять кубометров, и Егор помнил, как дядя Миша, ему тогда было наверно лет семьдесят, ходил вокруг емкости и гордился ею. Он то похлопывал ее, то поглаживал. Егор и Сашок конечно сразу в нее забрались, как только она была заполнена, вода даже не успела прогреться. А еще Егору вспомнилось, как в эту емкость дядя Юра, сын дяди Миши, запустил карасей, и они жили там все лето. Мальчики ходили раз от раза посмотреть на них.

   Теперь соседний дом, в котором всегда было так много жизни, где выросли шестеро детей, был пуст.
   - Да что с тобой, Егор? Что-то ты нахохлился, как больная курица? - забеспокоилась мама.
   Егор махнул рукой. Он думал о том, что вот наверно сейчас и закончилось его детство. Почему так получается, что все самое лучшее проходит, исчезает словно за поворотом. Ведь так хочется, чтобы все было по прежнему, детские беззаботные игры, всегда рядом заботливые взрослые? Почему проходит жизнь и не остается ничего?
   - Егор, пойдем-ка лучше в дом, пора обедать.
   Мысли Егора прервал стук щеколды. Он подошел и открыл дверь. На крылечке стоял Саша, соседский внук.