Вздрагивая от мысли

Многие думают, что она придерживается
каких-то там особенных принципов или правил в своей жизни.
Нет. Она довольно эклектична, и по-своему сходит с ума.
Но больше всего на свете она любит три вещи –
баклажаны по-пармски, аристократическую изысканность танки
и немного меня.

Я давно ничему не удивляюсь, поскольку для этой сумасбродки,
запекая в духовке три нарезанных баклажана,
плюс несколько томатов с тёртым пармезаном
и небольшим пучком зелёного базилика,
с двумя зубчиками чеснока и шестью столовыми ложками
оливкового масла, с солью, перцем и паприкой по вкусу,
я подаю ей на ужин каждую субботу.

Филигранную японскую поэзию Иссы и Басё
я ей подсунул в качестве эксклюзивного подарка
на её восемнадцатилетие, когда она ещё сумбурно порхала
в той эстетически-примитивной тональности,
что часто путала «хайку» с гайкой, а «танку» с банкой.
Но это ей не мешало слушать мою суровую декламацию
и восхищаться глубиной и лаконичностью стиля трёхстиший.

Прожив с ней девять тысяч сто тридцать один день,
всё моё существо окончательно растворилось
в тигле этой взбалмошной особы, и когда она
что-то там лопочет своими коралловыми губками
о расцветающей розочке в кашпо на подоконнике,
о прогулке с сиамской кошкой по итальянским дворикам,
о стильной стрижке «Пикси», что грядёт через неделю,
я вздрагиваю от мысли, что надо опять искать градусник,
чтобы измерить ей температуру.