Приписанная Пушкину Гавриилиада. Введение

Оглавление и полный текст книги «Приписанная Пушкину поэма «Гавриилиада» – в одноимённой папке.


Приписанная Пушкину поэма «Гавриилиада»
Введение


     Почти двухсотлетняя история приписывания Пушкину «Гавриилиады» сродни захватывающему детективу. Начавшись с заведомо облыжного обвинения, сфабрикованного клевретами злейшего врага Пушкина Нессельроде Марии Дмитриевны, она была продолжена многочисленными подлогами, бесчестными умолчаниями и псевдомудрыми размышлениями нескольких поколений пушкинистов.

     Выявить её подлинную суть очень непросто, но оставлять это клеветы, мистификации и бессмыслицы, возведённые в ранг непререкаемых истин, неразоблачёнными – значит, не любить, не уважать Пушкина.

     Принято считать, что «Гавриилиада» – нечто вроде невинной шалости Пушкина, написанной по случаю случившегося у него подходящего для этой темы настроения. Но это – ложь. Вот как охарактеризовал «Гавриилиаду» Марьянов Б.М. в своей книге «Крушение легенды. Против клерикальных фальсификаций творчества А.С. Пушкина». Его признание ценно тем, что сделано человеком, пытавшимся доказать отсутствие у Пушкина веры в Бога:
 
     «Напрасно истолкователи пушкинского творчества в религиозном духе пытаются представить «Гавриилиаду» этаким юношеским кощунством, свести всё к легкомысленной эротике. На самом деле пушкинская поэма подвергает убийственной критике и осмеянию самые основополагающие догматы христианского вероучения – о первородном грехе, о непорочном зачатии Иисуса Христа и т.д., разоблачает самые основания религии, веру в Бога. Бог-вседержитель христианской религии, по её учению управляющий всеми делами мира, без чьей воли и волос не упадёт с головы человека, под сатирическим пером Пушкина оказывается вообще ненужным в этом мире: «… Не правил он ничем – и без него всё шло своим порядком» (т. 4, с. 125). И сам Бог-отец, и его посланец архангел Гавриил, и антипод Бога – дьявол в поэме вообще лишены какого бы то ни было мистического, сверхъестественного начала, наделены обычными, порой малопривлекательными человеческими качествами».         
(Марьянов Б.М. «Крушение легенды. Против клерикальных фальсификаций творчества А.С. Пушкина», «Лениздат», Л., 1985 г., стр. 108)

     «Гавриилиада» – уникальное «произведение Пушкина». В нём присутствует и открыто торжествует глумливая, ехидная издёвка над религиозными чувствами, над верой в то, что есть лучший мир, неподвластный стремлениям всех обмануть, всё испоганить и потом посмеяться над одураченными людьми. После прочтения поэмы остаётся стойкий осадок гадливости. И уже только на основании этого одного-единственного факта почитатели Пушкина могут задаться вопросом: как же так – после прочтения Пушкина и осадок гадливости?

     Пушкин всегда соотносил свой поэтический дар с гармонией, которая составляет основу души. Читая его произведения, всегда возникает ощущение приобщения к цельной, всеохватывающей правде (которую обычно называют истиной) и никогда не возникает в отношении автора подозрения, что он «держит фигу в кармане», которое непременно возникает при прочтении «Гавриилиады».
     Пушкин исключительно серьёзно относился к своему творчеству. В письмах он иногда предстаёт перед нами капризным, раздражительным и язвительным человеком, в стихотворениях и поэмах – никогда, за исключением тех произведений, которые ему совершенно безосновательно приписываются.

     Когда начинаешь знакомиться с историей приписывания Пушкину «Гавриилиады» – вопросы (во множестве безответные, а снабжённые ответами – только преумножающие недоумение) появляются на каждом шагу.

     Самый главный вопрос: почему Пушкина называют трусом, лжецом и клеветником? И не один раз, не два, не десять, и даже не сто, а каждый раз, как только заходит речь о «Гавриилиаде». Вот одно из таких обвинений, его вполне можно назвать стереотипным:

     «Современники свидетельствуют, что Пушкин не любил, когда «Гавриилиаду» при нём вспоминали, тем более хвалили. Во время разбирательства стыд был сугубый. Автору стихотворения «Дар напрасный…» пришлось унизительно изворачиваться, трижды письменно лгать о своей непричастности к своей поэме (дважды – в официальных ответах следствию, один раз в письме к Вяземскому от 1 сентября, сваливая авторство – в ожидании перлюстрации письма – на покойного и не могущего защитить себя от клеветы стихотворца Дм. Горчакова). Вряд ли был в его жизни момент большего в собственных глазах позора. И это было величайшее благодеяние.
     Несмотря на отпирательства, от него не отставали, ему не верили. В конце концов он написал лично царю – ему признаваться было не так унизительно: то был царь (см.: Гурьянов В.П. Письмо Пушкина о «Гавриилиаде» // Пушкин. Исследования и материалы. т. VIII. Л., 1978). Царь его простил и никому ничего не сказал. «Дело это мне подробно известно и совершенно кончено» – так завершил он следствие».
(Непомнящий В.С. «Лирика Пушкина как духовная биография», Издательство МГУ, М., 2001 г., стр. 185)
 
     Вот так, походя, представляют Пушкина малодушным человеком, понимающим, что он нашкодил, боящимся получить за это положенное наказание, а потому напропалую лгущим, и даже клевещущим на безвинного человека.
     Отрешитесь на мгновение от «Гавриилиады», и ответьте себе на вопрос: вы готовы согласиться, что это реальный образ Пушкина? Пушкина, которого вы знаете по десяткам его произведений? 

     Автор, исходя из приписываемого им Пушкину авторства «Гавриилиады», объясняет непризнания Пушкина в авторстве и обозначение им истинного автора ложью, а потом, пытаясь как-то отретушировать получившийся крайне неприглядным образ Пушкина, начинает убеждать читателей в том, что избегать наказания за свой проступок за счёт кого-то другого – это не подлость, а просто «умение жить», что-то вроде бытовой доблести. Конечно же, поверить в данном случае этому и другим (к сожалению, очень-очень многим) авторам можно только в том случае, если считать истинными их понятия о бытовой доблести. В противном же случае это будет просто-напросто словоблудием.
 
     Не менее серьёзный вопрос: почему, если Пушкин, как «установили» пушкинисты, написал «Гавриилиаду» в 1821 году, дело о расследовании его авторства было заведено только в 1828 году? Неужели понадобилось целых 7 лет, чтобы узнать об этом? Тайная полиция в то время работала достаточно эффективно, да и списков «пушкинской «Гавриилиады», как «утверждают современники», было достаточно много. Почему именно в данном случае случился такой конфуз?

     Также интересны связанные с этим и следующие вопросы:

     Почему в деле по расследованию событий 14 декабря 1825 года имеются многочисленные свидетельства признаний арестованных декабристов в том, какие сочинения способствовало выработке у них антирелигиозного настроения и желания революционного переустройства государства, но ни слова не сказано о «Гавриилиаде»?
 
     И ещё. В разгар этих следственных действий написал донос на Пушкина генерал-майор в отставке, бывший командир бригады Пущин П.С., с которым Пушкин тесно общался в 1820-1823 годах в Кишинёве и Одессе. В июне 1821 года Пущин П.С. был избран в Кишинёве управляющим вновь организованной масонской ложей «Овидий», вскоре закрытой, как и все остальные масонские ложи в России, в соответствии с указом императора Александра I от 1 августа 1822 года. Пущин П.С. был отправлен в отставку в марте 1822 года, но только в начале 1824 года переехал на постоянное место жительства в своё родовое имение – село Жадрицы Опочецкого уезда (недалеко от известного села Михайловского в том же уезде).

     Донос Пущина П.С. на Пушкина вместе с доносами на Пушкина агентов тайной полиции Висковатого С.И. (февраль 1826 года) и Локателли И. (июнь 1826 года) послужил основанием для отправки в июле 1826 года для расследования о «Поступках известного стихотворца Пушкина, подозреваемого в возбуждении крестьян к вольности» в Опочецкий уезд секретного агента Бошняка А.К., которому был придан фельдъегерь Блинков на случай немедленного ареста Пушкина, если подтвердится информация, изложенная в доносах. Бошняк А.К. провёл расследование дотошно и честно, итогом чего стал вызов к императору Николаю I Пушкина в сентябре 1826 года и завершение его ссылки в Михайловском. 
     Так вот – во всех этих доносах не было ни слова о «Гавриилиаде». Как вы думаете – почему?
     Пущин П.С., управляющий масонской ложей, в которую вступил и Пушкин как раз в то  время, когда он будто бы писал «Гавриилиады», ни в коем случае не упустил бы случая доложить об этом – но он молчит. 

     И ещё вот такой вопрос. Почему из дела 1828 года о расследовании авторства Пушкина бесследно исчез текст приписываемой ему тогда «Гавриилиады»? Почему это никоим образом не взволновало пушкинистов? Только у Эйдельмана Н.Я. я встретил следующую скороговорку на эту тему:

     «…охранительный инстинкт во время процесса декабристов подсказывал власти – изымать, уничтожать тексты наиболее «соблазнительных» стихов и песен, а также какие-либо сведения о них: легко запоминающиеся строки могли быть распространены кем-либо из чиновников, канцеляристов и др. Таким же образом теперь обходились и с «Гавриилиадой». Список, изъятый у В.Ф. Митькова, был по этой логике уничтожен…»
(Эйдельман Н.Я. «Пушкин. Из биографии и творчества. 1826-1837», «Художественная литература», М., 1987 г., стр. 134)

     Вы верите в предложенную версию о маразматическом служебном рвении, при котором «соблазнительный текст» уничтожают в следственном деле?
     А если не верите – то, как вы думаете: почему исчез текст «Гавриилиады», который пытались приписать Пушкину в 1828 году?