Три каштановых зёрнышка

Я навсегда продолжаюсь в этих комнатах, в солёном прибое, в горном ручье.
Эта чаша всецело моя. Она не может быть больше ничьей.

Океан поднимется и ударит в землю, чтобы зарыться в песок.
Ты стихия моя, моя пенная стая, мой почерк вне линии наискосок,

Голос, пробующий невыразимое в связке: субъект, предикат,
Громкий, громящий, ломающий в целом то, чем душой богат.

Бремя собственных чувств - нерушимый зиндан, неприступный, немой.
Если б горе всегда, как огонь, дымилось, то мир бы окутался тьмой.

«Иди за мечтой», но как отсюда уйти, давай придумывай сам.
Ибо время - жестокий разбойник, грабящий всех по часам.

Трепещи, ощущай сверхъестественное искусство его руки,
Кладущее три каштановых зёрнышка в дорожные серые рюкзаки,

В знак насмешки его над тобой или в знак великой любви.
Зажми краем пыльного платья  свой рот и пожалуйста, не реви.

Объём бессмертного духа выходит в борьбе на своё плато.
У океана слёз есть другой берег, иначе б не плакал никто.

Там сияние встречи и истины, которую ждут, как Понтий Пилат,
Три каштановых зёрнышка, выросших в дивный, божественный сад,

Амрита, которую Боги пьют, бессмертными становясь,
Это всего со всем неразрывная вечная связь,

Обитель Махатм, священный огонь, бескрайняя синь.
Не пронеси мою чашу мимо, о Господи! Не пронеси!